Предисловие.
- Так вы расскажите в подробностях, что же с вами все-таки произошло?
- Я это уже рассказывал вам пять раз.
- Вы рассказывали это не мне.
- Ха, какая разница кому рассказывать. Вам, им, все равно потом у виска пальцем крутите и говорите, что я - псих.
- Нет, что вы? Мы вам верим и хотим помочь в этой ситуации.
- Как были козлами недоделанными, две тысячи лет назад, так и остались козлами, феэсбэшники косорылые.
- А вот это вы зря, Гавриленко Роман Олегович, зря.
По подвальной комнате стали раскатываться звонкие шлепки ударов и приглушенный стон жертвы. Шлепки были звонкие и очень внушительны. Мастер спорта по боксу одетый в полковничью форму, усердно показывал сидящему на железном стуле, привязанному к нему, человеку, кто здесь главный, не зная о том, что этот человек сделал великое благо тем, кто не похож был на них. Полковник ФСБ ужасно издевался над ним, вкладывая всю силу в удар, и даже не брезгуя сокрушительными ударами ноги по голове, пытаясь заставить его говорить.
На стуле в этой подвальной комнате, улыбаясь и плача от злости и несправедливости, сидел обыкновенный человек крепкого телосложения и с наслаждением, держа в себе боль и стоны, получал здоровенными кулачищами по лицу от полковника ФСБ Петрова, который нависал над ним с расстегнутым кителем. Струйки пота стекали с лица Петрова, волосы были взъерошены, а на лице виднелся хищный гнев и ненависть, которую он выплескивал на пленного.
Каштановые волосы допрашиваемого человека взмывали в воздух с каждым ударом по скуле и вновь возвращались на место, превращаясь в комки взъерошенной шерсти. Лицо у пленного было все в крови и в потеках от слез, правый глаз был заплывшим, а на левой брови виднелось не слабое кровоточащее рассечение. С каждым ударом жертва, издав стон, снова и снова заливалось в смехе и, в нецензурной брани, посылала всех тех, кто его допрашивал.
- Хватит! – раскатился по всех комнате сухой и сиплый голос из темноты.
Оранжевый огонек сигареты взмыл в воздух и, отдав яркой точкой от затяжки табачного дыма, вновь опустился вниз и принял вертикальное положение. Слабо освещенное лицо второго присутствующего человека из этой же организации покрылось дымом, который как свободная душа медленно и с наслаждением свободы поднимаясь вверх, растворялся в разных местах комнаты переплетая самого же себя.
Дым давал вспоминать Гаврилову, тому, кого допрашивали, всех тех с кем он воевал плечом к плечу и любил всем сердцем. Те самые лица, которые его окружали и смотрели на него с восхищением и огромной гордостью стоя рядом с Гавриловым. Совсем не давно, четыре дня назад он был героем, последней надеждой всего мира, а теперь он никто.
Вновь затянувшись и выдохнув с наслаждением, человек в форме неизвестного звания вышел из темноты, медленно пододвинув железный стул, специально проскрипев им по бетонному, мокрому от сырости и крови полу, сел возле Гаврилова. Уставившись прямо в усталые и обиженные глаза, полные страдания и ненависти ко всему, незнакомец, в военной форме, приблизившись к капитану и оценив его сверху вниз, произнес тихим и сиплым голосом призрения:
- Ну что вы капитан такой упрямый, мы вас уже два часа просим рассказать, что же случилось с вами, и как вы оказались в карантинной зоне с неизвестным обмундированием и с неизвестным оружием?
- Вы все равно не поверите, как и ваши предшественники, которые смеялись надо мной, называя сумасшедшим,- выдавив из себя слова произнес капитан, источая изо рта кровью.
- А может, и поверим, - сказал Петров, кладя на стол записывающее устройство и включая его.
- Ну же, капитан Гаврилов, мы вас внимательно слушаем. И постарайтесь рассказать все в подробностях, как, где и почему, и откуда.
Роман, посмотрев одним не заплывшим глазом на присутствующих, опустил голову, закрыв глаза, стал капаться в своих мыслях. Он знал, что это его последний диалог в его жизни, что вскоре он будет расстрелян, как предатель. Он всю свою жизнь боялся предать Родину и стать предателем своего государства. И в итоге, несправедливо приняв на себя такой ярлык, он сидел в подвальном, сыром помещении, полного смрадом гнили и с единственным маленьким окном, забитым маленькой, чугунной решеткой.
Капитан, замерев в сгорбленном положении отплевывая кровь изо рта, все-таки решился снова, уже в пятый раз, рассказать о том, что с ним произошло. Ему ни чего больше не оставалось, как поделиться тем, что он пережил. Как он спас весь мир, другой мир, нечеловеческий, но сильно похожий на этот, с теми, кто населяет, то измерение.
- Хорошо, ваша взяла, я расскажу.
- Мы вас внимательно привнимательно слушаем товарищ, гвардии, капитан Гаврилов.
- Моя история, - капитан, сипло взяв в себя воздух, громко выдохнул, - начинается с единственного дня, который я назвал «проклятым». Все события начались с этого момента в то самое время с…
Глава 1 «аэродром»
Едкий запах керосина в вертолете и его беспорядочный гул двигателя сильно действовал мне на нервы, я уже как два дня не могу нормально поспать, из-за этих постоянных смен позиций и отступлений, за то мой взвод спит друг на друге в обнимку, не обращая ни на что внимания. Смотря на это все, я вспоминал суворовское, как в полевом лагере я с одновзводниками спал на узких лавочках, мучаясь от жары.
- Ты сколько дней не спишь?- рявкнул мне в ухо лейтенант Обдула.
- Вторые сутки, - прокричал в ответ.- Устал как собака, и жрать хочу как волк.
Серега в ответ только улыбнулся, а я, отвернувшись, начал копаться у себя в прошлом. Незаурядное у меня было прошлое, родителей не слушался, в школе учиться не хотел, доучившись до девятого класса, пошел с друзьями в Уссурийское суворовское. Проучившись там я осознал, каким гадом я был. А Серегу я знаю еще с седьмого класса, классный парень за друга постоит и за себя тоже, когда надо поможет и очень даже хорошо поможет. Он был сержантом в суворовском училище, где учился я, а сейчас мой заместитель взвода. И зачем на войну он пошел сам не знаю. Сидел бы в своем ФСБ и радовался хорошей жизни.
Вспоминая это все, я даже и не заметил, как я уснул. Шум винтов куда-то исчез, а противная тряска превратилась в нежную колыбель. Я медленно проваливался в пелену сна.
- Подлетаем, товарищ капитан,- теребя меня за плечо, разбудил второй пилот вертолета. – Через минуту будем на месте.
В ответ я махнул головой, дав понять ему, что я его понял. Держась за поручи, пилот зашел обратно себе в кабину. Мои ребята уже не спали, а отходили от сна, поднимая с пола снаряжение и оружие.
- Ну, как поспал? – крикнул в ухо Сергей. – Приснилось что-нибудь?
- Ни хрена не приснилось, одна темнота,- склонившись над головой Обдулы, ответил ему. - Темно как у негра… Ну, ты сам знаешь где.
- Странный ты,- подметил он, - Сны не сняться, почти постоянно не спишь, психом можешь стать.
- Да и ладно, - лениво махнул рукой, - Может это и к лучшему стать психом.
- Ты все скорбишь о них,- спросил лейтенант, - Сколько прошло уже?
Я ни чего не ответил, показав ему только свою пятерню. Взглянув на мою ладонь, он все понял и, опустив, голову замолчал.
Машину стало немного покачивать в правую сторону, я начал смотреть в иллюминатор, где были видны одни горы и бескрайние просторы тайги. Болтались мы еще, как минимум минуты две-три и меня начало тошнить, с детства не люблю летать, вестибулярный аппарат плохой. Ну и наконец-то зависший в воздухе вертолет грузно сел на площадку.
- Ну, слава тебе Господи,- пробурчал где-то в хвосте Лешка Белов, - Где ему только разрешение на полеты дали? Не «груз 200» же везешь!
- Белка, давай тише, это же тебе не Боинг! – крикнул я,- Давай привыкай.
И все с большим не довольствием и с отголосками мата высыпались на бетонную площадку аэродрома.
Аэродром был гигантским, везде по периметру были натыканы зенитные пусковые установки, далеко виднелись палатки, наверно это были казармы и остальные служебные помещения. Здесь размещалась целая воздушная армия, через каждые пятнадцать метров стояли истребители и штурмовики, на дальних подступах взлетной полосы стояли тяжелые стратегические ракетоносцы «Медведи» Ту- 95. Не далеко от нас взлетели два вертолета МИ-28 и, пролетев над нами, ушли на запад, там далеко за горами шел жаркий бой.
- Интересно, когда это успели построить такой большой объект? – с большим любопытством разглядывая аэродром Молотов, - Капитан вы не знаете?
- А мне, откуда знать Саня, я сам здесь в первые - ответил я, всматриваясь в машины, которые ехали к нам.
-Так, взвод становись!- скомандовал я, и все пятнадцать человек построились в колонну по три.
К нам подъехало две машины «УАЗ» и грузовой «УРАЛ», машина-зверь, самая моя любимая машина за эти годы войны. Из «УАЗа» вышел генерал-лейтенант коренастого роста, спортивного телосложения с немного обветренным и красноватым лицом. Это был генерал Ковальский, можно сказать легенда войны на своих плечах из окруженного Ростова десять человек вынес по пять заходов, дважды герой России, одна звезда и так была понятно за что, а вот вторая была под секретом самого генерала, почему-то не любил о ней он говорить.
- Равняйсь! Смирно! – прокричал я, из-за шума двигателей самолетов, которые сильно мешали.
- Отставить капитан! – нервно махнул рукой генерал, подойдя ко мне и протянув руку - Поздравляю с прибытием на аэродром «К-19»!
- Вольно!- скомандовал я взводу и тут же пожал руку генералу.
- Вы наверно сильно устали, четырех часовой перелет от Свердловска вас сильно утомил,- с улыбкой ответил Константин Павлович, - забирайтесь в грузовик, вас отвезут в расположение части, и вы там отдохнете и наберетесь сил.
Мы залезли в «УРАЛ» и направились в расположение части, размещенной на аэродроме, которая будет заменять нам казарму. Доехав до палаточного городка, мы выгрузились с вещами и направились в палатку под номером 18.
- Моя кровать возле входа, - с задором прикрикнул Егоров.
- Обойдешься, дурень! - из-за спины раздался голос Токарева Жени.
И оба толкаясь, они вбежали в палатку. Ну и что с ними делать? Устали же. Не каждый бы смог не спать два дня, а потом еще и лететь в душном вертолете, вынюхивая запах керосина и противный гул двигателя, который беспощадно бил по мозгам.
- Здоровое бунгало! – зайдя в помещение, воскликнул Грачев, - Тут можно потрясный дискач устроить.
- Тут даже вентиляторы есть, прям рай какой-то. - рассматривая приборы, пробурчал Молотов Олег.
Кровати были очень убогие, еще наверно с советских времен, и самое отвратительное было то, что они были очень узкими, но самое хорошее для моих бойцов стало то, что кроватей было двадцать. Кто-то ушлый соединял по две кровати для удобства, если они еще успевали их занять. В палатке было тихо, ни выяснения отношении, ни драк, все понимали, что нервы были на пределе и все сильно устали. Я прошел мимо всей этой своры и направился в самый дальний угол палатки, по пути захватив вентилятор, сняв ботинки, и малую часть снаряжения, завалился на шконку и наконец-то уснул в тихом и беспокойном сне. Который снился всегда.
Глава 2 «Плохой сон»
Снилось мне опять все-то же самое, трагедия моей жизни и моей семьи. Все случилось пять лет назад в Сочи, на дворе был две тысячи пятнадцатый год, тогда мне было двадцать два года, я был обыкновенным адвокатом отдыхающем на курорте в жаркое лето, в пятнадцатом году экономика более- менее была стабильной. Со своей женой Настей, беременной на шестом месяце мы находились в гостинице, когда во двор гостиничного комплекса приехали военные и приказали покинуть это место и уехать обратно домой или глубоко на восток в тыл.
Мы с Настей сели в машину и выехали на автомагистраль, ведущую в Москву. Все не предвещало трагедии, до того момента, как мы застряли в огромной пробке.
- Черт, что за дрянь твориться здесь? – всматривался в дальний конец большой пробки.
- Обычная пробка, наверно опять какие-нибудь демонстрации в городе, - подкрашивая глаза и смотря в зеркало, лениво ответила Настя, - Кому-то, что-то не досталось, и он сильно обиделся или они обиделись.
И красивая же она была, жгучая брюнетка моего возраста, среднего роста, выглядела она как ангел, спустившийся на нашу землю. Носик был, вздернут, волосы по самые плечи черным цветом переливались на солнце. А её глаза были не описываемые, смотря в них можно было утонуть в её бесконечной прелести и неповторимости. Но немного я переживал за нее, ведь она была беременной, тем более на шестом месяце, ехал я аккуратно, чтоб ее не укачало и ей не стало дурно.
- Ну и жара сегодня,- вытирая лоб, с не довольствием отметил я, - Прям как в две тысяче десятом.
- Мда, видимо природе без разницы, что пятнадцатый, что десятый, - иронично сказала она.
- Пить хочешь? – спросил ее, когда мы проезжали мимо придорожного магазина.
- Хочу, еще как. – Улыбнувшись, ответила мне.
Пробка в это время встала окончательно, люди повылазили из машин и стояли на обочине, попивая воду и выкуривая сигареты. Я спокойно вышел из автомобиля и направился к маленькому магазину. Меня вдруг сильно насторожили колонны военной техники, которые двигались с востока. В них я заметил танки, БМП, БТРы, машины снабжения, а также самоходную артиллерию «Гиацинты», «Акации» и «Гвоздики». Странно все это было, примерно роты четыре проехали мимо меня и устремились в сторону Сочи. Смотря им в след, я перешел дорогу. Зайдя в магазин меня, встретил хмурый продавец армянского происхождения
- Кажется, на войну собрались, – Проговорил слабо-гнусавым голосом продавец, - Не замечаешь ни чего странного?
- Да нет, наверно просто какие-нибудь учения или обыкновенная переброска в новую часть. – Спокойно, смотря на товар, ответил я.
- Это уже пятая колона за сегодня, - пробурчал торговец, - Кажется, война начнется.
- Будьте добры, мне, пожалуйста, пятилитровку минералки без газа, - выбрав, что нужно сказал торговцу, подавая вид, что я его не слушаю и не верю в эту чепуху.
Торговец фыркнул и подал мне бутыль воды, как вдруг возле магазина остановилась ЗРК «Тунгуска», она начала поворачивать башней, разворачиваясь в боевое положение. Тут всё и началось.
Раздался приглушенный треск зенитных пулеметов, видимо зенитка нещадно поливала свинцом, что-то летящее к нам. Я стоял и смотрел, как из затворов пулеметов потоком летели дымящийся гильзы. Но все это зрелище прервал свист и громкий хлопок, перерастающий во взрыв. Меня вместе с осколками стекол отнесло за прилавок с такой силой, что я проломил все деревянные полки, которые находились за ним.
Очнулся я быстро. Весь исцарапанный и в крови, я начал медленно вставать. Голова сильно гудела, в ушах отдавало свистом. Держась за грудь, я все-таки встал и заметил продавца, он был сильно изувечен, а из его груди торчал большой железный осколок, вонзившийся прямо в сердце.
Я быстрым шагом вышел из магазина, обойдя горящий остов зенитки, ее борт был распорот и вывернут в обратную сторону. Внутри корпуса горели остатки тел экипажа и искрящаяся аппаратура. Сразу стало ясно, её поразила ракета класса «Воздух-земля» пущенная из штурмовика. На дороге творился жуткий хаос, везде бегали обожженные люди, военные выползали из перевернутых грузовиков. Кто-то неподалеку истошно рыдал, держа мертвого ребенка. Рядом горел военный грузовик, возле него лежали горящие трупы, кто-то из них лежа стонал и тянул руки куда-то в сторону. Те, кто сильно пострадал, были гражданские люди. Возле повтора была большая воронка. Там, на боку лежал небольшой фургон, прижавшись к нему спиной и дико крича женщина, которая была вся в крови, на руках держала половину тела собственного ребёнка. Слева от них ходил мужчина с безумным взглядом и без руки, на том месте, где была рука, маленьким фонтаном выливалась кровь, он нагибался под машины и что-то там искал. Из горящих машин доносились крики о помощи и захлебывающиеся от крови предсмертные возгласы и вопли.
Это было ужасно. Ад, который спустился на землю, судный день. Из перевернутой и горящей «Тойоты» вылез и упал мужчина, голова у него была пробита, часть черепа отсутствола, виднелся мозг и вытекающая оттуда кровь.
«Настя!» - стукнуло мне в голову, и я тут же по инстинкту бросился к месту, там, где стояла наша машина. Обегая трупы и горящие машины, я подбежал к тому месту, но машины там не было. Мои ноги подкосились, и я присев на дорогу представлял самые ужасные картины ее гибели и моего не родившегося сына. Но не далеко раздался сигнал, его я узнаю из тысячи. Спортивная машина марки БМВ, черного матового цвета, выворачивала из завалов машин, когда в небе раздался гул реактивных двигателей. Из-за холма появился американский штурмовик «А-10» с акульей мордой. Изо всех сил я рванул к машине, махая руками, чтоб Настя остановилась, но я опоздал… Сильно опоздал…
В то время, когда я бежал к машине, штурмовик зашел на заход и выдал полную очередь из пушки по моей машине. На моих глазах машину издырявило, как швейцарский сыр за секунду. Крышу сорвало, было видно, что из машины вырывались маленькие куски Настиного тела с кровью, я бежал и не верил, что это происходит со мной. Оставалось всего десять метров до того железного месива, что когда-то называлось БМВ, когда в машину и рядом с ней со свистом ударили две ракеты, с осколками и кусками железа меня отнесло в соседний фургон. Я тогда был на гране, я ревел и орал во всю глотку, продолжая не верить своим глазам. Этот самолет, разорванная в клочья машина и моя жена, у меня появилась такая злоба и гнев на всех тех, кто отдал приказ стрелять по мирным жителям и на тех, кто не смог защитить всех нас. У меня в голове зародилась одна мысль: «Убить! Уничтожить их всех, этих тварей!». Когда, кто-то забирает самое дорогое у человека, ему больше нечего терять. То же самое стало и со мной. Мне уже было нечего терять, умру я или нет это уже моя обездоленная судьба, которую испортили враги.
Вернувшись в Москву, как беженец и пострадавший, я прямиком направился в военкомат и записался в добровольцы обыкновенным солдатом, но, узнав, что мною было закончено суворовское, меня отправили на быстросрочные курсы офицеров прямиком в спецназ.
И я воевал, беспощадно убивая каждого натовского солдата, офицера, генерала, мстя за то, что они сделали со мной. Не обращая на то, что Москва оказалась в окружении и позже была сдана, весь юг был захвачен, на Поволжье разгорались жуткие баталии. Северный округ из-за долгой осады и с перебоем снабжения сложил оружие, был потерян Мурманск и Петербург, включая все их области. Но я продолжал убивать. За глаза меня называли «Бешеным», но позже стали называть «Волком», за то, что никогда не брал пленных и каждому после допроса прорезал горло. Я жаждал крови и смерти этих сволочей и, никогда не сдавался, в моем взводе была стальная дисциплина, все были как волки. Увидев врага мы его долго преследовали и изматывали засадами, а потом безжалостно уничтожали, не жалея его, патронов и сил.
- Товарищ капитан. Товарищ капитан, проснитесь! – разбудил меня посыльный из штаба, - Вас ждут.
- Сейчас приду, - медленно поднимаясь с кровати, ответил я.
Посмотрел на моих ребят, они все спали седьмым сном. Взглянул на часы, было, половина шестого утра двадцать первого июля две тысячи двадцатого года. Аккуратно достав фотографию своей жены и посмотрев на нее, провел пальцем по ее улыбающемуся лицу, поднес к губам, поцеловав фотографию, вернул ее в нагрудный карман.
- С днем рождения дорогая, теперь ты с ангелами. - Шепотом произнес я.
Вытерев маленькие слезы с глаз, натянул ботинки и пошел в штаб, где к этому моменту координировались направления ударов, и готовилось очередное мое задание.
Глава 3 «Брифинг»
Брифинг проходил в маленьком кирпичном и слабо освещенном помещении, видимо не так уж давно построенный. Стены были не отремонтированы, и виднелась не аккуратная кладка кирпичей, однозначно молодые солдаты строили.
Окна были совсем маленькими, дверей не было. Зайдя в помещение, мне с порога отдал воинское приветствие заспанный дневальный. Бедняга не дали поспать ему.
- Не спи, зима приснится, замерзнешь, - шутливо сказал ему.
- Ни как нет, товарищ капитан. Не замерзну. - Ответил он и со строгим лицом, выпятив грудь, встал по стойке смирно.
- Ну, тогда хорошо, что не замерзнешь. - Похлопав по плечу, прошел мимо него. Всегда мне говорила мама, будь добрее и к тебе потянуться люди. Вот этого я придерживался, хоть обстановка и не позволяла.
Войдя в главный и душный зал, который быль сильно прокуренный, я сразу понял, что здесь почти ни кто не спит уже давно. Вокруг стола, где лежала карта, стоял генералитет, чуть подальше стояли офицеры, вокруг стола постоянно бегали посыльные и приносили депеши и радиограммы. Все это мне напомнило фильмы про вторую мировую, когда офицеры в тесных блиндажах разрабатывали планы обороны или наступления. Ну и здесь видимо присутствовал дух войны не второй, а третий мировой, ведь против нас воевал весь блок НАТО.
- Запоздал ты сильно, тут уже как час кипишатся, - подойдя сзади, сказал Серега.- Или волк в тебе сильно устал? Ты проспал пятнадцать часов, это рекорд для тебя.
- Да, это точно. Поспал я на славу, чуть ноги не отказали, - улыбаясь, ответил ему.
- Ага, это я помню, когда тебе в драке перебили шейный нерв, и ты валялся, не чувствуя их. Еще с придурковатым видом сидел на полу и пытался мне объяснить, что ты их не чувствуешь, - выдавил со смехом их себя Серега.
- Это точно, – не обращая внимания на всех, кто был в зале, громко засмеялся.
И Серега, тоже не сдержавшись, засмеялся во всю глотку.
- А, ты помнишь лицо «замка», когда он это увидел, - выдавил из себя он.
Смеясь, мы не заметили, что на нас смотрит с разинувшими ртами весь штаб. Я так не смеялся, как помню, приблизительно четыре года, и был сильно рад, что мой старлей убрал злую гримасу с моего лица.
- Вы, товарищ Гаврилов, так и не научились себя правильно вести, даже с суворовского училища, - послышался бас, который я узнаю всегда.
Он всегда говорил басом и особенно шипел на последней шипящей букве, как будто с такой ненавистью, что готов разорвать на куски. Это был мой взводный из кадетки, майор Амирханян Сергей Георгович, но сейчас он был не майором, а полевым полковником, на груди виднелась звезда героя. За что он получил ее, я не знаю и знать не хочу.
- Вы так и остались тем раздолбаем, совсем видимо разбушлатились, а? – ударив по столу, прокричал он.
- Ни как нет, - чуть улыбаясь, молодцевато ответил ему.
Припомнилось мне, как Лешка Белов достал его с этим словом – разбушлатился. После чего, нашего всеми любимого ботаника взвода, он сильно возненавидел. Он аж покраснел со злости, когда Белов стал отвечать ему, что на нем нет бушлата, и он его не носит. Мы тогда чуть не катались по полу от смеха, когда майор все краснел и краснел, медленно превращаясь в помидор.
- И что ты ржешь, как конь, которому яйца чистят? – с выпученными глазами кричал он.
Я в ответ только помахал головой, борясь со смехом, который снова и снова выпирал из меня. Серега тоже просто так не стоял, а, отвернувшись и закрыв рот, смеялся, провоцируя меня на приятную хохочущую истерику.
- Так всё! Всем успокоится! - гаркнул Константин Павлович, - И так нервы на пределе, Пензу захватили, Казань в обороне затих, Екаринбург изо всех сил сражается, Попов всё огня требует и подкрепления. Черт, американцы достали уже своими постоянными бомбардировками и ракетными ударами. Я там бойцов теряю, а вы смеётесь здесь. Иди пока Гаврилов, присядь там, - показав с недовольством в сторону скамейки.
И по приказу я сел туда, куда мне сказали, зачем нервировать его, когда все коту под хвост катится.
- Плохие дела у нас «Волк», плохие, - разместившись, рядом прошептал Серега.
- Это точно «Ежик», - смотря, в одну точку ответил ему, - Терпеть не могу запах сигарет, с детства не курю, и как они могут здесь сидеть.
- Без понятия Ромич, - с иронией ответил он, допивая, энергетик.
- Ты вообще, как здесь оказался? – повернувшись в его сторону, спросил его.
- Я же твой зам, или ты еще не проснулся, дурень, - с издевкой сказал мне в ответ.
- Видимо я и в правду что-то сегодня переспал, - почесав затылок, пробурчал ему.
Спать я всегда не любил, как себя помню, особенного в такие события, которые происходили в эти годы. Трудно было даже и глаза сомкнуть. Генералы начали нервно обсуждать какой-то план или стратегию. Генерал в лётной форме пытался что-то предложить Ковальскому, но тот категорически отказывался. Видимо начинается какая-то плохая обстановка.
В зал вбежал посыльный и отдал Константину Павловичу лист, видимо радиограмма, генерал-лейтенант нервно затушил окурок в полной пепельнице от сигарет, и хаотично закивал головой. Видимо он согласился с летчиком и ударил по столу.
- Товарищ капитан, подойдите, пожалуйста, - тихо попросил Ковальский.
Я быстро подошел к столу и влился в напряженную обстановку. По репликам летчика, которого звали Семен Семенович Платонов, Казань захватил 151 танковый полк Британии и 64 полк морпехов США, наши войска оказались в окружении.
- Они вызывают огонь на себя! – дрожащим голосом говорил Платонов, - Ты понимаешь Костя? Артиллерии там нет, по твоему приказу я смог бы поднять ракетоносцы и разнести там все!
- Я так не могу Сема. Не могу, понимаешь!? – сипло прокомментировал Ковальский,
Отойдя к маленькому окну, он достал сигарету и сильно ею затянулся. На лице у него появилась маска скорби и бездействия, он расстегнул пуговицу на кителе и, подойдя к столу, глубоко вздохнул.
- Хорошо. Будь по-твоему Сема. Поднимай своих «Медведей», - с досадой произнес Ковальский.
- Есть! – отдав честь, Платонов развернулся и исчез в дверном проеме.
- Гаврилов, дела с каждым днем плохие. Мы сильно проигрываем. Вот и Казань сдали сегодня утром, – потирая шею, выдавил из себя Ковальский.- К тому же вчера вечером сто километров от уральских гор на севере высадили десант Бундесвера.
- Немцы что ли? - удивившись, спросил я, - Им мало сороковых годов?
- Видимо мало, но сейчас не об этом. Их самолет мы сбили, но больше половины высадиться успели. – тыкая ручкой по карте, проговорил мне, указывая место высадки, - А там не далеко от их места высадки находятся объекты снабжения.
- Получается мне и моему взводу их надо ликвидировать? – с интересом спросил его.
- Не перебивай меня, капитан - сурово сказал мне. - Твоя задача состоит в охране подступов к объектам первой значимости, вот здесь, - показав маленький перешеек на возвышенности.
- Там находится одна единственная дорога? – смотря на карту, удивленно спросил я.
- Да, там одна единственная дорога. Откуда она там я не знаю. Так, что берешь свой зоопарк и окапываешься там,- приказав мне, показал будущую точку дислокации.
- Есть окопаться, - сухо ответил я, сверяясь с картой, которую мне только что принесли.
- Операция начнется в восемнадцать часов, а теперь свободен,- сказал мне Ковальский.
Я спокойно вышел из задымленного штаба и направился прямиком в палатку. На взлетной полосе взлетали огромные бомбардировщики- ракетоносцы «Ту-95» и уходили на запад. Тяжело было смотреть на это, зная, что через несколько минут погибнет много твоих соотечественников.
Подойдя к палатке, было уже девять часов утра, на самодельном поле играли в футбол половина моего взвода. Оттуда доносились крики и отголоски задорного мата.
- Смирно! – прокричал Токарев увидевший меня.
- Так. Заканчивайте веселиться и все в палатку быстро, - приказал я.
Зайдя в палатку все, встали, и видно было, что настроились они по серьезному. Нам всегда давали очень опасные задания, связанные с риском для жизни, но сегодня мне предстояло огорчить их.
- Командование поставило задачу по охранению объектов первой важности, – вводил всех парней в курс дела.
- То есть мы будем охранять? От кого? – с досадой спросил Егоров.
- И никого не убьем? – переспросил Шиншилов.
- Ты за это не беспокойся, - улыбаясь, ответил я, - Специально для тебя армия бундесвера высадила нам в тыл отборный десант.
- Что, правда? – поднимаясь с кровати, спросил Белов, которого мы называем «Белка» ради шутки, еще во время службы в суворовском училище.
- Блин, наверно будет веселуха, да еще какая. Они у меня, гады, гимн России петь будут, - язвенно ответил Молотов с позывным «Хаммер».
Здоровый парень был Молотов, бывший боксер, мастер спорта по смешенным боям, настоящая машина для убийства, девяносто килограмм чистых мышц и жил. Ростом тоже его наверху никто не обидел. Чемпион по рукопашной среди десантников. Самое ценное, чем он дорожил, это своим краповым беретом. Мы хоть и спецназ, но он был нам как брат. Когда плохо - рассмешит, да и утешит, когда все на панике и в безысходности приведет в норму своим тяжелым кулаком. Но в моем отряде, никогда никого не успокаивал своим способом.
Все у меня в отделении хладнокровные и спокойные. Когда надо станут серьезными или вообще полными отморозками. Ну, это бывает только в бою, они совсем с катушек съезжают, когда вокруг стрельба разноситься и взрывы, и их даже локомотивом не остановить.
Прибился Молотов к отряду еще год назад, когда мы выходили из захваченной Москвы, а его отряд «Краповиков» был уничтожен полностью. Он один, весь израненный, вышел к нам на своих обеих. Контуженный немного, но пойдет. Это даже солидно для такого человека, как он.
