Психолог в поликлинике МГИМО

Познакомимся с опытом работы психолога в вузовской поликлинике, которая может рассматриваться как звено психологической службы вуза. А.Г. Ефремов окончил факультет психологии МГУ с красным дипломом и сейчас является единственным (!) штатным психологом государственного вуза России, он работает в Медико-психологическом центре при поликлинике МГИМО (Московского государственного института международных отношений). Кроме психолога, в Центре работают психиатры и психотерапевты. Основные задачи Центра – диагностика абитуриентов, студентов, проходящих диспансеризацию, и сотрудников при поступлении на работу, а также всех желающих, психологическое консультирование и психологическая «скорая помощь», психокоррекция и даже работа с психически больными. Солидная часть всех этих обязанностей ложится на психолога.

Диагностика студентов и преподавателей выполняется психологом и начинается обычно с компьютерного варианта MMPI, теста Кеттела, опросника Клонинджера. Далее, с каждым студентом психолог проводит клиническую беседу с целью уточнения первоначальных «сырых» результатов теста. Если выясняется, что у данного человека серьезные психические отклонения, его направляют к психиатру. Если тесты и беседа не выявили тяжелых нарушений психики, по желанию студента психолог дает психологические рекомендации. Эта работа особенно интенсивна во время приемных экзаменов.

Другой трудовой обязанностью психолога является психологическое консультирование. В течение дня к нему в кабинет может прийти любой студент или преподаватель и попросить психологической помощи и совета. В среднем за день находится 2-3 таких желающих. Это число увеличивается в сессию, когда за день может прийти 4-5 человек. В основном, это студенты (преподаватели предпочитают психиатров). Преподаватели могут прийти в релаксационный кабинет (где проводятся сеансы релаксации, можно быстро снять стресс, усталость). Этот кабинет также находится в компетенции психолога (впрочем, не только его).

Кроме этого, психолог занимается консультированием через Интернет тех, кто по каким-то причинам не решился на очное «свидание».

Чтобы справиться со всеми этими обязанностями, психологу нужно иметь солидный багаж знаний и умений. Он должен владеть психологическими знаниями и знаниями в области медицины (в частности, в области психиатрии и неврологии). Кроме всего прочего, в современном мире нельзя обойтись без хотя бы минимальной компьютерной грамотности. Ефремов обладает всеми перечисленными свойствами, и даже сам пишет программы для компьютерного тестирования. Работу в Центре он сочетает с научной работой в Научном Центре Психического Здоровья РАМН (учится в аспирантуре).

Кажется, всем известно, что психологу по определению положено интересоваться внутренним миром человека и тонкостями межлюдских отношений. Но мало кто задумывается, что это не так уж просто и требует большой работы над собой. Одним из самых важных и нужных качеств, которые, по мнению Ефремова, следует развивать для успешной работы - это способность к эмпатии (сопереживанию). Кроме того, важным качеством является терпимость и уважение к людям и их проблемам. Это основная задача практикующего консультанта - не ставить себя выше других людей. Решение этой проблемы пересекается с мировоззренческими, а не только профессиональными особенностями человека.

Основным, самым главным убеждением любого психолога является принцип врачей «Не навреди». Человек, который его не придерживается, не должен стать практикующим психологом. Кроме того, психологом не может стать человек с какими-либо выраженными некомпенсированными психическими отклонениями (чтобы не нанести вреда другому).

Текст подготовлен студенткой факультета психологии МГУ Д.Д. Камаевой на основе беседы с А.Г. Ефремовым, психологом поликлиники МГИМО.

 

Психолог (психотерапевт, консультант при наркологическом диспансере)

В последнее время психология все больше распространяется в медицинские области. Поначалу психологи здесь столкнулись с непониманием и подозрительным отношением медицинских работников.

В настоящее время положение кардинально меняется. Спрос на психологов в подобных учреждениях стремительно возрастает, а сами психологи стали пользоваться уважением и признанием со стороны врачей.

В данной статье речь пойдет о работе психолога на базе наркологического диспансера. В этом учреждении проходят курс лечения и реабилитации люди, страдающие алкоголизмом и наркоманией. Сейчас уже трудно недооценить роль психологической помощи в работе с такими людьми, учитывая важность психологического фактора в лечении зависимостей, или патологических привязанностей (от психоактивных веществ). Безусловно, здесь невозможно обойтись без медикаментозного лечения, т. к. зависимость распространяется и на органический уровень. Однако человек, принявший решение с ней бороться, нуждается в поддержке и помощи со стороны психолога, т. к. основная его задача - восстановить себя как личность и полноценного члена общества. Более того, истинные причины заболевания зачастую именно психологические, поэтому невозможно ограничиться чисто медицинскими средствами; каждый больной нуждается во внимании к своей индивидуальности и внутренним личным проблемам.

В круг задач психолога, занимающего данный пост, входит психодиагностика, помощь в лечении, индивидуальное консультирование, а также работа с родственниками больных. В целях диагностики используются различные тесты оценки внимания, памяти, интеллекта, эмоционально-волевой сферы, направленности личности, установок в отношении алкоголя и наркотиков. По полученным результатам психолог пишет свое заключение. Данные о больном, результаты по тестам, а также заключение психолога заносят в особый дневник. Свое заключение психолог предоставляет лечащему врачу и самому пациенту. В лечении используются такие методы, как различные виды медицинского «кодирования» и психотерапия. Также возможны такие формы работы как групповая и семейная терапия, однако, они требуют особых условий, организации и часто оказываются невозможными из-за высокой «текучести» пациентов.

Психолог, помимо этого, регулярно проводит беседы и консультации с пациентами и их родственниками, постоянно поддерживает связь с лечащими врачами и обслуживающим персоналом.

До этого момента обсуждались в основном формальные, внешние характеристики работы психолога, но что же реально за ней стоит и каких личностных качеств она требует от человека, занимающего данную должность? Прежде всего, следует учитывать особенности пациентов. Здесь психолог может столкнуться с непониманием и недоверием, скепсисом со стороны больных. К сожалению, типичной является ситуация, когда больной поначалу отрицательно реагирует на психолога, открыто сопротивляется "полосканию мозгов". В такой ситуации, безусловно, от психолога требуется не только доброта, терпение, способность широко мыслить, искреннее желания понять другого и помочь ему, но и наличие прочной внутренней основы, особой философии, которая позволяет не пасовать перед трудностями и умело их преодолевать. Поэтому подобная работа противопоказана тем людям, у которых отсутствует личностная заинтересованность, кто недостаточно упорен и настойчив, не готов к общению с такими пациентами, не может гарантировать, что не будет нетерпимым и агрессивным в их отношении. Общение с пациентами здесь связано с повышенной эмоциональной нагрузкой, поэтому психолог должен в первую очередь отвечать за собственную способность к саморегуляции. Безусловно, положительная обратная связь поступает как от самих больных, так и от их родственников и врачей. Кроме того, психолог имеет возможность наблюдать реальные результаты своего труда. Но все же ориентироваться следует не на благодарность и похвалу, а на удовлетворение своей личной исследовательской заинтересованности. Действительно, с точки зрения научной психологии такая работа предоставляет богатейший материал для анализа.

Природа зависимости человека от психоактивных веществ до сих пор остается глубочайшей загадкой. И, возможно, в разгадке сущности этой неодолимой тяги скрывается разгадка тайны человека, его суть (со слов психолога, с которым проводилось интервью). Кроме того, каждый пациент - личность с особой судьбой, которая сама по себе представляет несомненную ценность и интерес для психолога.

Трудности, с которыми сталкивается психолог на этой должности, однако, не ограничиваются общением. Важно упомянуть чисто объективные сложности: низкая заработная плата, отсутствие современных технических средств. Психолог, с которым проводилось интервью, работает на полторы ставки: каждый день с 10 до 16 часов, кроме субботы и воскресенья, и признается при этом, что с трудом можно было бы выдержать большую нагрузку; для какой-либо другой работы больше не остается сил. Однако, если работать на одну ставку, эту работу можно еще с чем-то совмещать.

В отношении технических трудностей психолог заметила, что «это - временное, наживное», ведь "главным орудием психолога является его личность". Кроме того, по ее мнению, технические средства, компьютерные программы и т. д. могут даже помешать в работе психолога, так как существует риск, что он будет слишком надеяться на технику и перестанет мыслить самостоятельно.

Итак, сложность данной работы связана не столько с неудобствами техническими, сколько с эмоциональной нагрузкой. Трудно представить себе, сколько выдержки и самообладания, какая эмоциональная устойчивость требуется от человека, работающего в гнетущей обстановке наркологического диспансера, каждый день сталкивающегося с тем, что принято считать теневой стороной в человеке, его пороком. Хотя, с другой стороны, столкновение с этой частью действительности предоставляет возможности для личностного роста. Когда каждый день перед глазами проносится множество разнообразных человеческих судеб, настоящих жизненных трагедий, невольно у человека меняются собственные взгляды на жизнь, меняются ценности. Возможно, он начинает больше ценить то, что кажется обычным, учится по-новому любить жизнь, переоценивает свое место в ней.

По признанию опрашиваемого психолога, она испытывает гордость за свою работу. Ведь, несмотря на большой спрос, на работу в подобных условиях отваживаются немногие. Низкая заработная плата, недостаток технических средств, сильная эмоциональная нагрузка - все это отпугивает молодых специалистов, многие уходят; поработав всего пару месяцев. Поэтому, выбирая эту должность, следует не раз подумать, оценить свои возможности, понять, что является истинной целью устремлений начинающего психолога. Требуется сильная личностная заинтересованность и способность к самопожертвованию во многих ситуациях. Обсуждая эту проблему, наша собеседница заметила, что выбор этого места работы скорее связан с особым призванием и особым типом личности.

В заключение следует остановиться на проблеме профессиональной подготовки, которая требуется для работы на данной должности. В начале самостоятельной работы молодой специалист-психолог ощущает недостаток практики, его общепсихологического образования недостаточно, и это преодолевается только со временем. В более благоприятном положении окажутся выпускники отделения клинической психологии.

С точки зрения профессионального роста, для психолога, работающего в наркологическом диспансере, перспектив, на первый взгляд, крайне мало, но здесь и неуместно вести речь о карьере и амбициях. Вместе с тем, опыт, который психолог может приобрести, работая на этой должности, - это опыт уникальный и незаменимый как для развития науки, так и для развития его собственной личности.

Текст подготовлен студенткой факультета психологии МГУ - Д.Г. Климась на основе интервью с О. А. Горпенко, психологом наркологического диспансера №1 на базе Психиатрической больницы №-6 г. Москвы.

 

Психоаналитик

Психоанализ был первой системой в психологии, в которой в качестве предмета стал рассматриваться не какой-то отдельно взятый аспект проблемы человека, а человек как целостная личность. В противоположность экспериментальному методу традиционной психологии, вынужденной ограничиваться изучением частных феноменов, основатель психоаналитического направления Зигмунд Фрейд выдвинул новый метод, давший ему возможность изучать личность в целом, а также понять, что вынуждает человека поступать так, а не иначе. Этот метод - анализ свободных ассоциаций, снов, оговорок, перенесений - позволил сделать ранее "скрытые", доступные только самопознанию и самоанализу состояния "явными" в процессе общения между индивидом и психоаналитиком. Тем самым, психоаналитический метод сделал доступным для наблюдения и изучения такие психологические явления, которые иными путями не наблюдаемы. Стало возможным выявление и тех эмоциональных переживаний, которые не были доступны даже для самоанализа, поскольку вытеснялись из сознания.

С момента своего возникновения данное направление, его теоретические основы подвергались критике и вызывали множество споров. Со времен Фрейда психоанализ как метод лечения прошел долгий путь развития и претерпел немало изменений. Ученики Фрейда использовали его классические принципы в создании новых направлений, и можно сказать, что психоанализ оказал значительное влияние практически на все современные психотерапевтические направления. В его истории были периоды чрезвычайного, возможно, даже чрезмерного интереса к нему, как, например, в 50-60е гг. в США; в настоящее время психоанализ существует наравне с другими видами лечения.

Психоанализ представляет собой работу на глубинном уровне человеческой психики. Цель психоаналитического лечения, по словам неофрейдиста Э. Фромма, - "заменить иррациональное разумом". Он определяет психоаналитическую ситуацию как "такую, в которой два человека (психоаналитик и пациент) посвящают себя поискам истины. Цель лечения - восстановление здоровья, а лекарственные средства - истина и разум".

Нельзя сказать, что существует некий определенный личностный тип, наиболее подходящий для того, чтобы заниматься психоанализом. Здесь возможны различные варианты. Как любой профессионал, работающий в сфере, где приходится много общаться с людьми, психоаналитик должен обладать такими качествами, как эмоциональная стабильность, наблюдательность, умение устанавливать контакт с человеком, способность сопереживать.

Однако есть и качества, специфичные именно для данной профессии и обусловленные особенностями ситуации, возникающей в ходе психоанализа. Психоаналитик должен обладать незаурядным терпением и уметь выдерживать состояние неизвестности и непонимания происходящего; он не должен очень спешить помочь пациенту, если ему кажется, что он понял проблему; для профессионала обязательно умение ждать.

Психоаналитик, безусловно, испытывает живой интерес к внутренней жизни людей, однако этот интерес ни в коем случае не должен быть заряжен агрессивно. У человека, работающего с пациентами на глубоком уровне, не должно быть непроработанных желаний, которые могли бы повредить пациентам. Поэтому психоаналитик всегда внимателен к собственной внутренней жизни и готов изучать ее.

Те, кто собирается посвятить себя психоанализу, должны сознавать, что данная профессия может весьма сильно повлиять на личность человека и, как следствие, на всю его жизнь. Можно сказать, что психоанализ в некотором роде предполагает отказ от действий. Это следует понимать, с одной стороны, как необходимость не спешить помочь клиенту (об этом было сказано выше), но есть и буквальный смысл, о котором тоже нельзя забывать. Психоаналитик работает в состоянии кажущегося однообразия (депривации), практически все время он пребывает без движения, неизменно в одной и той же обстановке. Некоторым людям, возможно, это окажется не под силу.

Отказ от действия в работе приводит к возникновению и в жизни склонности слишком много понимать и мало делать. Психоаналитик может полагать, что понять проблему значит решить ее и одного понимания в жизни вполне достаточно. В его жизни обязательно должны быть сферы, где он ведет себя совсем по-другому, для того, чтобы компенсировать депривацию, возникающую вследствие особенностей профессиональной ситуации.

Однако несмотря на эти сложности профессия психоаналитика, возможно, как никакая другая, открывает возможности для самоисследования и познания. Психоаналитик постоянно узнает что-то новое о себе и других, профессия учит его больше понимать, переживать, оставаться в контакте с самыми разными людьми.

Что касается обучения данной профессии, то нужно быть готовым к тому, что это потребует длительного времени. Классическая система подготовки включает помимо обязательного высшего образования (психологического или медицинского) три элемента: личный анализ, в ходе которого прорабатываются проблемы обучающегося, собственная клиническая работа под наблюдением (супервизия), а также теоретические и практические семинары.

Сначала человек, желающий овладеть данной профессией, проходит 3 независимых интервью, в ходе которых выясняется, есть ли у него профессиональные перспективы. В итоге он получает рекомендации и затем, после 4 - 6 лет учебы, сдает экзамен на квалификацию. На экзамене он должен продемонстрировать комиссии свою работу, т.е. те случаи, которые он вел под наблюдением опытного профессионала. В случае успешной сдачи экзамена он становится членом Международной ассоциации и получает право заниматься психоанализом.

В России ситуация с обучением психоанализу складывается довольно своеобразно. Это направление приобрело известность в нашей стране еще до революции. Именно здесь возник третий Институт психоанализа (после Вены и Берлина). Однако и тогда в России не было системы обучения, и институт этот был научно-исследовательским. В настоящее время, когда психоанализ снова стал "разрешен", оказалось, что в нашей стране нет психоаналитиков, которые бы проводили личный анализ обучающихся; иностранцы же не могут предложить достаточно длительный анализ (он продолжается несколько лет по 4 раза в неделю).

На факультете психологии МГУ читаются курсы по психоанализу и дается необходимое психологическое образование, однако для того, чтобы стать сертифицированным аналитиком, этого недостаточно, поэтому необходимо проходить обучение за рубежом. Но можно надеяться, что в скором времени ситуация изменится и в России появится достаточно сертифицированных психоаналитиков, чтобы должным образом организовать обучение и здесь.

Текст подготовлен студенткой факультета психологии МГУ Е.А. Перовой на основе беседы с И.М. Кадыровым, кандидатом психологических наук, доцентом отделения клинической психологии

Гештальт-терапевт

1. Из истории подхода: Гештальт-терапия оформляется как направление в начале пятидесятых благодаря усилиям Нью-Йоркскои группы, в состав которой входили Фредерик Перлз, Лора Перлз и Пол Гудмен. Теоретические основы метода заложены на базе гештальтпсихологии, психоаналитических (З. Фрейд, Ференци, О. Ранк, В. Райх), феноменологических и экзистенциальных исследований. В центре процесса терапии — восстановление творческого приспособления человека к меняющимся условиям среды. Жан-Мари Робин пишет: «Гештальттерапия выдвигает на первый план осознание того, что происходит в настоящий момент на разных, неразрывно связанных между собой уровнях: телесном, эмоциональном и интеллектуальном. То, что происходит «здесь и теперь» является полноценно протекающим опытом, затрагивающим организм во всей его целостности... это опыт контакта с другими людьми и окружающей средой. Психотерапевтический процесс концентрируется на осознавании того способа, которым субъект может нарушить этот опыт...» /Гештальт-терапия, изд. «Мир гештальта», 1998 г/. В последствии обсуждаемый подход распространяется в Америке, переживая особый расцвет в Калифорнии (Эзален, середина 60-х), а после смерти Ф. Перлза (1970г) методологический кризис, из которого выходит благодаря усилиям Лоры Перлз, Исидор Фром и других членов нью-йоркской группы, основавшей Гештальт-терапию. Сейчас Гештальт-терапия особенно развита в Европе, где она смогла найти множество культурных корней (психоанализ, феноменология, экзистенциализм, гештальт-психология). Разные направления психотерапии ассимилировали (часто неосознанно) и употребляют багаж гештальт-терапии. Множество институтов заняты практикой и преподаванием гештальт-терапии во всех концах мира: от Японии до Скандинавских стран, от России до Латинской Америки, от бывшей Югославии до Израиля или Берега Слоновой Кости.

В Россию Гештальт-терапия пришла в начале 90-х, вместе с общенациональным кризисом и имея за плечами 50 лет бурной и богатой на кризисы и удачные находки истории, найдя здесь своих последователей и клиентов. Почему она прижилась в России? И какие возникали трудности на этом пути? Вот что говорит по этому поводу Н.Б. Кедрова, одной из первых в России прошедшая обучение в гештальт-программе (Сигрид Папе и Вилфрид Шлей /Гамбург, институт Фритца Перлза/, приезжавшие в Москву с гештальт-программой в течение 5-ти лет), и использующая ее в собственной практике.

Н.Б. Кедрова: «У меня было ощущение, что это настолько естественный и близкий нашему русскому сознанию и культуре подход, что особых трудностей и не возникало. Были некоторые предубеждения у людей, которые путали психологию и психиатрию, или, например, психологию и колдовство. Но это скорей общие культурные вещи, они не касаются непосредственно гештальта. Мне кажется, что очень естественно и легко воспринимались и методы и цели работы... Это было достаточно близко людям. Трудности возникали в основном материальные. В начале на этом трудно было что-то зарабатывать. Они (трудности) не имели отношения - в девяностые годы - ни к психологии вообще, ни к гештальту».

Впоследствии у нас проходило еще несколько зарубежных обучающих программ, в частности - программа Французского института Гештальт-терапии и Франкфуртского Гештальт Института. Примерно в это же время наши соотечественники получили возможность учиться за рубежом, участвовать в международных конференциях. По мере роста образования и опыта, а также интереса к гештальт-терапии в России, возникала потребность в более широком профессиональном общении и обмене опытом, обучении.

В 1992 г. группой психологов, в которую входили Елена Мазур, Олег Немиринский, Нифонт Долгополов, Борис Новодержкин создается Московский Гештальт Институт, директором которого становится Даниил Хломов. С того же года издается альманах "Гештальт", с помощью которого гештальт-терапевты обмениваются опытом, размышлениями над профессиональными проблемами, где печатаются еще не переводившиеся на русский язык статьи и книги зарубежных авторов.

Гештальт-терапевты в России занимаются, в основном, частной практикой (индивидуальная и групповая терапия), проведением тренингов, консультированием организаций, работают в школах, клиниках. Обучающие программы теперь существуют во многих городах бывшего Советского Союза: Санкт-Петербурге, Воронеже, Минске, Одессе, Харькове, Краснодаре, Перми, Кемерово, Ульяновске и др..

2. Кто же обращается к гештальт-терапевту, с какими "проблемами" ему приходится иметь дело? Спросим об этом самих терапевтов.
Н. Б. Кедрова: " Ну, здесь очень забавно сравнить, как это было лет десять назад, когда мы только начали заниматься психотерапией, и я специализировалась по гештальт-терапии с детьми. В первую очередь обращались родители, воспитатели, и основное обращение звучало примерно так: "Мне не нравится, как себя ведет мой ребенок, сделайте, чтобы он вел себя так, чтобы мне было удобно. Исправьте моего ребенка". То есть, это было похоже на клинический, медицинский запрос: "Сделайте из неправильного ребенкаправильного". А потом, лет, наверное, пять-семь назад, было довольно резкое значительное изменение, когда родители стали обращаться с такими формулировками: "Мы не очень хорошо понимаем друг друга, помогите нам лучше договориться и лучше понять друг друга". Сейчас, к сожалению, опять пошло в такую сторону, когда родители обращаются с запросами, что ребенок недостаточно успешен. "Мы его учим тому-то, тому-то и тому-то, а он с этим недостаточно успешно справляется. " Или: "Ему нужно знать испанский язык, выучить высшую математику или освоить верховую езду и какой-нибудь японский этикет, а он недостаточно успешно, недостаточно хорошо с этим справляется". Второе важное изменение за это время состоит в том, что стали обращаться сами дети. Они обращаются с гораздо более разумными запросами, могут сформулировать гораздо более разумно свои сложности... правда, это в нашей школе, где мы проводим большую просветительскую работу. Там они могут прийти и сказать, например: "Что-то я стал очень агрессивен! Как бы мне с этим справляться?" Или — после взрывов - подходили с запросами по поводу потери смысла, безопасности, и как с этим можно справляться. Взрослые, которые обращаются, отчасти те, что уже довели себя до изнеможения своими симптомами, издевательством над собой, пытаясь себя загнать в рамки ожиданий или непомерных требований. Но тоже довольно много сейчас приходит молодых людей с запросом на более полное и глубокое развитие - профессиональное, личностное. Это как-то радует, что люди раньше начинают замечать, что им нужно позаботиться о своем внутреннем мире, своем душевном росте".

Д. Н. Хломов: "В последнее время все больше обращаются те люди, которым интересны они сами, которые хотели бы кое-что об этом узнать. Та часть терапии, которой я занимаюсь, связана с гештальт-анализом и, соответственно, не является чем-то необходимым в жизни, это то, что относится к области искусства. Так же как музыка, рисунок, еще что-то. Можно сходить на концерт, на выставку, а можно не ходить, от этого никто не умрет. Достаточно часто по привычке люди используют какую-либо жалобу, чтобы обратиться. Но я довольно быстро обозначаю свой подход и направление работы, потому что глупо платить деньги за психотерапию, если болит голова, - проще съесть таблетку и больше не волноваться на эту тему. То есть часто это только повод. Ну, плюс еще вторая категория, с которой я работаю по старой памяти - это люди с диагнозом "шизофрения" на стадии ремиссии. И есть много хороших достаточно результатов, связанных с адаптацией людей к болезни, потому что сама по себе болезнь эта не лечится, это эндогенное заболевание, которое не имеет внешней причины, а то, что называют лечением - только купирование (ограничение проявлений) каких-то острых состояний, которые мешают человеку адаптироваться; купирование на физиологическом уровне. Но то, что касается возможности жить, быть вполне счастливым, у этих людей она достаточно часто имеется, и, в общем, они могут быть ни чуть не менее успешными и толковыми, чем, так называемые, здоровые люди».

Огромное многообразие тем и запросов, с которыми приходится иметь дело психотерапевту, не поддается простому перечислению, а, тем более, в рамках такой статьи. Для того, чтобы ориентироваться в этом, в теории гештальт-терапии (как и всякого, более или менее развитого направления) имеется своя классификация, сформулированная на профессиональном языке специальных понятий, терминов, отражающая особое понимание человеческого бытия, присущее только данному направлению. А из приведенных выше отрывков мы видим, что каждый терапевт-профессионал находит свою нишу, свою клиентуру и вырабатывает индивидуальный, особенный стиль работы, отвечающий его склонностям и интересам, оставаясь при этом в русле какого-то подхода, опираясь на него.

3. Статья будет существенно неполной без информации о том, как психотерапевт находит клиентов, если он не состоит на службе в организации или клинике, где подбором клиентов занимается другой служащий, например социальный работник. Как терапевт решает эту проблему?

Д. Н. Хломов: " Люди идут только по рекомендации. В глубинно-личностной терапии трудно было бы представить себе что-то другое. Давать какие бы то ни было объявления, это нелепо и довольно безответственно. Это область, которая тесно связана с отношениями, поэтому естественно, что приходят только по рекомендации. То, что касается договоренности с клиентом, это отдельный вопрос, потому что сначала надо выяснить, насколько я, как терапевт, могу быть полезен данному человеку. И достаточно часто я направляю человека по другому адресу, чтобы он не тратил впустую время и деньги".

Н. Б. Кедрова: "Мне кажется, что больше всего узнают по каким-то слухам. Честно говоря, я ничего не делаю специально, чтобы узнавали: не даю рекламы, не даю какой-то информации, как-то вот... родители - у них своя, родительская почта. Если у кого-то получился хороший результат, они присылают своих знакомых. Были какие-то публикации в "Pearents", тоже, наверное, после этого люди обращались. В основном, когда клиент приходит, он не приходит специально на гештальт-терапию. Приходит со своими проблемами, и далеко не всегда заинтересован, каким именно методом его будут «лечить». Про гештальт-терапию скорей интересуются студенты, или врачи, которым нужно выбрать какую-то ориентацию, методику, технологию собственной работы. А клиентам нужно, чтобы им стало просто легче и приятнее жить. И уже в конце бывает так, что они спрашивают: «А что это мы с вами такое делали?». Вот тогда рассказываешь: «Есть такая гештальт-терапия...».

Следует заметить, что это рассказ опытного терапевта с обширной практикой, работавшего со многими десятками людей частным образом, а также работающего в школе. Начинающему терапевту приходится «нарабатывать» такие связи. И без поддержки профессионального сообщества, старших коллег, которые могут направить к нему клиента, или информировать работодателя, - зарабатывать по специальности тяжело. Это связано и с естественной заботой клиента о себе, вряд ли кто-то пойдет на терапию к кому попало, без весомой рекомендации, личного знакомства или острой ситуации, когда «лишь бы кто-нибудь помог».

4. В чем же состоит работа гештальт-терапевта? Какими средствами (внутренними и внешними) он пользуется? Если наблюдать ее со стороны, то это - разговор двух людей в каком-то защищенном от внешних воздействий пространстве, например, помещении, где никто не может случайно помешать, ворваться в процесс, в какое-то определенное, установленное по договоренности время, обычно не более часа, один-два раза в неделю. Один из этих людей (терапевт) иногда, по ходу разговора, предлагает какое-то задание, например, записать что-то, изобразить, сделать из подручных материалов (глина, пластилин и т. д.), нарисовать, произнести речь, обратиться к кому-то "как если бы", обращает внимание клиента на его эмоции, невербальные проявления, иногда предлагает усилить их, утрировать, иногда, чаще, если это ребенок, поиграть во что-то, "побыть" кем-то, сочинить сказку, историю, изобразить ее с помощью игрушек или собственных актерских возможностей. Как вы могли понять, все это техники, то есть формы, способы работы с той или иной внутренней реальностью, которые используются в очень многихвидах психотерапии (символ-драма, театр Морено, телесно-ориентированная терапия, экзистенциальная терапия, психоанализ разных школ, семейнная терапия, юнгианская, процессуальная и др.). Это внешние средства, которыми пользуется терапевт. За ними стоят его понимание процесса, определенная методология, восприятие сути и смысла происходящего, своей роли, способы вхождения и поддержания рабочего состояния, характер мышления и чувствования, то есть внутренние средства, определяющие выбор техник и характер взаимодействия с клиентом. Посмотрим, что об этом говорят сами терапевты.

Н. Б. Кедрова: "Я думаю, что, наверное, у каждого терапевта какая-то своя картинка про то, чтоон делает. Мне кажется, важно, что терапевт это тот, кто говорит клиенту правду. Ту правду, которую он о себе, о своей жизни не может увидеть, заметить, признать. Другое дело, что важно говорить так, чтобы это было понятно человеку, чтобы это было не разрушительно для его картины мира, для его отношения к себе. Основная задача, это, действительно, помочь человеку увидеть, где он сам себя запутал, где он сам портит себе жизнь, не хочет замечать это... как если пытаешься подстричь себе затылок, то нужно, чтобы кто-то держал зеркало. Мне кажется, что терапевт, это, в какой-то степени, - такое зеркало, чтобы увидеть то, чего человек не может увидеть сам. Ну и в гешталъте конечно важно, что это живой процесс взаимодействия и общения, какой-то обмен, то есть здесь очень важно еще просто человеческое присутствие. Терапевт, это такое сложное живое зеркало. А к чему это приводит? С одной стороны, к какому-то большему осознаванию, большей встрече с реальностью и принятию реальности. Мне кажется, что это приводит к большей свободе для развития человека. И вначале терапевт выполняет еще роль такой подпорки, потому, что создает безопасное пространство, в котором человек может делать то, что трудно дается в обычной жизни. Оранжерея такая, инкубатор, лаборатория, в которой можно попробовать то, чего в обычной жизни не удается: слишком страшно, слишком сложно. Но самое важное, чтобы это переносилось в реальную жизнь, где человек мог бы обходиться уже без терапевта".

Что касается техник, конкретных умений и знаний, то они, естественно, накапливаются постепенно, в течение всей жизни. Они всегда могут пригодится, потому что никогда нельзя сказать заранее, с чем столкнешься. За одними и теми же проявлениями проблемы могут лежать совершенно разные причины, и чтобы отличить одно от другого, не выйти за пределы своей компетенции, вовремя направить человека к нужному специалисту, может быть даже врачу, нужно иметь свободную ориентировку и разнообразные навыки. Об этом рассказывает Д.Н. Хломов, который в 1980-м году окончил психологический факультет МГУ, кафедру нейро- и патопсихологии, курсовые писал у Блюмы Вульфовны Зейгарник и Юрия Федоровича Полякова и работал в Научном Центре Психического Здоровья - до работы в области гештальт-терапии: "Была ситуация, когда нужно былоопределить действительный характер нарушений у женщины, которую направили ко мне на консультацию после автомобильной аварии и черепно-мозговой травмы, с тем, чтобы поработать над ее страхами, - почему она не выходит из дома. В результате обнаружилось, что у нее серьезные мозговые нарушения. Я использовал те нейро-психологические тесты, которые знаю, и, естественно, после консультации сказал, что мне как психотерапевту здесь делать нечего. И если у нее будет время, то нужно отправляться в центр восстановительного обучения, либо обратиться на кафедру, потому что это другая специальность, не моя".

Что касается других форм гештальт-терапии - например групповой - то сам подход, основа процесса не меняется, в отличие от техник. Участие в психотерапевтическом процессе не двух, а нескольких человек, ставит перед ведущим задачу поддержания и регуляции групповых процессов, взаимоотношений внутри группы, и клиенты взаимодействуют не только с терапевтом, но и с остальными членами группы, что значительно обогащает пространство актуализируемого жизненного опыта и переживания каждого отдельного участника. Терапевту приходится выступать здесь в несколько иной роли, брать на себя дополнительные функции, использовать специальные техники, ориентированные на групповую работу и использующие ее ресурсы.

5. Какими качествами должен обладать гештальт-терапевт? Вопрос этот бесконечно сложней, чем вопрос о том, какими техниками и знаниями он должен владеть. Каждый терапевт вырабатывает индивидуальный стиль работы сообразно своим личным склонностям, интересам и особенностям коммуникативной сферы. Его индивидуальность, как заметил Е. А. Климов, есть сложный продукт взаимодействия требований среды (профессии) и внутренних условий субъекта труда ("Образ мира в разнотипных профессиях". М., 1995). Отдельный пример вполне может противоречить общему, типовому, часто встречающемуся в данной профессии, при эффективном и активном участии этого человека в профессиональной деятельности. Учитывая эти соображения, автор данной статьи не может взять на себя ответственность за какое-то обобщение, подытоживание образа гештальт-терапевта.

В такой сложной профессии даже необычные, неожиданные, казалось бы, качества и особенности личности, могут оказаться полезным ресурсом, стать основой индивидуального стиля терапии, или послужить возникновению новой техники. Поэтому все, что нам доступно в данной ситуации, это посоветовать почитать тексты классиков гештальт-терапии (Фритц Перлз "Эго, голод и агрессия" и др.), или спросить самих терапевтов.
Н. Б. Кедрова: "Если говорить о гештальт-терапевте, то он должен быть честным, потому что клиент и так себе достаточно изощренно врет сам себе про себя, про свою жизнь. Второе - важно, чтобы он умел внятно видеть, был наблюдательным, мог замечать и сообщать о том, что происходит. Хорошо бы, чтобы он при этом был хорошим человеком, мог бы сочувствовать, как-то участвовать.... Перлз про это хорошо сказал, что терапевт должен уметь видеть очевидное, и не бояться сказать об этом".

Д. Н. Хломов: "У любого терапевта, который работает диалогически, хорошего терапевта, должен быть некоторый свинг, как у джазиста. Хорошего джазиста. То есть пауза между тем, что говорит клиент и реакцией терапевта с тем, чтобы сориентироваться, а что, собственно, на самом деле получил. То есть не кидаться на каждый кусок "мяса ", который подбрасывает клиент на каждый симптом, как голодная собака. Но и, в то же время, не оставлять без внимания некоторые вещи. Это важная характеристика. Она обычно нарушается или нетерпением, или безразличием".

Автор статьи согласен с крылатой формулой: "Я большой! Я очень большой!! Я очень-очень-очень большой!!! Но мир - больше" и полагает, что считать гештальттерапевта "таким, и никаким другим", есть проявление эгоцентризма или некомпетентности.

6. Известно, что профессия оказывает существенное влияние на мировоззрение, личность человека, его взаимодействие с окружающими (Е.А. Климов "Образ мира в разнотипных профессиях" М., 1995 и др .). Это одна из экзистенциальных данностей человеческого бытия, - делая выбор, в частности профессиональный, мы, по крайней мере, на какое-то время, отсекаем какие-то пласты реальности. Изменяется взгляд на вещи, точка зрения, основы, на которых строятся взаимоотношения с другими и самим собой. Как это проявляется у гештальт-терапевта? " То, чем приходится расплачиваться?..." (Н.Б. Кедрова). Но без этого и нет профессионала.

Н. Б. Кедрова: "Ты имеешь в виду какие-то профессиональные искажения личности? Да, очень сильно усиливается "безответственность", недирективность! Трудно предъявлять требования к собственным детям, - понимаешь их больше, чем воспитываешь. Вместо того, чтобы их воспитывать и требовать от них, чтобы они делали уроки, вели себя как подобает, поддерживаешь в них творческий рост и страсть к эксперименту, что не всегда бывает полезно, потому что иногда дети хотят, чтобы родители просто дали им внятное указание, а не спрашивали, как они себя чувствуют и что по этому поводу думают. Пожалуй, так. Все остальное я не назвала бы негативным, потому что, действительно, тренируется определенная гибкость, возможность находить общий язык с людьми разных профессий, культурных групп, это скорее какие-то позитивные вещи".

Д. Н. Хломов: "Что касается профессиональной деформации, то она, в основном, связана со следующими вещами. Если работа достаточно интересная, то, к сожалению, очень многие люди, вещи, которые раньше вполне устраивали, в дальнейшем устраивают гораздо меньше. Остаются молчаливые друзья. Потому что все, что касается нормальных таких советов полупрофессиональных, которые в дружбе присутствуют, потом как-то... Потому что ввязываться в психотерапию с друзьями - это терять друзей, а контактировать также по поводу чепухи, которая просто очевидна, тоже уже невозможно".

Интервьюер: А на какой же основе можно построить дружеские отношения?

Д. Н. Хломов: « Да, в основном, на основе какой-то совместной деятельности. На машине прокатиться, под парусом походить...».

Вот такие разные ответы.

7. Еще был задан вопрос о профессиональной терапевтической болезни - эмоциональном "выгорании" терапевта, что это такое, и как от него защищаться?

Н. Б. Кедрова: "Так как работа требует постоянного внимания к людям, контакта, сопереживания, включения каких-то собственных эмоций, то наступает такой феномен, его обозвали эмоциональным выгоранием, когда встреча с человеком, разговор уже не вызывают никаких переживаний кроме раздражения и опустошения. Это бывает вообще у людей, чья работа связана с эмоциональным, личным контактом. Сюда попадают учителя, врачи. Когда происходит астенизация, эмоциональное истощение и может притупляться чувствительность, реакция становится монотонной, однообразной, кажется, что все это уже слышал не раз. Это серьезная помеха, потому что важно в каждом человеке видеть именно его, а не весь тот миллион, который прошел перед этим перед твоими глазами. Защищаются от этого, наверное, все по-разному. Даниле важно сесть в машину и ехать куда-нибудь, и не выходить из машины, ни с кем не разговаривать. Я восстанавливаюсь со своими детьми и друзьями. Особенно с детьми, когда просто с ними сидишь некоторое время. Мне кажется, здесь есть еще и такая ловушка - поскольку гешталът-терапия, как и многие процессуальные подходы, связана не только с содержанием того, что человек переживает, а с процессом, то есть - как он это делает. И в какой-то момент может произойти смещение акцентов, ты уже не столько включаешься в то, о чем говорит человек, сколько должен показать ему, как он обращается со своими переживаниями. И, возможно, то же самое происходит с самим терапевтом, поэтому один из важных моментов в постановлении такого равновесия, это возвращение к собственным ценностям, смыслам. Не только то, как ты позволяешь или не позволяешь себе ставить цели и добиваться их. Важно, что эта цель тоже имеет некоторую ценность".

Д. Н. Хломов: "Эмоциональное выгорание, это целая куча разных симптомов. В свое время, еще в Научном Центре Психического Здоровья, мы проводили исследование на тему "Феномена коммуникативной перегрузки". Эта формулировка точней. В принципе, человек может находиться в контакте с другими ограниченное время, и, что важно, после этого ему нужно определенное время побыть одному на интеграцию. Вот это то время, которое люди не умеют брать. Достаточно много людей, у которых способность к интеграции себя снижена, и тогда действительно очень быстро наступает феномен эмоционального выгорания. "Роскошь человеческого общения " - роскошь только тогда, когда она редкая. Просто нужно время, в которое организм сам проделает интегративную работу. Нужно быть одному. И очень важный показатель для каждого человека, это сколько времени в день он проводит в одиночестве, ничем особенно не занимаясь. Нормальный показатель - около часа".

8. Что помогает гештальт-терапевту поддерживать себя в форме? Какие личностные особенности, могли бы послужить ресурсом для восстановления и развития, помогли бы не потерять интереса к людям, своей профессии?

Н. Б. Кедрова: " Гештальтисты они очень разные... Но можно заметить, что у них обычно есть живое чувство юмора, большое любопытство к миру, что заставляло наших иностранных коллег и учителей, приезжая в 90-е годы в Россию, зайдя в какую-нибудь неимоверную совершенно забегаловку и попытавшись там разжевать абсолютно несъедобную пиццу, потом улыбнуться и радостно сказать: «Он! New expiriens! New expiriens! То-есть способность с любопытством и благодарностью принимать то, что тебе предлагает жизнь это, наверное, хорошее качество. Скорее больше участвовать в жизни, чем ее переделывать, перестраивать, обучать... Такие они все легкомысленные товарищи... и легко обходятся... не держатся за какие-то там рамки, традиции,много творческого,и, в то же время, человеческого. Самые разные люди - и они очень славные и готовые к какому-то человеческому общению, даже вне психотерапии. Ну, может быть, это у меня такой романтический взгляд на гештальт-терапевта, на самом деле они гнусные эгоисты и карьеристы... Но вот, пожалуй, такое любопытство, готовность влезть в новую авантюру, чувство юмора и творческие способности. Мне-то кажется, что здесь еще присутствует этический момент, ведь в гешталът-подходе предполагается равенство клиента и терапевта, равную ответственность, уважение к личности клиента. И вот это тоже делает симпатичной эту профессию. Какие ресурсы для восстановления? Мне кажется, что для многих важно искусство. Люди или что-нибудь пишут-рисуют, или они с этим как-то соприкасаются — слушают музыку, например. Искусство очень многое дополняет и дает. И собственное творчество. Важный кусочек это возможность побыть самим с собой, выйти из постоянного взаимодействия, просто уходить в какое-то пространство для собственного интереса, переживаний... Не знаю. Для меня, например, оказывается важным просто сохранять хорошее отношение к людям. Поэтому я не читаю газет и не смотрю телевизор. И общаюсь с теми людьми, которые мне симпатичны".

9. Нужно ли развиваться дальше, получив сертификат об окончании гештальт-программы? И что можно для этого сделать?

Д.Н.Хломов: "Во-первых, если работаешь в личностно-ориентированной терапии, то никакой пользы клиенту принести не можешь, если сам не развиваешься. Потому что тот тупик, в котором находится клиент, это тупик и для терапевта тоже. И рецепт, как, например, работать со страхом замкнутых пространств, это, конечно, полная чепуха. Потому, что у каждого человека совершенно индивидуальная реакция, связанная с индивидуальной организацией жизни. В этом смысле, если я сам не развиваюсь, то ничем помочь и не могу. То же самое относится к тому, чтобы быть интересным клиенту".

10. Что Вы делаете для профессионального развития?

Н. Б. Кедрова: "Какие-то банальные вещи: что-то стараюсь читать, куда-то вылезать на какие-нибудь конференции; если есть возможность где-то поучиться, с удовольствием тоже в этом участвую. Причем мне кажется, что совершенно необязательно это должен быть какой-нибудь великий и знаменитый психотерапевт, потому что очень интересные вещи бывают и на наших конференциях, где молодые ребята чего-то показывают, делают. Не знаю... Стараюсь сохранять какое-то любопытство. Студенческие группы, - каждый раз что-то новенькое такое в них возникает.. Когда мне перестанет все это быть любопытно, тогда надо будет оттуда уходить. Мне кажется, что теории всякие, они мало чего добавляют, хотя это тоже интересно, а вот человек, который что-то такое вдруг - или вопрос какой-нибудь задаст, или скажет... и иногда из этого очень много чему можно научиться."

11. В каждой профессии есть свои достижения, которыми стоит гордиться. Свои успехи, счастливые моменты, взлеты. В психотерапии проблема критериев эффективности вообще одна из самых сложных. Невидимая простым глазом реальность, пространство психотерапии не поддаются измерению, прямой оценке. Но у каждого профессионала, вероятно, такие критерии должны быть, иначе невозможна сама деятельность?

Н. Б. Кедрова: "У меня как-то больше профессионального смущения, чем гордости. Гордость у меня бывает, когда я вначале студентам чего-то придумываю и рассказываю, как какая-нибудь техника должна работать, потом прихожу и делаю ее со своим клиентом, и оказывается, что она действительно работает!"

Д. Н. Хломов: "Критерий в гештальттерапии простой - это развитие. Например, когда в работе удается попасть в тупик, - это означает, что мы можем куда-то продвинуться. Если удается продвинуться, значит дальше будет следующий тупик."

12. И, конечно, несколько слов о режиме работы. Терапевт, практикующий частным образом, вынужден сам заниматься организацией своего рабочего пространства. Работать "с девяти до шести" и дальше предаваться отдыху - сладкая мечта. Каждый клиент имеет свои дела, работу и т. д., поэтому терапевт работает и в выходные, и по вечерам.
Например, Д. Н. Хломов может работать с клиентом и в одиннадцать вечера. И этот график постоянно меняется. Одни клиенты уходят, другие приходят. Больше определенности в групповой терапии - она занимает больше времени, как правило, проходит одна, максимум две группы в день.

Н. Б. Кедрова: "Режим работы и отдыха у меня неправильный, и следовать ему не стоит. Связан он с... не знаю, с какими-нибудь дефектами...Может быть, действительно, с такой алчностью, любопытством, что очень жалко пропустить что-нибудь интересненькое. Действительно, он (день) какой-то такой бесконечный: начинается рано утром, кончается поздно вечером. Что еще сказать? Что касается отдыха, отдыхать очень сложно - потому, что отдых, он как-то редко бывает интересней, чем работа. Поэтому за отдых у меня отвечают дети. Если им удается предотвратить это безобразие... тогда получается отдых.

Гештальт-терапия постепенно занимает определенную нишу в нашей психотерапевтической культуре. Повышается уровень знаний о том, что это такое, люди перестают путать ее с магией и медициной. Гештальттерапия интегрируется разными отраслями психологической практики, продолжает развиваться. А, значит, требуются и те, кто мог бы ее развивать, придумывать что-то новое, необычное, углублять знания и обогащать методики.

13. Каковы перспективы развития профессии?

Н. Б. Кедрова: "Мне кажется, что очень хорошие должны быть перспективы. Потому что профессия очень полезная, очень нужная! (Не выдерживает и усмехается) И люди должны все больше и больше это понимать! Нет, а если без шуток, то я действительно думаю, что перспективы должны быть. Потому что все больше и больше неопределенности в нашей жизни, все больше решений человек должен принимать самостоятельно, все больше зависит не от расписаний и предписаний, а от непосредственных выборов человека, и все важнее какие-то его личные и творческие способности. Поэтому я думаю, что перспективы у нас хорошие, а жизнь наша тоже скучать не дает возможности. Поэтому всякие кризисы, препятствия, сложности, неоправданные изменения образа жизни, они тоже нашим согражданам обеспечены".

14. Как становятся гештальт-терапевтами, где этому обучают? Ответ на вопрос о профессиональной биографии Д.Н. Хломов начал словами "По-моему, все началось во времена Сократа...". Конечно, не всем так повезло с профессиональным стартом, но все-таки воспитание гештальттерапевта - дело серьезное. Начать следует с того, что гештальт-образование не заменяет базового психологического или медицинского образования. И работать в психологической-терапевтической сфере без них не позволяют законодательство и международные образовательные стандарты. Это второе, или параллельное обучение. Гештальттерапевтическое образование в России включает в себя три ступени по два, два с половиной года. Первая ступень необходима для дебюта в качестве терапевта. Вторая ступень позволяет вести образовательные программы в качестве соведушего. Третья дает навыки и знания, необходимые для супервизорской деятельности (наблюдение процесса терапии со стороны, обратная связь терапевту, оценка его работы, сертификация).

Один курс (ступень) называется программой и имеет какую-то специфику, тему, например "Гештальт в работе с семьей и ребенком", эту программу курируют терапевты, специализирующиеся в данной области. Организация обучения - трехдневные семинары, проходящие раз в месяц, между которыми идет работа в небольших учебных группах, направленная на отработку и усвоение материала. В учебной группе нужно отработать определенное количество часов, это "практикум" гештальт-терапевта. На семинарах обучающиеся усваивают какой-то теоретический материал, а также пробуют его применить под наблюдением супервизора-ведущего, или приглашенного терапевта. Также для каждой ступени необходимо пройти определенное количество часов личной терапии у гештальт-ориентированного терапевта. В конце каждой ступени происходит сертификация - своеобразный экзамен, демонстрация работы, которая оценивается коллективом профессионалов.

Сертификат Московского Гештальт Института (МГИ) соответствует сертификату Европейской Гештальт Ассоциации. Помимо основной образовательной программы, студенты МГИ имеют возможность участвовать в ежегодных конференциях, где собираются и демонстрируют свою работу ведущие специалисты, а также в тематических авторских семинарах разных ведущих. (Более подробную информацию о сроках и стоимости обучающих программ можно получить по телефону (095) 964-99-61 - офис МГИ, и по эл. почте: m-gestalt-I@mtu-net. ru).

Текст статьи подготовлен студентом факультета психологии МГУ А.В. Деревянко на основе интервью с психотерапевтами-практиками - Даниилом Натановичем Хломовым и Наталией Бонифатьевной Кедровой.

Психолог-игротерапевт

В последние годы патопсихологи всё большее внимание уделяют изучению нарушений ведущих типов деятельности психически больных. Это отражает логику развития патопсихологических исследований, расширяет арсенал экспериментальных приёмов и отвечает вопросам психиатрической практики.

В изучении игры и обучения, как ведущих типов деятельности, особенно нуждается детская психиатрия, которая предполагает создание (одновременно усилиями врача, психолога и педагога) оптимальных условий для воспитания и развития аномальных детей. Использование игры в лечебных целях на практике получило название play therapy (игротерапия), а специалиста, занимающегося этой профессией, стали называть «игротерапевтом».

В истории отечественной психологии большое место занимает развитие представлений о детской игре. Задача создания новой теории игры, поставленная Л.С. Выготским, получила детализацию в работах таких виднейших отечественных психологов, как А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, Д.Б. Эльконин, П.Я. Гальперин, в исследованиях их учеников.

В основе отечественной теории игры лежит представление о её социальной природе. Игра понимается как «особый тип деятельности ребёнка, воплощающей в себе его отношения к окружающей и, прежде всего, социальной действительности, имеющей своё специфическое содержание и строение - особый предмет и мотивы деятельности, и особую систему действий». (Эльконин Д.Б., 1978).

На ранних этапах детства мотив игры реализует потребность ребёнка в действиях с предметами. В ходе формирования потребности действовать «как взрослый», ребёнок берёт на себя не игровые роли, а воспроизведение роли взрослого. Одним из важнейших положений отечественной теории детской игры является подход к игре как ведущей деятельности. Это означает, что «в связи с развитием игры происходят главнейшие изменения в психике ребёнка….развиваются психические процессы, подготавливающие ребёнка к новой, высшей ступени развития (Леонтьев,1972). Именно в игре формируются зачатки самосознания. Таким образом, игра становится «источником развития и создаёт зону ближайшего развития» (Выготский Л.С., 1966).

Исследование нарушений игры представляет собой модель анализа патологических явлений. Игротерапевт, изучая искаженную болезнью игру ребенка, выявляет нарушение его познавательных функций и эмоционально-аффективных состояний в совокупной цепочке взаимодействия: «восприятие - память - мышление - воображение».

Основным результатом деятельности игротерапевта становится нахождение адекватных приёмов формирования полноценной игровой деятельности ребёнка, препятствующих искажению его дальнейшего психического развития и устраняющих сложившиеся новообразования.

Объектами исследования в игротерапии, в нашем случае, являются дети, больные аутизмом, и дети, имеющие задержку психического развития.

Предметом исследования является аутистическое мышление.

Аутизм (от греч. слова autos – сам) обозначает своеобразное течение мыслей, представлений, заключающееся в отгораживании человека от действительности и погружении его в мир внутренних переживаний. Термин «аутизм» был введён в психологию Е. Блейлером (1928) для описания особого вида мышления, регулируемого аффектом. Соответствующие аффективные потребности сводятся к стремлению испытывать удовольствия и избегать неприятных переживаний. Аутизм - это состояние изолированности, отгороженности от мира, и механизм психологической защиты, когда сознание сталкивается с определёнными трудностями, и чувства начинают преобладать над разумом.

Психическое развитие рассматривается как социализация, в процессе которой под воздействием требований окружающей среды аутизм ломается. Действия с различными игрушками являются символами неосознаваемых побуждений. Игра становится деятельностью, наименее контролируемой обществом (аутистической), в которой ребёнок получает возможность проявить подавляемые воспитанием желания и аффекты.

Противопоставление социального опыта воспитания и свободной аутистической игры содержится во взглядах А. Адлера, К. Коффки, отчасти В. Штерна и в некоторых других теориях детской игры. Игра аутистична и с точки зрения Ж.Пиаже. На определённом этапе развития у ребёнка уже нет аутизма, но сохраняется аутистическая игра с её возможностями реализации нереализуемых в действительности желаний.

Таким образом, можно сделать следующие выводы:

1. «Аутизмом» называют состояния доминирования чувственного, аффективного над логическим, рациональным.

2. Аутизм относительно познавательных процессов - восприятия, мышления, сознания означает их независимость от логических законов реальности.

3. Аутизм характеризует изначальный этап развития ребёнка, где основу психической жизни составляет «принцип удовольствия».

4. Аутизм, аутистическая игра, - это слова, употребляемые для обозначения несоциальной природы детской игры, позволяющей ребёнку удовлетворять подавляемые социумом потребности.

К типичным симптомам детского аутизма относят отход ребёнка от контактов со взрослыми и детьми, желание сохранения, постоянства окружающей обстановки, страх перед любыми изменениями, отказ от использования речи, либо речь с нарушениями коммуникативной функции.

В игре аутичных детей игротерапевты отмечают однообразие их действий, манипулирование руками, использование бытовых предметов и фантазирование с патологическими элементами.

При решении вопросов о природе и механизме детского аутизма игротерапевт использует различные психологические теории и проводит разнообразные экспериментальные исследования.

В московском учебном комплексе №1067 «Наш дом», филиале Центра лечебной педагогики, работает игротерапевт Анна Сергеевна Прохорова, выпускница отделения клинической психологии МГУ (1999). Филиал, фактически является детским садом для детей, больных аутизмом, и детей с задержкой развития. Этот детский сад служит местом социальной адаптации детей (после излечения тяжело больных детей в Центре) для подготовки их к школе.

Сложность профессиональной работы А.С. Прохоровой состоит в необходимости практического сочетания в каждой конкретно-ролевой ситуации функций игро-терапевта с воспитательной деятельностью по развитию и подготовке к школе детей-аутистов 5-7 лет (в зависимости от сложности заболевания до 9 лет) в старшей группе сада. Иногда эту работу она выполняет совместно с помощником.

Прохорова А.С. проводит следующие практические занятия:

· Индивидуальные занятия с ребёнком.

· Занятия в микро-группе (2-3 ребёнка).

· Занятия в макро-группе (18 человек детей).

Недельный режим ее работы очень насыщен. В понедельник она занимается арт-терапией (терапией видами занятий, связанными с искусством, например скульптурой, рисунком и т. д.) в мастерской; во вторник и в пятницу - игротерапией в своём рабочем кабинете; в четверг - арт- и игро- терапией.

В связи со строгими требованиями подбора кадров в подобного рода учреждения, обычны нехватки воспитателей. Она вынуждена одновременно выполнять и эти функции. Это помогает ей наблюдать за детьми с точки зрения воспитателя и психолога. В этом состоят сложности её работы, требующей переключения с одной функции на другую. Она говорит, что из-за этого не хватает времени на игротерапию с детьми. Как воспитательница в группе детского сада она должна быть строгой, а в своём кабинете - мягкой (позволять ребёнку делать всё, что ему хочется, например, разбрасывать игрушки). Бывает очень тяжело переключаться с одной социальной роли на другую.

Рабочий кабинет А.С. Прохоровой - это комната, в которой находится игровой материал, предлагаемый ребёнку для формирования особых условий взаимодействия с ним. Игровая комната просторная, светлая и уютная, ребёнок в ней должен свободно двигаться, ползать, сидеть.

Очень важным условием является постоянство обстановки в комнате. Внесение новых игровых предметов должно быть всегда обдуманным и оправданным нуждами терапии, поэтому игрушки время от времени пополняются. В этом специалисту-игротерапевту помогает заведующая детского сада, которая при необходимости выделяет деньги на приобретение игрового материала.

Благодаря игре в такой комнате облегчается выражение и проявление сдерживаемых чувств, облегчается осознание ребёнком связей собственных действий с их результатом, формируется контроль за ними. Таким образом, создаются благоприятные условия для установления эмоциональных контактов и взаимопонимания ребёнка и игротерапевта.

В процессе сеансов игротерапевт обсуждает с ребёнком его чувства, эмоции и действия с игрушками. В ходе терапии ребёнок становится лицом к лицу с такой игровой ситуацией, которая адекватна жизненной ситуации, вызывающей чувство страха. Однако в игре ребёнок встречает эту ситуацию вместе с игро-терапевтом, который создаёт у него ощущение безопасности и более подходящие реакции на травмирующие ребёнка события. В результате дети получают возможность использовать эти новые реакции, которые постепенно становятся привычными ребёнку.

В процессе игры психолог активно реагирует на мысли и чувства ребёнка, внимательно слушает его, обсуждает его предложения. Ребёнок отвечает на реплики и действия игро-терапевта состояниями испуга, гнева, депрессии, тревоги, вины. Такая последовательность взаимодействий преодолевает эмоциональные трудности, уменьшает напряжение, исправляет и нормализует поведение, изменяя в позитивную сторону чувства и отношения ребёнка к себе, окружающим и жизни. Таким образом, игротерапевт постоянно поощряет ребёнка к принятию собственных решений, разбору своих мыслей и чувств и самоуправлению своим поведением.

Вместе с игротерапевтом в детском саду работают и другие специалисты по работе с детьми: нейропсихолог, логопед-дефектолог, психоневролог, массажист. Иногда проводятся собрания по поводу состояния здоровья конкретного ребёнка.

В начале трудовой деятельности психолог работала только с детьми, но потом поняла, что с одним ребёнком работать не эффективно, нужно взаимодействовать со всей семьёй. Поэтому она уже второй год занимается семейной психологией, учится в Институте Интегральной семейной психотерапии. Раньше повышала квалификацию в разных местах: Гештальт-институте, Институте лечебной педагогики, слушала семинары по Арт-терапии, а также проходила обучение в детском саду такого же типа.

Такая широкая область приложения сил даёт психологу возможные перспективы работать не только в саду, но и в школе, в медико-психологических центрах с тяжело больными детьми в любых детских учреждениях. Также имеется возможность заниматься и частной семейной практикой. Под наблюдением психолога