Нередко автор приписывает растениям, животным свойства человеческого сознания — способность к принятию решений, различные чувства, желания.
Луковица, например, терпеливо дожидалась весны, чтоб порадовать людей надеждами на близкое лето; и всякая травка хотела скорее занять свое место на земле; среди огорода стоит корова и не то дремлет, не то думает, тужась понять, почему люди так изменчивы в обращении с нею; возле лужицы с ладошку величиной сидела большая лягуха в скорбном молчании и думала, куда ей теперь деваться.
Туман у Астафьева может уютно дремать, все плотнее прижиматься к земле, украдчиво ползти, тихо над рекою умирать, Фокинская речка умеет картаво наговаривать, резвость и светлость свою беречь, а Енисей и Мана долго-долго спешили навстречу друг дружке, Енисей поталкивает Ману в бок, заигрывает, прижимает в угол.
Обычные глаголы, получая в контексте метафорическое значение, придают языку писателя своеобразие и неповторимость.
Особого внимания заслуживают метафоры, вызывающие ассоциации со стихией огня и воды: забытыми кострами бездымно догорают в желтой пене курослепа дикие пионы; все было залито разноцветной зеленью густеющих хлебов.
О состоянии, форме и строении цветов говорят следующие индивидуально-авторские метафоры: жеваным горохом рассыпался набравший цвет курослеп; ромашки приморщили белы«ресницы на желтых зрачках.
Глагол-метафора здесь является центром образности, которая распространяется на более широкий отрезок речи, тем самый вызывая общую метафоризацию.
Приобрести эмоционально-экспрессивную окраску пейзаж может и при помощи видовременной соотносительности глагольных форм. В пейзажных описаниях Астафьева представлены и глаголы прошедшего времени несовершенного вида, и настоящее историческое время, и глаголы будущего времени в форме настоящего. Например, в описании растительного мира длительные действия, продолженные во времени, передают глаголы несовершенного вида: (подорожник) набирался сил; (травка) зеленела, тянулась, плелась; (морковники) силились пойти; (жарки) сорили; (саранки) взнимались; (красоднев) стоял, ждал...
При описании летнего дня глаголы времени дают возможность не только представить совершающиеся действия в определенном временном аспекте, но и указывают на их одновременность.
В целом же складывается единая картина летнего дня. Настоящее историческое время довольно часто используется писателем для более «осязательного» изображения описываемого.
Иногда писатель соединяет в описании пейзажа сразу три времени глагола: прошедшее (описательное), настоящее историческое, будущее в форме настоящего. Например, картина пробуждения весны представлена так, будто все в ней происходит в настоящем времени или вот-вот произойдет.
В пейзажах Астафьева мы встретим глаголы с разной стилистической окраской: общелитературные, разговорные, просторечные. Писатель активно использует лексико-семантические и стилистические особенности глагола как важного языкового элемента в создании пейзажа.
Функции русского языка*
Н. В. Гоголь когда-то сказал: «Сам необыкновенный язык наш есть еще тайна. В нем все тоны и оттенки, все переходы, звуков от самых твердых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно..».
Прежде всего богатство языка заключено в количестве слов. В самом известном однотомном Словаре С. И. Ожегова объяснено около пятидесяти тысяч слов. В академическом семнадцатитомном «Словаре современного русского литературного языка» истолковано более ста двадцати тысяч слов, но его составители пишут в предисловии, что в этом словаре можно найти в основном только слова общеупотребительные и нормативные. Целые разряды слов остались за пределами этого труда.
Богатство русского языка заключается и во множестве различных выражений, словесных оборотов, синтаксических конструкций и форм слов, которые имеют близкое или одинаковое значение, но различную стилистическую окраску, и мы можем выбирать из них именно те слова, выражения, конструкции, которые лучше подходят в каждом отдельном случае.
У языка два названия, две работы. Служить общению людей и быть средством мысли. Если соберутся несколько человек и начнут общаться, то между ними сразу появится «невидимка» — язык. Он объединяет людей, дарит им возможность взаимопонимания.
Представьте, что люди лишились языка. Не могут говорить, понимать речь, читать, писать. Они немедленно опустились бы на уровень коров, кошек и зайцев. Человеческое общество прекратилось бы, началось стадо. Человеку необходимо общение с другими людьми. Когда говорят об этой важной функции языка — быть средством общения, на первый план выдвигается обозначающее, то есть то, что мы непосредственно воспринимаем. Оно делает речевое намерение явным, доступным для других.
Язык служит и для мышления. Знаки языка позволяют соединять значения, строить из них рассуждения, сопоставлять их — мыслить. Даже если я мыслю не вслух, а про себя, все равно мои мысли должны быть как-то явлены мне самому, иметь обозначающее, а значит, и здесь нужен язык.
Язык как средство общения — это мышление «на людях», для всех. Язык как средство мышления — это общение с самим собой, внутренний диалог, спор с собой, согласие. Эти назначения языка связаны неразрывно.
Конечно, мысль рождается в голове отдельного человека. Но родившись, она требует жизни, ей нужно существование, достойное мысли. Ею надо действовать, ее надо высказывать, объяснять, истолковывать, уточнять, совершенствовать, доказывать и оспаривать, подтверждать и отрицать; нужно приводить новые аргументы «за» и «против» нее. Без этой естественной жизни мысль не существует.
Есть у языка и другие назначения. Например, экспрессивная функция. Говорящий выражает не только словами, но и интонацией, тембром, темпом речи свое отношение к тому, что сообщается в высказывании, и к ситуации, в которой происходит разговор. Радость при встрече, приветливость, расположение, дружеское участие или, наоборот, недоброжелательность, отчужденность, раздражение, вражда — это огромное множество оттенков выражается во всех языках, хотя и по-разному. Каждый язык выделяет свои особые средства для их выражения.
