В какой-либо форме не переживалась бы телесная любовь, это акт идентифицирования с другим. Чем более партнеры душевно и духовно «совместны» и близки, тем интенсивнее переживается этот акт. Соответственно травматическими являются переживания развода, когда часть совместности изчезается. Так во время семейных кризисов, при психологическом консультировании пар или же по время обсуждения достойных и по возможности дружеских отношений в случае развода в центре стоит вопрос идентичности. Ведь что делает мнимое или же реальное отделение от человека, который был действительно любим, настолько болезненным?
Ощущение идентичности с другими людьми действует так, что разрыв отношений (по меньшей мере на какое-то время) может стать потерей собственной идентичности. Этот случай оказывается катастрофой. И хотя можно сожалеть об этом разрыве отношений и потере и на протяжении многих лет страдать от этого, нет лучшего средства научиться более точно рассматривать вопрос идентичности, не смешивая его с вопросом любви к себе и любви к другому человеку, чем осознанно проработанный разрыв отношений. Когда на консультации рассказывают, что жизнь без другого человека якобы больше не имеет никакого смысла, что человек чувствует пустоту, что мир потерял краски, или же в человеке постоянно возникает страшная ярость и даже ненависть в отношении другого человека – тут естественно, нельзя лаконично сказать: Все это проявления твоего эгоизма – ты скучаешь не по другому человеку, это потеря взлелеянного тобой чувства самости, которое ты пережил с другим человеком, именно эта потеря заставляет тебя испытывать ярость или отчаяние. Встреча с другим всего лишь разожгла в себе самость и эгоизм. Ты проецировал на этого человека себя и свои потребности, поэтому теперь, когда он (как тебе кажется, или же на самом деле) отделился от тебя, ты переживаешь чувство пустоты как потерю самого себя. Подобная истина, естественно, в начале совершенно не приемлема для страдающего человека. Как правило, требуется долгий процесс бесед и помощи, для того, чтобы данный человек сам пришел к осознанию этой истины и (на языке вагнеровского Парсифаля) смог исцелить рану тем же оружием, которым она была нанесена: силой собственного Я.
Сексуальные извращения
Особенно темными и непонятными являются случаи так называемых сексуальных извращений. В клинической сексологии[143] специалисты единодушны, что не существует никаких четких определений сексуального поведения, которые можно классифицировать как извращение или не как извращение. Сегодня сексуальное действие переживается и рассматривается как извращение, если оно совершается в отношении сексуального партнера, который этого не хочет. Это может начинаться уже с нежного касания или поцелуя, на который человек не хочет отвечать, и вследствие которого он чувствует себя используемым, и заканчиваться отвратительными сценариями, вплоть до умышленного убийства на почве полового извращения. Но остается вопрос, почему сущность сексуальности такова, что в ней человек может доходить до самых низменных глубин и безграничного злоупотребления властью над другим человеком. Рудольф Штайнер включает в разряд извращений также и национализм и связанную с ним ненависть по отношению к «чужому», «другому». Ведь связанное с физическим телом астральное тело действует в жаждах и импульсах, которые привязаны к конституции физического тела, конституции народа и к крови. В душевном астральное тело живет в полярном напряжении между симпатией и антипатией. Оно является носителем частично привязанной к телу и частично свободной от тела жизни ощущений и чувств, а также носителем музыкальных форм переживания в интервалах и гармоничных/дисгармоничных отношениях между людьми, вещами и сущностями. Цифровые законы макрокосмоса и все, с чем человек вступает в осознанные отношения на земле, составляют горизонт его переживаний и воздействий. В физическом теле человека астральное тело является причиной движения, притяжения и отторжения, напряжения и расслабления. Если его силы действуют слишком активно, оно может нейтрализовать действие силы Я, если эта сила не приобрела достаточной компетенции в результате воспитания и жизни: тогда человек способен к реакциям, к которым его вынуждает его окружение. Чем меньше уверенности и идентичности в духовной сфере, тем больше выражено стремление к безопасности и стабильности на душевно–физическом уровне. Потребность в безопасности в группе, стремление к признанию или страх быть исключенным могут стать мотивом деструктивного поведения. Национализм и фанатизм являются проявлениями коллективной псевдо–идентичности, которая заменяет собой отсутствующую или слабо проявленную личную идентичность. Любая форма образования группировок, основанных на идеологии, связана с опасностью потери личности и идентичности. Она поддерживает «раз–индивидуализацию», предоставление себя на службу другим и зависимость от других, замещая собой индивидуальное Я. Часто, глядя на соответствующих людей в зале суда или при личном контакте, совершенно не верится, что они убивали, издевались и т.п. Довольно часто они кажутся мягкими, сентиментальными и часто отмечены печатью жалости к себе. Инфантильное отношение к жизни и страх перед самим собой полностью противоречат их жестокому брутальному поведению в отношении их жертв. Как говорится в старой пословице: Когда боги покидают храм, в нем заводятся приведения. Это справедливо и в отношении человеческого тела: где Я отступает или же не может правильным образом инкарнироваться, там на его место вступают другие силы. Мысли, чувства и мотивы являются реальностями – признаем мы это или нет. Духовный мир с его силами и сущностями проникает в человеческую душу, которая сама является ареной развития человеческого духа, или как в пьесе «Разбойники» молодого Шиллера говорит Карл Мор: Я сам свой рай, я сам свой ад [144]. Он признает, что от него и деятельности его Я зависит то, в какой душевной или духовной сфере он будет развиваться.
