ЗАПАДНО-ЕВРОПЕЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX

Б.Рассел сформулировал главный критерий научной обоснованности высказываний — принцип верификации (от латинского «верус» — истинный и «фацио» — делаю). Согласно этому принципу, научный смысл имеют только те высказывания, которые можно свести к комбинации простых и надежных атомарных фактов. Последние должны быть фиксируемы в эксперименте или непосредственном чувственном опыте. Скажем, утверждение «под столом сидит кошка» верифицировать можно (стоит заглянуть под стол и увидеть или не увидеть кошку), а высказывание «Бог существует» — нельзя.

Однако принцип верификации вскоре вызвал возражения. Прежде всего, сам он не может быть проверен в непосредственном чувственном опыте, и непонятно, откуда он берется. Почему должно быть верифицируемо именно любое утверждение? Кроме того, неверифицируемы все общие законы науки (ведь они о мире в целом), все высказывания о прошлом и будущем. Нельзя свести к непосредственному опыту и многие элементы теоретического мышления ученых. К тому же известно, что любые факты фиксируются на базе какой-то теории, отдельные предложения которой имеют смысл лишь в контексте. Следовательно, их проверка не может ограничиться верификацией именно этих фактов, а, по сути дела, должна распространяться на всю практическую деятельность человека, касающуюся данной теории.

В центре исследований Л.Витгенштейна находилась проблема языка, рассматриваемого им как форма жизни и единственная непосредственно доступная нам реальность. Связь наших знаний с объективной действительностью, по сути дела, игнорировалась, а задача философии сводилась к анализу естественного и научного языков. В «Логико-философском трактате» Л.Витгенштейн писал: «границы моего языка обозначают границы моего мира». Чрезвычайно сложные отношения мышления и действительности были сведены к упрощенной картине изображения в языке ее «атомарной» структуры. Естественно, что при этом игнорировались многообразие форм научного познания, наличие в нем гипотез, моделирования и абстрагирования (дело в том, что австрийский философ отрицал существование общих понятий).

Л.Витгенштейн предъявлял очень строгие требования к высказываниям: «Все то, что вообще может быть мыслимо, должно быть ясно мыслимо. Все то, что может быть сказано, должно быть ясно сказано», наконец, «о чем невозможно говорить, о том следует молчать». В этой связи им делался вывод, что о философских проблемах говорить нельзя, поскольку в предложениях о них мыслители не дают никакого значения некоторым знакам. По сути дела, Л.Витгенштейн утверждал, что при недостаточной ясности вопроса о нем ничего невозможно сказать. Эта точка зрения ошибочна не только потому, что есть много неоднозначных вопросов (например, о смысле жизни), но и в силу ее фактической равнозначности требованию исчерпывающего знания о предмете целиком и сразу. Сами неопозитивисты заметили, что Л.Витгенштейн написал целую книгу о тех вопросах, о которых «следовало молчать».

М.Шлик считал предметом философии исследование значения и поиск критериев отделения научных знаний от метафизических, предметом же науки — «поиск правды». По его мнению, ценными в познавательном плане являются лишь эмпирические знания. В поддающихся непосредственной проверке в ходе опыта протокольных предложениях должны быть данные, касающиеся места, времени и обстоятельств, а также описания феномена. Большое внимание М.Шлик уделял проблеме логической верификации, то есть сведению по определенным правилам сложных предложений к протокольным.

Р.Карнап также обратился к проблеме анализа языка как такового. Вопросы же о природе реальных объектов и их отношении к языку, по его мнению, необоснованны. Исследователь выделил в языке три типа предложений. Во-первых, существуют бессмысленные предложения, то есть либо содержащие слова, не имеющие смысла, либо представляющие собой бессвязное сочетание слов, например, «Луна умножает четырехугольно». Во-вторых, есть научно неосмысленные или вненаучные предложения. Они принципиально непроверяемы, и к ним относятся в том числе и философские утверждения, поскольку в них входят «псевдопонятия» (абсолют, субстанция). Следовательно, согласно Р.Карнапу, метафизика — не наука, а нечто подобное искусству. Наконец, в-третьих, имеются проверяемые, научно осмысленные предложения, и только на их основе должно строиться точное познание.

Р.Карнап видел недостатки принципа верификации и указывал, что любое количество примеров, подтверждающих какой-либо универсальный закон природы, не устанавливает окончательно его достоверность. Поэтому он расширил критерий научной обоснованности высказываний, выдвинутый Б.Расселом. Им был введен принцип верифицируемости, согласно которому предложение считается истинным и в том случае, когда возможна его принципиальная проверка. Тем не менее, позиции представителей неопозитивизма продолжали подвергаться критике, в частности, стала очевидной слабость теории «универсального языка науки». Прежде всего, оказался, по-видимому, нерешаемым вопрос о точных критериях построения подобного языка. Вызвала серьезные возражения и концепция «элементарных фактов», ведь абсолютно простое не существует, и о нем можно говорить лишь в относительном смысле. Поэтому и «атомарность» предложений тоже условна. В результате исходные принципы неопозитивизма в отношении научного познания были пересмотрены критическим рационализмом (его называют также постпозитивизмом).

Представителями критического рационализма являются английские философы Карл Раймунд Поппер и Имре Лакатос, американские исследователи Томас Кун и Пол Фейерабенд. Согласно критическому рационализму, главным предметом изучения философии являются не отдельные высказывания, а наука как единая развивающаяся система. Научное знание целостно и неразделимо на независимые уровни (эмпирический и теоретический). Поэтому любое основанное на данных практики высказывание одновременно обусловлено той или иной теорией. Как правило, в постпозитивистских концепциях философские учения рассматриваются в органической связи с научными. Критический рационализм обосновал необходимость комплексного и разностороннего подхода к науке: исторического и логического, методологического и психологического и т.д.

Карл Поппер для отделения научного знания от ненаучного предложил использовать метод фальсификации (от латинского «фальсус» — ложный и «фацио» — делаю). Согласно К.Попперу, научной теорией признается только та концепция, которая сопоставима с данными эмпирического опыта. В этом случае она может быть опровергнута этими данными, что является вполне естественным для науки. Любая теория в принципе не может согласовываться со всеми фактами. Вместе с тем, ее роль состоит в том, чтобы опровергать (фальсифицировать) факты, с ней не согласующиеся. Степень научности теории возрастает по мере увеличения количества фактов, ей опровергаемых. К.Поппер отметил, что в мире науки выживают самые непротиворечивые концепции.

Английский философ показал, что развитие познания происходит в процессе постоянного выдвижения новых гипотез, которые затем сравниваются с фактами, полученными в результате экспериментов и наблюдений. В этом случае, если хотя бы один факт не соответствует гипотезе, теорию следует фальсифицировать, то есть отклонить. Когда же несоответствия не наблюдается, то гипотеза считается обоснованной. Вместе с тем, задача науки в том и состоит, чтобы продолжать постоянные попытки фальсификации любой теории вплоть до появления противоречащих ей выводов, поскольку ни одна теория не может быть подтверждена окончательно. Таким образом, благодаря фальсификации происходит развитие науки. Накопление новых опытных данных опровергает старую теорию и подтверждает новую. К.Поппер доказывал, что теории имеют свое объективно истинное содержание. Новые теории включают в себя это содержание, беря его из старых, и отвергая скомпрометировавшие себя идеи. В результате происходит эволюционное приближение к истине.

Согласно К.Попперу, поскольку философия не поддается фальсификации, то она не имеет научного характера. Однако философия обладает смыслом и имеет положительное значение, разрабатывая проблемы, связанные с ролью и развитием научного знания. При этом, по мнению К.Поппера, социальная философия не может открыть никаких закономерностей или тенденций, так как ход истории предсказать невозможно³⁰. Сформулировать законы могут только точные науки (в том числе, если они исследуют общество, например, экономическая теория). К.Поппер придерживался идеи о фундаментальной роли экономики для всех социальных структур. Тем не менее, по убеждению английского философа, в истории нет предзаданности, она завершается сейчас, и люди способны повлиять на нее. Нет никаких «Неумолимых Законов Исторической Судьбы», жертвами веры в которые стали миллионы людей.

Т.Кун рассматривает науку как общественный институт, в котором действуют определенные социальные группы и организации (научные коллективы и сообщества). Ученых объединяет единый стиль мышления, а также общая парадигма, то есть некоторые общепринятые положения, «которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решения»³¹. Парадигма шире теории или научно-исследовательской программы. Ученые действуют по определенным неписаным правилам (например, считается, что арбитром в разрешении научных споров должны быть компетентные лица, специалисты, а не широкие массы общественности или же правящие круги). В рамках парадигм разрабатываются теории.

Согласно Т.Куну, развитие науки является скачкообразным процессом, в ходе которого сменяются парадигмы и теории. Между «научными революциями» происходит накопление эмпирического материала и обработка данных, совершенствование методов исследований. Этот период характеризуется ученым как «нормальная наука». Смена парадигм подготавливается накоплением противоречий между новыми данными и устоявшимися положениями, в результате чего часть ученых теряет доверие к исходным принципам старой парадигмы. Т.Кун подчеркивает, что у каждой парадигмы имеются свои критерии рациональности, поэтому они несоизмеримы (то есть нальзя сказать, какая из них лучше или хуже). В результате между парадигмами нет преемственности.

П.Фейерабенд разработал принцип пролиферации (размножения) теорий. По его мнению, ученые должны стремиться создавать теории, несовместимые с уже существующими и признанными. Создание конкурирующих теорий способствует их взаимной критике, что ускоряет развитие науки. Согласно П.Фейерабенду, теории несоизмеримы, так как у каждой из них собственные методологические принципы и нормы оценки. В результате нельзя найти никакого универсального метода познания. Поэтому творчество ученых не подчиняется никаким общепризнанным разумным правилам и развитие науки иррационально. Вообще, по мнению американского философа, в науке должен господствовать плюрализм, и поэтому самые различные типы знания равноправны. Новые теории получают признание не в силу лучшей обоснованности или более точного соответствия фактам, а в результате успешной пропаганды их сторонников.

На основе таких идей П.Фейерабенд сделал довольно нелестный для разума вывод, что и мифология, и религия, и наука должны иметь фактически одинаковые права в общественной жизни. И.Лакатос, напротив, отстаивал идею о том, что научные теории соизмеримы и могут взаимодействовать, поскольку в них имеются не только устойчивые центральные элементы («научно-исследовательская программа»), но и периферия в виде более изменчивых «вспомогательных» гипотез, которые могут замещаться и отбрасываться. И.Лакатос подчеркивал важность осознания учеными того факта, что они всегда работают «в рамках» определенных исследовательских программ и могут ошибаться в силу неприятия достоинств других, неизвестных им теорий.

Неопозитивистские и постпозитивистские концепции стали заметным вкладом в разработку проблем гносеологии и методологии науки. Заслуга представителей «философии науки» заключается прежде всего в том, что они глубоко исследовали познавательный процесс, стремясь найти критерий отделения научных знаний от ненаучных. Для этого были выдвинуты принципы верификации (Б.Рассел), верифицируемости (Р.Карнап) и фальсификации (К.Поппер). Дальнейшая критика указанных принципов способствует появлению новых познавательных подходов и концепций. В неопозитивизме была предпринята попытка объяснить мировоззренческие проблемы исходя из их языковой и логической природы. Представители критического рационализма рассмотрели науку как единую систему, развивающуюся по определенным законам. Учения неопозитивистов и постпозитивистов явились по сути дела самосознанием науки нашего столетия.

2.4.3.5. Проблема разума в антропологических и социально-философских учениях XX столетия.

Борьба иррационалистических и рационалистических тенденций в европейской культуре нашла свое отражение в антропологических и социально-философских концепциях, особенно в представлениях о дальнейшем развитии человека и земной цивилизации в целом. Эпохальные достижения научно-технического прогресса, быстрый рост позитивных знаний и улучшение материальных условий жизни людей служили весомыми аргументами для рационалистических подходов к проблемам социальной философии и антропологии. Вместе с тем, люди XX века оказались не такими хорошими, как надеялись мыслители прошлых столетий, и использовали достижения разума для уничтожения десятков миллионов себе подобных. Обострилась проблема выживания как каждого индивида, так и человечества в связи с разрушением природной среды. Стала очевидной необходимость пересмотра рационалистической трактовки человека с ее антропоцентризмом и провозглашением экспансии по отношению к природе. Идеи целенаправленного достижения разумного устройства общества (социализма и коммунизма) также оказались во многом дискредитированными. Как никогда актуальным стал вопрос о том, может ли разум обеспечить сохранение и развитие человечества. Заключается ли главная причина глобального кризиса, постигшего человека и общество в XX веке, в самом разуме или же только в неправильном его использовании? Мыслители нашего столетия давали разные ответы на этот вопрос.

Важное место в истории рационалистической мысли занимает творчество немецкого экономиста и социолога Макса Вебера. По его мнению, рациональность представляет собой основополагающее свойство человека и универсальный критерий прогресса общества; она постепенно пробивает себе дорогу через действия людей. Согласно М.Веберу, свое наиболее последовательное выражение дух рациональности нашел в буржуазном обществе, развившемся благодаря протестантской религии и этике. Современный капитализм характеризуется следующими чертами рациональности: свободной экономической инициативой и частной собственностью, разумно устроенными системами права и государственных учреждений. Большую роль в развитии рациональности М.Вебер отводил науке. Немецкий мыслитель полагал, что рациональность является «судьбой Запада», завтрашним днем современной цивилизации.

Другой немецкий философ, Освальд Шпенглер, хотя и считал возможным познание общества и его истории, предпринял попытку критики основ рационализма. Он отверг идеи единства и линейности мировой истории. По его мнению, существуют восемь различных локальных культур (египетская и вавилонская, индийская и китайская, греко-римская и византийско-арабская, культура майя, а также западноевропейская), проходящих в своем развитии периоды юности, расцвета и упадка. «Окостеневшую» на этапе упадка культуру О.Шпенглер определял как цивилизацию. На этом этапе происходит «омассовление» и нивелирование всех сфер жизни людей (небольшие селения сменяются огромными городами), глобализация способов человеческого существования (в хозяйстве и политике, технике и науке), начинаются особенно ожесточенные войны. В этой связи немецкий мыслитель по отношению к будущему европейской цивилизации был настроен пессимистически. По мнению О.Шпенглера, жизнь человека фатально предопределена требованиями культуры, в которой он существует.

Сторонником цивилизационного подхода к истории общества являлся и английский историк и философ Арнольд Тойнби. Однако, в отличие от О.Шпенглера, им была выделена 21 цивилизация. Кроме того, он не согласился с идеей немецкого философа о предопределенном характере деятельности людей и признавал за человеком способность к свободному выбору образа своего поведения. Как религиозный мыслитель, А.Тойнби считал необходимым сочетание в познании двух источников истины — разума и Откровения. Поскольку история представляет собой дело рук Творца, осуществленное через бытие человечества, то она имеет смысл и ее можно постичь.

В учении А.Тойнби сочетается научная позитивистская методология (например, индуктивный, логический и сравнительно-исторический методы) и идеи «творческой эволюции» А.Бергсона, интуитивистские подходы. Английский мыслитель был убежден, что развитие цивилизации определяется «законом вызова — ответа». Вызов представляет собой такую ситуацию, в которой существование общества оказывается под угрозой (опасность внешнего завоевания, изменение природных условий и т.п.). Если «творческое меньшинство» общества способно выработать на этот вызов ответ, а нетворческое большинство — воспринять и повторить его, то цивилизация развивается дальше. В противном случае она прекращает автономное существование.

После Второй Мировой войны в европейской социальной философии усилились рационалистические настроения. Дело в том, что разворачивающаяся научно-техническая революция и бурный послевоенный промышленный подъем создали иллюзию быстрого достижения «общества потребления», где якобы будут удовлетворены все основные потребности человека. Складывалась убежденность в возможности решения практически любых проблем с помощью достижений науки и техники (так называемый технооптимизм). В результате увеличилась популярность концепций в рамках «философии техники». Это направление связывает дальнейшее развитие общества с разумом, взявшим на вооружение достижения науки и техники. Согласно технологическому детерминизму, именно научно-техническая сфера опреде- ляет все остальные, и поэтому высокопроизводительные технологии, роботизация, компьютеризация способны решить наиболее острые социальные проблемы.

Американский экономист и социальный мыслитель Джон Гэлбрейт сформулировал концепцию «постиндустриального общества». Он доказывал, что научно-техническая революция привела к глубоким изменениям во всех экономических, социальных и политических структурах общества, и это позволяет создать «общество изобилия». Большую роль в этом обществе должна играть технократия (организаторы производства). Аналогичных взглядов придерживались Раймон Арон и Уолт Ростоу. Они акцентировали внимание на позитивных аспектах технических достижений современной цивилизации и были уверены в способности индустриального общества решить собственные проблемы. Согласно У.Ростоу, человечество через «стадии экономического роста» (традиционное аграрное общество, ранний капитализм, формирование индустриальной цивилизации и «период зрелости», когда возникают высокоразвитые промышленные страны) идет к высшей, пятой стадии — «эре высокого уровня массового потребления».

С широким внедрением в жизнь достижений компьютерной индустрии исследователи обратили внимание на все возрастающую роль информации. Поэтому в новых теориях постиндустриального общества («технократического», «информационного», «компьютерного»), сформулированных американскими социологами Дэниелом Беллом, Збигневом Бжезинским. Алвином Тоффлером, критерием общественного прогресса становится не индустрия, а информация, в том числе внедрение информационных технологий, а также развитие науки и образования. Согласно Д.Беллу, «информация и теоретическое знание суть стратегические ресурсы постиндустриального общества... они представляют собой поворотные пункты современной истории». В концепции «информационного общества» японского исследователя E. Macуды распространение и потребление информации рассматривается как основополагающая сфера современной экономической деятельности, определяющая социальную структуру и характер жизни людей.

Вместе с тем, с конца 60-х годов все острее стали обнаруживать себя проблемы, связанные с бурным научно-техническим прогрессом (загрязнение окружающей среды, угроза ядерной войны и т.д.), в результате чего возросла актуальность концепций в рамках «технологического пессимизма». Прежде всего, это повлияло на появление новых подходов в философском осмыслении проблемы человека и становление такого течения, как философия глобальных проблем. Дело в том, что в XX веке обнаружился целый ряд сложных противоречий, поставивших под вопрос дальнейшее существование всего человечества. К числу глобальных проблем относятся экологическая и энергетическая, сырьевая и демографическая, сохранения мира и неравномерности развития различных стран и регионов. В рамках философии глобальных проблем мыслители осознали необходимость единства всех стран и народов в деле поиска средств и способов выживания человека и современной цивилизации.

Большой вклад в философское осмысление глобальных проблем современности внесли объединившиеся в 1968 году в Римский клуб известные ученые и общественные деятели - Джей У.Форрестер, Деннис Л.Медоуз, Михаило Месарович и другие. Так, один из главных теоретиков клуба, Д.Медоуз, сформулировал положение о пределах экономического роста. Он показал, что если продолжить безудержную экспансию человека на Земле, то ситуация очень скоро выйдет из под контроля и наступит катастрофа. Поэтому необходимо «заморозить» уровень производства, а затем поддерживать его «нулевой рост», численность же населения следует стабилизировать с помощью соответствующей социальной политики.

По мнению первого президента Римского клуба Аурелио Печчеи, нужна твердая воля объединившихся народов в проведении политики «нового гуманизма» в интересах всего человечества, а не только для элиты. К трем важнейшим аспектам «нового гуманизма» относятся глобальность, любовь к справедливости и отвращение к насилию. На основе сокращения военных расходов и развития регулируемой эффективной рыночной системы А.Печчеи предложил в обозримом будущем решить ряд задач. К их числу относятся: 1) сохранение культурного наследия; 2) создание мировой общности; 3) сохранение естественной среды (поскольку нагрузка на нее приблизилась к пределу); 4) всеобщее доступное образование; 5) сглаживание социальной несправедливости; 6) опора на естественные силы организма человека (а не искусственные лекарства, «замещающие» эти силы). Таким образом, А.Печчеи отстаивал необходимость изменения не столько окружающего мира (что делается сотни лет в соответствии с концепцией антропоцентризма), сколько самого человека. Этот подход получил название «человеческая революция». Для того, чтобы земная цивилизация сохранилась, люди должны преобразовать свой культурный облик, поскольку практически все глобальные проблемы выступают как результат несоответствия духовного развития человека уровню научно-технического прогресса.

Тесную связь между кризисом современной цивилизации и проблемой человека осознали многие мыслители XX века. Так, Э.Фромм отмечал, что разум сделал из человека завоевателя природы, необоснованно возомнившего себя центром мира. Поэтому для выживания людей требуется не только гуманизация социальной жизни, но и радикальное изменение отношения к природной среде. Точку зрения о необходимости преобразования самого человека отстаивал и финский ученый и общественный деятель Пекка Кууси. По его мнению, людям следует разработать и осуществить программу необходимых для собственного выживания изменений («управляемая эволюция»). Для этого, в частности, необходимо скорректировать человеческие ценности, ориентироваться на умеренность в потреблении и социальную солидарность.

Большой вклад в разработку «нового гуманизма» внес немецко-французский ученый Альберт Швейцер. Он подверг критике установившееся с эпохи Возрождения понимание гуманизма как использования внешнего мира в интересах человека. Согласно А.Швейцеру, необходимо исходить из другого принципа — уважения не только к человеческой, но и всякой другой жизни, что является основой так называемой «космической этики». Природу же следует не покорять, а находиться с ней в гармоническом единстве. Люди должны постоянно помнить, что разум не только дает им потрясающие возможности, но и накладывает на них огромную ответственность за все живое на Земле.

Опасность использования человеком абстрактного мышления во вред себе и окружающей среде подчеркнул австрийский ученый Конрад Лоренц. Он исходил из того, что даже при значительном интеллектуально-культурном развитии природа людей всегда остается биологической, и их первичным инстинктом является внешняя (направленная на окружающий мир) и внутривидовая (обращенная на себе подобных) агрессия. По мнению австрийского исследователя, все общественные ритуалы — это виды переориентированной (сублимированной) агрессии, например, чувство воодушевления, ощущение единства в борьбе с общим врагом, осознание сплочения на основе каких-то ценностей. Трагедия человека XX века заключается в том, что социальные условия все больше провоцируют его агрессивность. В результате он вполне может покончить с собой, отягощенный целым рядом «смертных грехов» — прежде всего разрушением природной среды и совершенствованием оружия массового поражения, бесконтрольным ростом населения и собственной генетической деградацией, разрывом с традициями прошлых поколений, уничтожением индивидуальности и духовности.

Проблема роли разума в развитии цивилизации не случайно стала наиболее дискуссионной в учениях мыслителей XX века о человеке и обществе. В конечном итоге именно разум привел человечество к его современному состоянию — как эпохальным достижениям, так и глобальным проблемам. Поэтому наряду с «оправданием» вооруженного знаниями и техникой разума (учение М.Вебера, технократические концепции), весьма заметную роль в европейской философской мысли нашего столетия стали играть теории, в той или иной мере критикующие социалогический рационализм. Представители философии глобальных проблем и философской антропологии осознали ограниченность социологического рационализма предыдущих столетий, подвергли критике возрожденческий антропоцентрический гуманизм, пришли к выводу об убийственности для человечества технологической экспансии. Вместе с тем, ни одно более или менее значимое социально-философское направление нашего века нельзя назвать иррационалистическим в полном смысле этого слова.

Практически все мыслители XX века осознали, что человечество уже никогда не сможет вернуться к традиционному обществу, которое смогло бы жить в гармонии с окружающим миром благодаря забвению достижений науки и техники, а также опоре на даосский принцип «недеяния». Отказ от достижений научно-технического прогресса может привести лишь к социально-экономической катастрофе, вымиранию большей части населения и глубокой культурной деградации. Рациональность — важнейшая отличительная черта нашей цивилизации. Поэтому основополагающим социально-философским вопросом современности является вовсе не проблема признания всесилия разума или же отказа от него. Речь идет о характере использования человеком своего разума.

Следует отметить, что и апологеты, и критики научно-технического разума по-своему правы. С одной стороны, в интересах развития общества не только можно, но и нужно использовать научную информацию и достижения техники. С другой стороны, результат, к которому это приведет, зависит от самого человека, способности людей использовать свой разум для добра и созидания, а не для зла и разрушения. Философская мысль конца XX века пришла к выводу, что разум является не только средством, дающим человеку возможность познать и преобразовать мир. Разум поставил человечество перед дилеммой — либо исчезнуть, либо найти с его помощью путь выживания и развития. Однако сейчас, в канун третьего тысячелетия, для выживания необходимо принципиально новое отношение к человеку, рассмотрение его уже не как венец природы (или же самое совершенное творение Бога), а как «понимающее бытие», ответственное за сохранение жизни во всех ее проявлениях. Цивилизация сохранится, если люди поставят собственное развитие под разумный контроль, осознают общность интересов всех народов и единство исторической судьбы человечества, будут исходить из принципа коэволюции (согласованного развития) человека и природы.

* * *

В условиях XIX и особенно XX столетий наиболее ярко проявилась такая изначальная черта философского осмысления мира, как его плюралистичность, нашедшая выражение в небывалом многообразии теорий и учений, концепций и подходов, направлений и школ. Продолжились традиции классического рационального философствования в учениях неокантианцев и неогегельянцев, представителей различных форм позитивизма. Возникли и успешно развивались многочисленные иррационалистические концепции, рассматривающие в качестве исходного пункта своих мировоззренческих исканий не разум, а другие формы человеческой духовности. Большое количество теорий стало также результатом попыток решения мировоззренческих проблем видными представителями философской мысли, ищущими истину между полюсами рационализма и иррационализма.

Бурное, но противоречивое по своим результатам научно-техническое и социально-политическое развитие общества привело к заметным изменениям в самом характере философствования. Значительную роль в этом сыграли, прежде всего, распространение научного мировоззрения, увеличение возможностей для получения философского образования и укрепление демократических традиций. Вместе с тем, оказалось, что наука не может дать человечеству окончательную и полную истину, обнаруживая в процессе своего развития все новые и новые вопросы. В этих условиях исследователи все больше стали переходить от строго рационального философствования, ориентирующегося на какие-то одни взгляды (политические, религиозные, атеистические), к большей терпимости к иным формам осмысления мира и диалогу с представителями иных направлений. Большинство школ отошли от идеологизированного тезиса об ожесточенной борьбе материализма и идеализма, подвергли сомнению точку зрения о всепроникающей классовости и партийности в философии.

Как отметили авторы одного из современных пособий по западной философии XX века, «осталось недолго ждать до тех пор, когда философы поймут, что не может быть единственной концепции и окончательного общего согласия, что философия плюралистична и мозаична, как и мир, в котором мы живем». На наш взгляд, это мнение выглядит слишком оптимистичным. Во-первых, вряд ли такое время наступит быстро. Во-вторых, неоправданны надежды на то, что плюралистичность философии осознают все. По-видимому, всегда будут люди, уверенные, что именно они открыли настоящую и единственную истину, приемлемую в любых условиях и для всех. Однако указанное мнение является верным в главном: философское знание станет гораздо богаче и сможет точнее и полнее объяснить мир, если мыслители откажутся от идеи, что именно их позиция является единственно возможной точкой зрения на мир (а такой подход всегда вел к абсолютизации одних положений и недооценке других), и станут следовать не принципу борьбы, а взаимооправдания и дополнительности философских направлений.

Вместе с тем, это вовсе не делает тщетным стремление мыслителей к давней общей мечте — нахождению истины в рамках интеграции всего философского знания. Правда, следует иметь ввиду своеобразный гносеологический парадокс, заключающийся в том, что мир одновременно и познаваем, и непознаваем. С одной стороны, он достижим нашему разуму, поскольку мы можем бесконечно раздвигать границы исследований вглубь и вширь, узнавая все новые и новые законы и закономерности, но не видя при этом нигде предела, за который нельзя бы было продвшгуться в познании. С другой стороны, бесконечность бытия не дает возможности изучить абсолютно все во Вселенной, и в этом отношении мир непознаваем. Поэтому в будущем, при условии дальнейшего развития человечества, несомненно появятся и новые, синтезирующие достижения предшественников философские теории, более всеохватывающие и все полнее объясняющие мир и смысл бытия в нем человека. Однако никакое учение не сможет объяснить абсолютно все.

ЗАПАДНО-ЕВРОПЕЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX—XX вв. 4 страница