Вьюга на 26 апреля 1912 Г. 2 страница

 

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется – на душе светло.

 

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,

Сядем в копны свежие под соседний стог.

 

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,

Хмельному от радости пересуду нет.

 

Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,

Унесу я пьяную до утра в кусты.

 

И пускай со звонами плачут глухари.

Есть тоска веселая в алостях зари.

 

1910

 

 

* * *

 

Дымом половодье

Зализало ил.

Желтые поводья

Месяц уронил.

 

Еду на баркасе,

Тычусь в берега.

Церквами у прясел

Рыжие стога.

 

Заунывным карком

В тишину болот

Черная глухарка

К всенощной зовет.

 

Роща синим мраком

Кроет голытьбу…

Помолюсь украдкой

За твою судьбу.

 

1910

 

 

* * *

 

Сыплет черемуха снегом,

Зелень в цвету и росе.

В поле, склоняясь к побегам,

Ходят грачи в полосе.

 

Никнут шелковые травы,

Пахнет смолистой сосной.

Ой вы, луга и дубравы, —

Я одурманен весной.

 

Радуют тайные вести,

Светятся в душу мою.

Думаю я о невесте,

Только о ней лишь пою.

 

Сыпь ты, черемуха, снегом,

Пойте вы, птахи, в лесу.

По полю зыбистым бегом

Пеной я цвет разнесу.

 

1910

 

 

КАЛИКИ

 

Проходили калики деревнями,

Выпивали под окнами квасу,

У церквей пред затворами древними

Поклонялись пречистому Спасу.

 

Пробиралися странники по полю,

Пели стих о сладчайшем Исусе.

Мимо клячи с поклажею топали,

Подпевали горластые гуси.

 

Ковыляли убогие по стаду,

Говорили страдальные речи:

«Все единому служим мы господу,

Возлагая вериги на плечи».

 

Вынимали калики поспешливо

Для коров сбереженные крохи.

И кричали пастушки насмешливо:

«Девки, в пляску! Идут скоморохи!»

 

1910

 

 

Стихотворения 1911 года

 

 

* * *

 

Под венком лесной ромашки

Я строгал, чинил челны,

Уронил кольцо милашки

В струи пенистой волны.

 

Лиходейная разлука,

Как коварная свекровь.

Унесла колечко щука,

С ним – милашкину любовь.

 

Не нашлось мое колечко,

Я пошел с тоски на луг,

Мне вдогон смеялась речка:

«У милашки новый друг».

 

Не пойду я к хороводу:

Там смеются надо мной,

Повенчаюсь в непогоду

С перезвонною волной.

 

1911

 

 

* * *

 

Темна ноченька, не спится,

Выйду к речке на лужок.

Распоясала зарница

В пенных струях поясок.

 

На бугре береза-свечка

В лунных перьях серебра.

Выходи, мое сердечко,

Слушать песни гусляра.

 

Залюбуюсь, загляжусь ли

На девичью красоту,

А пойду плясать под гусли,

Так сорву твою фату.

 

В терем темный, в лес зеленый,

На шелковы купыри,

Уведу тебя под склоны

Вплоть до маковой зари.

 

1911

 

 

* * *

 

Хороша была Танюша, краше не было в селе,

Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.

У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.

Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.

 

Вышел парень, поклонился кучерявой головой:

«Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой».

Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.

Душегубкою-змеею развилась ее коса.

 

«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,

Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу».

Не заутренние звоны, а венчальный переклик,

Скачет свадьба на телегах, верховые прячут лик.

 

Не кукушки загрустили – плачет Танина родня,

На виске у Тани рана от лихого кистеня.

Алым венчиком кровинки запеклися на челе, —

Хороша была Танюша, краше не было в селе.

 

1911

 

 

Стихотворения 1912 года

 

 

* * *

 

Задымился вечер, дремлет кот на брусе,

Кто-то помолился: «Господи Исусе».

 

Полыхают зори, круятся туманы,

Над резным окошком занавес багряный.

 

Вьются паутины с золотой повети.

Где-то мышь скребется в затворенной клети…

 

У лесной поляны – в свяслах копны хлеба,

Ели, словно копья, уперлися в небо.

 

Закадили дымом под росою рощи…

В сердце почивают тишина и мощи.

 

1912

 

 

* * *

 

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.

Выходи встречать к околице, красотка, жениха.

 

Васильками сердце светится, горит в нем бирюза.

Я играю на тальяночке про синие глаза.

 

То не зори в струях озера свой выткали узор,

Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор.

 

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.

Пусть послушает красавица прибаски жениха.

 

1912

 

 

* * *

 

Матушка в Купальницу по лесу ходила,

Босая, с подтыками, по росе бродила.

 

Травы ворожбиные ноги ей кололи,

Плакала родимая в купырях от боли.

 

Не дознамо печени судорга схватила,

Охнула кормилица, тут и породила.

 

Родился я с песнями в травном одеяле.

Зори меня вешние в радугу свивали.

 

Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,

Сутемень колдовная счастье мне пророчит.

 

Только не по совести счастье наготове,

Выбираю удалью и глаза и брови.

 

Как снежинка белая, в просини я таю

Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю.

 

1912

 

 

ПЕСНЬ О ЕВПАТИИ КОЛОВРАТЕ

 

За поемами Улыбыша

Кружат облачные вентери.

Закурилася ковыльница

Подкопытною танагою.

 

Ой, не зымь лузга-заманница

Запоршила переточины, —

Подымались злы татаровья

На Зарайскую сторонушку.

 

Не ждала Рязань, не чуяла

А и той разбойной допоти,

Под фатой варяжьей засынькой

Коротала ночку темную.

 

Не совиный ух защурился,

И не волчья пасть оскалилась, —

То Батый с холма Чурилкова

Показал орде на зарево.

 

Как взглянули звезды-ласточки,

Загадали думу-полымя:

Чтой-то Русь захолынулася,

Аль не слышит лязгу бранного?

 

Щебетнули звезды месяцу:

«Ой ты, желтое ягнятище!

Ты не мни траву небесную,

Перестань бодаться с тучами.

 

Подыми-ка глазы-уголья

На рязанскую сторонушку

Да позарься в кутомарине,

Что там движется-колышется?»

 

Как взглянул тут месяц с привязи,

А ин жвачка зубы вытерпла,

Поперхнулся с перепужины

И на землю кровью кашлянул.

 

Ой, текут кровя сугорами,

Стонут пасишные пажити,

Разыгрались злы татаровья,

Кровь полониками черпают.

 

Впереди сам хан на выпячи,

На коне сидит улыбисто

И жует, слюнявя бороду,

Кус подохлой кобылятины.

 

Говорит он псиным голосом:

«Ой ли, титники братанове,

Не пора ль нам с пира-пображни

Настремнить коней в Московию?»

 

*

 

От Олышан до Швивой Заводи

Знают песни про Евпатия.

Их поют от белой вызнати

До холопного сермяжника.

 

Хоть и много песен сложено,

Да ни слову не уважено,

Не сочесть похвал той удали,

Не ославить смелой доблести.

 

Вились кудри у Евпатия,

В три ряда на плечи падали.

За гленищем ножик сеченый

Подпирал колено белое.

 

Как держал он кузню-крыницу,

Лошадей ковал да бражничал,

Да пешневые угорины

Двумя пальцами вытягивал.

 

Много лонешнего смолота

В закромах его затулено.

Не один рукав молодушек,

Утираясь, продырявился.

 

Да не любы, вишь, удалому

Эти всхлипы серых журушек,

А мила ему зазнобушка,

Что ль рязанская сторонушка.

 

*

 

Ой, не совы плачут полночью, —

За Коломной бабы хныкают,

В хомутах и наколодниках

Повели мужей татаровья.

 

Свищут потные погонщики,

Подгоняют полонянников,

По пыжну путю-дороженьке

Ставят вехами головушки.

 

Соходилися боярове,

Суд рядили, споры ладили,

Как смутить им силу вражию,

Соблюсти им Русь кондовую.

 

Снаряжали побегушника,

Уручали светлой грамотой:

«Ты беги, зови детинушку

На усуду свет Евпатия».

 

*

 

Ой, не колоб в поле катится

На позыв колдуньи с Шехмина, —

Проскакал ездок на Пилево,

Да назад опять ворочает.

 

На полях рязанских светится

Березняк при блеске месяца,

Освещая путь-дороженьку

От Олышан до Швивой Заводи.

 

Прискакал ездок к Евпатию,

Вынул вязевую грамоту:

«Ой ты, лазушновый баторе,

Выручай ты Русь от лихости!»

 

*

 

У Палаги-шинкачерихи

На меду вино развожено,

Кумачовые кумашницы

Душниками занавешены.

 

Соходилися товарищи

Свет хороброго Евпатия,

Над сивухой думы думали,

Запивали думы брагою.

 

Говорил Евпатий бражникам:

«Ой ли, други закадычные,

Вы не пейте зелена вина,

Не губите сметку русскую.

 

Зелено вино – мыслям пагуба,

Телесам оно – что коса траве,

Налетят на вас злые вороги

И развеют вас по соломинке!»

 

*

 

Не заря течет за Коломною,

Не пожар стоит над путиною —

Бьются соколы-дружинники,

Налетая на татаровье.

 

Всколыхнулось сердце Батыя:

Что случилось там, приключилося?

Не рязанцы ль встали мертвые

На побоище кроволитное?

 

А рязанцам стать —

Только спьяну спать;

Не в бою бы быть,

А в снопах лежать.

 

Скачет хан на бела батыря,

С губ бежит слюна капучая.

И не меч Евпатий вытянул,

А свеча в руках затеплилась.

 

Не березки-белоличушки

Из-под гоноби подрублены —

Полегли соколья-дружники

Под татарскими насечками.

 

Возговорит лютый ханище:

«Ой ли, черти, куролесники.

Отешите череп батыря

Что ль на чашу на сивушную».

 

Уж он пьет не пьет, курвяжится

Оглянется да понюхает —

«А всего ты, сила русская,

На тыновье загодилася».

 

1912

 

 

Стихотворения 1913 года

 

 

БЕРЕЗА

 

Белая береза

Под моим окном

Принакрылась снегом,

Точно серебром.

 

На пушистых ветках

Снежною каймой

Распустились кисти

Белой бахромой.

 

И стоит береза

В сонной тишине,

И горят снежинки

В золотом огне.

 

А заря, лениво

Обходя кругом,

Обсыпает ветки

Новым серебром.

 

1913

 

 

Стихотворения 1914 года

 

 

ПОРОША

 

Еду. Тихо. Слышны звоны

Под копытом на снегу,

Только серые вороны

Расшумелись на лугу.

 

Заколдован невидимкой,

Дремлет лес под сказку сна,

Словно белою косынкой

Подвязалася сосна.

 

Понагнулась, как старышка,

Оперлася на клюку,

А над самою макушкой

Долбит дятел на суку.

 

Скачет конь, простору много,

Валит снег и стелет шаль.

Бесконечная дорога

Убегает лентой вдаль.

 

1914

 

 

СЕЛО

 

(Из Тараса Шевченко)

 

Село! В душе моей покой.

Село в Украйне дорогой,

И, полный сказок и чудес,

Кругом села зеленый лес.

Цветут сады, белеют хаты,

А на горе стоят палаты,

И перед крашеным окном

В шелковых листьях тополя,

А там все лес, и все поля,

И степь, и горы за Днепром…

И в небе темно-голубом

Сам бог витает над селом.

 

1914

 

 

* * *

 

Колокол дремавший

Разбудил поля,

Улыбнулась солнцу

Сонная земля.

 

Понеслись удары

К синим небесам,

Звонко раздается

Голос по лесам.

 

Скрылась за рекою

Белая луна,

Звонко побежала

Резвая волна.

 

Тихая долина

Отгоняет сон,

Где-то за дорогой

Замирает звон.

 

1914

 

 

КУЗНЕЦ

 

Душно в кузнице угрюмой,

И тяжел несносный жар,

И от визга и от шума

В голове стоит угар.

К наковальне наклоняясь,

Машут руки кузнеца,

Сетью красной рассыпаясь,

Вьются искры у лица.

Взор отважный и суровый

Блещет радугой огней,

Словно взмах орла, готовый

Унестись за даль морей…

Куй, кузнец, рази ударом,

Пусть с лица струится пот.

Зажигай сердца пожаром,

Прочь от горя и невзгод!

Закали свои порывы,

Преврати порывы в сталь

И лети мечтой игривой

Ты в заоблачную даль.

Там вдали, за черной тучей,

За порогом хмурых дней,

Реет солнца блеск могучий

Над равнинами полей.

Тонут пастбища и нивы

В голубом сиянье дня,

И над пашнею счастливо

Созревают зеленя.

Взвейся к солнцу с новой силой,

Загорись в его лучах.

Прочь от робости постылой,

Сбрось скорей постыдный страх.

.......................

 

1914

 

 

С ДОБРЫМ УТРОМ!

 

Задремали звезды золотые,

Задрожало зеркало затона,

Брезжит свет на заводи речные

И румянит сетку небосклона.

 

Улыбнулись сонные березки,

Растрепали шелковые косы.

Шелестят зеленые сережки,

И горят серебряные росы.

 

У плетня заросшая крапива

Обрядилась ярким перламутром

И, качаясь, шепчет шаловливо:

«С добрым утром!»

1914

 

 

МОЛИТВА МАТЕРИ

 

На краю деревни старая избушка,

Там перед иконой молится старушка.

 

Молитва старушки сына поминает,

Сын в краю далеком родину спасает.

 

Молится старушка, утирает слезы,

А в глазах усталых расцветают грезы.

 

Видит она поле, поле перед боем,

Где лежит убитым сын ее героем.

 

На груди широкой брызжет кровь, что пламя,

А в руках застывших вражеское знамя.

 

И от счастья с горем вся она застыла,

Голову седую на руки склонила.

 

И закрыли брови редкие сединки,

А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.

 

1914

 

 

БОГАТЫРСКИЙ ПОСВИСТ

 

Грянул гром. Чашка неба расколота.

Разорвалися тучи тесные.

На подвесках из легкого золота

Закачались лампадки небесные.

Отворили ангелы окно высокое,

Видят – умирает тучка безглавая,

А с запада, как лента широкая,

Подымается заря кровавая.

Догадалися слуги божии,

Что недаром земля просыпается,

Видно, мол, немцы негожие

Войной на мужика подымаются.

Сказали ангелы солнышку:

«Разбуди поди мужика, красное,

Потрепи его за головушку,

Дескать, беда для тебя опасная».

Встал мужик, из ковша умывается,

Ласково беседует с домашней птицею,

Умывшись, в лапти наряжается

И достает сошники с палицею.

Думает мужик дорогой в кузницу:

«Проучу я харю поганую».

И на ходу со злобы тужится,

Скидает с плечей сермягу рваную.

Сделал кузнец мужику пику вострую,

И уселся мужик на клячу брыкучую.

Едет он дорогой пестрою,

Насвистывает песню могучую,

Выбирает мужик дорожку приметнее,

Едет, свистит, ухмыляется,

Видят немцы – задрожали дубы столетние,

На дубах от свиста листы валятся.

Побросали немцы шапки медные,

Испугались посвисту богатырского…

Правит Русь праздники победные,

Гудит земля от звона монастырского.

 

1914

 

 

СИРОТКА

 

(Русская сказка)

 

Маша – круглая сиротка.

Плохо, плохо Маше жить,

Злая мачеха сердито

Без вины ее бранит.

 

Неродимая сестрица

Маше места не дает,

Плачет Маша втихомолку

И украдкой слезы льет.

 

Не перечит Маша брани,

Не теряет дерзких слов,

А коварная сестрица

Отбивает женихов.

 

Злая мачеха у Маши

Отняла ее наряд,

Ходит Маша без наряда,

И ребята не глядят.

 

Ходит Маша в сарафане,

Сарафан весь из заплат,

А на мачехиной дочке

Бусы с серьгами гремят.

 

Сшила Маша на подачки

Сарафан себе другой

И на голову надела

Полушалок голубой.

 

Хочет Маша понарядней

В церковь божию ходить

И у мачехи сердитой

Просит бусы ей купить.

 

Злая мачеха на Машу

Засучила рукава,

На устах у бедной Маши

Так и замерли слова.

 

Вышла Маша, зарыдала,

Только некуда идти,

Побежала б на кладбище,

Да могилки не найти.

 

Замела седая вьюга

Поле снежным полотном,

По дороженькам ухабы,

И сугробы под окном.

 

Вышла Маша на крылечко,

Стало больно ей невмочь.

А другом лишь воет ветер,

А кругом лишь только ночь.

 

Плачет Маша у крылечка,

Притаившись за углом,

И заплаканные глазки

Утирает рукавом.

 

Плачет Маша, крепнет стужа.

Злится дедушка-мороз,

А из глаз ее, как жемчуг,

Вытекают капли слез.

 

Вышел месяц из-за тучек,

Ярким светом заиграл.

Видит Маша – на приступке

Кто-то бисер разметал.

 

От нечаянного счастья

Маша глазки подняла

И застывшими руками

Крупный жемчуг собрала.

 

Только Маша за колечко

Отворяет дверь рукой, —

А с высокого сугроба

К ней бежит старик седой:

 

«Эй, красавица, постой-ка,

Замела совсем пурга!

Где-то здесь вот на крылечке

Позабыл я жемчуга».

 

Маша с тайною тревогой

Робко глазки подняла

И сказала, запинаясь:

«Я их в фартук собрала».

 

И из фартука стыдливо,

Заслонив рукой лицо,

Маша высыпала жемчуг

На обмерзшее крыльцо.

 

«Стой, дитя, не сыпь, не надо, —

Говорит старик седой, —

Это бисер ведь на бусы,

Это жемчуг, Маша, твой».

 

Маша с радости смеется,

Закраснелася, стоит,

А старик, склонясь над нею,

Так ей нежно говорит:

 

«О дитя, я видел, видел,

Сколько слез ты пролила

И как мачеха лихая

Из избы тебя гнала.

 

А в избе твоя сестрица

Любовалася собой

И, расчесывая косы,

Хохотала над тобой.

 

Ты рыдала у крылечка,

А кругом мела пурга,

Я в награду твои слезы

Заморозил в жемчуга.

 

За тебя, моя родная,

Стало больно мне невмочь

И озлобленным дыханьем

Застудил я мать и дочь.

 

Вот и вся моя награда

За твои потоки слез…

Я ведь, Маша, очень добрый,

Я ведь дедушка-мороз».

 

И исчез мороз трескучий…

Маша жемчуг собрала

И, прислушиваясь к вьюге,

Постояла и ушла.

 

Утром Маша рано-рано

Шла могилушку копать,

В это время царедворцы

Шли красавицу искать.

 

Приказал король им строго

Обойти свою страну

И красавицу собою

Отыскать себе жену.

 

Увидали они Машу,

Стали Маше говорить,

Только Маша порешила

Прежде мертвых схоронить.

 

Тихо справили поминки,

На душе утихла боль,

И на Маше, на сиротке,

Повенчался сам король.

 

1914

 

 

ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

 

В этот лес завороженный,

По пушинкам серебра,

Я с винтовкой заряженной

На охоту шел вчера.

По дорожке чистой, гладкой

Я прошел, не наследил…

Кто ж катался здесь украдкой?

Кто здесь падал и ходил?

Подойду, взгляну поближе:

Хрупкий снег изломан весь.

Здесь вот когти, дальше – лыжи…

Кто-то странный бегал здесь.

Кабы твердо знал я тайну

Заколдованным речам,

Я узнал бы хоть случайно,

Кто здесь бродит по ночам.

Из-за елки бы высокой

Подсмотрел я на кругу:

Кто глубокий след далекий

Оставляет на снегу?..

 

1914

 

 

УЗОРЫ

 

Девушка в светлице вышивает ткани,

На канве в узорах копья и кресты.

Девушка рисует мертвых на поляне,

На груди у мертвых – красные цветы.

 

Нежный шелк выводит храброго героя,

Тот герой отважный – принц ее души.

Он лежит, сраженный в жаркой схватке боя,

И в узорах крови смяты камыши.

 

Кончены рисунки. Лампа догорает.

Девушка склонилась. Помутился взор.

Девушка тоскует. Девушка рыдает.

За окошком полночь чертит свой узор.

 

Траурные косы тучи разметали,

В пряди тонких локон впуталась луна.

В трепетном мерцанье, в белом покрывале

Девушка, как призрак, плачет у окна.

 

1914

 

 

БЕЛЬГИЯ

 

Побеждена, но не рабыня,

Стоишь ты гордо без доспех,

Осквернена твоя святыня,

Зато душа чиста, как снег.

Кровавый пир в дыму пожара

Устроил грозный сатана,

И под мечом его удара

Разбита храбрая страна.

Но дух свободный, дух могучий

Великих сил не угасил,

Он, как орел, парит за тучей

Над цепью доблестных могил.

И жребий правды совершится:

Падет твой враг к твоим ногам

И будет с горестью молиться

Твоим разбитым алтарям.

 

1914

 

 

ЯМЩИК

 

За ухабины степные

Мчусь я лентой пустырей.

Эй вы, соколы родные,

Выносите поскорей!

 

Низкорослая слободка

В повечерешнем дыму.

Заждалась меня красотка

В чародейном терему.

 

Светит в темень позолотой

Размалевана дуга.

Ой вы, санки-самолеты,

Пуховитые снега!

 

Звоны резки, звоны гулки,

Бубенцам в шлее не счет.

А как гаркну на проулке,

Выбегает весь народ.

 

Выйдут парни, выйдут девки

Славить зимни вечера,

Голосатые запевки

Не смолкают до утра.

 

1914

 

 

* * *

 

Зашумели над затоном тростники.

Плачет девушка-царевна у реки.

 

Погадала красна девица в семик.

Расплела волна венок из повилик.

 

Ах, не выйти в жены девушке весной,

Запугал ее приметами лесной.

 

На березке пообъедена кора, —

Выживают мыши девушку с двора.

 

Бьются кони, грозно машут головой, —

Ой, не любит черны косы домовой.

 

Запах ладана от рощи ели льют,

Звонки ветры панихидную поют.

 

Ходит девушка по бережку грустна,

Ткет ей саван нежнопенная волна.

 

1914

 

 

* * *

 

Троицыно утро, утренний канон,

В роще по березкам белый перезвон.

 

Тянется деревня с праздничного сна,

В благовесте ветра хмельная весна.

 

На резных окошках ленты и кусты.

Я пойду к обедне плакать на цветы.

 

Пойте в чаще, птахи, я вам подпою,

Похороним вместе молодость мою.

 

Троицыно утро, утренний канон.

В роще по березкам белый перезвон.

 

1914

 

 

* * *

 

Край любимый! Сердцу снятся

Скирды солнца в водах лонных.

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных.

 

По меже, на переметке,

Резеда и риза кашки.

И вызванивают в четки

Ивы – кроткие монашки.

 

Курит облаком болото,

Гарь в небесном коромысле.

С тихой тайной для кого-то

Затаил я в сердце мысли.

 

Все встречаю, все приемлю,

Рад и счастлив душу вынуть.

Я пришел на эту землю,

Чтоб скорей ее покинуть.

 

1914

 

 

* * *

 

Пойду в скуфье смиренным иноком

Иль белобрысым босяком —

Туда, где льется по равнинам

Березовое молоко.

 

Хочу концы земли измерить,

Доверясь призрачной звезде,

И в счастье ближнего поверить

В звенящей рожью борозде.

 

Рассвет рукой прохлады росной

Сшибает яблоки зари

Сгребая сено на покосах,

Поют мне песни косари.

 

Глядя за кольца лычных прясел,

Я говорю с самим собой:

Счастлив, кто жизнь свою украсил

Бродяжной палкой и сумой.

 

Счастлив, кто в радости убогой,

Живя без друга и врага,

Пройдет проселочной дорогой,

Молясь на копны и стога.

 

1914

 

 

* * *

 

Шел господь пытать людей в любви,

Выходил он нищим на кулижку.

Старый дед на пне сухом, в дуброве,

Жамкал деснами зачерствелую пышку.

 

Увидал дед нищего дорогой,

На тропинке, с клюшкою железной,

И подумал: «Вишь, какой убогой, —

Знать, от голода качается, болезный».

 

Подошел господь, скрывая скорбь и муку:

Видно, мол, сердца их не разбудишь…