Курсом последних советских пятилеток

Усталость общества, его стремление к стабилизации помогли новым советским лидерам прийти к власти, но серьезно препятствовали проведению назревших преобразований. В предшествующее десятилетие из-за нескончаемых сомнительных преобразований советская страна упустила много времени, потеряла темп своего развития. Усилилось отставание СССР от Запада, которое стало теперь носить качественный, стадиальный характер. Фактическая ставка на экстенсивное развитие не позволила Советскому Союзу вовремя ответить на вызов времени и включиться в НТР.

В прошлые годы наметился серьезный спад в темпах прироста экономических показателей, страна потеряла продовольственную независимость. Все это требовало немедленных решений, но инерция предшествующего десятилетия не позволяла вернуться к ускоренному развитию страны. Все это вело к выработке особого консервативного типа реформ, когда новое вводилось с оглядкой на старое, носило косметический характер. В последующие годы такой стиль руководства будет определяться с научной точки зрения не вполне корректным, но эмоционально точным понятием «застой». И когда, наконец, большинство граждан СССР вновь почувствует потребность в радикальных преобразованиях, престарелые партийные лидеры страны уже не решатся на их проведение.

Стабилизация советской системы совпала с осуществлением планов восьмой (1966—1970 гг.), девятой (1971—1975 гг.), десятой (1976—1980 гг.) и одиннадцатой (1981—1985 гг.) пятилеток. Наиболее успешной из них оказалась восьмая пятилетка, пока еще стиль консервативного реформирования только складывался и не успел проявить все свои негативные черты. Первые мероприятия советского руководства после смещения Хрущева были направлены на преодоление наиболее одиозных последствий его волюнтаристского правления.

Уже в ноябре 1964 г. Пленум ЦК КПСС восстановил единство партийных, государственных, а также всех других органов, разделенных в 1962 году на промышленные и сельские. Через год была упразднена не оправдавшая себя система совнархозов и возвращены отраслевые министерства. Проводились другие мероприятия, направленные на нормализацию обстановки в экономике, на повышение управляемости ею.

Понимая недостаточность чисто административных мер, советское руководство решилось на проведение более широких преобразований в экономике. Однако основные параметры реформы середины 1960-х гг. закладывались еще в прежние годы и не сулили крупных экономических достижений в долгосрочной перспективе. Тем не менее, намечавшиеся меры должны были на какое-то время оживить советскую экономику, придать импульс ее развитию.

Реформирование середины 1960-х гг. осуществлялось под руководством нового председателя правительства А. Н. Косыгина. Косыгин был одним из немногих руководителей военного поколения, не попавших под каток репрессий по «ленинградскому делу». Он обладал авторитетом инициативного и прагматичного хозяйственника, приверженца нового стиля руководства. Как никто другой Косыгин отвечал духу того переломного времени. Проводимые им преобразования многие историки и публицисты назовут «косыгинской реформой».

Основные принципы реформы заключались в предоставлении большей автономии отдельным предприятиям, повышению роли прибыли при оценке хозяйственной эффективности их деятельности. Предполагалось, что предприятия будут освобождены от мелочной опеки руководящих органов, им будут предписываться лишь самые общие параметры их развития.

Оставаясь в рамках общих предписаний, предприятие само могло вести свою хозяйственную деятельность, самостоятельно распоряжаться частью полученной прибыли. Она делилась на три фонда: фонд развития производства, фонд материального поощрения и фонд социально-культурного и бытового развития (из которого средства шли на жилье рабочим, строительство домов отдыха, детских и медицинских учреждений). Поощрялась хозяйственная инициатива, идущая снизу.

Изменялись принципы планирования. Эти изменения также шли по линии увеличения самостоятельности предприятий. Похожие перемены были предусмотрены и в сельском хозяйстве. С их обоснованием в марте 1965 г., еще до начала общей хозяйственной реформы, выступил сам Л. И. Брежнев. Ставка делалась на расширение прав колхозов и совхозов, постепенно смягчалась политика в отношении личного скота и приусадебных хозяйств. С целью усиления экономических стимулов, вводилась 50% надбавка к основной цене за продукцию, сданную сверх плана. Колхозам списывались старые долги, увеличивались капиталовложения, повышалось оснащение техникой и удобрениями.

Как и предполагалось, экономическая реформа, новый стиль руководства смогли временно переломить наметившуюся в предшествующее десятилетие тенденцию падения темпов развития советской экономики. За годы восьмой пятилетки, на которую приходится пик «косыгинской реформы», произошло улучшение всех важнейших народнохозяйственных показателей. Объем промышленного производства вырос в полтора раза. Было сдано в строй около 1900 крупных предприятий. Добилось успехов и сельское хозяйство, объем продукции которого увеличился на 21% против 12% за предшествующие пять лет. В целом объем национального дохода к концу 1960-х гг. увеличился на 41%, а производительность труда — на 37% против 29% в предшествующем пятилетии.

Однако положительный эффект реформ быстро исчерпал себя. В годы девятой пятилетки объем продукции промышленности возрос только на 43%, а сельского хозяйства — на 13%. В десятой пятилетке тенденция падения роста производства продолжилась. Промышленная продукция в 1976—1980 гг. увеличилась на 24%, тогда как сельскохозяйственная – всего на 9% (примерно на треть меньше, чем по плану). Трудности в экономике продолжали возрастать и в одиннадцатой пятилетке: объем промышленного производства составил 20%, при этом впервые в советской истории после начала индустриализации прирост производства предметов потребления стал устойчиво обгонять производство средств производства. Производство сельскохозяйственной продукции за это же время увеличилось только на 6%.

Разумеется, по сравнению с США и другими западными странами СССР продолжал развиваться динамично, опережающими темпами. Если в 1960 г. национальный доход СССР составил 58% от уровня США, то в 1980 г. — уже 67%. И это притом, что СССР развивался с опорой исключительно на свои собственные ресурсы и помогал многим зарубежным странам, тогда как благополучие США строилось на неэквивалентном обмене с другими, прежде всего развивающимися государствами. И все же, если проводить сравнение с темпами довоенного развития, в советской системе хозяйствования в 1970-е гг. налицо были опасные кризисные тенденции.

Брежневское руководство старалось не замечать происходившее. Населению пропаганда продолжала сообщать о грандиозных достижениях, но переживаемые трудности успели проявиться даже на бытовом уровне. Многие историки и экономисты отмечают, что причиной кризисных явлений в экономике явилась непоследовательность реформ. Начав преобразования, руководство страны встретило глухое недовольство со стороны разросшейся после прекращения сталинских репрессий бюрократии. Поэтому реформы пришлось свернуть, а в чем-то — и возвратиться к прежним методам руководства.

Вместе с тем, немало авторов полагают, что причины возникших в советском обществе трудностей были глубже. Они крылись в невозможности сочетать на том уровне экономического развития, на котором находился СССР, рыночных и директивных рычагов управления. Превращение прибыли в основной показатель оценки эффективности предприятий принципиально менял цели их деятельности, цели функционирования экономики в целом. Прежде эффективность производства определялась в натуральном выражении, количеством произведенного. Предприятия обязывались производить не только выгодную для них, но и необходимую для населения продукцию.

С началом реформ ситуация менялась. Из номенклатуры производимой продукции исчезали дешевые товары, поскольку предприятию выгодно было производить дорогие. Кроме того, получив право самостоятельно распоряжаться полученной прибылью, предприятия утратили стимул вкладывать средства в развитие производства. Полученные дополнительные средства шли на неоправданное увеличение оплаты труда, что еще больше расшатывало торгово-платежный баланс, усиливало дефицит. В то же время предприятия по-прежнему получали государственную помощь, пользовались централизованным снабжением. Директорский корпус получил возможность эксплуатировать одновременно преимущества планового хозяйства и рыночной свободы, пусть и относительной. Погоня за прибылью любой ценой становится для многих «красных директоров» самоцелью.

Основная опасность сложившегося затратного механизма в экономике заключалась в том, что он был нечувствителен к требованиям разворачивавшейся во всем мире НТР. Стадиальное отставание СССР в наукоемких технологиях, наметившееся в прошлые годы, усилилось. В то время как во всем мире, особенно в США, началось массовое применение компьютеров, переход к информационному, постиндустриальному обществу, в СССР по-прежнему до 40% работавших в промышленности и до 60% работников в сельском хозяйстве были заняты ручным трудом. Какое-то время негативные тенденции в советской экономике не были слишком заметны благодаря росту мировых цен на нефть и газ.

Правительство СССР в эти годы постоянно увеличивало продажу природных ресурсов за рубеж. Доля поставок за рубеж невосполнимых ресурсов от общего объема экспорта была в СССР примерно в 4 раза меньше, чем в нынешней России, но и тогда была внушительной, достигая, по некоторым оценкам, 17%. Торговля нефтью и газом давала колоссальные прибыли. Однако эти средства часто тратились впустую, шли на закупку ширпотреба, а не на развитие НТР. Такая политика помогала стабилизировать внутриполитическую ситуацию, но сулила серьезные издержки в перспективе.

Еще одним очевидным следствием реформ становится развитие в СССР «теневой экономики». Интересный анализ этого явления содержится в исследовании итальянского историка Дж. Боффа. Он отмечает, что, несмотря на стремление Сталина к огосударствлению всего и вся, в экономике всегда оставалось место для частной инициативы. Теневая экономика существовала и в годы нэпа, и потом, в ходе «сталинских пятилеток».

Заметное оживление теневой экономики приходится на период войны с фашистской Германией. Но дело было, как подчеркивает итальянский историк, в масштабах. При Брежневе и Косыгине масштабы экономики, ушедшей «в тень» становятся сопоставимы с легальной. Дельцы теневой экономики, «цеховики», налаживали производство и сбыт одежды, предметов роскоши. Процветала спекуляция, приписки, хищения. Теневая экономика стала важным фактором возникновения в советском хозяйстве опасных кризисных моментов.

Нельзя утверждать, что советское руководство ничего не делало для преодоления кризисных процессов. На рубеже 1970—1980-х гг. им было предпринято несколько попыток новых широкомасштабных реформ. Первая из них, начатая в 1979 г., была направлена на усиление плановых начал в экономике. Начало преобразованиям положило совместное постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы» от 12 июля 1979 г. (Ссылка?).

Постановление ориентировало народное хозяйство на повышение качества планирования, вводился новый основной показатель эффективности работы предприятий. Вместо прибыли им становилась так называемая «чистая продукция», на изготовление которой предприятие затрачивало собственные материалы, энергию, труд. Одновременно начали реанимировать моральные стимулы к труду, заговорили об их приоритете над материальными стимулами. Большее внимание вновь начали уделять социалистическому соревнованию. В обиход вошли такие лозунги, как пресловутое выражение «экономика должна быть экономной».

В 1982 г. реформирование затронуло аграрный сектор. «Продовольственная программа», принятая в этом году стала последним грандиозным экономическим проектом развития советской экономики. Ее выполнение сулило не только рост сельскохозяйственного производства, но и восстановление продовольственной независимости страны, утраченной в предшествующий период. Однако эти и другие реформаторские импульсы утопали в бумаготворчестве, волоките, аппаратной неразберихе.

Определенные экономические сдвиги были достигнуты в годы правления Ю. В. Андропова, но их глубина и радикализм также вряд ли могут быть признаны достаточными. Ставка в эти годы делалась не на усовершенствование экономического механизма, а на повышение плановой и трудовой дисциплины, что могло дать только краткосрочный эффект.