Языково́е манипули́рование. См. Речевое манипулирование

 

ЯЗЫКОВО́Е ПЛАНИ́РОВАНИЕ– программа сознательного вмешательства в стихийный процесс функционирования языка (языков), которая включает в себя основную и промежуточные цели, последовательность их реализации, анализ условий выполнения предстоящей деятельности, ожидаемые результаты. Целесообразно разграничивать понятия «Я.п.», «языковая политика» и «языковое строительство». Языковое строительство (см.) представляет собой реализацию программы Я.п. Языковая политика (см.) включает в себя языковое планирование и языковое строительство.

Термин «Я.п.» (Language Planning) был предложен Э. Хаугеном в 1959 г. Под Я.п. учёный понимал любое воздействие на язык, осуществляемое со стороны определённых организаций или частных лиц и имеющее официальный или неофициальный характер. В русистике нет общепринятого определения термина Я.п. Одни исследователи употребляют его как абсолютный синоним термина «языковая политика», другие – как один из этапов языковой политики, заключающийся в сознательной деятельности властей и специалистов по регламентации языкового существования и использования языка в обществе (при этом термины «языковое планирование» и «языковое строительство» часто не дифференцируются), третьи полагают, что Я.п. – это лишь «изучение и прогнозирование языковых проблем, а также процесс прогнозирования определённых мероприятий в сфере языка (языков)» [Клоков 1992: 7].

Исследователи выделяют 4 аспекта Я.п. Коммуникативный аспект направлен на удовлетворение собственно коммуникативных потребностей, которые возникают между этноязыковыми группами, а также между нациями, между государством и обществом, между учащимися и учителями и т.д. Политический аспект предполагает заботу государства о том, чтобы с помощью языка проводить мероприятия по государственному устройству, национальной консолидации, развитию просвещения и образования, культуры, международных связей. Социальный аспект Я.п. связан с установлением с помощью языка определённых отношений между представителями различных слоёв общества, с решением задачи просвещения населения и т.п. Идеологический аспект Я.п. предусматривает распространение через язык и с помощью информационных сетей определённой идеологии [Гришаева 2007].

Важнейшей задачей Я.п. является проблема выбора официального языка. Различают эндоглоссный и экзоглоссный типы её решения. Эндоглоссный тип обнаруживается в случаях, когда в качестве основного или официального языка страны или региона планируется избирать один из автохтонных языков. В этом случае возможны три основные модели выбора: использование в качестве основного языка этнического большинства (Франция, Германия, Россия и др.), этнического меньшинства (ЮАР в годы апартеида, Индонезия), отказ от общегосударственного языка (Швейцария, Бельгия). При экзоглоссном типе – избирается так называемый «импортированный» язык (напр., таковым является общегосударственный английский в Индии).

В зависимости от субъекта, активно участвующего в Я.п., можно выделить индивидуальное Я.п. и государственное Я.п. При индивидуальном – намерения отдельной личности направлены на заметные изменения в языковой ситуации и/или состоянии какого-л. языка. Классическим примером является успешно реализованный государством Израиль план Элизера Бен-Егуды (1858–1922) по возрождению иврита. Государственное Я.п. − это комплекс запланированных мероприятий, который должен привести к расширению или сужению сфер употребления того или иного языка, увеличению или уменьшению его носителей (нередко за счёт других языков), гармонизации взаимодействия между языками в многонациональной стране и др.

Важнейшими задачами Я.п., воздействующего на корпус языка, являются защита литературного языка от неоправданных внешних влияний, нормализаторская работа в области орфоэпии, лексики, грамматики, орфографии, модернизация словарного состава, создание своеязычных терминологий или адаптация заимствованных терминов и т.п.

Начиная с 90-х гг. ХХ в. на Я.п. Российской Федерации и многих европейских стран оказывает влияние принцип мультикультурализма, который предполагает, что этнические группы и индивиды полностью инкорпорируются в общество без утраты своей национальной или иной идентичности, без ограничения своих прав.

Лит.: Гришаева Е.Б. Лингвосоциологические модели изучения проблем языкового планирования: Краткий очерк. Красноярск, 1997; Гришаева Е.Б. Типология языковых политик и языкового планирования в полиэтническом и мультикультурном пространстве: функциональный аспект: ДД. Красноярск, 2007; Клоков В.Т. Языковая политика во франкоязычных странах Африки. Саратов, 1992; Кожемякина В.А., Колесник Н.Г., Крючкова Т.Б. Словарь социолингвистических терминов. М., 2006; Нозимов А.А. Языковая ситуация в современном Таджикистане: ДД. Душанбе, 2010; Хауген Э. Лингвистика и языковое планирование // Новое в лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. М., 1975.

О.В. Фельде

 

ЯЗЫКОВО́Е СОЗНА́НИЕ – устойчивый термин ряда научных областей: когнитивной лингвистики, (когнитивной) психолингвистики, лингвокультурологии, философии сознания. Оно может пониматься как принадлежность индивида, этноса в целом или отдельного этноязыкового сообщества, объединённого каким-л. профессиональным, культурно-деятельностным, гендерным (различие пола), возрастным параметром. Активное использование этого термина связано с антропологическим принципом в гуманитарных науках, с ориентацией в научных исследованиях на субъект знания, сознания, культуры, речи и поведения. Однако содержание термина остаётся достаточно неопределённым, что частично связано с неоднозначным пониманием сознания как такового.

Сознание – высшая форма психического отражения действительности, свойство высокоорганизованной материи, родовой признак человека, выделяющий его из царства животного мира. Сознание – свойство социальное, возникает в процессе долгой эволюции и становления человека современного типа. Два основных уровня С.: чувственно-рациональный и эмоционально-ценностный [Словарь философских терминов 2011]. В содержательном плане сознание определяется как «целостный образ действительности, реализующий мотивы и отношения субъектов и включающий в себя его самопереживание, наряду с переживанием внеположности мира, в котором существует субъект» [Петровский, Ярошевский 2000: 19]. С. «предполагает наличие чувства собственного существования; чувства присутствия в данном месте и в настоящий момент; идентификацию себя в мире» [Шошин 1994]. Многие философы полагают, что сознание «не только чудо мироздания, но и крест», «проклятый дар» Божий человеку: именно потому, что человек обладает сознанием, он способен к душевному страданию; самоубийство – чисто человеческий акт: животным он чужд [Основы философии 2009: 313].

Сознание – это переход в результате общественно-исторического развития от наглядно-действенного (чувственного) мышления, в разной мере свойственного всему животному миру, к отвлечённому, словесно-логическому. Благодаря слову, обозначающему предметы, «мир удваивается» [Лурия 1998: 39–41]. Человек может произвольно вызывать в сознании те или иные образы независимо от их наличия в непосредственном опыте; оперировать предметами даже в момент их отсутствия; передавать опыт от индивида к индивиду, а с изобретением письма и через многие поколения. Каждое слово не только обозначает предмет, явление действительности, но и кладёт в основу наименования один из существенных признаков реального феномена. Тем самым слово выполняет в процессе познания абстрагирующую, обобщающую, анализирующую функции. Это «идеология языкового сознания» [Акопов 2010: 104].

Принято считать, что впервые понятие Я.с. использовал В. фон Гумбольдт, определивший язык как продукт народного Я.с. В философии сознания Я.с. трактуется как функция существования человека. В психолингвистике под Я.с. понимается «часть сознания, обеспечивающая механизмы языковой (речевой) деятельности: порождение речи, восприятие речи и хранение языка в сознании» [Стернин 2002]. С позиций когнитивной лингвистики язык воспринимается «как инструмент, как набор таких языковых структур, с помощью которых формируется своеобразное “окно”, через которое нам дано “заглянуть” в сознание». А Я.с.– это «особого рода... устройство, которое обеспечивает слияние, интеграцию знания языка со знаниями о мире. Языковое сознание, таким образом, возникает как результат взаимодействия единиц знаний о мире с языковыми единицами <…> Формула единиц языкового сознания выглядит следующим образом: ЕЗМ + ЯЕ =ЯС» [Караулов, Филиппович 2009: 10]. Я.с. понимается как объективно существующий феномен, как объект реальности. Имеется две формы, две ипостаси существования Я.с. Ассоциативно-вербальная сеть отражает один режим его работы – «активный (стимульно-реактивный, или смыслопорождающий, от знака к смыслу)... Другой режим – знакопорождающий (от заданного смысла к способу его выражения – знаку, который можно назвать пассивным...» [Там же: 255].

Нейролингвистика исследует влияние языка на сознание, занимается программированием психических процессов, поиском путей, способов эффективного воздействия на Я.с. В некоторых работах по лингвистике оно рассматривается как то звено, через которое осуществляется связь языка и мышления, как синоним языкового/речевого мышления. Специфической формой выражения Я.с. признаётся языковое значение. В работах по лингвокультурологии встречается отождествление Я.с. с понятием языкового менталитета, определяемого «как национально-специфичный способ знакового представления знания о мире, системы ценностей и моделей поведения, воплощённый в семантической системе национального языка» [Радбиль 2010: 66]. Понятие Я.с. сопряжено с понятиями картин мира, языковой личности, национального менталитета. Словосочетание Я.с. наиболее часто встречается в трёх контекстах и, соответственно, в трёх значениях:

1) как «образ мира»: отображение в психике индивида предметного мира. Это информация о мире, хранящаяся в сознании в языковой форме;

2) как представление о языке, присущее индивиду. В таком понимании Я.с. проявляет себя в форме рефлексии – размышлений, комментариев о языке как общечеловеческом феномене, роли языка в жизни индивида и общества, о соотношения родного и «чужих» языков, о механизмах языка, словотворчества, текстопорождения и т.п. Это и оценки индивидом конкретных высказываний, речей, элементов речи других индивидов (реже – своих);

3) как противопоставленность осознанного использования языка неосознанному. Уровень владения языком необязательно связан со степенью осознанности его употребления. Школьное образование на учебных предметах родного языка и литературы направлено на осознание механизма языка, его строя, речепорождения ребёнком, уже владеющим речью.

Я.с. всегда специфично по отношению к национально-культурной принадлежности субъекта, поэтому нередко используется термин «этноязыковое» или «лингвокультурное» сознание; можно было бы ещё точнее говорить о «лингвоэтнокультурном» сознании. «Национальное самосознание» – термин, синонимичный «национальной самоидентификации» [Здравомыслов 2001: 53].

Исследуются типы и причины вербализации Я.с. Различают теоретическое (профессиональное)и обыденное («среднего» носителя языка, нефилолога) Я.с. и, соответственно, теоретическое и обыденное метаязыковое сознание. Метаязыковое сознание реализуется «относительно законченными метаязыковыми высказываниями, содержащими комментарий к употреблённому слову или выражению» – метаязыковыми рефлексивами [Вепрева 2005: 8; Вепрева 2002]. Я.с. и языковое самосознание – главные признаки языковой личности. «Языковое сознание рождает тексты, языковое самосознание — метаязык и метатексты»[Никитина].

Функции языкового и метаязыкового сознания: отражательная (создаёт языковую картину мира); оценочная; ориентировочно-селективная (выбор языковых средств в соответствии с коммуникативным заданием и ситуацией); интерпретационная (прежде всего, в метаязыковых высказываниях); регулятивно-управляющая (оценка высказывания с точки зрения построения согласно нормам данного языка) [Вепрева 2005: 45]. И.А. Стернин предложил отграничить от Я.с. коммуникативное сознание: «совокупность коммуникативных знаний и коммуникативных механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека. Это коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил коммуникации». В концепции автора коммуникативное сознание включает языковое как свою составную часть, но не исчерпывается им. Коммуникативное сознание народа изучается через анализ коммуникативного поведения данного народа – совокупность норм и традиций общения народа [Стернин 2002].

При исследовании Я.С. эффективно используются экспериментальные методики, прежде всего, ассоциативная.

Лит.: Акопов Г.В. Психология сознания: Вопросы методологии, теории и прикладных исследований. М., 2010; Вепрева И.Т. Метаязыковой комментарий в современной публицистике: Типология и причины вербализации языкового сознания // Известия АН. Сер. лит. и языка. 2002. Т. 61, № 6; Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. М., 2005; Волков А.А. Язык и мышление: Мировая загадка. М., 2007; Гарбар И.Л. Специфика языкового сознания носителей русского языка разных поколений: КД. М., 2010; Здравомыслов А. Трансформация смыслов в национальном дискурсе // Язык и этнический конфликт. М., 2001; Караулов Ю.Н., Филиппович Ю.Н. Лингвокультурное сознание русской языковой личности. Моделирование состояния и функционирования. М., 2009; Киселеёва М.П. Языковое сознание как проблема отечественной когнитивистики: КД. Ростов н/Д, 2009; Лурия А.Р. Язык и сознание. / под ред. Е.Д. Хомской. Ростов н/ Д, 1998; Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. Ч. 2. URL: philologos.narod.ru; Обыденное языковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты / отв. ред. Н.Д. Голев. Кемерово; Барнаул, 2009. Ч. 1; Основы философии / под ред. В.Д. Бакулова, Е.Н. Ерыгина. Ростов н/Д, 2009; Основы философии / под общ. ред. А.Н. Ерыгина. М., 2009; Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Основы теоретической психологии. М., 2000; Радбиль Т.Б. Основы изучения языкового менталитета: учеб. пособие. М., 2010; Словарь философских терминов / научная редакция проф. В.Г. Кузнецова. М., 2011; Стернин И.А. Коммуникативное и когнитивное сознание (С любовью к языку). М.; Воронеж, 2002. URL: www.philology.ru/linguistics1/sternin-02a.htm; Тарасов Е.Ф. Языковое сознание // Вопросы психолингвистики. 2004. №2; Уфимцева Н.В. Археология языкового сознания: первые результаты // Язык. Сознание. Культура. Сб. ст. / под ред. Н.В. Уфимцевой, Т.Н. Ушаковой. М.; Калуга, 2005; Уфимцева Н.В. Онтогенез языкового сознания: методологический аспект // Психология, лингвистика и междисциплинарные связи: Сб. науч. работ к 70-летию со дня рождения А.А. Леонтьева. М., 2008; Ушакова Т.Н. Языковое сознание и принципы его исследования. URL: www.ipras.ru/boiko-school/texts/2003/ushakova03_yazyk_sozn.pdf.; Шошин П.Б. Пути концептуализации бессознательного // Бессознательное: сб. ст. Т. 1. Новочеркасск, 1994.

А.А. Бернацкая

 

ЯЗЫКОВО́Е СОПРОТИВЛЕ́НИЕ – противодействие носителей языка лингвистическому диктату. Я.с. существует в любой языковой и культурной среде, служит своеобразным средством регулирования речевого поведения, разграничения социально допустимого и недопустимого, желательного и нежелательного, одобряемого и неодобряемого, правильного и неправильного, рекомендованного и нерекомендованного. Напр., в определённой степени жаргон (язык социальной группы) выступает как противодействие правильной литературной речи, кодифицированным общелитературным нормам, языковым стандартам (см. Жаргон). Возможность осознанного отступления от языковых норм создаёт не только иллюзию языковой свободы, но и в случае полиглотизма носителя жаргона позволяет продемонстрировать лингвистическую независимость, исключительность, социально-групповую отдельность. В диалоге конкретный жаргонизм может служить сигналом принадлежности говорящего к определённому кругу, т.е. участвовать в формировании оппозиции «свой – чужой». Напр.: – Соображаешь, Монах, есть у тебя серое вещество в черепке. – У нас говорят «масло», – усмехнулся я … (Е. Монах).

Употребление слова общенационального языка в несвойственном ему значении – один из способов языкового сопротивления узусу, общепринятой практике использования языковых единиц: – Давно телевизор смотришь? – спросил он (вошедший. – Н.К.), закуривая папиросу. Заметив моё удивление, ухмыльнулся: – Из желторотых, что ли? Телевизор – это вон та лампочка за стеклом. Кликуха? – Монах. Кстати, когда я сидел, у нас телевизором тумбочку с продуктами называли (Е. Монах).

Многообразные формы Я.с. развиваются в эпоху господства Тоталитарного языка (см.), располагающего своим словарём, который можно представить в виде системы Идеологем (см.) и мифологем, обязательных для речевого употребления. Предписательная функция тоталитарного языка, находящегося под контролем государственной языковой политики, порождает три типа речевых реакций: реакции, соответствующие системе; реакции, противоречащие системе; реакции, игнорирующие систему. В первом случае наблюдаем реализацию идеологических предписаний, а также формирование новых идеологем и мифов в духе опорной системы. Языковая самобытность личности, находящейся во власти идеологических схем, мировоззренческих клише, подавляется. Во втором случае наблюдаем стремление носителей языка вырваться из тисков идеологических стандартов, преодолеть ограниченность тоталитарного мировоззрения. В третьем случае наблюдаем тенденцию к отчуждению системы идеологем и мифологем, связанную со стремлением носителя языка не выходить за пределы «старого» (традиционного) ментального мира. Последние два типа речевых реакций составляют Я.с., проявляющееся в двух основных формах: как языковая борьба, или «борьба с языком» тоталитарного времени, рождённым революцией, и как языковое противостояние – намеренное игнорирование так называемого новояза, использование языка традиционного, исконного, лишённого искусственных идеологических наслоений. В конкретном речевом произведении могут сосуществовать обе формы. Первая форма языкового сопротивления приводит к процессам деидеологизации и демифологизации, а в конечном счете – к деформации картины советского ментального мира. Вторая форма сопротивления, используя в качестве основной речевую тактику избегания, способствует консервации собственно национальной картины мира.

В ситуации фактической диглоссии (тоталитарный русский язык – антитоталитарный русский язык) можно говорить о Я.с. общенародном, субъязыковом и индивидуальном. Общенародное Я.с. проявляется, напр., в таких жанрах, как политический анекдот, крестьянская частушка. Субъязыковое сопротивление (напр., авторская песня) наблюдается в границах субкультуры. Индивидуальное языковое сопротивление связано с речевым опытом отдельных людей. В их числе учёные (напр., языковой опыт А.А. Реформатского), артисты (напр., языковой опыт Аркадия Райкина), философы и религиозные деятели (напр., язык о. Павла Флоренского), носители языка, обладающие здравым смыслом и чувством юмора (напр., явление так называемой «датской» поэзии) и др.

Наиболее ярко индивидуальное Я.с. проявляется в художественной речи. Крупный художник вырабатывает систему приёмов Я.с., соответствующих его творческой индивидуальности, эстетической позиции, конкретному замыслу и конситуации. В этом смысле правомерно говорить об идиостилевых направлениях художественного Я.с. Напр., язык антиутопий Андрея Платонова можно охарактеризовать как не погружённую в смеховое высокую пародию на новояз. Оперируя идеологическими концептами, составляющими ценности традиционного ментального мира, А. Платонов показывает, как новые идеологические концепты вбирают в себя традиционные, замещают последние. Используя в качестве средства Я.с. приём стилизации апологетики идеологических клише, А. Платонов вскрывает разрушительное влияние языка и идеологии на человека, находящегося под постоянным гнётом усредняющих языковую личность текстов, отмеченных модусом долженствования: – Пролетариат живёт для энтузиазма труда, товарищ Вощев! Пора бы тебе получить эту тенденцию. У каждого члена Союза от этого лозунга должно тело гореть! (А. Платонов). Ср.: Мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтобы с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм (А. Платонов). Средство Я.с. в юмористических рассказах М. Зощенко – приём погружения слов-идеологем в стилистически низкую контекстную среду. Конфликтная сочетаемость приводит к деидеологизации, десакрализации идеологически высоких смыслов. Напр.: – Товарищи… молочные братья! Да что же это происходит в рабоче-крестьянском строительстве? Без манишечки человеку пожрать не позволяют! (М. Зощенко).

Я.с. расценивалось советскими властями как идеологическое преступление. Тексты, не соответствующие идеологическим предписаниям, объявлялись клеветническими, безыдейными, упадническими и др. Такой подход отражён в партийных документах (напр., в постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О журналах “Звезда” и “Ленинград”…»).

Я.с. эпохи тоталитаризма – свидетельство духовной силы народа и неисчерпаемых возможностей русского языка.

Лит.: Крысин Л.П. Формы существования (подсистемы) русского национального языка // Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация. М., 2003; Купина Н.А. Языковое сопротивление в контексте тоталитарной культуры. Екатеринбург, 1999; Паперный З. Музыка играет так весело. М., 1990; Язык и личность / отв. ред. Д.Н. Шмелёв. М., 1989.

Н.А. Купина

 

ЯЗЫКОВО́Е СТРОИ́ТЕЛЬСТВО – важнейшая, наряду с языковым планированием, часть языковой политики. Я.с. представляет собой комплекс конкретных действий по реализации задач языкового планирования. Термин «Я.с.» возник в 1920–1930-е гг. в Советском Союзе для обозначения серии мероприятий, направленных на создание и внедрение алфавитов для бесписьменных языков бывшей Российской империи, разработки своеязычных терминологий, кодификации норм литературного языка и ликвидации неграмотности. Я.с. осуществляется как на общегосударственном, так и на региональном уровнях.

Выделяют несколько этапов Я.с. в советской и постсоветской России. Первый хронологически охватывает несколько послереволюционных лет. В это время осуществлялась работа по совершенствованию алфавитов национальных меньшинств современной России. Второй (1920–1930-е гг.) характеризуется переводом графических основ нескольких десятков письменностей на латиницу, созданием письменности для ранее бесписьменных народов; а также развитием народного образования, подготовкой национальных кадров. Для третьего периода (30-е гг. XX в.) характерен перевод большинства письменностей народов СССР на кириллицу. В середине и второй пол. ХХ в. (40-е – 80-е гг.) усилия специалистов были направлены на совершенствование алфавитов и правил правописания, подготовку терминологических словарей и терминологических ГОСТов, практическое решение проблем культуры речи как русского, так и нерусского населения. Четвёртый этап (90-е годы ХХ в. – начало XXI вв.) – время законодательного регулирования языковой ситуации и языковой политики в РФ, принятия законов о языках и практических мер по расширению функций государственных языков РФ, усиления нормализаторской и терминотворческой работы.

Лит.: Гаркавец А.Н. Принципы национальной политики и языкового строительства. Алма-Ата, 1990; Герд А.С. Языковая политика // Возрождение культуры России. Язык и этнос. СПб., 1995; Головко Ж.С. Современное языковое строительство в восточнославянском культурном пространстве: АКД. Белгород, 2009; Государственная национальная политика: теория, законодательство, практика. М., 2008; Губогло М.Н. Современные этноязыковые процессы в СССР. М., 1984; Дешериев Ю.Д. Социальная лингвистика: к основам общей теории. М., 1977; Исаев М.И. Языковое строительство как один из важнейших экстралингвистических факторов развития языка // Язык и общество. М., 1968.

О.В. Фельде

 

ЯЗЫКОВО́Е ТАБУ́ – строгое ограничение, запрет на употребление отдельных слов, выражений, речевых действий, обусловленное этическими, религиозными, историко-культурными, социальными причинами.

Механизм табуирования слов прост и восходит ко времени возникновения языка. Считалось, что произнесение слова вызывает обозначаемое им действие. А если умолчать, то можно избежать ненужных последствий. Отсюда и первоначальные попытки избегать слов типа дьявол, смерть, потому что произнесённое слово могло вызвать, согласно верованиям тех времён, фактическое появление называемого.

Современное Я.т. имеет несколько другие причины. Оно объясняется попытками избегать всяческих понятий, воспринимаемых как резкие, слишком острые и прямые, а прежде всего – вульгарные. Мотивируется Я.т. прежде всего этико-речевой нормой. Табуированию подлежат обозначения физиологических отправлений, «низких» частей тела, матерная брань, Инвективы (см.), вульгарные и циничные обороты речи (см. Вульгаризация речи, Лингвоцинизмы).

Табуирование не означает, что запрещается определённое явление. Запрещается публичное говорение о явлении или его прямое называние. Действие Я.т. проявляется либо в умолчании, либо в использовании словесных заменителей – Эвфемизмов (см.), как, напр., обозначение физиологических нужд словами: пи-пи, писи, кака, испортить воздух.

Я.т. имеет ярко выраженную культурную специфику, которая и определяет сферы табуирования, степень табуирования тех или иных явлений, выбор языковых и коммуникативных средств для их обозначения. Незнание и неумение использовать языковые заменители табуированных явлений ведёт к негативному восприятию речи и соответствующей оценке речевых действий, что влечёт за собой Коммуникативную неудачу (см.).

Лит.: Дембска Катажина. Языковое табу: эвфемизмы и вульгаризмы в современном русском языке. URL: http://publib.upol.cz/~obd/fulltext/Rossica-38/Rossica-38_30.pdf;; Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева и др. М., 2003; Ларин Б.А. Об эвфемизмах // Проблемы языкознании: сб. в честь акад. И.И. Мещанинова. Л., 1961; Матвеева Т.В. Табу // Учебный словарь: русский язык, культура речи, стилистика, риторика. М., 2003; Попова Я.В. Табу в сфере коммуникативно-языковой актуализации // Язык. Культура. Общество. Вып. 2. Саранск, 2010; Райчева Э.А. Принципы описания литературной эвфемии: КД. Волгоград, 2011; Рутер О.А. Табу в фольклорных поэмах М. Цветаевой: лингвистический аспект: КД. Ростов н/Д, 2007.

Н.А. Володько

 

ЯЗЫКОВО́Й ВКУС – часть индивидуального Языкового сознания (см.), состоящая в интуитивной оценке различий в использовании языковых средств. Отсутствие Я.в.– это прежде всего неумение увидеть различия в произношении, словоупотреблении, построении высказывания и текста; незнание других возможностей произнесения, оформления или безразличное отношение к любой из них. В конечном счёте проявление Я.в. связано с выбором в зависимости от коммуникативной ситуации, фактуры речи, жанра. Различие Я.в. может обнаружиться в обсуждении текста: одним он покажется слишком официальным, другим – невыразительным и т.п. Я.в. может быть в разных отношениях с нормой, узусом и языковой модой: вкус человека, напр., не позволяет ему принять модных выражений или широко распространённых в узусе. Так, проявлением Я.в. оказываются высказывания о любимых/нелюбимых словах: Сейчас в большой России, я не люблю слово «провинция», существует огромная жажда, тяга к прекрасному; Отреагировал Яншин бурно: Терпеть не могу слова «болельщик»! Я любитель спорта, поклонник общества «Спартак», а «болеть» оставляю итальянским тиффози (примеры И.Т. Вепревой).

В отечественной языковой культуре ценится Я.в. писателей, поэтов, актёров, поэтому к ним обращаются в спорных случаях, на них ссылаются при столкновении вкусов. Так, именно на этом принципе построен словарь ударений И.Л. Резниченко: в случаях вариативного ударения она приводит стихи разных поэтов, и читатель может выбрать один из них, сообразуясь скорее с Я.в. близкого ему поэта, чем с рекомендацией лингвиста.

Личный Я.в. лингвиста может расходиться с его профессиональными знаниями и убеждениями, на чём построена книга М.А. Кронгауза: Не люблю, когда я не понимаю отдельных слов в тексте или в чьей-то речи. Даже если я понимаю, что это слово из английского языка и могу вспомнить, что оно там значит, меня это раздражает [Кронгауз 2007: 13]. Кстати, можно отметить, что иноязычные слова нередко отторгаются как «засоряющие» родной язык и традиционно воспринимаются как серьёзная проблема его состояния.

При важности в рассмотрении Я.в. личностного начала, уже привычно говорить о Я.в. эпохи (В.Г. Костомаров, Г.Н. Трофимова, М.А. Кронгауз). Современный Я.в., как отмечают разные лингвисты, тяготеет к свежести выражения, оригинальности и нетривиальности, что дало основания для формирования «грамматики креативности» [Ремчукова 2005]. При этом для него характерна открытость к лексическим ресурсам, которые ещё 30 лет назад считались нелитературными и не могли использоваться в публичной речи. По материалам прессы был собран словарь такого рода слов [Ермакова, Земская, Розина 1999]. Современный Я.в. предполагает русификацию заимствований, в результате чего появляются словечки типа Хаюшки!, Океюшки!, лайкать, пиарить и т.п. Иногда иноязычные слова «награждаются» негативной оценочностью, как, напр., пиар.

Я.в. можно воспитывать, на что направлено лингвистическое образование в школе, вузовские курсы культуры речи.

Как понятие речевой культуры, Я.в. соотносим с эстетическим вкусом – одной из центральных категорий эстетики.

Лит.: Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. Екатеринбург, 2002; Вепрева И.Т. Метаязыковой взгляд на любимые и нелюбимые слова // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты: коллективная монография. Ч. 1. Кемерово; Барнаул, 2009; Ермакова О.П., Земская Е.А., Розина Р.И. Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь общего жаргона: Ок. 450 слов. М., 1999; Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. М., 1994; Кронгауз М.А. Русский язык на грани нервного срыва. М., 2007; Матвеева Т.В. Полный словарь лингвистических терминов. Ростов н/Д, 2010; Резниченко И.Л. Словарь ударений русского языка. М., 2008; Ремчукова Е.Н. Креативный потенциал русской грамматики (морфологические ресурсы русского языка): АДД. М., 2005; Трофимова Г.Н. Языковой вкус интернет-эпохи в России: Функционирование русского языка в Интернете: концептуально-сущностные доминанты. М., 2004; Черняк В.Д. Словарь по русской речевой культуре: учебный словарь-справочник. СПб., 2006.

Т.В. Шмелёва