Глава 18. Весна — пора любви. К учёбе

 

* * *

– Кому вы поверите: мне или растению? Своему преподавателю или жалкому синему сорняку?

– Разумеется, ему, – твёрдо сказал Гарри.

– Вы что, не понимаете – этот цветок безнадёжно спятил, как и его хозяин?

– По крайней мере, он не говорит мне гадостей.

– Это он просто ещё плохо вас знает, — утешил Снейп.

 

* * *

– В том письме, которое вы не получали…

– Полном бессвязного бреда, обещаний и грамматических ошибок. Я даже заподозрил авторство мистера Финнигана. Гриффиндорская альтернативная грамматика.

– Значит, это было не зря, вы его читали… Оно всё-таки принесло пользу!

– Разумеется, принесло – я пустил его на растопку для камина. Письмо явно было продиктовано пивными парами. Вам стоило взять их в соавторы.

В этот момент Гарри отчётливо почувствовал, что с него хватит. Но Снейп явно решил его добить.

– Домик с зелёной крышей, откуда вы набрались этой пошлятины?

– А что тут такого? – с вызовом спросил Гарри.

– Это противоречит моему чувству прекрасного.

– А остальное не противоречит?

– Остальное сойдёт, – буркнул Снейп. Гарри оторопело смотрел на него и отказывался верить в происходящее. Он чувствовал, что все предыдущие события невероятным образом переплетаются в голове. Сейчас забежит Криви или Снейп начнёт говорить какую-то чудовищную чушь про Джинни, и опять всё окончится ничем.

– Поттер, выбрось всё лишнее из головы и иди сюда, – почти шёпотом произнёс Снейп, и ноги Гарри сами сделали шаг.

Пряные весенние запахи кружили голову, солнце слепило глаза. Всё это поразительно напоминало тот сон, и Гарри даже незаметно ущипнул себя. Впрочем, Снейп нашёл более действенный способ доказать ему реальность происходящего.

 

* * *

– Знаешь, я уже хотел принести в спальню боггарта…

– Зачем? – на секунду отстранился Снейп.

– Подсунуть Невиллу. Чтобы хоть так увидеть…

– Гарри Поттер внешне напоминает нормального человека. Больше он ничем не напоминает нормального человека, – прокомментировал Снейп.

 

* * *

Колин Криви шёл по лесу, и сердце его трепетало. За исключением тёти, редко кто бывал к нему внимателен или удостаивал добрым словом. По неизвестным причинам школьная газета совершенно не пользовалась популярностью, хотя Колин не жалел времени и таланта, собственноручно украшая статьи диковатыми рисунками, которые он в меру способностей копировал из газет и учебников. Почему-то каждая публикация вызывала обиду того, о ком в ней писалось, а ведь он всего-навсего хотел быть объективным! В последнее время никто, кроме Полумны, не давал ему интервью, а диалоги с ней получались такими загадочными и полными таких туманных намёков, что никто не мог уловить в них ни капли смысла. От отчаяния Колин принялся забивать газету вольными пересказами учебников по истории, пока однажды Драко не сказал ему:

– Криви, ты бы прикрыл уже лавочку, а то совсем оторвался от народа. Из твоей газетёнки можно узнать, когда произошло седьмое восстание Четвероухих. А вот кто исписал неприличными рисунками Астрономическую башню – нет. Тебе не кажется, что должно быть наоборот?

В последнее время Колин совсем пал духом. Дин и Лаванда распускали гнусные сплетни о том, что он гнусный сплетник, и никому, кажется, не было дела до страданий юного Криви. Раньше, когда Колину становилось скучно и одиноко, он всегда шёл к старшим гриффиндорцам, но в последнее время Гарри стал относиться к нему с каким-то предубеждением. «Вот возьму и повешусь…», – уныло подумал Колин, тщетно убеждая себя, что тогда-то остальные начнут его ценить. Внезапно пришло озарение, что об этом даже некому будет написать в школьной газете, и он тяжело вздохнул. Жизнь казалась беспросветной.

Именно в таком суицидальном настроении Колин случайно услышал разговор, который наполнил его существование новым смыслом.

– Скажи, Северус, что ты думаешь о старшем Криви? – спросил Дамблдор.

– Это просто феномен! Удивительно…

Нежные щёки белокурого гриффиндорца покрылись румянцем: сам Снейп считает его удивительным! (На самом деле, Снейп сказал: «Удивительно, как земля носит подобных идиотов и от такого позора ещё не перестала вертеться?», но конец фразы Колин уже не услышал, от избытка чувств рванув с места).

Правда, Колин точно не знал, в каком значении Снейп употребил слово «феномен», но как-то незаметно для себя пришёл к выводу, что «феномен» обозначало «надежда магического мира, дерзкий гриффиндорец с модельной стрижкой». Он даже подумал, не взять ли это красивое слово вместо журналистского псевдонима, ведь Колинов много, а Феномен из них – он один! "Феномен Криви"... А что?! Звучит!

Потом его осенило, что это блестящее слово неплохо было бы использовать при знакомствах с девушками: «Детка, меня зовут Колин Криви и я – Феномен!» (ему показалось вполне естественным произносить это с большой буквы). «Я неотразим», – думал Колин, глядя с прищуром на себя в зеркало.

Элегантно и непринуждённо он шёл по замку, феерично вышибая попадавшиеся на пути двери ногой. Студенты смотрели на него с лёгким недоумением и насмешкой, но Колин решил не обращать внимания на завистников и едва удерживался от того, чтобы заливисто рассмеяться.

«Хе-хей! Шляпы долой, господа! Перед вами – Феномен!» – пело его сердце. Заразительно хохоча, юный гриффиндорец вышел из замка и танцующей пружинящей походкой направился к озеру.

Слишком поглощённый собственными переживаниями, Колин не заметил, что оказался довольно далеко от замка. Ещё позже он заметил, что он на этой поляне не один. Третье наблюдение заставило его вздрогнуть. Это не могло быть реальностью.

– Профессор, Гарри, что это вы тут делаете? – с ужасом спросил он.

– Опять ты? – вытаращил глаза Гарри.

– Вам стереть память или так поживёте, Криви? – каким-то почти весёлым голосом спросил Снейп. Слышать у зельевара такую интонацию было настолько непривычно, что Колину стало по-настоящему страшно.

– Тётя была права… Она ведь предупреждала, что в этой школе полно извращенцев…

(Гарри мысленно включил тётку Криви в список магов, подлежащих отправке в Азкабан).

– Всё в полном, полном порядке, я уже ухожу, – скороговоркой зачастил Колин и опрометью пустился наутёк. «Галлюцинации, я ничего не видел, я ничего не понял… Я вообще там не был!» – с пулемётной скоростью бормотал он, в ужасе удирая прочь от проклятого места.

Однако это было не единственное испытание, выпавшее на долю Криви в тот день.

 

* * *

В теплице было пустынно. Лишь двое сидели рядышком и вели задушевную беседу.

– Как ты сказал про Рона? Тупиковая ветвь эволюции?

– Недостающее звено, которое наглядно демонстрирует, что человек произошёл от обезьяны.

– Прекрасно! – искренне восхитился Симус. – Мировой ты парень, хоть и цветок!

И они продолжили свой увлекательный разговор, причём Симус записывал некоторые особенно удачные эпитеты в специальную тетрадочку. Он знал, какое применение им можно найти.

 

* * *

– А что это вы тут делаете? – второй раз за этот день спросил Колин, осторожно заходя в теплицу. Под ногами хрустели разбитые стёкла. Он решил не делиться ни с кем впечатлениями от увиденного в лесу, не без основания предчувствуя, что ему, как всегда, не поверят.

– О, привет, Криви. Опять шпионишь? – дружелюбно поприветствовал его Симус.

– Ходят слухи, что ты хочешь написать какую-то таинственную книгу, – осторожно сказал Колин, деликатно умолчав, что эти слухи распространяет в основном он.

– Да, это будет бомба, – небрежно заметил Симус. – Полная история моих удивительных приключений: погони, драки, любовь… – Потом Симус рассказал Колину про нескольких девушек, дожидающихся его в Ирландии. (У этих девушек было много общего: все они были милыми, стройными, светловолосыми, умирали от любви к Симусу, и все, как одна, не существовали).

– А может, мне тоже написать книгу? – робко спросил Колин (в последнее время писательский бум буквально захлестнул Хогвартс). – Например, о приключениях одного талантливого и отважного корреспондента. Как ты думаешь, это нормальная тема?

– Не волнуйся, любой идиот сможет написать такую историю. Я хочу сказать, у тебя обязательно получится! – покровительственно ободрил его Симус.

– А что вы там говорили про Рона? – полюбопытствовал Колин.

– Воспринимает окружающий мир исключительно желудком.

– Джинни говорила, что перед Хогвартсом ему наняли двух репетиторов.

– И что? – заинтересованно спросил Колин.

– Что, что... Через месяц один сбросился с моста, а второй поседел и рехнулся. Рон — это просто...

–...настоящий Феномен! – проскрипел Цветок под одобрительный смех Симуса.

В глазах у Колина потемнело. Он молча развернулся, аккуратно закрыл за собой дверь теплицы и медленно побрёл прочь. В его светлой голове зрело ужасное подозрение.

 

* * *

Идя по коридору, Снейп пытался убедить себя, что абсолютно ничего не изменилось, и он вовсе не обязан ни перед кем отчитываться.

Впереди замелькала роскошная шевелюра Грейнджер. Мгновенно развернувшись, Снейп на крейсерской скорости пошёл в противоположном направлении. Но отвязаться от Гермионы было не так-то просто – Гриффиндор никогда не пасовал перед трудностями. Она перешла на галоп.

– Сэр, подождите!

Не обратив внимания на эти слова, Снейп ещё ускорил шаг.

– Что вам от меня нужно, Грейнджер? – неприязненно спросил он, стараясь придать своему лицу наиболее зловещее выражение. Но по какой-то странной причине это не произвело должного впечатления. Снейп с ностальгией вспомнил времена, когда достаточно было зверски пошевелить бровями, как юные гриффиндорцы пачками падали на пол от ужаса. Гермиона подошла к зельевару почти вплотную и пытливо заглянула в глаза.

– Ну? – наконец, спросила она.

– Что, собственно, «ну»?

– Мне надо знать, что у вас с Гарри! – требовательно заявила Гермиона.

– Ошибаетесь, – фыркнул Снейп. – Вам этого как раз знать не следует.

– Гарри мой друг, и мы, Рон и я, хотим знать, что происходит, – Гермиона решила не упоминать, что Рон пока не в курсе проблемы.

– Скажите, вам никогда не говорили, что вы замечательный, тактичный и заботливый человек?

– Такими словами – нет, – щёки Гермионы зарделись, и она решила, что Снейп, возможно, не так ужасен, как это принято считать.

– И не скажут! – отрывисто сказал он. – Меня просто изумляет ваша наглость. По какому праву вы вообще задаёте мне такие вопросы?

Гермиона уже хотела спросить: «Это ведь не то же самое, что у нас с Роном?», но что-то (возможно, инстинкт самосохранения) подсказывало ей, что такое сравнение Снейпа вряд ли обрадует.

– Вы ненавидите наш факультет, – наконец задумчиво констатировала Гермиона.

– Разумеется, за что его любить? Банда бездарностей, по которой плачет Азкабан! Рассадник Уизли! Если происходят цунами, наводнения, взрывы, или, что ещё хуже, кража ингредиентов, мы всегда знаем, где искать виновных.

– Почему вы всё время считаете даже чужие ингредиенты?

– Потому что своих регулярно не досчитываюсь, – отрезал Снейп.

– Вы ненавидите наш факультет, – повторила Гермиона с таким довольным видом, как будто Снейп отвесил ей комплимент. – И, тем не менее, вы с Гарри. Это что-то да значит.

– Это абсолютно ничего не значит! – нахмурился Снейп.

– Нет, это даже трогательно, – закивала Гермиона, и всё лицо её просияло.

– Я уже вижу по вашему глупому виду, что вы вбили себе в голову какую-то романтическую чушь. Советую забыть об этом немедленно.

– Проще возненавидеть весь мир, чем полюбить одного человека, да? – спросила Гермиона, с нежностью глядя на Снейпа.

– Грейнджер, вам никогда не приходило в голову, что я не тот человек, с которым вы разговариваете в своей голове?

– Профессор, кстати, вы не хотите записаться в общество Друзей Садовых Гномиков? – невинно хлопая глазами, спросила Гермиона, скромно умолчав, что таким образом Снейп мог бы увеличить количество членов этого клуба вдвое, потому что кроме неё самой, туда не удалось заманить никого, даже Невилла. Даже Живоглота.

– Нет, я уже числюсь в Пожирателях, – злорадно сказал Снейп. (Сама того не зная, Гермиона удивительно напомнила ему Малфоя. Тот также обожал организовывать разные общества, вроде «Кровавая гвардия Тёмного лорда», «Чёрная рука смерти» или «Мстители из преисподней»).

– Хотите знать, что мы с Роном сделаем, когда закончим учёбу?

– Вы просто угадали мою сокровенную мечту, – кисло сообщил Снейп. – Кстати, я не разделяю вашего оптимизма по поводу окончания. Что-то подсказывает мне, что ваш друг имеет недурные шансы завалить экзамен по высшим зельям, – с видом оракула сказал Снейп. – Порой у меня такое ощущение, что ему кто-то втайне доплачивает за каждую ошибку – не знаю, чем ещё объяснить такое упорство. Честное слово, Грейнджер, Волдемортом он мне нравился гораздо больше.

– Мы поженимся, – заявила Гермиона.

– Прекрасно, я в восторге. А то я уже начал переживать, не прервётся ли славный род Уизли, ведь их осталось так мало!

– Рон должен хорошо сдать, иначе…

– Что?

– Мы не пригласим вас на свадьбу! – выпалила Гермиона.

– Какой кошмар. Но, полагаю, я смогу справиться с этим горем, – небрежно сказал Снейп.

– Ладно… Если Рон завалит зелья, мы пригласим вас на свадьбу!

– Вот это уже настоящий шантаж, чувствуется школа старших Уизли.

– Подумайте, сколько пользы он может принести после окончания! – взмолилась Гермиона. (Снейпу почему-то вспомнились слова Беллатрисы, что семейство Уизли может принести пользу только в биореакторе. Зельевар придерживался того же мнения).

– В нём есть столько всего положительного! Вы должны лучше думать о людях!

– О, да. Думайте о людях хорошо! И они вас обязательно удивят, – пробормотал Снейп.

 

* * *

В спальне гриффиндорцев царил настоящий бедлам. Повсюду живописно валялись предметы одежды, конспекты, фантики и, конечно, стеклянные шарики Невилла.

– Просто ужасно, какой у вас здесь беспорядок! – возмутилась Гермиона. – Яблоку негде упасть!

– Почему же негде? – лениво спросил Симус, швыряя огрызок прямо на пол.

– Да уж, на носу выпускной, я бы не хотел запомнить комнату в таком виде, – закивал Дин, откинувшись на стуле под таким опасным углом, что все уставились на него с живым интересом.

– Мальчики, здесь надо немедленно всё убрать, – своим самым убедительным голосом поддержала Лаванда.

Симус сказал, что есть некоторые, на которых он не хотел бы указывать пальцем, которые только болтают, а ничего не делают, и что легко давать советы, когда работают другие. В этом духе он продолжал разглагольствовать ещё минут сорок, а потом, совершенно обессилев, рухнул на диван и скомандовал: – Ну, вперёд!

– Неужели так сложно поднять свой зад и прибраться, не понимаю! – с раздражением сказала Джинни.

– Ну, не всем же быть понятливыми, – успокоил её Симус.

– Зря ты столько времени проводишь с этим кактусом, – заметил Невилл. – У тебя даже стал портиться характер.

Эти обвинения Симус парировал, сказав, что такой идеальный характер, как у него, не грех и чуть-чуть испортить, чтобы окружающие не мучились от комплекса неполноценности.

В итоге уборка пошла проверенным курсом – Дин просто зашвырнул весь мусор под кровать Невилла.

– Эх, а ведь совсем скоро так уже не посидишь, – задумчиво сказала Лаванда и шумно вздохнула. – Скоро разбежимся кто куда…

На всех немедленно напало сентиментальное настроение.

– Подумать не могла, что настанет день, когда я буду жалеть, что не увижу Снейпа, – со смешком сказала Парвати.

– Мы его и так совсем не видим.

– И Гарри где-то пропадает... – уставившись в потолок, заметила Полумна, и всем почему-то стало неловко.

– А кто что будет делать после экзаменов? – спросил Дин.

Гермиона оживилась.

– Мы отлично развлечёмся! (Дин и Симус скептически хмыкнули). Я немедленно запишусь во все маггловские библиотеки! Мы с Роном целыми днями будем ходить по галереям, выставкам… – Рон бросил взгляд, полный немого ужаса, на подругу.

– Везёт же, я прямо завидую Рону, – глубокомысленно изрёк Дин. – Ещё я слышал, он мечтал купить абонемент в консерваторию.

Рон молчал, пытаясь угадать, имеет ли консерватория отношение к консервам. Ему почти удалось себя в этом убедить, но что-то в ехидном лице Дина настораживало.

– А потом самое увлекательное, – хитро сказала Гермиона.

– Стриптиз-бары? — с надеждой спросил Рон, и немедленно получил удар учебником зелий по голове. (Гермиона называла это «вколачивать знания»). – Мы продолжим наше образование! – с восторгом сказала она, и у всех вытянулись лица. Рон подумал, что давно не слышал столько страшных слов сразу, и неожиданно вспомнил, что всё-таки он мужчина.

– Но сначала мы, конечно, поженимся, – решительно сказал он, и глаза Дина радостно засияли при мысли о мальчишнике.

– Мы с Гарри тоже, – не терпящим возражения голосом добавила Джинни. Повисло неловкое молчание, прерываемое только громким чавканьем Рона, который нашёл у себя в кармане засахаренные орешки, и немедленно засунул целую горсть в рот. Гермиона и Невилл обменялись выразительными взглядами.

– А мы? – громким шёпотом спросила Лаванда и незаметно, но больно ущипнула Дина за руку, так что тот даже подпрыгнул.

– Эээ, мы… да. Мы тоже, наверное, как-нибудь потом… Надо только узнать друг друга получше.

– Что?! – басовито гаркнула Лаванда, уже не заботясь о том, чтобы вести себя тихо. – И ты хочешь сказать, что после всего ещё недостаточно хорошо меня знаешь?!

Наступила пауза. В спальне в последнее время происходили удивительные вещи – из неё стали исчезать люди. Сначала пропал Гарри. Днём он мелькал то там, то тут, как раньше, но с наступлением темноты куда-то уходил. Дин Томас поначалу радовался, ведь он давно положил глаз именно на эту кровать. Но не прошло и недели, как исчез и он, и теперь только портрет Лаванды напоминал о тех временах, когда Дин ночевал здесь. Но этот пропал не бесследно. Довольно быстро выяснилось, что, видимо, устав довольствоваться портретом, Дин предпочитает проводить ночи с оригиналом. Что думали по этому поводу соседки Лаванды, неизвестно, зато известно, что все они приобрели набор затычек для ушей.

Своё отсутствие Дин объяснял необходимостью работы над своей книгой. Он сказал, что вложит туда все умные мысли, когда-либо приходившие в его голову. (Гермиона высказала сомнение, чтобы набралось больше пары абзацев).

Симусу и Невиллу тоже не сиделось в спальне. Первый неожиданно нашёл родственную душу в новом цветке, и с радостью проводил дни и ночи в теплице. Надо сказать, что радость эту разделяли все его соседи по спальне, у которых рассказы Симуса о прославленном роде Финниганов уже давно сидели в печёнках. В последний раз он осчастливил всех историей о своём прапрадедушке – отчаянном храбреце, по словам Симуса. Гарри тогда заметил, что не хотел бы встретиться с этим героем в тёмном переулке. На это безобидное замечание Симус жутко обиделся. В конце концов, тот факт, что прапрадедушку из-за какого-то пустяка повесили на главной площади Дублина, ещё ни о чём не говорил! Невилл же совершал ночные вылазки с Полумной, с которых приходил очень довольный собой и почему-то перепачканный краской.

Так что МакГонагалл, однажды поутру заглянувшая в спальню Гриффиндора, была немало возмущена, когда вместо пятерых молодых людей нашла там только Рона, но зато с Гермионой. Слова Рона о том, что он просто боится находиться один в помещении, её почему-то не убедили.

 

* * *

Гермиона решительно перешагнула порог магазинчика.

– Мне нужны два волшебных пера, срочно, – непререкаемым тоном произнесла она, надеясь, что её голос звучит солидно.

– Ты о чём? – лениво спросил Фред.

– Мне нужны перья, между которыми существует магическая связь: что написано одним, тут же пишется другим, стоит взять его в руки. Я знаю, вы ими торгуете.

– Гермиона, а ты уверена, что наш брат знает, какой стороной вообще держать перо? – спросил Джордж.

– С чего вы взяли, что это для него? – фальшиво удивилась Гермиона.

– Ай-яй-яй, – а как же моральные принципы?

– Перед самым экзаменом… От тебя, Гермиона, я такого не ожидал, – сокрушённо поцокал языком Фред. – Джордж, я передумал менять витрину, всё бесполезно – этот мир обречён. Грейнджер жульничает на экзамене.

– Я смертельно разочарован! – патетически воскликнул Джордж.

– Это же для блага Рона! – возмутилась Гермиона. – Просто небольшая подстраховка. Он… не очень силён в зельях.

– Давно я, Джордж, не встречал такого мастера приуменьшать, как эта девица. «Не очень силён»! Лучше скажи, что он до сих пор не понимает различия между предметами.

Гермиона нахмурилась, но промолчала, потому что недавно самостоятельно пришла к аналогичному выводу.

– Держу пари, он считает, что отличие лишь в том, что занятия проводятся в разных кабинетах.

– Как вам не стыдно! Он же ваш брат!

– Мы, в отличие от некоторых, не делаем различий между людьми! Родственник или нет – он получит сполна!

– Да, если не веришь, Джордж может тебе рассказать, что мы сделали с кабинетом Перси, хоть он нам и родной брат.

– И знать не хочу, – рассердилась Гермиона. – Так вы продадите мне перья?

– Дай-ка подумать… Ммм… Нет! — с нескрываемым удовольствием ответил Фред. – Хотя, если ты нам раскроешь какой-нибудь секрет…

– Могу рассказать про Лаванду, – вкрадчиво начала Гермиона.

– Неттольконеэто! – хором сказали близнецы.

– О, идея. Что там у Гарри с Невиллом? Они определились, кто… Ну, ты понимаешь? – Фред хитро подмигнул.

– При чём тут Невилл? – вытаращила глаза Гермиона.

– А, так он решил вернуться к малютке Джинни? Ха, я так и знал. Фред, ты покупаешь мне пиво!

– С Джинни у них нет ничего общего.

– Странно, но она уже готовится к свадьбе…

– С другой стороны, Джордж, она готовится к ней с девятилетнего возраста…

– Так кто же это? – нетерпеливо спросил Джордж.

Гермиона посмотрела во все стороны, убедилась, что она единственная посетительница, и прошептала что-то на ухо Фреду. Тот немедленно грохнулся на пол, да так и остался там лежать, судорожно глотая воздух.

– Что ты с ним сделала?! Это же был мой единственный брат-который-не-полный-идиот! – в отчаянии закричал Джордж. – Так плохо ему не было, даже когда мамочка гонялась за ним с кочергой!

Гермиона прошептала то же самое на ухо Джорджу, отчего он взревел и заметался по магазину, бормоча «Противорвотное, противорвотное, срочно!».

– Даже Джинни была бы лучше, – простонал Фред, когда к нему вернулся дар речи.

– А вам никогда не приходило в голову, что есть в мире вещи, которые вас не касаются? – устало спросила Гермиона.

– Милая, уверяю тебя: таких вещей нет, – серьёзно сказал Фред.

 

* * *

– Так вы продадите мне перья? – упрямо спросила Гермиона. – И учтите: я не куплю их без проверки! (В прошлый раз, когда Гарри и Гермиона хотели порадовать Рона удивительным средством «гарантирующим стойкий эффект запоминания любой информации», братья подсунули им порошок для привлечения пауков, и Рон чуть не стал заикой).

– Разумеется, – нехотя ответил Джордж, подавая Гермионе чистый пергамент и перо. Второе перо взял Фред и немедленно начал что-то писать.

«Гермиона – зануда» – появились кривые буквы на листе, который она держала в руках.

– Ну как, нравится? – спросил Фред, сияя улыбкой.

Гермиона не удостоила братьев ответом, бросила деньги на прилавок и молча забрала покупку.

 

* * *

– Ты ведь подсунул ей перо, которое чертит неприличные рисунки? – с надеждой спросил Фред.

– Ясное дело. Это сделает экзамен по зельям намного более пикантным.

– Кстати, о зельях… Какой кошмар!

– Гарри всегда был со странностями. Хотя звучит, конечно, отвратительно. Откуда, вообще, такие гнусные идеи берутся?

– От наших фантов. Уверен, всё началось именно с них.

– Не хочешь же ты сказать, что мы несём ответственность за это безобразие?

– О, Мерлин! Мы их свели?!

– Фред, кажется, мы впервые совершили по-настоящему ужасный поступок!

– Да, вот и исполнилось жуткое пророчество нашей мамочки. Помнишь, она как-то сказала: «Знайте, чертенята, однажды настанет тот день, когда вам действительно станет стыдно за содеянное!»

– Конечно, помню, нам как раз исполнилось по три года…

– А чей это, кстати, был фант, ты не помнишь? Мы же, вроде, куда-то это записывали…

– Да нет же! Мы только говорили, что записываем, чтобы напугать этих болванов…

– Джордж, я вспомнил! Они напридумывали такие идиотские и скучные задания, что мы половину выбросили и доложили своих. Ты сам написал этот фант и потом попытался подсунуть его Лонгботтому!

– А жаль, что не вышло.

– Конечно, жаль…

– Ты не замечал, что стоит нам попытаться сделать этот мир чуть-чуть лучше и веселее, немедленно начинается какая-то непонятная чушь?

– Да, я даже слышал, некоторые объясняют это странными разговорами о «причинах», «следствиях» и прочей чепухой, хотя совершенно очевидно – это простое совпадение.

– Мне кажется, пришло время сделать что-то действительно милое. Например, заняться Волдемортом. Ты не думаешь, что бедняга может страдать от одиночества?

– Джордж, ты уверен, что это безопасно?

– Абсолютно не уверен. Последствия немного непредсказуемы…

– Отлично, тогда приступим.

 

* * *

– Твоя подружка Грейнджер совершенно невыносима.

– Что она натворила?

– Рассказывает мне про какие-то мерзкие свадьбы, требует, чтобы я помог на экзамене Уизли, хотя он глуп как пробка… Обозвала меня хорошим человеком.

– Какое оскорбление! – посочувствовал Гарри.

– Про любовь плетёт какую-то невероятную бессмыслицу, – Снейп даже передёрнулся от отвращения при этом воспоминании. – Хочет знать, что между нами происходит.

– А что, кстати?

– То, что едва ли можно одобрить.

– Мне плевать, что болтают другие. Но что на самом деле думаешь ты?

– А что тебе от меня нужно? – прищурившись, спросил Снейп.

Гарри попытался сформулировать для себя ответ, но получалось слишком много. Чтобы он точно знал, что завтрашнее утро будет не последним, чтобы они всегда просыпались вместе. И пили кофе и чтобы Снейп отпускал ядовитые комментарии по поводу статьи в газете. А потом Гарри бы подошёл, чтобы доказать себе, что эти губы могут не только с пулемётной скоростью выплёвывать гадости, но и быть такими нежными… Пусть больше никто об этом не узнает! И вечера, когда можно аппарировать на улочки какого-нибудь маггловского городка, идти вдвоём, спорить, ссориться, мириться, глазеть на ночные заведения, может, зайти куда-то. Как бы по-игрушечному сливаться с этим миром, заполненным запахом свежей выпечки, подростками, которые перебрали пива и невпопад орут футбольные гимны, парочками, гуляющими в обнимку, ветхими стариками, которые в этот тёплый вечер решили собраться в городском парке, чтобы в сотый раз обсудить, что в их времена всё было по-другому. Быть вместе с этим со всем – и одновременно как будто за тысячу миль. И вдруг, посередине спора ни о чём и обо всём, спора потому что Снейпу нравится препираться, и спора потому, что Гарри нравится препираться только со Снейпом – ветер донесёт старую мелодию из раскрытого окна. И обменяться понимающими взглядами, и аппарировать домой. Или быстро снять номер в дешёвой гостинице, и даже брезгливый Снейп не будет против. Гарри вздохнул. Получалось, что все его мечты ведут к постели? Он чувствовал, что без всего остального и постель не нужна.

– Так что ты от меня хочешь? – устало повторил Снейп.

– Всё. Мне нужно всё, – просто сказал Гарри.

– Всего дать не могу, я не сумасшедший, – строго сказал Снейп.

– Я хочу, чтобы ты был моим.

– И этого не будет, – с каким-то злорадством сообщил Снейп. – Я не могу быть чьим-нибудь, я, видишь ли, не из тех идиотов, которые всю жизнь ищут «половинки». Я самодостаточен.

– Но ты ведь любишь меня! – возмутился Гарри, и вдруг понял, что и в этом нельзя быть уверенным.

– Конечно же, нет, – подтвердил его догадки Снейп. – Я в некотором смысле, инвалид, эмоциональный урод. Любить не способен.

– Но почему? У тебя была какая-то ужасная история, да? Вы расстались, и ты решил больше не рисковать своими чувствами?

– Поттер, тебя покусала Грейнджер? Что за романтические бредни? Никто меня не бросал, понятно? И я никого не бросал! Не было слёз у окна, стихов при полной луне и прочих мерзостей. Как мне ещё тебе объяснить, что мне вся эта чушь не нужна и противна?

Продолжать разговор было абсолютно бессмысленно. По крайней мере, Снейп с ним честен. Человек, полностью лишённый эмоций, чего тут можно ждать? Вдруг Гарри вспомнил вопрос, который давно хотел задать, но всё как-то было некогда, потому что находились более увлекательные занятия.

– Скажи мне, что в той комнате? Не специально же она была устроена на случай, если негде будет укрыть Малфоя!

– Ничего там нет, — небрежно сказал Снейп.

– Секретная лаборатория?

Снейп покачал головой.

– Сверхсекретная лаборатория?

Снейп закатил глаза.

– Суперсверхсекретный портал, чтобы связаться с Волдемортом?

– Поттер, хватит болтать глупости, там пусто.

– Совсем?

– Совсем. Только рояль, – нехотя признался Снейп.

– Но зачем?

– Как подставка для колб и пробирок, разумеется, зачем же их ещё держат?

– Нет, серьёзно, ты играешь?

– Когда бывает настроение, – уклончиво ответил Снейп.

– Ты должен сыграть мне! – загорелся новой идеей Гарри. Он никак не мог прийти в себя, всё это было уж слишком неожиданно.

– Хагрид уже обращался ко мне с подобной просьбой, хотел, чтобы я аккомпанировал его серенаде.

– Ты, наверное, отказался? – спросил проницательный Гарри.

– Я пообещал, что с радостью сыграю для него похоронный марш, когда наступит его черёд, – сказал Снейп с таким видом, как будто это самая нормальная вещь на свете. Определённо, долгое общение с Пожирателями выработало у него странное чувство юмора.

– Жаль, что ты не хочешь сыграть для меня, – сонно пробормотал Гарри. Он представил себе длинные тонкие пальцы, быстро перебирающие клавиши, и дал себе слово, что обязательно затащит туда Снейпа. Рояль – он ведь, кажется, большой, было бы глупо этим не воспользоваться…

– Даже не думай об этом, – посоветовал Снейп.

Уже потом, когда он крепко спал (для человека с нечистой совестью Снейп отличался удивительно крепким сном. Ещё бы – ему не надо было переживать из-за экзаменов! А налогов он не платил из принципа), и его рука властно обнимала плечи Гарри, тот вспомнил вечерний разговор.

«Эмоциональный урод, любить неспособен». Как же! Просто Гарри никаких чувств у него не вызывает. Будь на его месте другой… Гарри приказал себе перестать думать об этом, потому что само подобное допущение вызвало такую волну ярости, на которую он раньше считал себя неспособным.

 

* * *

Глава опубликована: 23.04.2013