Политика — регулирование взаимодействий в организованном сообществе — вечная потребность человечества. Но политика и политики могут служить достижению различных целей. Она и они могут служить наследному суверену, военному диктатору или избранному лидеру. Она и они могут служить могущественному лобби и чьим-то своекорыстным интересам. Даже при самых добрых намерениях политики могут быть введены в заблуждение неправильным восприятием событий и неполнотой информации. Но политика может служить и подлинным интересам народа, хотя такое не часто случалось в истории.
Политические системы нередко начинают с благородных идей, а заканчивают авторитаризмом, преследующим свои собственные цели. Государственная власть имеет тенденцию вырождаться в борьбу за политическую власть и личные привилегии. Национальные политические механизмы обладают неприятным свойством превращаться в самодержавие того или иного толка. Например, Соединенные Штаты Америки, хотя они и являются оплотом демократии, наделяют колоссальными властными полномочиями президента; Уотергейт слабо способствовал их ограничению. Президент США является верховным главнокомандующим вооруженными силами, может назначать свой кабинет и наделен полномочиями определять внутреннюю и внешнюю политику страны. И хотя система сдержек и противовесов не позволяет президенту злоупотребить своей властью, а национальное общественное мнение накладывает на его деятельность еще одно ограничение, его власть и поныне остается огромной, подчас достигая имперских масштабов.
И все же власть президента США вполне умеренна по сравнению с властью глав большинства других стран, особенно расположенных к югу от США. Например, президент Мексики больше походит на самодержца, нежели на главу демократического государства. На протяжении шестилетнего срока своих полномочий он сосредоточивает в своих руках достаточно власти, чтобы не только быть неоспоримым политическим лидером своей страны, но и стать одним из ее богатейших граждан. Еще хуже ситуация во многих странах
[75]
Центральной Америки и Африки. Основные помыслы их высших руководителей зачастую направлены на то, чтобы сконцентрировать в своих руках столько богатства и влияния, сколько необходимо для сохранения власти, а когда удерживать власть станет невозможным, эмигрировать и вести в изгнании роскошную жизнь.
Призыв к ограничению власти политиков может показаться утопическим: власть, как всем известно, коррумпирует, а коррумпированные политики не имеют ни малейшего намерения уступить хотя бы малую толику своей власти. И все же ограничение политической власти — не несбыточные мечтания: для этого требуется изменить не природу политиков, а только природу общества. А фундаментальные изменения в социальной сфере уже происходят, и к 2020 году таких изменений будет еще больше.
Предположим, что к тому времени будут созданы государства, не претендующие на абсолютный суверенитет. Если такие сообщества будут иметь демократическую структуру, то их лидеры станут в меньшей степени претендовать на власть и обольщаться собственным величием. Проведя положенный срок на посту главы государства, демократически избранные лидеры будут возвращаться к своей обычной общественной или профессиональной деятельности. А во время пребывания на высоком посту они будут использовать современные системы связи для консультаций с народом по важнейшим вопросам, вместо того чтобы решать их единолично.
Прямая демократия реализуема в малых или средних государствах, где все люди находятся в тесном соприкосновении друг с другом. В таких сообществах могут существовать небольшие и гибкие административные системы с четко очерченным кругом обязанностей. Служение на политических постах можно рассматривать как исполнение гражданского долга, наподобие того как ныне исполняют свой долг присяжные. В обществе должны быть предусмотрены защитные механизмы против незаконного захвата власти или незаконных прибылей. Власть в сообществах может быть надежно защищена, если не от всех форм коррупции, то по крайней мере от наиболее опасных форм злоупотребления властью.
Цели глобальной голархии.
Одних лишь ограничений, хотя они и необходимы, чтобы защитить свободу и развитие личности, недостаточно для достижения гуманистического эволюционного будущего. Даже если бы удалось успешно децентрализовать социальные и политические системы мира, связи между децентрализованными частями вскоре снова выросли бы и окрепли. При нашей истории, наших технологиях производства, торговле, маркетинге, транспорте и средствах связи глобальный
[76]
уровень в человеческих делах не может более оставаться недоразвитым. Тщетно было бы пытаться остановить процесс глобализации: нейтрализовать глобальные потоки и процессы так же невозможно, как невозможно сделать сырым наполовину сваренное яйцо. Но не менее глупо было бы пытаться распространить процесс глобализации на неподготовленные общества и стремиться вызвать там бифуркации. Именно такую попытку представляла собой деколонизация в послевоенные годы и гласность сорок лет спустя. Гуманистическая эволюционная стратегия состоит не в том, чтобы без разбора загонять общества в объятия глобальных потоков, и не в том, чтобы вынуждать их возвращаться в Средние века с их независимыми феодальными владениями и княжествами. Указанная стратегия состоит в том, чтобы направить тенденцию к глобализации в желательное русло. Поэтому вторая серия задач сосредоточивает усилия на создании в обществе управляемой системы консультаций и координации — т.е. на стратегии, призванной способствовать эволюции глобальной голархии.
Добровольно заключаемые соглашения между автономными сообществами (для обозначения их воспользуемся термином «согласие») являются подходящими инструментами для достижения контроля над глобальными процессами. Достижение согласия необходимо в экономике и во многих других областях, таких как наука, искусство, религия и культура в целом. Но особенно остро и настоятельно необходимо согласие в двух областях — обороне и защите окружающей среды.
