Вторая глобальная научная революция

Вторая глобальная научная революция происходила во второй половине XVIII—XIX вв. и была связана с дальнейшим развитием классической науки и ее стиля мышления. Указанный революци­онный период в развитии естествознания характеризовался сле­дующими обстоятельствами:

· во-первых, формированием нового состояния естествозна­ния -дисциплинарно организованной науки (при этом в условиях дифференциации естествознания и быстрого раз­вития естественных наук прежняя механистическая карти­на мира все больше утрачивала свой общенаучный статус);

· во-вторых, переходом от метафизической концепции мира
к диалектической (с соответствующей заменой в научном
познании метафизической методологии на диалектическую);

· в-третьих, «вымыванием» из естествознания прежних на­турфилософских представлений (последние заменялись новыми естественнонаучными представлениями, возникшими в рамках классической науки Нового времени).

Процесс диалектизации естествознания, происходивший в пе­риод второй глобальной научной революции, создал естественно­научные основания (предпосылки) для появления принципиально новой философской — диалектико-материалистической — карти­ны мира в последние десятилетия XIX века.

Естествознание Нового времени: от метафизического миропонимания — к диалектическому. В истории изучения человеком природы сложились, как изве­стно, два прямо противоположных, несовместимых подхода к ее изучению, которые приобрели статус общефилософских, т.е. но­сящих всеобщий характер. Это — диалектический и метафизичес­кий подходы.

При метафизическом подходе объекты и явления окружающе­го мира рассматриваются изолированно друг от друга, без учета их взаимных связей и как бы в застывшем, фиксированном, неиз­менном состоянии. Диалектический подход, наоборот, предпола­гает изучение объектов, явлений со всем богатством их взаимо­связей, с учетом реальных процессов их изменения, развития.

Как было ранее отмечено, истоки этих противоположных под­ходов к осмыслению мира лежат в глубокой древности. Одним из ярких выразителей диалектического подхода (несмотря на всю его наивность) был древнегреческий мыслитель Гераклит. Он обра­щал внимание на взаимосвязи и изменчивость в природе, выдви­гал идею о ее беспрерывном движении и обновлении. Дошедшие до нас афоризмы Гераклита свидетельствуют о глубине его пони­мания окружающего природного мира.

В то же время в древнегреческой философии VI-V вв. до н.э. зародился, как известно, и другой подход к познанию мира. В учениях некоторых философов этого периода (Ксенофана, Парменида, Зенона) проявились попытки доказать, что окружающий мир неподвижен, неизменен, ибо всякое изменение представляется противоречивым, а потому — невозможным. Подобные воззре­ния много веков спустя стали господствующими в науке Нового времени (во всяком случае, до середины XVIII в.), а соответствую­щий им метод познания получил наименование метафизическо­го.

На определенном этапе научного познания природы метафизи­ческий метод, которым руководствовались ученые-естествоиспы­татели, был вполне пригоден и даже неизбежен, ибо упрощал, облегчал сам процесс познания. «Разложение природы на ее от­дельные части, разделение различных процессов и предметов при­роды на определенные классы, исследование внутреннего строе­ния органических тел по их многообразным анатомическим фор­мам - все это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за после­дние четыреста лет», - писал Ф. Энгельс. В рамках метафизичес­кого подхода к миру учеными изучались многие объекты, явле­ния природы, проводилась их классификация.

Наглядным примером этого может служить весьма плодотвор­ная деятельность известного шведского ученого, метафизически мыслящего натуралиста Карла Линнея (1707-1778). Будучи та­лантливым, неутомимым исследователем, Линней все силы свое­го огромного ума, обогащенного наблюдениями в многочислен­ных путешествиях, употребил на создание классификации рас­тительного и животного мира. В своем основном труде «Система природы» он сформулировал принцип такой классификации, установив для представителей живой природы следующую гра­дацию: класс, отряд, род, вид, вариация. Живые организмы, например, Линней разделил на 6 классов (млекопитающие, пти­цы, амфибии, рыбы, черви, насекомые), а в растительном мире выделил целых 24 класса.

Но, проделав огромную и очень полезную классификационную работу, Линней вместе с тем не вышел за рамки традиционного для науки ХVIII в. метафизического метода мышления. Распреде­лив, образно говоря, «по полочкам» разновидности представите­лей живой природы, расположив растения и животных в порядке усложнения их строения, он не усмотрел в этом усложнении раз­вития. Линней считал виды растений и животных абсолютно не­изменными. А самих «видов столько, сколько их создано Твор­цом», - писал он в своей знаменитой «Системе природы».

Во всем этом нет ничего удивительного. Диалектические идеи всеобщей взаимосвязи и развития могли утвердиться в естествоз­нании лишь после того, как был пройден этап изучения отдель­ных объектов, явлений природы и их классификации. Эпохаль­ное открытие Чарльза Дарвина, о котором речь пойдет ниже, могло быть сделано лишь после гигантского труда Карла Линнея, в результате которого уже можно было сравнивать между собой изу­ченные и классифицированные виды растений и животных - от простейших и до человека.

Со времен первой глобальной научной революции воображение ученых захватывала простота той картины неизменяющейся Вселенной, которая складывалась на основе «небесной механики» Ньютона. В этой картине, носящей абстрактный характер, исключалось все «лишнее»: не имели значения размеры небесных тел их внутреннее строение, процессы их становления и разви­тия. В этой ньютоновской картине Солнечной системы важны были только массы и расстояния между центрами этих масс, связанные несложной формулой. Как заметил известный японский физик X. Юкава, «Ньютон многое отсек у реального мира, о котором раз­мышляют физики», и прежде всего, - его развитие. Космологи­ческое учение Ньютона, исключавшее идею эволюции Вселенной, является примером типично метафизического (точнее, метафизико-механистического) миропонимания.

Однако новые научные идеи и открытия второй половины XVIII-XIX вв. вскрыли диалектический характер явлений природы. Специально-научные теории развития, появившиеся в кос­мологии, геологии, биологии, давали естественнонаучное обосно­вание диалектической концепции развития материального мира. Достижения естествознания этого периода опровергали метафизический взгляд на природу, демонстрировали ограниченность ме­тафизики, которая все более и более тормозила дальнейший прогресс науки. Только диалектика могла помочь естествознанию выбраться из теоретических трудностей.

Начало процессу стихийной диалектизации естественных наук, составившему суть второй глобальной революции в естествозна­нии, положила работа немецкого ученого и философа Иммануила Канта «Всеобщая естественная история и теория неба». В этом труде опубликованном в 1755 г., была сделана попытка истори­ческого объяснения происхождения Солнечной системы.

Кант высказал предположение, что Солнце, планеты и их спут­ники возникли из некоторой первоначальной, бесформенной ту­манной массы, некогда равномерно заполнявшей мировое простран­ство. Кант пытался объяснить процесс возникновения Солнечной системы действием сил притяжения, которые присущи частицам материи, составлявшим эту огромную туманность. Под влиянием притяжения из этих частиц образовывались отдельные скопле­ния, сгущения, становившиеся Центрами притяжения. Из одного такого крупного центра притяжения образовалось Солнце, вокруг него расположились частицы в виде туманностей, которые начали двигаться по кругу. В круговых туманностях образовались заро­дыши планет, которые начали вращаться также вокруг своей оси. Солнце и планеты сначала разогрелись вследствие трения слагаю­щих их частиц, затем начали остывать.

Более сорока лет спустя французский математик и астроном Пьер Симон Лаплас совершенно независимо от Канта и двигаясь своим путем, высказал идеи, развивавшие и дополнявшие кантовское космогоническое учение. В своем труде «Изложение системы мира», опубликованном в 1796 г., Лаплас предложил свою гипо­тезу формирования Солнечной системы из некоторой газовой мас­сы, вращавшейся вместе с Солнцем (о причине вращения Лаплас не говорил).

Имена создателей двух указанных гипотез были объединены, а сами гипотезы довольно долго (почти столетие) просуществова­ли в науке в обобщенном виде — как космогоническая гипотеза Канта — Лапласа.

В XIX веке диалектическая идея развития распространилась на широкие области естествознания, в первую очередь, на геоло­гию и биологию.

В первой половине XIX века происходила острая борьба двух концепций — катастрофизма и эволюционизма, которые по-разно­му объясняли историю нашей планеты. Уровень развития науки этого периода делал уже невозможным сочетать библейское уче­ние о кратковременности истории Земли с накопленными данны­ми о смене геологических формаций и смене фаун, ископаемые остатки которых находили в земных слоях. Это несоответствие некоторые ученые пытались объяснить идеей о катастрофах, ко­торые время от времени случались на нашей планете.

Именно такое объяснение было предложено французским есте­ствоиспытателем Жоржем Кювье (1769-1832). В своей работе «Рассуждения о переворотах на поверхности Земли», опублико­ванной в 1812 г., Кювье утверждал, что каждый период в истории Земли завершался мировой катастрофой - поднятием и опускани­ем материков, наводнениями, разрывами слоев и т. д. В результа­те этих катастроф гибли животные и растения, и в новых услови­ях появились новые их виды. Поэтому, считал Кювье, современ­ные геологические условия и представители живой природы со­вершенно не похожи на то, что было прежде. Причины катастроф и возникновения новых видов растительного и животного мира Кювье не объяснял.

Катастрофизму Кювье и его сторонников противостояло эво­люционное учение, которое в области биологии отстаивал круп­ный французский естествоиспытатель Жан Батист Ламарк (1744-1829). В 1809 г. вышла его работа «Философия зоологии». Ламарк видел в изменяющихся условиях окружающей среды дви­жущую силу эволюции органического мира. Согласно Ламарку, изменения в окружающей среде вели к изменениям в потребнос­тях животных, следствием чего было изменение их жизнедеятель­ности. В течение одного поколения, считал он, в случае перемен в функционировании того или иного органа появляются наследствен­ные изменения в этом органе. При этом усиленное упражнение органов укрепляет их, а отсутствие упражнений — ослабляет. На этой основе возникают новые органы, а старые исчезают.

Таким образом, Ламарк полагал, что приобретенные под влия­нием внешней среды изменения в живых организмах становятся наследственными и служат причиной образования новых видов. Но передача по наследству этих приобретенных изменений ни Ламарком, ни кем-либо из его последователей доказана не была. Поэтому взгляды Ламарка на эволюцию живой природы не полу­чили должного обоснования. Однако это не умаляет его заслуги как создателя первого в истории науки целостного, систематичес­кого эволюционного учения.

Для утверждения этого учения исключительно важную роль сыграл трехтомный труд «Основы геологии» английского естество­испытателя Чарлза Лайеля (1797—1875). В этом труде, опублико­ванном в 1830-1833 гг., Лайель нанес сокрушительный удар по теории катастроф. Проведя анализ большого фактического мате­риала, он показал, что все изменения, которые произошли в тече­ние геологической истории, происходили под влиянием тех же факторов, которые действуют и в настоящее время. А потому для объяснения этих изменений совершенно не нужно прибегать к представлениям о грандиозных катастрофах. Необходимо допус­тить лишь очень длительный срок существования Земли.

Геологический эволюционизм оказал немалое влияние на даль­нейшее совершенствование эволюционного учения в биологии. В предисловии к своей знаменитой книге «Происхождение видов в результате естественного отбора» Чарлз Роберт Дарвин (1809—1882) писал: «Тот, кто прочтет великий труд Чарлза Лайеля о принци­пах геологии и все-таки не усвоит, как непостижимо огромны были прошлые периоды времени, может сразу же закрыть эту книгу».

Главный труд Дарвина «Происхождение видов» был опубли­кован 1859 г. В нем Дарвин, опираясь на огромный естественно­научный материал из области палеонтологии, эмбриологии, срав­нительной анатомии, географии животных и растений, изложил факты и причины биологической эволюции. Он показал, что вне саморазвития органический мир не существует и поэтому органи­ческая эволюция не может прекратиться. Развитие — это условие существования вида, условие его приспособления к окружающей среде. Каждый вид, считал Дарвин, всегда находится на пути не­достижимой гармонии с его жизненными условиями. Принципи­ально важной в учении Дарвина является теория естественного отбора. Согласно этой теории, виды с их относительно целесооб­разной организацией возникли и возникают в результате отбора и накопления качеств, полезных для организмов в их борьбе за су­ществование в данных условиях.

Наряду с фундаментальными работами, раскрывающими про­цесс эволюции, развития природы, появились новые естественно­научные открытия, подтверждавшие наличие всеобщих связей в природе.

К числу этих открытий относится клеточная теория, создан­ная в 30-х годах XIX века. Ее авторами были ботаники Маттиас Якоб Шлейден (1804-1881), установивший, что все растения со­стоят из клеток; и профессор, биолог Теодор Шванн (1810—1882), распространивший это учение на животный мир. Открытием клеточного строения растений и животных была доказана связь, един­ство всего органического мира.

Еще более широкомасштабное единство, взаимосвязь в матери­альном мире были продемонстрированы благодаря открытию зако­на сохранения и превращения энергии. Этот закон имел значитель­но большую «сферу охвата», чем учение о клеточном строении животных и растений: последнее целиком и полностью принадле­жит биологии, а закон сохранения и превращения энергии имеет универсальное значение, т. е. охватывает все науки о природе.

К идее взаимопревращения различных видов энергии первона­чально пришел немецкий врач Юлиус Роберт Майер (1814-1878). Опыты, проведенные одновременно и независимо от Майера анг­лийским исследователем Джеймсом Прескоттом Джоулем (1818- 1889), подвели под идеи Майера прочную экспериментальную ос­нову. Джоуль показал, что теплоту можно создавать с помощью механической работы, используя магнитоэлектричество (электро­магнитную индукцию), и эта теплота пропорциональна квадрату силы индуцированного тока. Вращая электромагнит индукцион­ной машины с помощью падающего груза, Джоуль определил со­отношение между работой этого груза и теплотой, выделяемой в цепи.

В отстаивании данного закона и его широком признании в на­учном мире большую роль сыграл один из наиболее знаменитых физиков ХIХ в. Герман Людвиг Фердинанд Гельмголъц (1821-1894). Будучи, подобно Майеру, врачом, Гельмгольц, так же как и он, пришел от физиологии к закону сохранения энергии. Признавая приоритет Майера и Джоуля, Гельмгольц пошел дальше и увязал этот закон с принципом невозможности вечного двигателя.

Доказательство сохранения и превращения энергии утверж­дало идею единства, взаимосвязанности материального мира. Вся природа отныне предстала как непрерывный процесс превраще­ния универсального движения материи из одной формы в дру­гую.

Свой вклад в диалектизацию естествознания внесли и некото­рые открытия в химии. К числу таковых относится получение в 1828 г. немецким химиком Фридрихом Велером (1800-1882) ис­кусственного органического вещества-мочевины. Это открытие положило начало целому ряду синтезов органических соединений из исходных неорганических веществ. Антиметафизическая на­правленность формирующейся органической химии проявилась, прежде всего в том, что эта отрасль науки положила начало раз­рушению представления об отсутствии связи, о полной независи­мости двух огромных сфер природы - неорганической и органи­ческой.

Еще одним поистине эпохальным событием в химической на­уке, внесшим большой вклад в процесс диалектизации естествоз­нания, стало открытие периодического закона химических эле­ментов, сделанное в 1869 г. выдающимся русским ученым Дмит­рием Ивановичем Менделеевым (1834-1907). Он показал, что су­ществует закономерная связь между химическими элементами. Свойства элементов изменяются в периодической зависимости от их атомных весов. Качественные свойства элементов зависят от их количественных свойств, причем это отношение меняется пе­риодически, скачками. Обнаружив эту закономерную связь, Мен­делеев расположил элементы в естественную систему, в зависимо­сти от их родства.

В результате появилась также возможность предвидеть свойства ряда новых, еще не открытых элементов, для которых Д.И. Мен­делеев оставил в таблице пустые места. Первым элементом из пред­сказанных Менделеевым был элемент галлий, открытый в 1875 г. За этим последовали открытия и других элементов. В 1954 г. был открыт «элемент 101», названный «менделеевиумом» в честь ве­ликого русского химика.

Из всего вышесказанного следует, что основополагающие прин­ципы диалектики - принцип развития и принцип всеобщей взаи­мосвязи - получили во второй половине XVIII и особенно в XIX вв. мощное естественнонаучное обоснование.

Это означало крушение прежних метафизических представле­ний о мире и возвращение к диалектическому его пониманию, основы которого были заложены еще в античной натурфилосо­фии.

Очищение естествознания от натурфилософских представлений. Вторая глобальная научная революция, наряду с диалектизацией естествознания, явившейся ее сутью, включала и начавший­ся в конце XVIII в. процесс очищения науки от натурфилософс­ких понятий и представлений.

Первым из таких представлений, подвергшихся пересмотру в свете новых научных данных, явилась теория флогистона. Уче­ные второй половины XVII-XVIII вв. для объяснения процесса горения привлекали некоторую субстанцию, своеобразное «нача­ло горючести» - флогистон (от греческого «флогистос» - воспла­меняемый, горючий). Считалось, что хорошо горят те тела, кото­рые содержат много флогистона, и наоборот, тела, содержащие мало флогистона, должны гореть плохо. Натурфилософское уче­ние о флогистоне занимало господствующее положение в химии более ста лет.

Флогистонная теория находилась в согласии со многими уко­ренившимися старыми воззрениями и, прежде всего, с понимани­ем горения как процесса распада вещества, что характерно было еще для взглядов Аристотеля. Опровергнуть эту теорию удалось лишь к концу XVIII века благодаря исследованиям, которые про­вел выдающийся французский ученый Антуан Лоран Лавуазье (1743-1794). Его внимание привлекла одна из самых актуальных проблем химии того времени - проблема горения, восстановления и окисления металлов.

В 1774 г. в своей книге «Небольшие работы по физике и хи­мии» Лавуазье впервые выдвинул идею об участии атмосферного воздуха в процессах горения (кислород был тогда еще неизвес­тен). А три года спустя, в 1777 г., он развил эту идею в работе «Общее рассмотрение природы кислот и принципов их соедине­ния». Лавуазье указал на то, что хотя теория флогистона и объяс­няет кое-что в явлениях горения и кальцинации, но ее нельзя признать удовлетворительной и принять как научную. Новая тео­рия горения, выдвинутая Лавуазье, устанавливала очень важное положение: увеличение массы обжигаемого металла происходит вследствие присоединения к нему определенной составной части воздуха. Лавуазье сделал также обобщающий вывод о том, что все кислоты состоят из радикала и окисляющего кислотообразующе­го начала — «оксигена», т.е. кислорода.

Несколько лет спустя Лавуазье окончательно выяснил главен­ствующую роль кислорода в своей теории. В трактате «Размыш­ления о флогистоне», опубликованном в 1786 г., он решительно опроверг натурфилософскую флогистонную теорию.

Значительно позднее флогистона было изгнано из науки дру­гое натурфилософское понятие - теплород; последнее долгое вре­мя играло важную роль в теории теплоты. Теплород мыслился в виде особой, фантастической «тепловой жидкости», которая, пе­ретекая от одного тела к другому, обеспечивает процесс теплопе­редачи. Понимание теплоты, как особой субстанции и длительное время считалось общепризнанным в науке.

Некоторые экспериментальные работы конца XVIII в. - первой половины XIX в. (опыты Б. Томпсона - графа Румфорда, демонст­рировавшие выделение тепла при высверливании канала в пушеч­ном стволе, опыты по получению теплоты трением английского исследователя Дэви и др.) свидетельствовали о связи теплоты с механическим движением. Однако большинство ученых, работав­ших в области физики тепла, упорно усматривали в этом нечто совсем иное: проводя аналогию с электризацией тел трением, они утверждали, что трение способствует выжиманию теплорода из тела. Только в середине XIX в., когда был открыт закон сохране­ния и превращения энергии, физики окончательно отказались от теплорода и вернулись к кинетической концепции теплоты, ус­пешно разрабатывавшейся Ломоносовым еще за сто лет до откры­тия этого закона.

Появление закона сохранения и превращения энергии помог­ло опровергнуть еще одно натурфилософское представление о так называемой «жизненной силе» организма. Его сторонники пола­гали, что живой организм функционирует благодаря наличию в нем особой «жизненной силы». Тем самым физиологические про­цессы исключались из сферы физических и химических законов и обусловливались этой мифической, таинственной «силой». Та­кое положение в биологии продолжалось до тех пор, пока Роберт Майер, который, как было сказано ранее, являлся врачом, свои­ми наблюдениями показал, что живой организм управляется есте­ственными физико-химическими законами и, прежде всего, зако­ном сохранения и превращения энергии.

Работы ряда ученых XIX в. в области электромагнетизма (о которых подробнее будет сказано в следующем разделе) привели к отказу от таких натурфилософских понятий, как электрическая и магнитная жидкости. На основе новых представлений об электри­честве и магнетизме французский физик Андре Мари Ампер (1775-1836) первым пришел к выводу об отсутствии в природе каких-либо электрических или магнитных жидкостей (как положитель­ных, так и отрицательных). Введение в учение об электричестве и магнетизме натурфилософского понятия жидкостей соответство­вало тогдашнему механистическому подходу, пытавшемуся решать любые физические вопросы с помощью субстанций и действующих между ними простых сил. Работы Ампера и других исследо­вателей привели к тому, что субстанциональное понимание элект­ромагнитных явлений было заменено принципиально новым по­нятием электромагнитного поля.

Последним натурфилософским представлением, продержавшим­ся дольше всех других натурфилософских понятий, был мировой эфир. Концепцию мирового эфира - гипотетической среды, за­полняющей все мировое пространство, - признавали все физики XIX века. Этому в особенности способствовала победа, одержан­ная в середине XIX в. волновой теорией света над корпускуляр­ной. Принятие волновой теории приводило к мысли о существова­нии субстанции — эфира, в котором световые волны распространя­ются; в этом случае все хорошо согласовывалось с механическими представлениями об окружающем мире, еще очень характерными для большей части XIX века.

Попытки экспериментально подтвердить существование эфира (опыты Майкельсона) оказались безрезультатными. О сложившейся в тот период ситуации в физике и выводах, вытекающих из нее (особенно, после опытов Майкельсона), А. Эйнштейн и Л. Инфельд пишут следующее: «Все наши попытки сделать эфир реальным провалились. Он не обнаружил ни своего механического строе­ния, ни своего абсолютного движения. От всех свойств эфира не осталось ничего, кроме того свойства, из-за которого его и приду­мали, а именно, кроме способности передавать электромагнитные волны. Все попытки открыть свойства эфира привели к трудно­стям и противоречиям. После стольких неудач наступает момент, когда следует совершенно забыть об эфире и постараться никогда больше не упоминать о нем».

С уходом из науки концепции мирового эфира завершилась эпоха натурфилософии, понятия и представления которой в тече­ние длительного времени занимали господствующее положение в науке. Как бы подводя итог этому длительному периоду в истории философии и естествознания, Ф. Энгельс писал: «Дать... общую картину природы было прежде задачей так называемой натурфи­лософии, которая заменяла неизвестные еще ей действительные связи явлений идеальными, фантастическими связями и замеща­ла недостающие факты вымыслами, пополняя действительные пробелы лишь в воображении. При этом ею были высказаны мно­гие гениальные мысли и предугаданы многие позднейшие откры­тия, но немало было также наговорено и вздора. Иначе тогда и быть не могло. Теперь же, когда нам достаточно взглянуть на ре­зультаты изучения природы диалектически, т.е. с точки зрения их собственной связи... теперь натурфилософии пришел конец».

Диалектико-материалистическая картина мира второй половины XIX века. Формирование диалектико-материалистической картины мира. Обычно принято считать, что диалектико-материалистичес­кая картина мира создавалась преимущественно в 70-80-х гг. ХIХ в. Фридрихом Энгельсом. И это действительно так. Вместе с тем, некоторые основы этой картины мира начали закладываться значительно раньше, еще в середине ХIХ в. известным русским мыслителем А.И. Герценым. Его философское наследие явилось крупным вкладом в развитие не только русской, но и мировой философской мысли.

В 1844-1845 гг. Герцен создавал свой основной философский труд «Письма об изучении природы», в котором предпринял ус­пешную попытку материалистической переработки диалектики Гегеля. Переосмысление Гегеля было вызвано необходимостью найти ответы на поставленные в его философии вопросы, но с про­тивоположных Гегелю, материалистических позиций.

Для Герцена же природа качественно многообразна. В ней все взаимосвязано и находится в состоянии изменения и развития. Исторический процесс природы, указывал Герцен, венчается че­ловеком с его сознанием. Так понимал Герцен диалектику физи­ческого мира.

Следующим этапом в формировании диалектико-материалис­тической картины мира стали работы Ф. Энгельса, написанные в 70-80-х годах XIX века. Они как бы продолжили идеи, высказан­ные в 40-х годах XIX в. А.И. Герценым.

К 70-м годам XIX столетия в условиях стихийно протекающе­го процесса диалектизации естественных наук возникла необхо­димость философского обобщения их достижений - с тем, чтобы придать материализму новую, диалектическую форму. Ибо с по­зиций только такого материализма можно было развить диалектико-материалистическое понимание природы. За решение новых теоретических задач, выдвинутых всем ходом развития естествоз­нания, взялся Ф. Энгельс. Для этого ему пришлось глубоко изу­чить математику, физику, химию, астрономию и биологию (как писал впоследствии Энгельс, «для диалектического и вместе с тем материалистического понимания природы необходимо знакомство с математикой и естествознанием»). С 1873 г. Энгельс приступа­ет к реализации грандиозного замысла «Диалектики природы». К этому времени достижения естествознания уже были столь вели­ки, что обеспечивали все основные данные для создания диалек­тико-материалистической картины мира.

Однако осуществить свой первоначальный замысел Энгельсу не удалось. За 13-летний период работы над «Диалектикой приро­ды» (1873-1886 гг.) им было изучено более ста трудов крупней­ших естествоиспытателей того времени, написано 10 более или менее готовых статей и глав и около 170 заметок и фрагментов.

Несмотря на то, что «Диалектика природы» осталась незавер­шенной, составляющие ее работы, вместе с другими произведени­ями Энгельса («Анти Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец клас­сической немецкой философии») сыграли огромную роль в фор­мировании во второй половине XIX в. диалектико-материалистического миропонимания.

В материалах, вошедших в «Диалектику природы», Энгельс обобщил важнейшие достижения естествознания XIX века, без чего невозможно было придать тогдашнему материализму новую, диалектическую форму. При этом он даже предвосхитил некото­рые, более поздние завоевания науки. Например, в отличие от взглядов многих ученых того времени, Энгельс высказал мысль о сложности атомов («Атомы не являются чем-то простым, - писал он, — не являются вообще мельчайшими известными нам части­цами вещества»); рассматривая противоречия современного ему учения об электричестве, он предвосхитил теорию электролити­ческой диссоциации и т.д.

К центральным идеям «Диалектики природы» следует отнести классификацию форм движения материи (о чем подробнее будет сказано в разделе 4.5.3.), на основе которой была построена класси­фикация наук. Исходя из этого, Энгельс раскрыл диалектическое содержание математики, физики, химии, биологии. В последней он особо выделил проблему происхождения и сущности жизни, клеточную теорию, дарвинизм. Своеобразным переходом от про­блем естествознания к истории общества стала разработанная Эн­гельсом трудовая теория антропогенеза (происхождения человека).

Развивая материализм и диалектику, вскрывая и анализируя важнейшие проблемы современной ему науки, Энгельс, вместе с тем, уделил серьезное внимание основному понятию философского мате­риализма - понятию материи. При этом он показал несостоятель­ность всех прежних попыток естественнонаучного истолкования этого понятия и наметил путь к философскому пониманию материи.

Эволюция понимания материи в истории философии и естествознания. Материя как объективная реальность. Исторически в понятии «материя» аккумулировался, концен­трировался тот запас знаний людей об окружающем мире, кото­рый был достигнут на том или ином этапе развития общества. В античной натурфилософии возник и укрепился субстанциальный подход к пониманию материи. Считалось, что материя — это ка­кая-то субстанция (от лат. substantia - то, что лежит в основа­нии), т.е. какая-то общая первооснова всего существующего.

Как известно, некоторые натурфилософы античности в каче­стве такой первоосновы предлагали четыре «стихии» - воду, воз­дух, огонь, землю, - одну из которых и принимали за материю (Фалес, Анаксимен, Гераклит). И только Анаксимандр, полагая, что ни одну из этих чувственно воспринимаемых «стихий» нельзя считать первоосновой мира, провозгласил материей некоторую субстанцию, которую он назвал «апейрон» и наделил единствен­ным качеством - быть чувственно не воспринимаемым первовеществом.

Иной (но тоже субстанциальный) подход к пониманию мате­рии возник в рамках античного атомизма. Его представители отож­дествляли материю с атомами, из которых строится все многооб­разие мира. Таким образом, для античной натурфилософии мате­рия - это «материал», из которого формируются, «лепятся» все вещи окружающей действительности.

Для механистического материализма Нового времени в основе определения материи лежит уже не понятие «субстанции-матери­ала», а понятие основных, первичных, неизменных свойств, опре­деляемых механикой и являющихся общими для всех предметов. В этот субстанциальный фундамент вещей включали ряд таких механических свойств, как протяженность, непроницаемость, инер­ция, масса и т.д.

Важнейшим признаком материальных тел в науке XVII-XVIII вв. считали неизменную механическую массу. Ее рассмат­ривали как всеобщее свойство предметов природы и отождествля­ли с понятием «материя». В этом заключалась главная причина того, что в понятие материи позднее не включали электричество и эфир, которые считались невесомыми, не имеющими массы.

Но если материя есть сгусток всеобщих механических свойств, то возникает вопрос: что же является субстратом-носителем этих свойств? Такими носителями наука XIX века по-прежнему счита­ла неделимые, обладающие постоянной массой атомы, признавая тем самым правоту натурфилософских идей древнего атомизма. Естествоиспытатели этого периода понимали под материей только состоящее из атомов вещество. Такое отождествление материи с веществом наблюдалось даже во взглядах крупнейшего ученого-химика Д.И. Менделеева. «Вещество или материя, - писал он, - есть то, что, наполняя пространство, имеет вес, то есть представля­ет массы... то — из чего состоят тела природы и с чем совершаются движения и явления природы».

Вместе с тем, успехи науки XIX в. продемонстрировали, что вещество — это не единственный вид материи. Английский химик и физик Майкл Фарадей (1791—1867) ввел в науку понятие элек­тромагнитного поля. Ему удалось показать опытным путем, что между магнетизмом и электричеством существует прямая дина­мическая связь. Тем самым он впервые объединил электричество и магнетизм, признал их одной и той же силой природы.

Работы в области электромагнетизма положили начало круше­нию механистической картины мира. Ведь любые попытки рас­пространить механические принципы на электрические и магнит­ные явления оказались несостоятельными. Поэтому естествозна­ние вынуждено было в конце концов отказаться от признания осо­бой, универсальной роли механики.

В результате всех этих работ в естествознании и философии начало утверждаться понимание того, что кроме вещества как вида материи, существует и другой вид материи — поле. А это, в свою очередь, привело к мысли о некорректности отождествления ма­терии с одним из ее видов.

Как демонстрирует опыт развития науки, наиболее бесперс­пективными оказались попытки отождествить материю как тако­вую с еще неизвестными ее видами. Немало сил было отдано по­искам «праматерии», из которой якобы образованы все известные нам тела материального мира.

Несостоятельными оказались, как попытки обнаружить какую-то неизвестную «первоматерию», являющуюся «материей, как таковой», так и стремление отождествить материю с каким-то известным ее видом (например, с веществом) или же попытки свя­зать понятие материи с какими бы то ни было физическими свой­ствами объектов материального мира (например, с протяженнос­тью, массой, и т.п.).

Развитие науки и философии заставило к концу XIX века от­казаться от естественнонаучных подходов в истолковании мате­рии и перейти к философскому ее пониманию. Последнее заклю­чается в том, что материя есть абстрактное философское понятие, которое используется для обозначения объективной реальности, т.е. всего многообразия окружающего нас мира, существующего вне, до и независимо от человеческого сознания. «Материя как таковая, — пояснял Энгельс, — это... абстракция. Мы отвлекаемся от качественных различий вещей, когда объединяем их, как теле­сно существующие, под понятием материи».

Новые открытия в естествознании (прежде всего, в физике) уже в начале XX века подтвердили правильность отказа от какого бы то ни было естественнонаучного истолкования материи и пере­хода к философскому ее пониманию. Крушение существовавших в XIX веке представлений об абсолютной неделимости атома, о постоянстве массы (была обнаружена зависимость массы электро­на от его скорости), о неизменяемости химических элементов (ока­залось, что, например, химический элемент радий может превра­щаться в другой элемент — гелий) опровергло все прежние пред­ставления о материи, отождествлявшие ее то с неделимыми ато­мами, то с неизменной массой, то с веществом и т.д. В XX веке окончательно утвердилось философское понимание материи как объективной реальности. Это понимание не зависит от каких-либо существующих на данном историческом этапе представлений ес­тествознания.

От метафизико - механического - к диалектико-материалистическому пониманию движения. В естествознании и материалистической философии XVII-XVIII вв. движение понималось лишь как перемещение тел в про­странстве. Другими словами, все многообразие движения материи сводилось только к одной его разновидности - механической, ко­торой придавалось универсальное значение. Методологической ос­новой таких взглядов служил механистический подход к объясне­нию объектов и процессов материального мира.

Преодоление механицизма явилось одним из важнейших усло­вий создания диалектико-материалистической картины мира. Обоб­щив достижения естествознания за первые три четверти XIX века, Ф. Энгельс показал узость, ограниченность механистического по­нимания движения и предложил принципиально новый подход к его пониманию. «У естествоиспытателей, - писал он, - движение всегда отождествляется с механическим движением, перемеще­нием, и это отождествление считается чем-то само собой разумею­щимся... Движение, в применении к материи, - это изменение вообще».

Механистическое миропонимание, характерное для естествоз­нания XVII—XVIII вв., неизбежно вело к точке зрения, что дви­жение материального мира - это результат действия активной силы, извне приложенной к материи. Такой взгляд на материю и движение приводил, во-первых, к отрыву движения от материи и, во-вторых, к признанию какой-то потусторонней силы, стоящей над материальным миром (не случайно И. Ньютон не мог объяс­нить начало движения Солнечной системы без привлечения поня­тия «божественного первотолчка»). «Нельзя, - писал Ф. Энгельс, - противопоставлять материи движение как нечто особое, чуждое ей, не приходя к абсурду».

В диалектико-материалистической картине мира движение рассматривается как важнейший атрибут (неотъемлемое свойство) материи, как способ ее существования. «Движение есть способ существования материи..., - подчеркивал Энгельс. - Не существует и никогда не могло существовать материи без движения».

Успехи естествознания XIX в. и выработка принципиально но­вого понимания движения позволили Ф. Энгельсу создать кон­цепцию о формах движения материи. Выделив эти формы и рас­положив их по степени сложности, Энгельс пришел к следующей классификации форм движения материи.

1. Механическое движение, рассматриваемое как перемещение земных и небесных масс.

2. Физическое движение, которое сводится к молекулярным
процессам. (Заметим при этом, что уже во времена Энгель­са было известно о существовании ряда физических форм движения, которые охватывают тепловые, электрические, магнитные и др. физические процессы и которые в своей совокупности весьма условно могут быть названы молеку­лярными).

3. Химическое движение — в виде разъединения и соединения
атомов в молекулы.

4. Биологическое движение, специфическое для органическо­го мира, для явлений жизни (по определению Энгельса, жизнь есть способ существования особо сложных химических соединений - белковых тел).

5. Социальное движение, возникшее в связи с появлением
человека и развитием его — отличное от поведения животных -целенаправленной трудовой деятельности.

Созданная Энгельсом концепция форм движения материи со­держала также следующие важные положения.

· Формы движения материи различаются по степени сложности. Поэтому различают низшие формы движения (механическая, физическая, химическая) и высшие формы (био­логическая и социальная).

· Формы движения материи имеют своих материальных но­сителей (представления о последних существенно расширились в XX веке в связи с новыми взглядами на строение материи, возникшими на основе успехов естествознания).

· Будучи качественно различными, формы движения материи взаимосвязаны. Последнее проявляется: в виде генетической связи, сущность которой заключается в том, что высшие формы движения возникают на основе низших (их синтез) и в виде структурной связи, которая свидетельствует, что высшие формы непременно включают в себя низшие, но не сводятся к ним (т.е. своей специфики не утрачи­вают).

· Формы движения в неорганической и живой природе при
определенных условиях могут превращаться друг в друга.

· Предложенная концепция форм движения материи стала
основой для классификации наук.

Подчеркивая несводимость высшей формы движения к про­стой совокупности его низших форм, Энгельс под этим углом зре­ния проанализировал внутренние связи, существующие между естественными науками, каждая из которых изучает отдельную форму движения или ряд связанных между собой и переходящих друг в друга форм движения.

Прогресс естествознания в XX столетии подтвердил правиль­ность принципиальных идей Ф. Энгельса. Вместе с тем, он обу­словил и необходимость их дальнейшей корректировки, уточне­ния и развития.

Успехи научного познания в ХХ в. потребовали внесения опре­деленных изменений в выработанные Энгельсом представления о формах движения материи. Это коснулось, прежде всего, пред­ставлений о тех формах движения, которые изучаются физикой. Уже во времена Энгельса было ясно: предмет физики включает механическую, тепловую и электромагнитную формы движения, качественно различающиеся между собой. Представления о них расширялись в связи с дальнейшим прогрессом физики. Теплота, например, уже не связывается (как при Энгельсе) только с движе­нием молекул; ее носителями могут быть и электронный газ, и фотонный газ и другие ансамбли однотипных частиц материи.

Уже в начале XX в. физика столкнулась с особенностями дви­жения микрообъектов, обладающих корпускулярно-волновой при­родой. К их движению оказалось неприменимым, например, по­нятие траектории, которое употребляется при движении матери­альных объектов, обладающих только корпускулярными свойства­ми. В результате были вскрыты специфические, квантово-механические закономерности движения микрообъектов. Таким обра­зом, развитие физики привело к пониманию того, что движение микрообъектов является особой формой движения, не сводимой к электромагнитному, а тем более к механическому движению.

Дальнейший прогресс атомной физики показал, что и кванто­вая механика имеет ограниченную область применения. Если в начальный период развития квантовой механики многие физики полагали, что она явится универсальной, всеобъемлющей теорией микропроцессов, то затем стало ясно, что внутриядерные процес­сы не могут быть объяснены, исходя из законов квантовой меха­ники. Проникнув внутрь атомного ядра, физика встретилась с еще одной новой формой движения, не сводимой не только к механи­ческому, тепловому и электромагнитному движению, но и к квантово-механической форме движения. Квантовая механика, напри­мер, не может объяснить процессы, связанные со структурой эле­ментарных частиц (ибо квантовая механика является теорией дви­жения микрообъектов, в том числе элементарных частиц, но она не отражает внутренние связи, структуру этих микрообъектов).

Многообразие изучаемых физикой классов объектов матери­ального мира и видов материального движения настолько велико, что не существует какой-то единой, нерасчлененной (как в клас­сификации Энгельса) «физической» формы движения материи. Существует также точка зрения, отвергающая представление о единой, нерасчлененной биологической форме движения и утвер­ждающая существование ряда специфических биологических форм движения материи, связанных с разными ступенями и уровнями жизни (эта идея особенно актуальна в связи с бурным развитием молекулярной биологии).

Сложившуюся в конце XX в. концепцию форм движения ма­терии нельзя признать завершенной. Предстоит дальнейший ана­лиз связи между формами движения материи и соответствующи­ми классами материальных объектов, исследование соотношений между формами движения и структурными уровнями материи, изучение границ несводимости высших форм движения материи к низшим и т.д.

Понимание пространства и времени в истории философии и естествознания. Пространство и время относятся к важнейшим характеристи­кам материального мира. Любой материальный объект занимает какое-то место, находится на каком-то расстоянии от других объек­тов, обладает какими-то размерами. Протяженность, взаимная расположенность материальных объектов, т.е. формы их сосуще­ствования называют пространством. Длительность существования объектов материального мира, последовательность смены их со­стояний выражаются понятием времени.

Пространство и время характеризуются рядом свойств. Для пространства характерны трехмерность и обратимость. Любые явления, процессы происходят в трехмерном пространстве. Про­странство обратимо: в любую точку пространства можно возвра­титься вновь (хотя и в другое время). В отличие от пространства, время одномерно и необратимо. Оно «течет» от прошлого через настоящее к будущему.

Важнейшим общим свойством пространства и времени являет­ся их объективность. Независимость от человеческого сознания пространственных и временных характеристик материальных яв­лений всегда было чем-то само собой разумеющимся для многих мыслителей, убежденных в существовании материального мира. Основоположник классической немецкой философии И. Кант тоже, как известно, не сомневался в объективном существовании вещей материального мира («вещей в себе»). Но в то же время он ставил под сомнение распространенную уверенность в объективном су­ществовании пространственных и временных характеристик ма­териальных вещей. По Канту, пространство и время существуют только в человеческой голове и представляют собой априорные (от лат. apriori — изначально, до опыта) формы чувственного со­зерцания, лишенные материального содержания.

С его точки зрения, пространственно-временные представле­ния присутствуют у человека изначально, предшествуют опыту, который якобы не может дать доказательств всеобщности и необ­ходимости пространства и времени.

Отрицание Кантом объективности пространства и времени объяснимо в условиях XVIII века. Если в эпоху Канта неизмен­ность наших суждений о времени и пространстве внушали убеж­дение в их внеопытном источнике (существующем в виде «врож­денных идей»), то позднее в связи с огромным расширением науч­ных знаний о мире (были открыты геометрии Н.И. Лобачевского, Б.Римана), произошли коренные перемены в понимании простран­ства и времени. Создание диалектико-материалистической карти­ны мира было связано с признанием того, что пространственные и временные отношения присущи самим вещам материального мира, т.е. что они существуют объективно.

В истории философии и науки сложились две различные кон­цепции пространства и времени: субстанциальная и реляцион­ная.

Субстанциальная концепция рассматривает пространство и время как особые сущности, которые существуют сами по себе, независимо от материи и друг от друга. Истоки субстанциальной концепции восходят к натурфилософии античности. Древние ато­мисты, например, полагали, что наряду с материей (атомами) и отдельно от нее существует пустое пространство (пустота). Точно так же многие античные мыслители смотрели и на время — как на внешний по отношению к материи «поток длительности».

В XVII веке субстанциальная концепция пространства и вре­мени разрабатывалась И. Ньютоном. Признавая объективность су­ществования пространства и времени, Ньютон вместе с тем под­черкивал их независимость от предметов и процессов природы. В связи с этим он ввел понятия — «абсолютного пространства» и «абсолютного времени». Последние не связаны ни с какими вида­ми материи, ни с какими бы то ни было материальными процесса­ми, не связаны также и друг с другом. Пространство, по Ньютону, существует в виде пустого вместилища (которое может быть за­полнено материей, но может существовать и без нее), обладающе­го всюду и во всех направлениях одинаковыми свойствами, выра­женными в геометрии Евклида. Время — это какая-то «чистая длительность», т.е. оно «течет» само по себе, независимо от мате­риальных процессов и их пространственных отношений. Такого рода воззрения, в которых пространство и время отрывались от материи и друг от друга, утвердившись в XVII веке, продержа­лись довольно долго - почти до конца XIX века.

Вместе с тем, в том же XVII веке Г. Лейбницем разрабатыва­лась иная, реляционная концепция пространства и времени. (Ее основы, заметим, были заложены еще Аристотелем, выдвинув­шим мысль, что пространственные отношения присущи телам и не существуют вне тел). Полемизируя с Ньютоном, Лейбниц от­стаивал точку зрения, согласно которой пространство и время - это особые отношения между объектами, процессами и вне их не существуют. Однако идеалистическая сущность его философии (вспомним его учение о монадах) делала данный вариант реляци­онной концепции неприемлемым для диалектико-материалистической картины мира. Поэтому в рамках последней была создана материалистически преобразованная реляционная концепция, со­гласно которой пространство и время являются формами суще­ствования материального мира, неразрывно связаны с движущей­ся материей и друг с другом. Отмечая, что основные формы бытия материи суть пространство и время и подчеркивая их взаимосвязь, Ф. Энгельс добавляет: «бытие вне времени есть такая же величай­шая бессмыслица, как бытие вне пространства».

Крупнейшее достижение науки начала XX в. - создание тео­рии относительности явилось естественнонаучным подтверждени­ем важнейшего положения диалектико-материалистической кар­тины мира о единстве материи, движения, пространства и време­ни. Творцу этой теории удалось показать не просто единство, но зависимость свойств пространства и времени от движущейся ма­терии и друг от друга. Когда А. Эйнштейна попросили выразить суть теории относительности в одной, по возможности понятной фразе, он ответил: «Раньше полагали, что если бы из Вселенной исчезла вся материя, то пространство и время сохранились бы; теория относительности утверждает, что вместе с материей исчез­ли бы также пространство и время».

Принцип материального единства мира. Окружающий нас мир бесконечно многообразен в своих конк­ретных проявлениях. Огромное количество небесных тел можно различить даже невооруженным глазом. В земной природе суще­ствует множество видов растений и животных. Велико многообра­зие окружающей нас социальной среды, порожденных ею объек­тов и явлений.

Тем не менее, в философии издавна был поставлен важный вопрос: есть ли что-либо общее, что свойственно всем без исклю­чения явлениям мира и, если это общее существует, то в чем оно состоит? Обсуждение вопроса о единстве и многообразии мира привело к тому, что в философии отчетливо обозначились две про­тивостоящие друг другу позиции: монизм (от греч. «монос» — один, единственный) и плюрализм (от лат. pluralis - множественный). Сторонники монистического подхода отдавали предпочтение ка­кому-то единому началу, первооснове мира. В отличие от мониз­ма, плюрализм признает множество (более одного) несводимых друг к другу оснований мира. Известный немецкий ученый и фи­лософ Лейбниц, например, пытался противопоставить учению Спинозы о единой субстанции свое представление о множествен­ности субстанций, именуемых «монадами».

Еще в эпоху античности Аристотель разделял мир на две каче­ственно различающихся, несводимых друг к другу области: об­ласть Земли и область Неба. Область Земли имеет в своей основе четыре элемента: землю, воду, воздух и огонь (это те четыре «сти­хии», на которые опирались в своем миропонимании представите­ли натурфилософии ионийского периода). Область Неба имеет в своей основе пятый элемент — эфир, из которого состоят небесные тела. Самые совершенные из них — неподвижные звезды. Они со­стоят из чистого эфира и настолько удалены от Земли, что недо­ступны никакому воздействию четырех земных элементов.

Проявлением плюрализма, например, в биологии стало тече­ние, получившее название витализм (от лат. vitalis — живой, жизненный). Сторонники этого течения отстаивали наличие у представителей живого мира особых нематериальных факторов, определяющих специфичность этого мира. Для витализма харак­терна абсолютизация качественного своеобразия живого, подчер­кивание его непреодолимого отличия от неживого, игнорирова­ние роли физических и химических закономерностей в живой материи.

Вариантом плюрализма в истории философии является дуа­лизм (от лат. dualis — двойственный). Он утверждает наличие двух несводимых друг к другу начал: духовного и материального, субъекта и объекта, сознания и телесной организации человека. Сторон­ником дуализма был, например, известный философ и ученый XVII века Рене Декарт.

Однако большинство философов в истории философской мыс­ли придерживалось монистического подхода к миру. При этом внутри монизма отчетливо прослеживаются два направления: иде­алистическое и материалистическое. Для представителей идеали­стической философии (идеалистического монизма) единой перво­основой мира является духовное начало: идеи (Платон), абсолют­ный дух (Гегель) и т.д. Для сторонников материалистической фи­лософии (материалистического монизма) такой первоосновой яв­ляется материя в различных вариантах ее понимания, встречав­шихся в истории философии: четыре «стихии», «апейрон» (ионий­цы), атомы (Демокрит), всеобщая субстанция (Спиноза) и т.д.

В своей полемике с немецким философом Дюрингом Энгельс отстаивал материалистической монизм, сформулированный в виде принципа материального единства мира. «Действительное един­ство мира, - писал он, - состоит в его материальности, а эта по­следняя доказывается... длинным и трудным развитием филосо­фии и естествознания».

Переход естествознания от исследования конкретных (частных) связей природных объектов и явлений к выявлению наиболее об­щих связей, коренных законов природы резко увеличил масшта­бы, «весомость» доказательств материального единства мира. Важ­нейшие из них были получены как науками, изучающими неорга­ническую природу (физикой, химией, астрономией), так и биоло­гическими науками.

В ходе развития физики было обнаружено, что некоторые виды материи и формы движения объединяются. Так, электричество, магнетизм и свет рассматривались в начале XIX века самостоя­тельно, отдельно друг от друга. Благодаря трудам Фарадея и ряда других ученых была сначала выяснена взаимосвязь электричества и магнетизма и выработано представление о едином электромаг­нитном поле. Вслед за этим Максвелл предположил, что электро­магнитную природу имеет также и свет. К концу XIX века един­ство этих, столь различных на первый взгляд, явлений природы было полностью доказано.

Эта же тенденция - обнаружение внутреннего единства каза­лось бы, совершенно различных видов движущейся материи - нашла яркое проявление и в химии - в открытии Д.И. Менделее­вым периодического закона. Химические элементы, между кото­рыми химия еще середины XIX века усматривала только случай­ные совпадения свойств, оказались звеньями единой цепи, объединенными глубоким внутренним родством (причина этого род­ства была раскрыта наукой позднее, уже в XX столетии).

Важным направлением развития наук о неорганической при­роде, подтверждающим материальное единство мира, стало иссле­дование глубин Вселенной. Существенные доказательства единства мира дал спектральный анализ уже во второй половине XIX в. Осо­бо убедительным свидетельством явилось открытие такого хими­ческого элемента, как гелий, первоначально в спектре Солнца и лишь впоследствии — на Земле. Современная физика, исследуя спектроскопические данные, касающиеся космических объектов, находит в них такие же химические элементы, что и на Земле. В космических излучениях, приходящих к нам из глубин Вселен­ной, обнаруживаются те же самые элементарные частицы, что и в земных условиях. Причем некоторые из них, будучи предсказаны теоретически, были сначала открыты именно в космических лу­чах, а уж потом найдены в эксперименте (позитроны, мезоны).

Познание внутреннего единства органического мира и его един­ства со всей остальной природой стало одним из важнейших при­обретений науки еще в XIX в. Биология раскрыла единство в живой природе. И если в XIX веке открытие клеточного строения орга­низмов проложило путь к пониманию общности всего живого, а эволюционное учение Дарвина раскрыло генетическое единство всех существующих и исчезнувших видов, то в XX столетии дока­зательствами единства органического мира стали открытия в об­ласти молекулярных основ наследственности в живой природе.

Большой вклад в понимание единства живой и неживой при­роды внесли успехи органического синтеза. Это дало основание Энгельсу утверждать, что органическая химия может изготовить в лаборатории любое вещество, состав которого она знает. В реше­нии проблемы синтеза белка он видел одну из важнейших нере­шенных проблем естествознания.

Еще одним направлением в научном осмыслении материаль­ного единства мира стало открытие закономерностей, общих для качественно различных видов материи и форм ее движения, а так­же взаимных переходов между ними. Таковыми явились законы сохранения. В этих законах содержится естественнонаучное обо­снование тезиса о единстве природы, поскольку они указывают на закономерный характер превращений одних видов материи в дру­гие и одних форм движения в другие.

В середине XVIII в. М.В. Ломоносов в известном письме к Эй­леру сформулировал общий закон сохранения материи и движе­ния. Тем самым он заложил, так сказать, первый камень в здание естественнонаучной разработки законов сохранения, доказав со­хранение массы (веса) веществ в химических реакциях. Впервые было показано, что различные виды материи могут превращаться друг в друга, притом так, что их важнейшая характеристика (вес) остается неизменной. Следовательно, вся материя связана определенным единством.

Вторым этапом в поиске и открытии законов сохранения стал экспериментально доказанный закон сохранения и превращена энергии. Суть этого открытия Энгельс видел не просто в доказа­тельстве сохранения движения (эта идея была выдвинута много ранее), а в доказательстве закономерного превращения одних форм движения в другие и, следовательно, в раскрытии глубокой внут­ренней связи, существующей между всеми формами движения.

Таким образом, развитие всей совокупности естественных наук дает безусловные доказательства материального единства мира. В работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой фило­софии», ссылаясь на важнейшие открытия науки XIX века, Эн­гельс писал: «Благодаря... громадным успехам естествознания мы можем теперь обнаружить не только ту связь, которая существует между процессами природы в отдельных ее областях, но также, в общем и целом, и ту, которая объединяет эти отдельные области. Таким образом, с помощью данных, доставленных самим эмпири­ческим естествознанием, можно в довольно систематической фор­ме дать общую картину природы как связного целого».

Но принцип материального единства мира не ограничивается сферой природы. Тем более он не означает сведения всего много­образия явлений природной среды и общественной жизни к чему-то единому в физическом строении мира (нелепо, скажем, сводить различные социальные явления, мир культуры к элементарным частицам или кваркам).

Данный принцип утверждает нечто большее: «явления в при­роде, обществе и мышлении включены в единую систему связей и отношений; эти связи и отношения существуют и изменяются объективно; сознание, мышление людей включено в эту систему связей, так как возникает в результате объективного развития мира и существует как его активное, творческое отражение. Та­ким образом, один из «вечных» философских вопросов - вопрос о единстве многообразного — находит ответ с опорой на достижения современной науки и общественно-исторической практики».