Внимание как управление действием

Обсуждение внимания в связи с действиями субъекта не обяза­тельно приводит к отказу от идеи единых, ограниченных ресурсов. В 1980 г. Дональд Норман и Тим Шаллис опубликовали модель управле­ния внешними и внутренними действиями, предназначенную для ин­терпретации широкого круга явлений и фактов психологии внимания (Norman, Shallice, 1986). В основу модели легли ранние представления авторов о схемах памяти, механизмах управления моторными дейст­виями и ресурсах внимания. Полный вариант модели приведен на рис. 4.6.

Центральным моментом теории Д. Нормана и Т. Шаллиса стало понятие активных схем как особых структур знания, управляющих операциями внутренней переработки информации и поведением субъекта. Авторы различают схемы двух видов: компонентные и схемы-источники. Компонентные схемы обладают прямым выходом на эффекторы и структуры психологической переработки информации. Их можно назвать рабочими или считать как бы персоналом низше­го звена управления. На рисунке они показаны в виде кружочков. Эти схемы взаимосвязаны и образуют последовательные, последовательно-параллельные и иерархические структуры. Компонентные схемы, об­служивающие автоматические действия, расположены по горизонталь­ным линиям управления последовательной переработкой, выделен­ным на рисунке пунктиром. Хорошо заученная последовательность действий управляется группой компонентных схем, которая может, в свою очередь, контролироваться схемой более высокого уровня, на­званной авторами схемой-источником (пунктирные прямоугольни­ки).

Схемы того и другого вида находятся в одном из трех состояний. В состоянии покоя данная схема не играет в текущей деятельности субъекта никакой роли и просто хранится в системе долговременной памяти. Схема приходит в состояние готовности, если она активирована выше определенного порога. Уровень активации зависит от: (1) соот­ветствия данной схемы условиям ее включения; (2) взаимодействия с другими активированными схемами (в том числе со схемой-источником); (3) мотивации и (4) намеренной активации. При дос­таточной активации, вызванной комбинацией указанных факторов, схема отбирается и переходит в третье состояние — актуального управ­ления действиями.

Рис. 4.6.

Специализированные схемы работают по рутинной программе, генерируя определенный выход в ответ на входы определенного диапа­зона. Такие схемы могут управлять привычными действиями типа пи­тья из посуды, арифметического счета, приготовления завтрака, воз­вращения со службы домой. Т. Шаллис приводит следующий пример ак­тивации привычной схемы. Однажды, переступив порог служебной комнаты, он внезапно осознал, что совершает рукой в воздухе какие-то тянущие движения. Его удивление вскоре сменилось пониманием и припоминанием того, что шнур выключателя света сравнительно недавно был снят. Соответствующая схема все же была запущена бла­годаря проходу в комнату, сумраку в помещении и требованиям к освещению со стороны других схем.

Различные аспекты ситуации могут независимо активировать множество разных схем, как и показано на рисунке. Своевременный выбор схем, релевантных поставленной задаче, кооперация этих схем в единый ансамбль и разрешение конфликтов между ними, возникающих при конкуренции за одни и те же структуры когнитивной переработки и ответа, требуют особых механизмов управления. Прин­ципиально важный момент модели Д. Нормана и Т. Шаллиса заклю­чается в том, что выбор и удержание небольшой подгруппы реле­вантных схем обеспечивается работой двух качественно различных ме­ханизмов.

Первый из них участвует в ситуациях выполнения как привыч­ных, умелых, так и нешаблонных действий. Этот автоматический механизм, названный авторами устройством согласования (contention scheduling) опирается на систему соединений между гори­зонтальными линиями. Он как бы встроен в систему управления и по­тому на рис. 4.6 специально не показан. На рис. 4.7, где приведена уп­рощенная Т. Шаллисом версия той же модели, устройство согласова­ния вынесено в виде особого блока, представленного в нижней части рисунка. На основе учета состояний активации схем-источников и компонентных схем, устройство согласования автоматически отбира­ет наиболее активированные схемы.

При решении новых и сложных задач, в начале действий и в стрессогенных ситуациях возникает необходимость в сознательном изменении уровня активации схем. Этот, второй механизм авторы называют руководящей системой внимания. Данная система служит для оперативного краткосрочного повышения или понижения уровня активации определенных схем. Мощность системы внимания ограни­чена. Авторы подчеркивают, что внимание в данной модели функцию селекции схем непосредственно не выполняет. Эта функция отво­дится устройству согласования. Долговременные и медленные изме­нения активации схем происходят благодаря мотивации субъекта. Вы­ходы систем внимания и мотивации на рис. 4.6 показаны в виде двух вертикальных линий с ответвлениями на схемы-источники и компо­нентные схемы. В модели, представленной на рис. 4.7 (упрощенная версия), система внимания показана в виде отдельного блока в верхней части рисунка.

Рис. 4.7. Упрощенная версия модели управления действием (Shallice, 1982, Fig. I, p. 200).

Авторы подробно рассматривают три основных режима управления действиями. В режиме автоматического выполнения система вни­мания либо вообще не участвует, либо подключается в моменты за­пуска и неожиданной остановки привычной последовательности действий. Основным фактором активации схем в данном режиме являются условия запуска, а тонкая регуляция и разрешение конфлик­тов между одновременно активированными схемами осуществляется устройством согласования. Ход действий осознается в от­дельных критических пунктах последовательности. Примером действий такого рода может быть ходьба по ровной дороге. В неко­торых случаях не осознается даже начало действий — например, ко­гда при оживленном разговоре мы отгоняем муху. Здесь движе­ние происходит благодаря активации соответствующей схемы-источника данными базы запуска (см. рис. 4.6 и 4.7).

Обсуждая действия этого класса, авторы исключают из него ори­ентировочные ответы на интенсивные, новые и неожиданные сти­мулы. Действия такого рода происходят ненамеренно, то есть ав­томатичны по субъективному критерию. Однако по объективному критерию интерференции с другими, одновременно выполняемыми действиями они резко отличаются от действий, отработанных в ре­зультате практики. Схемы хорошо заученных действий полностью сформированы, условия их запуска точно определены, и потому они могут управлять крупными единицами поведения на протяже­нии длительных отрезков времени автоматически и безошибочно.

Второй режим управления сопровождается осознанием дейст­вий, хотя и не требует активного внимания субъекта. В ситуациях решения знакомых задач человек может пассивно осознавать выполнение действий, не уделяя им произвольного внимания и не пытаясь управлять ими. Например, опытный теннисист направляет внимание на сопер­ника и в то же время осознает свое движение удара ракеткой по мячу. В подобных случаях соответствующая схема активирована внимани­ем заранее и при соответствующих стимульных условиях отбирается автоматически. При совершенно автономной работе устройства согла­сования могут появиться ошибочные действия, описанные в литерату­ре как ошибки рассеянности (см. Приложение 3, а также Norman, 1981).

Третий основной способ контроля — режим намеренного, созна­тельного управления действиями. Следуя классической традиции, авторы называют соответствующие действия волевыми. Этот режим требует значительных затрат ограниченных ресурсов внимания. Д.Норман и Т.Шаллис обсуждают ряд проблемных ситуаций включе­ния руководящей системы внимания в процессы активации схем. Не­обходимость внимания как общая черта этих ситуаций обусловлена тем, что при изолированной работе горизонтальных линий управления ве­роятность ошибочных действий резко возрастает.

Первая ситуация требует планирования предстоящих действий и принятия решения о их выполнении. Возможности отдельных схем и устройства согласования в этом смысле резко ограничены. Мы плани­руем и принимаем решение, когда становится ясно, что для достижения данной цели имеющихся средств недостаточно. Решение может быть найдено либо благодаря интеграции информации нескольких схем, либо путем создания новой схемы. В том и другом случае становится обязательным участие руководящей системы внимания, располагаю­щей информацией о потребностях и способностях организма. Распла­той за переход системы управления в этот режим работы будет сни­жение темпа деятельности, в результате смены вида переработки с параллельного на последовательный.

Вторая проблемная ситуация наступает в случае неудачи выполне­ния хорошо заученных действий. Одна из компонентных схем не­верно срабатывает, ломается или выходит из строя, что приводит к неожиданной ошибке. Замена этой схемы на более общую требует участия как устройства согласования, так и руководящей системы внимания.

Третья ситуация предполагает выполнение плохо заученной или новой последовательности действий. Иначе говоря, когда запускающие механизмы имеющихся схем недостаточно сформированы или схемы нужных действий отсутствуют.

Руководящая система внимания подключается также в ситуациях четвертого типа, когда субъект располагает адекватными схемами, но цена ошибки может быть очень велика. При выполнении сложной последовательности действий, любая погрешность которых чревата опасными последствиями, у субъекта появляется, по словам авторов, желание бороться с причудами устройства согласования путем усиле­ния соответствующих схем. Самостоятельная работа устройства со­гласования может привести к соскальзыванию в русло привычных, но неадекватных действий. Необходимая схема должна быть дополни­тельно активирована, а схемы, нерелевантные данному намере­нию,— заторможены (то есть уровень их активации должен быть снижен). Режим намеренного сознательного управления решением задач, которые при обычных условиях выполняются автоматически, связан с неизбежными издержками. Усиленная благодаря системе внимания активация схем приводит к снижению веса или роли активационных влияний других схем и запускающих условий в процессах от­бора. В результате теряется тонкий ситуативный контроль действий. Кроме того, выполнение действий становится строго последовательным — соответствующие схемы усиливаются по очереди, так как ресур­сы внимания ограничены.

Опираясь на свою модель, Д. Норман и Т. Шаллис предпринимают попытку интерпретации волевых явлений. Сопротивление привычно­му, но в данной ситуации неприемлемому действию происходит благо­даря намеренному внимательному торможению активации его схем. Сопротивление желаемому, но неуместному действию, а также на­стойчивое выполнение неохотных действий требуют намеренного внимательного усиления активации релевантных схем.

В основе всех волевых влияний лежит та или иная работа руково­дящей системы внимания. Степень волевого усилия определяется уровнем активации или торможения, который необходим для соверше­ния адекватного действия. Решающую роль при этом может играть знание о последствиях реализации данной схемы. Схема тормозится, если последствия негативны. Даже простые, привычные действия мо­гут потребовать значительного волевого усилия. Например, нам труд­но протянуть палец, чтобы сдать кровь на анализ, или холодным ут­ром вылезти из теплой постели. Авторы отмечают, что активация схем посредством руководящей системы внимания не обязательно со­провождается неприятным эмоциональным переживанием. Многие игры и виды спорта привлекательны именно тем, что требуют высо­кой степени активации схем.

С целью обоснования своей модели Д. Норман и Т. Шаллис обра­щаются также к данным психологических и нейропсихологических исследований. Так, они предлагают свою интерпретацию интерфе­ренции одновременного выполнения двух деятельностей. Структурная интерференция возникает в случаях перекрытия требований горизонтальных линий управления к одним и тем же структурам переработки информации. В ситуациях управления по вертикаль­ным линиям интерференция является следствием ограниченности ресурсов внимания. Оба вида интерференции, в принципе, устранимы. Структурную интерференцию можно предотвратить путем специаль­ной организации задач. Ресурсная интерференция снимается благо­даря упорной и длительной тренировке, в результате которой обе за­дачи будут решаться автоматически. При обсуждении данных клини­ческих исследований авторы высказывают предположение о локали­зации руководящей системы внимания в лобных долях головного моз­га, а устройства согласования на уровне базальных ганглиев.

Модель Д. Нормана и Т. Шаллиса появилась на переходе от компь­ютерной к организационной метафоре системы переработки инфор­мации. Перспективу исследования внимания с позиций новой, орга­низационной метафоры строения и функционирования психики наме­тили Д. Канеман и Э. Трейсман (Kahneman, Treisman, 1984), В исто­рии философии и психологии такие аналогии уже проводились, но особенно настойчиво и серьезно их стали выдвигать и обсуждать в по­следнее время, особенно в области исследований искусственного ин­теллекта. Согласно этой метафоре психику можно рассматривать как организованное сообщество взаимозависимых и в то же время само­стоятельных индивидов, то есть подобно крупной автомобильной компании или государственному учреждению. Разные отделы такой организации могут не знать, что делается в других, даже соседних отде­лах, если каналы коммуникации между ними по каким-то причинам, например, из соображений секретности, временно перекрыты. Д. Канеман и Э. Трейсман считают, что именно так можно объяснить факты автоматической семантической переработки информации, по­ступающей по нерелевантному каналу, полученные, например, в из­вестных экспериментах с регистрацией кожногальванической реакции на эмоционально значимое слово, которое не осознавалось и не при­водило к вербальному ответу. Иначе говоря, о появлении этого слова знал не сам человек, а как бы его кожа (см. гл. 2, с. 91). Организа­ционная метафора выглядит все более приемлемой, правомерной и даже необходимой на фоне эмпирических и теоретических разрабо­ток последних лет, получивших общее название коннекционизма.

Коннекционистский подход к моделированию психических про­цессов появился и оформился в качестве особого направления когни­тивной науки вообще и когнитивной психологии, в частности — сравнительно недавно — во второй половине 80-х годов. Число работ, проводимых с позиций коннекционизма неуклонно растет, а их результаты получают признание, с одной стороны, и критику — с другой. Одни авторы сравнивают коннекционизм с когнитивистской революци­ей, происшедшей в психологии в 60-е годы, другие же видят в нем ошибочное возвращение к ассоцианизму (Bechtel, Abrahamsen, 1991). Главным моментом этого течения, возникшего в области междисцип­линарных исследований познавательной деятельности, стал реши­тельный отказ от компьютерной метафоры системы переработки ин­формации. Нейрофизиологические данные говорят о том, что меха­низмы и функционирование головного мозга принципиально отлич­ны от устройства и работы современных компьютеров. Компьютерная метафора ориентирует исследование на поиски отдельных блоков переработки и хранения информации и на представление процесса переработки в виде последовательной, происходящей по определен­ной программе манипуляции символами. Предполагается, что узнав программу, мы будем знать работу данной системы в любых условиях. Теории психических процессов и состояний разрабатываются на функциональном уровне, независимо от вида и способа их действи­тельной материальной реализации, поскольку существенные харак­теристики работы компьютера не определяются его типом и оборудо­ванием (лампами, транзисторами или микросхемами). Сторонники коннекционизма считают эту аналогию ошибочной. Архитектура сис­темы определяет возможные и наиболее экономичные алгоритмы и режимы ее функционирования. Знание реальных нейрональных процессов и структур головного мозга закладывается в основу по­строения моделей системы переработки у человека. "Наша цель,— пишет один из основоположников коннекционизма Д. Рамелхарт,— заключается в том, чтобы заменить компьютерную метафору на мозго­вую метафору" (Rumelhart, 1989, с. 134).

Коннекционистские модели состоят из простых элементов, обла­дающих свойствами нейронов. Отдельные элементы могут быть орга­низованы в более крупные единицы — модули, а те, в свою очередь, об­разуют специфические пулы или множества. Работа каждой единицы описывается правилами ее активации и уравнением, связывающим состояние активации со значением выхода данной единицы. Вторым важнейшим компонентом моделей являются подобные синаптическим соединениям связи между единицами. Отсюда происхо­дит наиболее употребительное название подхода — коннекционизм (от англ. connection — связь, соединение). Любая единица связана со множеством других. Активированная единица оказывает тормозное или возбуждающее влияние на состояние активации единиц, с нею связан­ных. Связь между двумя единицами может быть как однонаправ­ленной, так и взаимной. Любая связь характеризуется переменным значением веса — параметром, обозначающим ее важ­ность в распространении активационных влияний.

Коннекционистские модели описывают закономерности возбужде­ния и торможения элементов и полностью отвергают какие-либо предположения о запоминании символов и правилах манипуляции ими. Переработка входной стимуляции представляет собой распро­странение активации по всей системе. Подчеркивается, что такая переработка носит не последовательный, а параллельно-распределенный характер. Квазинейрональные единицы и соединения образуют гибкую, динамическую систему. Скорость переработки в каждом элементе невелика, но благодаря их множеству и разветвлен­ной сети взаимодействий конечный результат достигается быстрее, чем в компьютере. Система работает автоматически, настраивая свои параметры соответственно поступающим входам. При получе­нии начального входного воздействия происходит распространение возбуждений и торможений до тех пор, пока система не придет в устой­чивое состояние. Первоначальные активации элементов интерпрети­руют как спецификацию задачи, а ту устойчивую конфигурацию, ко­торую принимает система в итоге переработки, ее решением. Науче­ние приводит к изменению соединений по весовому параметру. Мо­дели не включают в себя особых систем долговременного хранения информации и управления переработкой. Информация кодируется и хранится в виде параметров соединений. Эффекты и явления кратко­временного запоминания рассматриваются как следствия текущего состояния активации элементов.

К настоящему времени построены коннекционистские модели процессов опознания вербального материала и простейших процессов умозаключения. Первые шаги сделаны и в сторону построения коннекционистских теорий избирательности переработки. Эффекты се­лекции описывают в них либо в терминах синхронизации активности групп элементов, либо как модуляции характера и состояния их со­единений. Д. Лаберж указывает на необходимость и трудности объясне­ния активной селекции в рамках строго коннекционистского подхо­да и призывает его сторонников к осторожности при включении процес­сов селекции в свои модели (LaBerge, 1990). Вклад коннекционистских моделей селекции в психологию внимания пока невелик. Однако на некоторых исследователей внимания, например на А. Оллпорта, идеи коннекционизма уже оказали сильное влияние (см. с. 186-187). К ним следует отнести также Давида Навона, теория внимания кото­рого примечательна тем, что в ней находит яркое выражение орга­низационная метафора строения системы переработки информации (Navon, 1989a, б).

Д. Навон предлагает рассматривать психику как анархичную сис­тему разведки, состоящую из множества единиц, занимающихся сбором информации, ее интерпретацией, прогнозированием и запуском действий, необходимых для существования системы в целом. Дан­ная система анархична в том смысле, что каждая входящая в нее единица автономна, и толчком для ее деятельности служит, главным образом, нали­чие той работы, которую она может выполнить. Автор отмечает, что по­скольку обычные секретные службы нельзя назвать анархичными, то наи­более близким аналогом такой системы может быть ассоциация ученых, работающих в одной области.

Автономные единицы, элементы или модули системы переработки ин­формации специализированы на выполнение одной или нескольких функций. Одни модули служат для запуска и управления моторными действиями, другие же принимают участие в расчетах информации. Сиг­налами, запускающими работу модуля, могут быть выходы с других моду­лей, стимулы и потребности. Выходы модулей подразделяются на класс утверждений (высказываний) и класс запросов (целей). Модуль перехо­дит в пассивное состояние при отсутствии запускающих входов и после выполнения своей работы. Стимулы и потребности относятся к экзоген­ным, то есть внешним по отношению к когнитивной системе факторам. Другими экзогенными факторами являются воля и эмоции, которые в данной концепции пока не рассматриваются.

Многие цели достигаются легко благодаря уже имеющимся связям или простому совпадению активности модулей. Однако при постановке новых целей или при изменении обстоятельств результат, необходимый для су­ществования системы, может быть получен только путем кооперации мно­жества модулей; сама же кооперация предполагает коммуникации меж­ду ними. Д. Навон различает два вида связей коммуникации. Связи пер­вого вида соединяют определенные модули посредством специальных устройств, созданных в процессе научения. Этот вид коммуникации автор называет приватным. Кроме того, каждый модуль имеет выход на общее устройство коммуникации. Таких общих устройств может быть несколько. Каждое из них обслуживает какую-то группу модулей и отличается по сте­пени своего охвата. Автор называет их классными досками. Связи моду­лей посредством таких досок или табло он относит к публичному виду коммуникации.

Д. Навон подчеркивает, что подавляющее большинство целей не мо­жет быть достигнуто работой только одного модуля. Чаще всего по какой-то сложной программе последовательно и одновременно активируется множество модулей. Каким же образом совокупность анархичных модулей, за­пускаемых независимыми источниками, начинает и продолжает работать согласованно, без интерференции и помех? Представление о трудности управления их работой можно получить, если вообразить шумное собрание незнакомых людей, председатель которого не может взять слово и призвать присутствующих к тишине. Прямое управление активацией мо­дулей Д. Навон считает маловероятным. Единственным способом согласованной переработки информации в такой системе может быть происходящее в определен­ные моменты времени изменение вероятности кооперации активиро­ванных модулей.

Гибкая кооперация модулей осуществляется путем ослабления связей публичной коммуникации. Специальный механизм, регулятор расцепления (decoupling controller), обеспечивает связи релевантных модулей и перекрывает связи других модулей. Функциональная сущ­ность внимания заключается в работе этого механизма. Регулятор расцепления избирательно ослабляет связи публичной коммуникации нерелевантных (фоновых) модулей и оставляет интактными связи релевантных (акцентуированных) модулей. Вероятность воздействия фоновых модулей на другие модули снижается, тогда как для моду­лей акцентуированных, напротив, повышается: видимость их сооб­щений на табло устройства общей коммуникации увеличивается, и по­тому они могут быть легко обнаружены и использованы другими, в том числе, релевантными модулями.

Видимость, публичность или доступность выходной информации модуля Д. Навон отождествляет с ее осознанием. Одновременные сообщения акцентуированных модулей поступают в структуры (табло) коммуникации, и чем больше таких сообщений попадает на одно и то же табло, тем выше вероятность ошибок селекции и тем больше время поиска, затрачиваемое модулями, использующими эти сообщения. Автор подчеркивает, что конфликт выходов на общие и специальные устройства коммуникации является неизбежной расплатой за те пре­имущества, которые дает кооперация множества модулей при поста­новке новых целей и поиске новых решений.

Работа регулятора расцепления переживается как усилие. Расцеп­ление неприятно, и потому его объем и продолжительность определя­ются не только задачей, но и перевесом мотивации достижения дан­ной цели над негативной валентностью операций расцепления. Д. Навон не связывает понятие усилия с ограниченными ресурсами пе­реработки информации или с механизмом распределения этих ресур­сов. Усилие является лишь субъективным переживанием, степень кото­рого пропорциональна уровню активации фоновых модулей и силе их сцепления с акцентуированными модулями. Усилие уменьшается при увеличении активации последних и совпадении цели с текущими потребностями организма. Регулятор расцепления не требует знаний о специализации модулей, их расположении и соединениях. Автор рас­сматривает его как автоматическое устройство, функционально по­добное арбитру, оценивающему требования разных сторон, не зная содержания этих требований. Увеличение видимости целевого запроса представляет собой самоусиливающийся процесс. В запросе данного модуля содержится информация о его соединениях. Регулятор расцеп­ления принимает решение согласно простым правилам, сформулированным в терминах конфигурации и общности одновременных запросов.

С позиций своей модели Д. Навон обсуждает основные явления и факты психологии внимания, разбивая их на несколько групп. Дли­тельное непрерывное внимание отождествляется с удержанием одного состояния расцепления. Данное состояние будет продолжительным и не потребует усилий, если модули, выдающие релевантные запросы, постоянно подпитываются потребностью или переменами ситуации. Трудности возникают тогда, когда модули запроса запускаются пуб­лично заявленным целевым состоянием, источник которого уходит со сцены. Например, если цель не обладает непосредственным интере­сом, а также в ситуации решения задачи на бдительность. При условии альтернативных запросов фоновых модулей возникает угроза потери данной целью исключительного статуса на табло публичной ком­муникации. Д. Навон считает, что сохранение внимания в этих слу­чаях зависит от степени успеха настройки в начальный период. Ме­ханизм расцепления снижает видимость нерелевантных модулей, ос­лабляет распространение их запросов; вероятность конгломерации (соединения) фоновых модулей падает, и сумма их запросов не мо­жет склонить чашу весов в свою сторону. Итак, чем острее внимание на предыдущих фазах переработки, тем меньше вероятность отвлече­ний. Сила воли представляет собой умение путем селективного расцеп­ления свести видимость отвлекающих модулей к минимуму. Использо­вание этого умения зависит от соотношения (баланса) релевантных и нерелевантных запросов. В этом заключается еще одна причина со­хранения нужного целевого акцента на табло коммуникации.

Промежуточные продукты переработки информации благодаря своей видимости и доступности всем модулям могут активировать модули релевантные и, в то же время, связанные с базовыми потребно­стями. Доступность модулей текущим выходам переработки увеличи­вает вероятность собственного запуска. Этим объясняются эффекты предшествования (см. гл. 2, с. 92). Даже при полном расцеплении сис­темы остается возможность эффектов предшествования, благодаря работе каналов приватной коммуникации. Сходным образом объясня­ются непроизвольное обращение внимания на определенные стиму­лы: цели в задачах на бдительность и зрительный поиск, собственное имя, новые, сильные, внезапные и движущиеся стимулы. Релевант­ные такой стимуляции модули располагают постоянно открытыми каналами связи с регулятором расцепления. Явления привыкания и патологического игнорирования (селективного невнимания) объяс­няются негативными диспозициями, то есть устойчивым ослаблением маршрутов коммуникации соответствующих модулей.

Работа регулятора расцепления становится неэффективной при одновременном выполнении двух деятельностей, когда акцентируют­ся два целевых запроса. Эффекты интерференции зависят от сложности задач или от количества релевантных модулей, но в любом случае они неизбежны. Механизм расцепления может работать в сложном режиме переключения внимания, однако такая стратегия трудоемкая и в случае сложных задач приносит мало успеха. Дли­тельная практика приводит к структурным изменениям в системе переработки информации. По ходу тренировки происходит формиро­вание приватных каналов коммуникации, обслуживающих одну или обе цели без помех.

При утомлении и в состоянии сна когнитивная переработка осуще­ствляется без селективного расцепления. В состоянии утомления со­противление системы расцеплению увеличивается. Умеренно возбуж­дающие стимулы, предостерегающие сигналы и состояния легкой тревоги повышают уровень бодрствования, сопротивление падает, и продуктивность деятельности растет. Сильное беспокойство, эмо­циональные всплески и громкий шум увеличивают возбуждение до степени, достаточной для запуска нерелевантной деятельности — за­дача расцепления вновь осложняется, и продуктивность ухудшается. Вероятность конфликта выходов для сложной задачи больше, и потому такое ухудшение наступает при меньшем возбуждении, чем для про­стой задачи. Так, Д. Навон объясняет известный закон Йеркса-Додсона (см. гл. 3, с. 116). Собственно входная селекция принципи­ально не отличается от селекции модулей, осуществляемой механиз­мом расцепления. Селекция не может быть инициирована самим вхо­дом. Причина селекции данного входа заключается в работе тех моду­лей, которые определяют его как наиболее уместный для какой-то преходящей или устойчиво видимой цели.

Д. Навон обсуждает также проблему соотношения бессознательной и осознаваемой переработки, затрагивая известные факты диссоциа­ции физиологических показателей одних и тех же, с точки зрения субъекта, состояний осведомленности. Он отмечает, что осознание не связано с каким-то своеобразным и монолитным хранилищем инфор­мации, а распределено по ряду устройств публичной коммуникации и потому диссоциации между ответом и феноменальным опытом или между двумя ответами (или физиологическими показателями) не уди­вительны. Ответы системы могут быть вызваны результатами пере­работки по приватным каналам коммуникации. Гибкое и подвиж­ное изменение коммуникации, с одной стороны, и какие-то устойчи­вые расцепления или соединения путей коммуникации — с другой, могут, по мнению автора, объяснить крайние варианты диссоциации содержания поведения и восприятия в случаях аномальных состояний.

Метафора системы переработки информации как иерархического со­общества множества самостоятельных агентов позволяет, по мнению Д. Навона, если не обойти полностью, то хотя бы смягчить проблему го­мункулуса. Эта проблема была и остается для когнитивной психологии весьма болезненной (Величковский, Зинченко, 1979; Величковский, 1982). Возникает она потому, что отдельным элементам и структурам системы переработки информации приписывают свойства и способности целого. Отсюда вытекает необходимость объяснения функционирования этих элементов и структур, которые и были введены с целью такого же объяснения работы системы в целом. Философ Д. Деннетт, опираясь на разработки в области искусственного интеллекта, предлагает следую­щее решение этой проблемы:

"В исследованиях искусственного интеллекта начинают с определения человека в целом, познающего организма или части его способностей (напр., к игре в шахматы, к ответам на вопросы относительно бейсбола) как чего-то, что я, более нейтрально, называю целеустремленной системой и затем эту крупную целевую систему представляют в виде организации подсистем, каждую из которых также можно рассматривать как целевую систему (со своими определенными убеждениями и желаниями) и, следовательно, формально как являющуюся го­мункулусом. Фактически, разговор гомункулусов происходит в искусственно м интеллекте повсеместно и почти всегда с тол­ком. Гомункулусы искусственного интеллекта беседуют, пере­хватывают инициативу, оказывают услуги, заключают догово­ра, руководят и даже убивают. По-видимому, нет лучшего спосо­ба объяснить происходящее. Гомункулусы становятся призрака­ми только в тех случаях, когда они полностью дублируют спо­собности, которые они призваны объяснить... Успех наступает тогда, когда удается собрать команду или комитет относитель­но невежественных, недалеких и зашоренных гомункулусов, которые обеспечат разумное поведение целого. План потока информации типично представляет собой схему организации комитета гомункулусов (испытателей, библиотекарей, счетово­дов, администраторов); каждый блок схемы определяет гомункулуса, предписывая какую-то функцию, но не рассказывая как ее выполнить (некто скажет — итак, помещаем туда маленького человечка, делающего эту работу). Затем, если мы рассмотрим отдельные блоки пристальнее, то увидим, что функция каждого из них выполняется путем ее разбиения при помощи другого плана потока информации на еще более мелкие и более глупые гомункулусы. В конце концов такое размещение блоков внутри блоков приведет вас к гомункулу­сам настолько убогим (единственное, что от них требуется — сказать "да" или "нет" в ответ на вопрос), что их можно, так сказать, "заменить машинками". Мы выгоняем из схемы фантастических гомункулусов, благодаря организации армий таких идиотов, совершающих данную работу" (Dennett, 1979, с. 123-124, курсив автора).

Д. Навон соглашается с этим решением и, кроме того, утверждает, что его теория дополнительно позволяет исключить идею иерархии компонентов (гомункулусов) системы переработки.

* * *

Общим основанием теорий внимания, рассмотренных в данной главе, является разработка категории активности субъекта переработ­ки информации. Вопросы психологии внимания ставятся и решаются здесь в контексте обсуждения проблем управления и согласования внешних действий и внутренних (контролируемых и автоматических) операций. Структуры и процессы переработки выступают в этих тео­риях как производные задач, поставленных перед субъектом, и усло­вий их решения. К последним относятся, прежде всего, индивиду­альный и видовой опыт решения задач данного типа, закрепленный в схемах, модулях и связях между ними. Заметное место отводится также процессам мотивации. Подчеркивается и специально анализируется роль селекции в поведении и осознании событий окружающей сре­ды, благодаря чему расширяется круг явлений и видов внимания, интерпретируемых теориями этого класса. Еще одной общей чертой этих теорий является активное и широкое использование данных и вы­водов нейронаук. Интенсивно и в самой острой форме обсуждаются проблема существования и природы единых ограничений, наклады­ваемых на систему переработки информации. В зависимости от пози­ции, занимаемой участниками этой дискуссии, вопросы о функциях, специфике и механизмах внимания решаются по-разному. Одни авто­ры признают самостоятельный статус процессов внимания, сохраняют и углубляют представления об их особых функциях и механизмах, другие же приходят к частичному или полному их отрицанию. Ос­новные тенденции современной психологии внимания — к деятельно­сти, сознанию и физиологическим механизмам — обозначились здесь ярко и отчетливо. Однако их интеграция и координация, по-видимому, требует иной общепсихологической основы. Такой основой может стать психологическая теория деятельности.