Аргумент от противоположностей 1 страница

Стивен Прист

ТЕОРИИ СОЗНАНИЯ

Перевод А.Ф.Грязнова

Stephen Priest. Theories of the mind.
A compelling investigation into the ideas of leading philosophers
on the nature of the mind and its relation to the body
The Penguin Books, 1991
М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2000

Являемся ли мы физическими объектами? (предисловие к русскому изданию)

От переводчика

Предисловие

ДУАЛИЗМ: Платон и Декарт
ЛОГИЧЕСКИЙ БИХЕВИОРИЗМ: Гемпель, Райл и Витгенштейн
ИДЕАЛИЗМ: Беркли и Гегель
МАТЕРИАЛИЗМ: Плэйс, Дэвидсон и Хондрих
ФУНКЦИОНАЛИЗМ: Патнэм и Льюис
ДВУХАСПЕКТНАЯ ТЕОРИЯ: Спиноза, Рассел и Стросон
ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД: Брентано и Гуссерль
КАК РАЗРЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ СОЗНАНИЯ И ТЕЛА

Грядущая научная революция (послесловие к русскому изданию)

Библиография

ЯВЛЯЕМСЯ ЛИ МЫ ФИЗИЧЕСКИМИ ОБЪЕКТАМИ?
предисловие к русскому изданию

Я написал данную книгу, поскольку наше собственное существование научно не объяснимо. Необходимо рассмотреть философские теории того, чем мы являемся, ибо физика, химия, биология и сциентистская социальная наука не отдают должного жизненной человеческой реальности нашего собственного бытия.

Важно осознать, что это не просто случайный факт, касающийся отношения между естественной наукой и нашим собственным существованием. Дело отнюдь не обстоит таким образом, будто ваше существование может быть объяснимо, просто если вы будете больше заниматься одной только наукой. Это будет означать внедрение "ненаучной" веры в прогресс науки. Несмотря на огромный успех науки в сфере объяснения природы за последние четыре или пять столетий благодаря парадигмам Галилея, Ньютона, Дарвина и Эйнштейна, наука далеко не всегда объясняет движущуюся материю. Наука достигает успеха в объяснении чего-либо в той мере, в какой это является физическим объектом или, в сущности, связано с физическими объектами. Поэтому-то нам необходимо знать, являемся ли мы физическими объектами. Я полагаю, что, хотя весьма очевидно наличие у нас тел, было бы упрощенным и неадекватным идентифицировать себя со своими телами.

Естественные науки, с одной стороны, и описания того, что существенно для человеческой реальности, – с другой антитетичны. Конфликт между наукой и нашим собственным существованием есть конфликт между понятиями, существенно важными для некоторых центральных проблем философии.

Наука обращается со своим предметом как с физическим, но мы ведь обладаем не только физическими свойствами. Например, в данный момент вы осознаете эти слова. Другие мысли находятся на периферии вашей психики. Вы находитесь в определенном настроении или испытываете определенные эмоции. Мы уклонимся от сути дела если будем нелогическим и ненаучным путем настаивать на том, что ментальное есть физическое. Prima facie ¹ невозможно несчитать, что ментальное не есть физическое (Сколько весит эмоция? Является ли сожаление твердым, подобно куску железа?). Науке нечего сказать о психологической глубине.

Наука в целом детерминистична, но мы, по крайней мере это выглядит так, обладаем свободой выбора. Наша свобода выбора, конечно, не предполагает значительную власть. Есть много вещей, которые любому из нас не по силам сделать (нам не хватает денег, физической силы, ситуация не та, и т.д.). Сказать, что у нас есть свобода выбора, значит сказать, что наш выбор не является неизбежным. Если мы выбираем, то могли бы выбирать иначе. Хотя, в соответствии с одними интерпретациями квантовая механика индетерминистична, а в соответствии с небольшим числом других она представляет собой теорию хаоса, наука в целом детерминистична. С научной точки зрения причины с необходимостью обусловливают свои действия. Но это prima facie несовместимо со свободной человеческой волей. Наука объективна, но наше собственное существование субъективно. Если вы занимаетесь наукой, то это требует вынесения за скобки – или воздержания от – вашей собственной субъективной точки зрения, так чтобы могли делаться открытия или фиксироваться данные, не искаженные личными эмоциями или политическими предрассудками. Это восхитительно и отчасти служит объяснением успеха науки в получении предсказательного контроля над физическими объектами. Тем не менее для того, чтобы понять самих себя, необходимо рассмотреть как раз эту субъективную, или Вашу собственную, точку зрения. Чтобы понять самих себя, нам следует понять все, что не учитывает наука. А это требует понимания субъективности. Ученый должен объяснить ученого.

В науке нет места для темпоральных категорий прошлого, настоящего и будущего. Физика имеет дело с порядком "до", "одновременно с" и "после". Чтобы понять, что "до", "одновременно с" и "после" не означают прошлое, настоящее и будущее, обратим внимание, что "прошлое" означает "до сейчас", "будущее" означает "после сейчас", а "сейчас" означает "когда я есть" или "когда я говорю (или думаю) это". Это субъективные, или самоцентрированные, понятия. "До", "одновременно с" и "после" являются объективными отношениями, которое могли бы иметь место, если бы не было сознательных существ. Прошлое – всегда чье-то прошлое. Будущее – чье-то будущее. Настоящее – чье-то настоящее. Науке нечего сказать о человеческом, времени.

Наука открывает скрытые и глубинные структуры физического мира. В человеческой же реальности важнее всего сама поверхность. Что я имею в виду под поверхностью? Поверхность не поверхностна. Поверхность существенна. Поверхность составляют цвета, а также ощущения боли и переживаемые муки голода. Поверхность – это политическое недовольство, равно как и эмоции и сексуальные желания. Наука может лишь описывать цвета как световые волны различной длины. Наука может описывать боли лишь как неврологические события (как возбуждение С-волокон). Физика, химия и биология способны описать политическую демонстрацию лишь как живую материю в движении. Все, чем мы непосредственно озабочены в нашей жизни, избегает строгих характеристик науки. Жизненная реальность вне пределов науки. Иначе об этом можно сказать так: наука количественна, а адекватное описание человеческой реальности качественно. Наука достигает предсказательного и манипулятивного контроля над физическим миром с помощью математических моделей. Человеческий опыт же есть калейдоскоп изменяющихся качеств, которые не могут быть квантифицированы. Наука имеет общий характер, но мы-то единичны. Наука стремится включать не вызывающие исключений обобщения относительно вселенной. Она пытается установить естественные законы. Мир человеческих действий не поддается естественным законам. Он не схватывается в их терминах.

Наука обращается со своим предметом как с несводимо другим. Она относится ко всему с позиции грамматического третьего лица. Но для нашей собственной реальности, однако, существенно, чтобы было возможно объяснение нашего существования с позиции первого лица единственного числа. Есть ведь такая вещь, как "быть самим собой", быть Вами, уважаемый читатель. Под этим я имею в виду, что, с Вашей точки зрения, вещи и другие люди находятся вон там. Они существуют на некотором расстоянии от Вас как существа, которых Вы можете перцептуально различать в мире вокруг Вас. Но Ваше собственное существование не таково. Вы являетесь определенным существом. Есть принципиальное различие между я и "всем остальным", которого мы не понимаем. Наука в лучшем случае понимает личность как другое, но не как я. Есть два фундаментально различных пути подхода к личности: наблюдать кого-либо или быть самим собой. Наука не понимает последнего, того, что значит "быть самим собой", "быть Вами".

Стивен Прист
Эдинбург, июль 1999 г.

От переводчика

Российскому читателю впервые предоставляется возможность ознакомиться с творчеством британского философа Стивена Приста – его книгой "Теории сознания". По жанру эту книгу можно охарактеризовать как историческое и теоретическое введение в философию сознания (philosophy of mind). Прист, работающий в настоящее время на отделении философии Эдинбургского университета, принадлежит новой генерации философов-аналитиков, для которых характерна широта взглядов, хорошее знание "континентальной" (т.е. западноевропейской) философской традиции, умение приходить к нестандартным решениям, способность синтезировать идеи различных подходов. В полной мере освоив англо-саксонское философское наследие (о чем, в частности, свидетельствует его книга "Британские эмпиристы: от Гоббса до Айера", опубликованная в 1990 году), Прист проявляет особый интерес к французской философской традиции, являясь автором книги о послевоенной философии во Франции и монографии о М.Мерло-Понти (1998). Как человека с разносторонними интеллектуальными интересами его также характеризует профессиональное увлечение археологией (раскопки на территории Англии, Франции, а в последнее время – на полуострове Юкатан в Мексике).

В своей книге Прист сделал попытку рассмотреть и систематизировать основные точки зрения на проблему сознания, высказанные в истории мировой философии. Правда, несмотря на большой фактический материал, приводимый в книге, она не может быть отнесена к собственно историко-философскому жанру. Дело в том, что автор в типично британской манере делает акцент на аргументативной стороне вопроса, на логике рассуждений о сознании, на значении употребляемых при этом терминов.² Как и многие другие аналитики, Прист намеренно отвлекается от конкретного исторического контекста, оставляя его исследование на долю особой нефилософской дисциплины (так называемой истории идей). Аргументы философов прошлого при этом "на равных" сопоставляются и сталкиваются с аргументами новейших специалистов по сознанию. Если использовать структуралистскую терминологию, то можно сказать, что у Приста "синхроническая" методология преобладает над "диахронической". Поэтому в главах его книги, посвященных конкретным точкам зрения, зачастую оказываются учения философов разных исторических эпох и традиций (например, в качестве сторонников "двухаспектной теории" рассматриваются Б.Спиноза, Б.Рассел и П.Стросон).

В результате проведенного исследования автор приходит к выводу о семи главных, т.е. несводимых друг к другу, подходах к сознанию в целом и психофизической (психофизиологической) проблеме, в частности проблеме "ментальное-физическое" (mental-physical), а также проблеме сознания и тела (mind-body) и сознания и мозга (mind-brain), к которым, по его мнению, могут быть сведены все иные точки зрения. Эти подходы, точнее, логика аргументации в пользу определенной точки зрения, и представлена в соответствующих главах книги. Перечислим названия главных подходов и имена рассматриваемых Пристом философов. Во первых, это дуализм (в главе о дуализме анализируются аргументы Платона, Р.Декарта, а также современных "интеракционистов" К.Поппера и Д.Экклза). Во-вторых, это позиция, называемая "логическим бихевиоризмом" (К.Гемпель, Г.Райл, поздний Л.Витгенштейн). В-третьих, то, что Прист относит к явному "идеализму"³ (взгляды Д.Беркли и Г.Гегеля). В-четвертых, это "материализм" (представлен первым "научным материалистом" Ю.Т.Плейсом, Д.Дэвидсоном и малоизвестным у нас английским аналитиком Т.Хондрихом). В-пятых, это функционализм, в своей основе предполагающий "компьютерную метафору" (ранний X.Патнэм, Д.Льюис). В-шестых, это двухаспектная теория (Б.Спиноза, Б.Рассел и П.Стросон). И, наконец, рассмотрены феноменологические теории сознания (Ф.Брентано и Э.Гуссерль). Как видим, охвачен достаточно широкий спектр мнений философов о сознании. К сожалению, в книге, опубликованной в 1991 году, еще не получили освещение две ведущие в последние годы теории интенциональности сознания, представленные в конкурирующих программах американцев Д.Деннета и Д.Сёрла⁴.

Книга Приста написана ясно и доступно, при этом она рассчитана не только на широкого читателя, но и на специалистов в области философии сознания, истории философии, когнитивной науки, психологии, искусственного интеллекта. Она отображает тот огромный интерес к сознанию, к человеческой субъективности как таковой, которым отмечено развитие англо-американской аналитической философии в 90-е годы XX столетия. Эта новая черта пока мало исследована в нашей литературе.

В публикуемой заключительной главе книги автор не стал обобщать рассмотренный ранее материал, делить теории на правильные и неправильные, раздавать оценки тем или иным решениям – многое из этого в ненавязчивой манере уже было сделано в ходе конкретного анализа соответствующих теорий. Он предлагает свое – весьма радикальное и во многом спорное – решение вопроса о специфике сознания и проблемы сознания и тела. В последней главе акцент на концептуальной стороне рассуждений о сознании, пожалуй, достигает своего апогея. И хотя примеры, приводимые Пристом, являются заведомо простыми, а зачастую даже тривиальными, от читателя требуются немалое внимание и терпение для того, чтобы следить за ходом его мысли, не упуская ни одного важного момента ни одной новой дефиниции. Есть и некоторые сугубо лингвистические трудности восприятия пристовской теории сознания. Речь идет прежде всего о семантике английских слов "mind" и "consciousness", не имеющих прямого аналога в русском языке. Прист, как и многие другие англоязычные авторы, достаточно свободно обращается с этими словами, полагаясь, видимо, на свою врожденную интуицию ("компетенцию", как сказал бы Н.Хомский) носителя языка. Переводчик на русский язык старался прежде всего учитывать конкретный контекст употребления данных слов. В целом, слово "mind" ближе к обозначению всей психической (ментальной) сферы, в том числе и бессознательной. Прист в публикуемом тексте связывает его со способностью мышления в широком смысле слова. Под "consciousness" он подразумевает, главным образом, осознание человеческой личностью самой себя, осведомленность (awareness) о своих внутренних психических процессах, то, что конституирует неповторимую человеческую субъективность. Что же касается довольно широко употребляемого в нашей научной литературе термина "ментальное", то иногда, когда речь в книге идет о позициях великих "метафизиков" прошлого, его приходилось переводить как "духовное", а проблему "mind-body" – как проблему "душа-тело" (иногда даже как "ум-тело").

Есть основания надеяться, что содержащая большой фактический материал и написанная в острой дискуссионной манере книга Стивена Приста привлечет внимание отечественного читателя к новым, нетрадиционным методам рассуждений о сознании, а кое для кого вообще откроет ранее неведомую сферу философского интереса.

доктор философских наук А.Ф.Грязнов

Посвящается моей матери Пегги Прист

Предисловие

Являетесь ли вы сложным физическим объектом? Если нет, то, может быть, вы являетесь сознанием? А если так, то что такое сознание? Каково именно отношение между сознанием и телом? И являетесь ли вы сознанием, обладающим телом, или же телом, обладающим сознанием? Сейчас вы выглядываете из своего тела. Означает ли это, что вы и есть ваше тело, или это означает, что вы находитесь внутри своего тела, или же ни то, ни другое? Могли ли бы мы быть нематериальными душами, продолжающими существовать после смерти тела, или это исключено современной наукой? А не являетесь ли вы своим мозгом? И как, только если это вообще происходит, серое вещество может быть связано, если вообще связано, с нашими сокровенными мыслями и эмоциями?

Одна из наших особенностей заключается в том, что мы не знаем, кто мы есть. Одна из наиболее фундаментальных проблем, с которой мы сталкиваемся, пытаясь узнать, кто мы есть, это проблема сознания и тела: проблема, как правильно установить отношение между ментальным и физическим, или между сознанием и телом. Философия – это попытка решить философские проблемы, и данная книга рассказывает о том, что говорили определенные выдающиеся философы западной интеллектуальной традиции, пытаясь решить проблему сознания и тела.

Данная книга разделена на восемь глав, каждая из которых имеет дело с разным решением проблемы сознания и тела. Одни философы полагают, что вы и я суть лишь сложные физические объекты. Другие же полагают, что мы являемся бессмертными душами. Одни считают, что нам присущи и ментальные, и физические характеристики. Другие, опять же, полагают, что мы, в сущности, не являемся ни ментальными, ни физическими. Одни философы вдохновляются религией, другие – естествознанием, и, наконец, третьи – полнейшей загадочностью нас самих и вселенной.

Книга такого рода, естественно, избирательна. Я оставил в стороне вопросы философии сознания, философии психологии, когнитивной науки и искусственного интеллекта, которые прямо не связаны с проблемой сознания и тела. Вместо этого я концентрирую внимание на попытках философов решить метафизический вопрос о том, являются ли человеческие существа, подобные вам или мне, лишь физическими объектами высокой сложности или же чем-то большим. Если бы позволяло место, я бы рассмотрел взгляды значительно большего числа философов. Тем не менее здесь отображены все главные решения проблемы сознания и тела, предлагавшиеся в западной философской традиции, и в последней главе я предлагаю и новое решение.

Слово "теории" в заглавии книги употребляется в широком смысле как обозначающее любой ответ на вопросы относительно природы сознания и его отношения к телу, который подкрепляется аргументами. И хотя я иногда критикую теории по мере их объяснения, все же я оставляю решающие суждения о них до заключительной главы. Я буду весьма удовлетворен, если читатель – хотя бы отчасти – сочтет убедительными те теории, которые несовместимы с его или ее позицией. Доля ценности философии заключается в открытии того, что картины мира, радикально отличающиеся от нашей собственной, в высшей степени правдоподобны.

Я благодарен своим коллегам по отделению философии Эдинбургского университета за то, что они предоставили мне такое стимулирующее интеллект рабочее место, и, в частности, я благодарю Вилли Чарльтона, Винсента Хоупа, Питера Люьиса, Джефри Мэделла и Стига Расмуссена за полезные беседы. Варианты последней главы были представлены философским аудиториям в Эдинбургском университете и в колледже Форт Льюис в Колорадо. Я благодарен им за их отклики. Я обсуждал проблему сознания и тела со многими людьми в Шотландии и Соединенных Штатах, но в особенности я хотел бы поблагодарить Грейема Бёрда, Уильяма Коу, Дугалла Оуэна, Рейеса Гарсию, Байрона Дейра, Джоанну Суонсон и Джона Томаса. Но не следует считать, что каждый из них согласен в положениями этой книги.

Я благодарен Джонатану Райли и Роджеру Уэллсу из "Пингвин Букс Лимитед" за помощь в опубликовании данной книги. То, что она существует как физический объект, а не только как ментальный, это отчасти и заслуга Пегги Прист и Линн Эванс.

Стивен Прист
Отделение философии
Башня Дэвида Юма
Эдинбургский университет,
октябрь 1990 г.

Глава 1

ДУАЛИЗМ

Дуализм есть теория о том, что существуют две, и только две, разновидности субстанций: сознания и физические объекты. Сознание – чисто ментальная, нематериальная или духовная субстанция, а физический объект – чисто материальная, нементальная, протяженная в пространстве субстанция. Из этого логически следует, что никакое сознание не является физическим объектом и никакой физический объект не является сознанием. Дуализм понимает под личностью (a person) совокупность сознания и тела, но большинство дуалистов утверждают, что личность существенным образом является своим собственным сознанием и только случайным образом она является своим телом. Или, если выразиться иначе, личность и есть ее сознание, но при этом она имеет или обладает своим телом. Из этого следует, что если тело некой личности перестанет существовать, то логически возможно, что эта личность будет продолжать существовать. Но, если перестанет существовать ее сознание, тогда с необходимостью перестанет существовать и личность. В принципе же, сознания могут существовать без тел, а тела могут существовать без сознаний.

Идея о дуализме сознания и тела неоднократно отстаивалась в западной философии, и в данной главе мы сконцентрируем наше внимание на двух ее наиболее очевидных и авторитетных сторонниках: Платоне – афинском философе, жившем в IV в. до н.э. и много сделавшем для введения в западную интеллектуальную традицию ее главных проблем и задач, а также Рене Декарте – французском философе и математике, чьи работы вписываются в переход от средневековой теоцентрической картины мира к более научным способам мышления современной Европы.

Тот факт, что я избрал для исследования аргументы двух персоналий, взятых из истории философии, не следует рассматривать как свидетельство того, будто дуализм каким-либо образом устарел. Было бы, к примеру, серьезной ошибкой полагать, что прогресс современной науки опроверг существование сознания или души. Как раз наоборот, некоторые из наших наиболее авторитетных ученых и философов являются сторонниками дуализма сознания и тела, и они весьма серьезно принимают реальность ментального. Я, в частности, имею в виду нобелевского лауреата нейробиолога сэра Джона Экклза, философа науки сэра Карла Поппера и оксфордского философа науки и религии Ричарда Суинбёрна.

Нам также не следует заблуждаться по поводу отношений между дуализмом и религиозной, особенно христианской, верой. Они логически вполне независимы друг от друга. Дуализм может быть истинным, даже если ложно, что Бог существует, а Бог может существовать, даже если дуализм ложен. Другими словами, не является противоречием ни сочетание дуализма с атеизмом, ни сочетание отрицания дуализма с теизмом. Это правда, что Экклз и Суинбёрн являются христианами, но Поппер – агностик. Декарт был христианином, а вот труды Платона появились за четыреста лет до Христа. И в самом деле, с исторической точки зрения важно отметить, что до Павла христианство не включало в себя учения о бессмертии души, которое было в полной мере включено в эту религию только в IV в. н.э. святым Августином Иппонийским. Учение о том, что нематериальная душа живет после смерти, не было частью учения Христа. Он учил о воскрешении тела. Отсюда следует, что дуализм "сознания и тела" и ортодоксальное христианство не только логически независимы друг от друга, но и несовместимы.

Существует большое многообразие дуализмов сознания и тела. Могут появиться различные таксономии дуализмов, если, к примеру, будут заданы два следующих вопроса: "что такое сознание?" и "каково отношение между сознаниями и телами?"

В своих ответах на первый вопрос все дуалисты сойдутся во мнении, что сознания количественно и качественно отличны от тех твердых, протяженных в пространстве и во времени, доступных всеобщему наблюдению и состоящих из материи сущностей, которые называются "физическими объектами". Тем не менее дуалисты расходятся между собой в отношении того, чем же являются сознания. Например, в своей книге "The Self and Its Brain"⁵ Поппер и Экклз утверждают, что имеется "самосознающий дух" ("self-conscious mind"), состояния которого не тождественны ни состояниям мозга, ни какой-либо сумме ментальных состояний.

В их самосознающем духе нет ничего "потустороннего". Просто это то, чем вы являетесь, по крайней мере, с того времени, как вы проснулись утром, и до того, как вы пошли спать вечером. Тем не менее для Платона, Декарта и Суинбёрна сознание тождественно с бессмертной душой. В работах греческого философа-ученого IV в. Аристотеля душа представлена как "форма" тела, не живущая после смерти. Однако Аристотель придерживается того мнения, что сознание в смысле "интеллект" бессмертно. Аристотелианец, философ и теолог св. Фома Аквинский считает, что нематериальная душа каждого человека живет после смерти его тела. Тем не менее личность не обязательно живет после смерти, ибо она, как таковая, неизбежно наделена телом. Эти положения по поводу жизни после смерти близко касаются дуализма, поскольку, если можно доказать, что сознание является душой, а также что душа бессмертна, тогда будет доказано, что сознание является чем-то отличным от тела, ибо тело смертно.

Теперь ясно, что имеется ряд дуалистических понятий о сознании. Они варьируются от понятия здравого смысла о центре осознания, каковым каждый из нас как бы является, до понятия имматериальной души (soul). Важно отметить это разнообразие, поскольку иногда полагают, будто утверждение о существовании сознания предполагает существование имматериальных духов (minds). Тем не менее уже с первого взгляда мнение, что сознание (consciousness) существует, может показаться истинным, а мнение, что существуют имматериальные духи, – ложным. Оба этих утверждения нуждаются в аргументации.

Второй способ классификации дуализмов связан с теми отношениями, которые, как утверждают, имеют место между сознанием и телом. Одни дуалисты полагают, что между сознанием и телом имеются каузальные отношения, другие это отрицают. Одни считают, что события, происходящие в сознаниях, одновременны с событиями в телах, другие же это отрицают. Имеется только одно отношение, по поводу которого все дуалисты согласны, что оно не является отношением между сознанием и телом, – и это отношение тождества. Ведь ясно, что если сознание тождественно со всем телом или с какой-либо его частью, то тогда дуализм окажется ложным.

Декарт, Поппер и Экклз утверждают, что события в сознаниях причинно обусловливают события в телах, события в телах обусловливают события в телах и события в телах также обусловливают события в сознаниях. Таким образом, в соответствии с их дуалистическими теориями могут быть ментальные причины с физическими действиями и физические причины с ментальными действиями. Подобный взгляд относительно двусторонности отношений между сознанием и телом известен как "психофизический интеракционизм", или просто "интеракционизм".

Несовместимым с этим взглядом является "эпифеноменализм", т.е. теория, согласно которой имеются физические причины ментальных событий, но нет ментальных причин физических событий. Ментальное, таким образом, каузально зависимо от физического. Оно является "эпифеноменом" физического в такой же мере, как и, если использовать запоминающийся образ Т.Гексли, дым над фабрикой каузально зависим от работы оборудования. Зачастую ошибочно говорится, что эпифеноменализм является разновидностью материализма. Когда некоторых людей спрашивают об истинности дуализма, то они отвечают: нет, конечно, ментальные состояния причинно обусловлены состояниями мозга или чем-то подобным. Здесь следует развеять одно широко распространенное заблуждение. Допустим – что вполне вероятно, – что ментальные состояния причинно обусловлены физическими состояниями мозга. Данный факт, если только это факт, еще ни в коем случае не опровергает дуализм. Нематериальное сознание может существовать до и после тех своих состояний, которые причинно обусловлены мозгом. Также, если между А и В имеется каузальное отношение, то из этого логически вытекает, что А и В суть отдельные в порядке нумерации сущности: А не есть В, и В не есть А. Если это верно, тогда если ментальные события каузально зависимы от физических, то это является подтверждением дуализма, а не его отрицанием. Каузальные отношения имеют место только между различными сущностями, так что если ментальное и физическое связаны каузально, как это утверждает эпифеноменализм, то они являются различными сущностями. Ментальные события не суть физические события: они их ментальные последствия.

Иное утверждение сводится к тому, что ментальные события являются свойствами физических событий, или свойствами физических объектов. Но даже и в этом случае сохраняется видовой дуализм: дуализм физических объектов и их ментальных свойств. Подобная разновидность дуализма несовместима с эпифеноменализмом, поскольку невозможно, чтобы нечто было причиной своих собственных свойств.

Некоторые дуалисты придерживаются того взгляда, что между сознаниями и телами не может быть каузальных отношений, К примеру, французский философ XVII в. Никола Мальбранш полагал, что тела не могут действовать на сознания, а сознания – на тела, хотя и сознания, и тела существуют, и ни одно тело не является сознанием, а ни одно сознание не является телом. Его взгляд заключается в том, что сознание не находится в теле, а тело не находится в сознании, но что они оба существуют исключительно в Боге. Именно Бог причинно обусловливает и поддерживает параллельную связь ментальных и физических событий. Обратите внимание на то, что для того, чтобы принять тезис, что ментальные и физические события каузально не взаимодействуют, отнюдь не необходимо принимать тезис о том, что только Бог причинно обусловливает ментальные и физические события. И в самом деле, есть некая интуитивная или дофилософская привлекательность в том взгляде, что не может быть ментальных причин физических действий или физических причин ментальных действий. Рассмотрим тот факт, что мозг как физический объект есть лишь некое скопление атомов, находящихся в движении. И, какими бы многочисленными и сложными ни были движения атомов мозга, все-таки трудно допустить, что они могут причинно обусловливать, например, надежды, страхи, сожаления, депрессии, воспоминания о вчерашнем и образы в воображении. В самом деле, данный факт, если это факт, также затрудняет представление о том, что ментальные события могут быть тождественны физическим событиям в мозге, как это пытается доказать материалист.