Дорнах, 10 ноября 1923 года

 

Из вышеизложенного вы, очевидно, смогли понять, что связи мирового окружения человека с самим этим человеком отличаются от того, как их часто представляют в соответствии с сегодняшними понятиями. Думают так: то, что живет в человеческом окружении, что принадлежит к минеральному, растительному, животному царству и затем принимается человеком, это определенным образом продолжает те процессы, те внешне вещественные процессы, которые исследуют физик, химик и так далее, в самом человеке. Однако об этом вовсе не может быть речи, нужно уяснить себе, что внутри человеческих процессов все происходит по-другому, нежели снаружи, что внутри них, что внутри этих человеческих процессов существует совершенно другой мир, нежели снаружи. До тех пор, пока это не будет обнаружено, будут снова и снова думать о том, как то или другое, что исследуют в реторте или каким-то другим образом, продолжается в человеческом организме, и будут рассматривать сам человеческий организм лишь как сложную совокупность процессов, происходящих в реторте.

Однако вспомните только то, что я уже рассказывал при вчерашнем рассмотрении: все минеральное должно быть преобразовано в человеке до теплового эфира. Это значит: все, что проникает в человеческий организм из минерального, должно подвергнуться таким метаморфозам, таким преобразованиям, что оно по крайней мере в течение некоторого времени будет чистым теплом, и именно единым с тем теплом, которое человек развивает как собственное тепло за пределы тепла своего окружения. Вводим ли мы в свой организм соль или что-то другое, это должно каким-то образом принять форму теплового эфира, и причем принять ее прежде, чем оно будет использовано в самом человеческом организме для его построения, для его формирования.

Следовательно, если мы имеем какой-нибудь минерал вне человеческого организма и представим, что этот минерал просто поступает внутрь и образует какую-нибудь часть его кости, его зубов и так далее, то это чистейшая бессмыслица, потому что то, что снова проявляется здесь в формировании человека, должно сначала перейти в совершенно летучую форму теплового эфира и затем снова преобразоваться в то, в чем оно затем выступает в живом формировании в человеческом организме.

Однако с этим связано и еще нечто совершенно иное; с этим связано то, что, например нечто, что имеет твердую форму, что уже во рту превращается в водянистое, потом снова превращается вплоть до теплового эфира, что это постепенно в человеке, переходя вначале в водянистую форму, утрачивает тяжесть, становясь чуждым Земле; и пока не поднимется в форму теплового эфира, оно полностью готово, чтобы воспринять в себя духовное, что приходит сверху, из мировых далей.

Следовательно, если вы хотите представить себе, как минеральное используется в человеке, тогда вы должны сказать себе следующее (рисует) (в сканированой книге данного рисунка нет): это минеральное; это минеральное поступает в человека. В человеке оно через жидкое и так далее превращается в тепловой эфир; здесь - тепловой эфир. Этот тепловой эфир имеет максимальную склонность к тому, чтобы воспринимать те силы, которые излучаются из мировых далей. Итак, он воспринимает силы Космоса. И эти силы Космоса формируются как духовные силы, которые здесь одухотворяют превращенную в тепловой эфир земную материю. И лишь оттуда, при помощи земной субстанции, превращенной в тепловой эфир, в тело проникает то, что необходимо телу для его формирования.

Итак, представьте себе, - если мы обозначаем в прежнем смысле тепло как огонь, то мы можем сказать: то, что человек употребляет как минеральное, это в человеке поднимается до огненной природы. Огненная природа склонна воспринимать влияния высших иерархий, и лишь этот огонь течет затем снова во все внутренние регионы человека, и, заново отверждаясь, формирует там то, что в человеке представляет вещественную основу отдельных органов. Ничто из того, что употребляет человек, не остается таким, каким оно является; ничто не остается земным.

Все преобразуется, а именно, из минерального царства, настолько, что оно может воспринимать в себя духовно-космическое, и с помощью духовно-космического снова отверждается до земного.

Итак, если вы возьмете из кости какой-нибудь кусок фосфорнокислой извести, то это не будет той фосфорнокислой известью, которую вы найдете в природе, или которую вы, скажем, получаете в лаборатории, но это фосфорнокислая известь, которая возникла из того, что принято извне, при помощи сил, которые затем, когда принятое извне перешло в состояние теплового эфира, внедрились и вмешались в формирование человека.

Видите, поэтому человеку в течение жизни необходимы различные вещества, чтобы, в зависимости от того, как он соответственно возрасту организован, иметь возможность превращать неживое в тепло-эфирное. Ребенок вообще не смог бы преобразовывать неживое в тепло-эфирное, у него еще нет достаточного количества сил в организме. Он должен употреблять молоко, стоящее еще так близко к человеческой организации, чтобы привести его к тепло-эфирному и иметь возможность использовать свои силы для того, чтобы выполнять действительно широкое пластицирование, которое необходимо в детском возрасте в отношении формирования тела. Сначала смотрят внутрь, в человеческую природу, если знают, что все, что воспринимается извне, должно быть основательно переработано. Поэтому, если вы возьмете внешнее вещество и захотите проверить его в отношении его ценности для жизни человека, тогда вы при помощи обычной химии сначала вообще не сможете сделать это, потому что вам нужно знать, сколько сил человеческий организм должен затратить, чтобы довести внешнее минеральное вещество до летучести теплового эфира. Если он не может сделать это, тогда это внешнее минеральное вещество откладывается в нем, становится тяжелым земным веществом, прежде чем оно перешло в тепло, и пронизывает ткани человека, как неорганическое вещество, оставшееся чуждым человеческому организму.

Видите, такое, к примеру, может произойти, если человек не в состоянии довести то, что в минерализованном виде, - первоначально оно органическое, -но проявляется в нем в минерализованном виде, как сахар, вплоть до летучести теплового эфира. Тогда оно откладывается в организме до того состояния, до которого оно должно дойти, когда весь организм должен участвовать во всем том, что находится в нем, и возникает опасный сахарный диабет,[44] diabetes melitus. Следовательно, рассматривая вещество, нужно обращать внимание на то, насколько человеческий организм может быть способен доводить неживое, которое вещество либо уже образует, когда мы, например, едим поваренную соль, или которым оно становится, как в случае сахара, - до тепловой материи, где организм, который корнями укреплен на земле, находит свою связь с духовным Космосом.

Каждое такое отложение в человеке, которое затем остается не переработанным, как то, которое наступает при диабете, означает, что человек не находит в себе для имеющихся в нем веществ соединения с духовным Космоса. Это только, хотелось бы сказать, отдельное применение общего положения, что то, что извне подступает к человеку, должно быть внутри человека полностью проработано. И нужно, если хотят заботиться о здоровье человека, прежде всего заботиться о том, чтобы в человека не попадало ничто, что остается таким, каково оно есть, что не может быть переработано человеческим организмом, вплоть до мельчайшего атома. Это относится не только к веществам, это относится, например, также к силам.

Внешнее тепло, тепло, которое мы чувствуем, когда мы прикасаемся к вещам, внешнее тепло, которым обладает воздух, если оно воспринимается человеческим организмом, оно должно быть переработано так, чтобы действительно само тепло в человеке, если позволено так выразиться, было бы на другом уровне, нежели снаружи. Если я обозначу уровень тепла, которым обладает внешнее тепло, так (рисует), то оно должно, когда оно воспринимается нами, внутри нас быть преобразовано, так чтобы повсюду в то, внутри чего нас нет, то есть в воспринятое нами внешнее тепло вторгся организм. В каждое мельчайшее количество тепла должен вмешаться организм.

Теперь представьте, что я иду сквозь холод, и, поскольку холод слишком силен или поскольку холод колышется в подвижном воздухе или в сквозняке, я не в состоянии преобразовывать тепло мира в свое собственное тепло так быстро, как это было бы необходимо. При этом я подвергаюсь опасности, что тепло мира разогреет меня, как кусок древесины или даже как камень, которые согреваются извне. Этого не должно быть. Я не должен подвергаться опасности, чтобы допустить перетекания внешнего тепла, как предмета, в меня. Я должен в каждый момент быть в состоянии тотчас же принимать тепло со своей кожи и превращать в свое собственное. Если я не в состоянии сделать это, наступает простуда.

Это внутренний процесс простуды. Простуда - это отравление внешним теплом, которым организм не овладел.

Вы видите, все то, что находится снаружи в мире, для человека является ядом, настоящим ядом, и становится чем-то пригодным для человека лишь благодаря тому, что человек при помощи своих собственных сил овладевает им. Потому что только от человека человеческим образом восходят тогда силы к высшим иерархиям, в то время, как снаружи они остаются у элементарных существ, у элементарных духов. У человека должно произойти это чудесное превращение, чтобы элементарные духи в человеческой организации смогли бы передать свою работу высшим иерархиям. Для минерального это может произойти только тогда, когда минеральное совершенно преобразуется в тепло-эфирное.

Рассмотрим растительный мир. Этот растительный мир в действительности имеет нечто в высшей степени завораживающее для человека, когда он начинает глазами духа рассматривать растительный покров Земли. Мы идем на луг или куда-нибудь в лес. Мы можем выкопать растение вместе с корнем. Если мы посмотрим на то, что выкопали, глазами духа, тогда мы имеем, собственно, чудесную волшебную взаимосвязь. Корень оказывается чем-то, о чем можно сказать: он полностью пленен земным. Ах, корень растения, чем более жестоким он предстает перед нами, он, собственно, нечто ужасно земное. Ведь корень растения всегда напоминает нам, в особенности, скажем, корень репы, сытого банкира. Да, это так, корень растения такой ужасно дородный, он так доволен собой. Он воспринял в себя соли Земли и чувствует себя так приятно в этом чувстве, что всосал в себя Землю. Среди всего земного, собственно говоря, нет ничего более довольного, чем такой корень репы, он является представителем корневого.

Посмотрим теперь на цветок. Мы же не сможем иначе, когда мы стоим перед ним со взором Духа, как воспринимать его, как нашу собственную душу, когда та питает самые нежные чувства. Только посмотрите на настоящий весенний цветок, в принципе он - дыхание желания, он - воплощение тайного страстного желания. И над миром цветов, который окружает нас, если мы имеем достаточно нежного душевного чувства, разливается нечто чудесное.

Мы видим весной фиалку или белоцветник или ландыш, или какое-нибудь растеньице с желтыми цветочками, и нас трогает это так, как если бы все эти цветущие весной растения хотели сказать нам: ах, человек, как чисто и невинно ты можешь направлять свои желания к духовному.

- Духовная природа желания, я сказал бы, окруженная благочестием природа желания исходит и брызжет из каждого весеннего цветка.

И когда затем приходят более поздние цветы, возьмем сразу же экстремальное, возьмем безвременник осенний, - да, можно ли рассматривать душевным чувством безвременник, не чувствуя, скажем, легкого чувства стыда? Разве он не напоминает нам о том, что наши желания могут стать нечистыми, что наши желания могут быть пронизаны самой разной нечистотой? Хочется сказать, что безвременники со всех сторон обращаются к нам, как если бы они хотели постоянно нашептывать нам: посмотри на твой мир желаний, о, человек, как легко ты можешь превратиться в грешника.

И таким образом, собственно, растительный мир является внешним природным зеркалом человеческой совести. Нельзя придумать ничего более поэтичного, чем представлять себе этот голос совести, выходящий внутри как бы из одной точки, разделенным на самые разнообразные формы цветов растений, которые во все времена года так обращаются к нашей душе, самым разнообразным образом обращаются к душе. Растительный мир - это широкое зеркало совести, если только мы умеем смотреть на растительный мир правильно.

Если мы будем иметь это в виду, тогда для нас станет особенно важно смотреть на цветок растения, сравнивать, как, собственно, цветок является стремлением к световым просторам Космоса, как цветок буквально растет вверх, чтобы передать желания Земли световым просторам Космоса, и как с другой стороны дородный корень приковывает растение к Земле, как корень есть то, что постоянно отрывает растение от его небесных желаний и хочет преобразовать его в земное дородство.

И мы учимся понимать, почему это так, когда мы в истории эволюции Земли сталкиваемся с тем, что то, что имеется в корне растения, всегда заложено в то время, когда Луна еще была около Земли.

В то время, когда Луна еще была около Земли, силы, закрепленные в Луне, действовали внутри тела Земли так сильно, что они позволяли растению превращаться почти в один лишь корень. Когда Луна была еще рядом с Землей, и Земля имела еще совсем другую субстанцию, тогда мощно вниз распространилось корневое. И это можно представить таким образом, сказав: вниз мощно распространилось корневое растительное, и вверх растения лишь выглядывали в Космос. (Рисует). Я хочу сказать, как тонкие волоски растения распространяли свои побеги по направлению к Космосу. Так что возникает чувство: в то время, когда Луна еще находится у Земли, эта Луна приковывает, эти силы Луны, которые находятся в самом теле Земли, приковывают растительное к земному. И то, что к тому же внедрилось в растительное, это продолжает оставаться в зародыше в корневом.

Однако с тех пор, когда Луна покинула Землю, тогда развилось желание в бывших ранее лишь маленькими, крошечными, побегах, которые выглядывали в направлении Космоса, тогда раскрылось стремление к просторам, к световым просторам Космоса, и возникло цветочное. Так что определенным образом выхождение Луны для растительного царства было неким освобождением, истинным освобождением.

Однако при этом мы должны также учитывать, как все, что является земным, родилось в духовном. В эпоху старого Сатурна, - возьмите только описание, которое я дал в моем «Тайноведении»[45] - Земля была совершенно духовной, жила только в теплоэфирном элементе, была совершенно духовной. И лишь из духовного образовалось земное.

А теперь посмотрим на растение. Она несет в своем облике живое напоминание об эволюции. Оно несет в своем корневом становление земного, становление физически-вещественного. Если мы посмотрим на корень растения, то найдем далее: он говорит нам, что он стал возможен только благодаря тому, что из духовного развилось земное вещественное. И едва Земля освобождается от лунного, там растение снова стремится назад, к световыми просторам.

И если человек ест растительное в качестве пищи, тогда растению дают возможность правильно продолжить то, что уже началось снаружи, в природе, устремиться не только к световым просторам Космоса, но и к духовным просторам Космоса. Поэтому происходит, что мы, как я сказал вчера,[46] должны довести растительное до воздухоподобного, до газового, чтобы растительное могло последовать за своим стремлением к просторам света и Духа.

Я иду на луг. Я вижу по цветку, по цветку растения, как он стремится к свету. Человек съедает растение. У него внутри совершенно другой мир, нежели снаружи, вокруг него. Он может внутри себя привести к осуществлению то, что выражает растение снаружи в цветке. Мы видим разлитый в природе мир стремлений растений. Мы едим растения. Мы движем это стремление по направлению к духовному миру. Мы должны для этого поднять растения в воздушное царство, чтобы они в более легком воздушном царстве имели возможность стремиться навстречу духовному.

Тогда растение проделывает удивительный процесс. Там происходит, когда человек ест растительное, следующее: если здесь у нас схематично представлено корневое (рисует), тогда то, что стремится через лист к цветку, тогда при этом превращении растительного в воздухоподобное мы должны прожить внутри совершенное переворачивание растения. Корень, который именно благодаря тому, что он живет в земле, прикован к земле, он стремится вверх, он стремится наиболее сильно вверх, к духовному, и оставляет позади себя стремление цветка. Это действительно так, как если бы вы представили себе растительное развивающимся вниз, и вы могли бы просунуть нижнее внутри, так что нижнее окажется вверху, а верхнее внизу. То, что развилось уже до цветка, это, так сказать, насладилось в материальном стремлении светом, довело материю вверх, до света. Из-за этого, в наказание, оно должно пострадать тем, что оно должно теперь оставаться внизу. Корень был рабом земного; однако, это вы видите уже из учения Гете о метаморфозе растений, он несет в себе одновременно всю природу растения. Он стремится вверх.

Да, если человек является упорным грешником, тогда он останется им. Корень растения, который, пока он прикован к земле, производит на кого-то впечатление сытого банкира, сразу же, когда человек съедает его, преобразуется и стремится вверх, в то время, как то, что привело материю в свет, цветок, должно оставаться внизу. Так что мы в том, что в растении является корневым, имеем нечто, что, когда его употребляют в пищу, собственно через собственную сущность стремится к голове человека, в то время, как то, что лежит по направлению к цветку, остается в нижних областях; это в общем обмене веществ не поднимается к образованию головы.

И так мы имеем удивительный, чудесный спектакль, что, когда человек ест растительное, - ему, конечно, не нужно есть все растение целиком, потому что каждая часть растения содержит все растение; как говорилось, вы смотрите здесь на учение Гете о метаморфозе, - когда человек ест растение, оно превращается в нем в воздух, в воздух, который шагает сверху вниз в растительной форме, который сверху вниз определенным образом цветет.

Во времена, когда такие вещи знали благодаря древнему инстинктивному ясновидению, растения по их внешнему виду рассматривали на тот предмет, таковы ли они, чтобы они могли быть чем-то для головы человека, показали ли они сильно уже в корне, что они стремятся к духовному. Тогда то, что мы едим в них, в определенной степени достигнет головы человека при полном переваривании, и проникнет в голову, чтобы там стремиться к духовному Космосу и обрести с ним необходимую связь.

У растений, в которых сильная пронизанность астральным уже налицо, как, например, у бобовых, тогда даже плод останется в нижних сферах, не захочет подниматься до головы, но сделает из-за этого сон тяжелым, и тем самым сделает тяжелой голову, человек обнаружит это, когда проснется. Пифагорейцы хотели оставаться чистыми мыслителями, не прибегать к помощи пищеварения для головной функции; поэтому они запрещали бобы.

Видите, таким образом можно из того, что есть здесь в природе, предполагать отношение к человеческому и к тому, что происходит в человеке. Мы же вовсе не знаем, когда имеется духовная наука инициации, как материалистическая наука справляется с человеческим пищеварением, - конечно, в пищеварении коров все обстоит по-другому, об этом мы еще будем говорить, - тем, что она полагает, что растительное просто усваивается. Однако оно не просто усваивается, оно полностью одухотворяется. Оно в самом себе формируется так, что самое нижнее становится самым верхним, а самое верхнее оборачивается нижним. Нельзя представить себе больший поворот. И человек сразу же заболевает, если он ест даже крошечное количество растения, у которого самое нижнее не превратилось в самый верх, а самое верхнее в самый низ.

Из этого вы видите, что человек не несет в себе ничего, что не делает дух, потому что то, что человек употребляет вещественно, этому он должен сначала придать форму, так, чтобы дух мог оказать на это свое влияние.

И если мы обратимся к животному, тогда нам нужно понимать, что само животное вначале имеет пищеварение, и что животное сначала употребляет растительное. Посмотрите на травоядных. Животное употребляет растительное. Это, опять-таки, очень сложный процесс, потому что, когда животное употребляет растительное, животное не может противопоставить растительному человеческий образ. Поэтому в животном растительное не может обратиться снизу вверх и сверху вниз. У животного позвоночник параллелен поверхности Земли. Благодаря этому то, что там хочет произойти в пищеварении, приводится в животном совершенно в беспорядок. (Рисует). Там нижнее хочет наверх, и верхнее хочет вниз, и это застаивается, застаивается само в себе, так что животное пищеварение существенно другое, чем человеческое пищеварение. В животном пищеварении застаивается то, что живет в растении. И следствием этого является, что у животного растительной сущности дается обещание: ты можешь удовлетворить свое стремление к мировым просторам, - но обещание не выполняется. Растение снова выбрасывается на землю.

А из-за того, что в организме животного растение отбрасывается назад к Земле, в растение тотчас же, вместо того, как у нас, у людей, когда происходит поворот, сверху проникают духи мира со своими силами, у животного проникают определенные элементарные духи. И эти элементарные духи, - это духи страха, носители страха. Так что для духовного рассмотрения есть возможность проследить удивительное: само животное поедает пищу, поедает ее с внутренним комфортом; и пока в то время, когда поток пищи идет в одну сторону, поток страха от элементарных духов страха идет в другую сторону. Постоянно в направлении пищеварения через пищеварительный канал животного течет удовольствие от принятия пищи, а в противоположном пищеварению направлении течет ужасный поток элементарных духов страха.

Это также то, что оставляют животные, когда они умирают. И в то время, как животные, которые, следовательно, не принадлежат тем порядкам, которые я уже описал другим образом, но также такие, которые, например, принадлежат к четвероногим млекопитающим, когда эти животные умирают, умирает всегда, - можно, собственно, сказать, живет на их умирании, - существо, которое полностью составлено из боязливости. С животным умирает страх, это значит, страх оживает. У хищников дело обстоит так, что они поедают этот страх уже вместе с пищей. Хищник, который разрывает свою добычу, с удовольствием поедает мясо. И навстречу этому удовольствию от поедания мяса течет страх, ужас, который травоядное животное отдает лишь во время смерти, и который хищники источают уже во время жизни. Поэтому такие животные, как львы, тигры пронизаны в своем астральном теле страхом, который они сначала, при жизни, не чувствуют, но который эти животные после смерти, именно поскольку он движется навстречу удовольствию, изгоняют; так что плотоядные животные даже имеют последующую жизнь в групповой душе, последующую жизнь, которая представляет собой намного более ужасную Камалоку,[47] чем ее когда-либо могут пережить люди, просто потому, что у хищников природа такова, какова она есть.

Конечно, при этих вещах вы должны представлять себе, что это ведь переживается в другом сознании. Следовательно, если вы снова сразу же станете материалистичными и начнете думать, что приходится переживать хищнику, став на его место, и теперь подумаете: какой должна быть такая Камалока для меня? И тогда начнете оценивать хищника по тому, какой могла бы быть такая Камалока для вас, тогда вы, конечно, материалистичны, собственно говоря, анималистичны; тогда вы ставите себя в животную природу. Конечно, нужно понимать эти вещи, если хотите понимать мир, но нельзя, так сказать, ставить себя в эти вещи, как материалист для всего мира помещает себя в неживую материю.

Видите ли, здесь начинается глава, о которой я говорю не иначе, как душевно, потому что антропософия никогда не должна выступать как агитатор, ни за одно, ни за другое, но просто представлять истинное положение дел. Какие человек сделает выводы, это его дело, потому что антропософия не дает никаких предписаний, а высказывает истины. Поэтому я никогда не составлю для фанатиков определенных приказаний, которые следуют из того, что животное формирует из растительной пищи. Следовательно, с этой точки зрения я не буду в приказном тоне говорить о вегетарианстве, употреблении мяса и тому подобном, потому что эти вещи следует полностью отнести к сфере собственного размышления. Я упоминаю об этом, чтобы не возникло мнение, что антропософия означает выступать за тот или иной способ питания и тому подобное, в то время, как она в действительности лишь делает каждый вид питания понятным.

Что я хотел сейчас показать, это, что мы должны довести минеральное до теплового эфира, чтобы оно могло воспринимать духовное; тогда из минерального, после восприятия духовного, строится человек. Когда человек еще совсем юн, говорил я, у него еще нет силы, чтобы довести совсем минеральное до эфирного. Оно для него предварительно обрабатывается, и ему приходится поглощать молоко, в котором уже произошло преобразование, благодаря чему то, что должно быть преобразовано в теплое эфирное, может быть преобразовано легче, так что у ребенка поглощенное молоко со своими силами быстро изливается к голове, и от головы может развивать формообразующие импульсы, которые необходимы для ребенка. Потому что вся организация ребенка исходит от головы.

Если человек хочет сохранить эти формообразующие силы в более позднем возрасте, то он будет поступать неправильно, если будет пытаться сделать это посредством употребления молока; потому что того, что у ребенка идет к голове и благодаря силам головы, имеющимся до смены зубов, в состоянии излучаться во все тело, позднее, у пожилого человека, уже нет. Тогда весь остальной организм должен излучать формирующие силы. И эти формирующие силы можно совершенно особенным образом стимулировать в их импульсивности за счет того, что берут что-нибудь такое, что действует иначе, нежели голова.

Посмотрите, голова кругом закрыта. В этой голове есть детские импульсы для формирования тела. В остальном теле, здесь кости у нас внутри, формирующие импульсы находятся снаружи. (Рисует). Тогда то, что является формирующими импульсами, должно возбуждаться извне. Когда мы вносим в голову молоко, тогда эти формирующие силы возбуждаются, пока мы дети. Когда мы уже не дети, их здесь больше нет. Что же нам нужно тогда делать, чтобы мы могли больше возбуждать эти формирующие силы извне?

Видите, было бы, очевидно, хорошо, если бы мы были в состоянии иметь то, что здесь делает голова, благодаря тому, что она закрыта черепной коробкой, что она делает совершенно внутри, если бы мы могли иметь это во внешней жизни; если бы где-нибудь извне делалось то, что голова здесь делает внутри. Силы, которые находятся здесь внутри, они хороши для употребления молока, когда молоко здесь находится внутри в своем эфирном преобразовании, тогда оно дает хорошую основу для этого развития сил головы. Нам нужно было бы иметь, например, что-то, как молоко, что, однако, производится не внутри человека, а вне.

Видите, в природе есть нечто, что является головой без черепной коробки, где извне действуют те же самые силы, которые действуют в голове внутри, где они нуждаются в молоке, где даже снова производят молоко; потому что ребенок должен сначала перевести молоко в состояние теплого эфира и затем снова произвести его.

Ну-с, голова, которая открыта со всех сторон, это пчелиный улей. То, чем занимаются пчелы, это, собственно, то же самое, только во внешнем мире, - мы даем им, самое большее, улей в качестве поддержки, - то, что делает голова внутри; только оно не закрыто, а вызывается извне. И тогда внутри в пчелином улье мы имеем под уже внешним духовным влиянием то же самое, что мы имеем здесь, в голове, под духовным влиянием. Мы имеем тут мед, внутри в пчелином улье, и если мы берем мед и едим его, будучи пожилым человеком, тогда он дает нам для того, что сейчас должно давать формирующие силы больше извне, ту же силу и мощь, которую дает нам молоко для головы в детском возрасте.

Итак, пока мы дети, мы от головы стимулируем пластические силы употреблением молока; если в более позднем возрасте нам нужны еще пластицирующие силы, тогда мы должны есть мед, и нам не нужно есть его в больших количествах, потому что важно лишь получить его силы.

Итак, у внешней природы можно подсмотреть, как нужно подводить стимулирующие импульсы человеческой жизни, если полностью понимают эту внешнюю природу. И если бы хотелось придумать страну, где есть красивые дети и красивые старые люди, что это за страна должна бы быть? Это должна быть страна, где текут молоко и мед! Следовательно, вы видите, древнее инстинктивное видение вполне справедливо говорило о таких странах, о которых мечтали люди: это такие страны, «где текут молоко и мед».

Иногда простые слова содержат чрезвычайно глубокую мудрость, и, собственно, нет более прекрасных переживаний, как, сначала со всевозможными усилиями исследовать истину, а затем найти где-нибудь древнее святое изречение, которое пропитано глубокой мудростью, как то, что говорит о стране, где текут молоко и мед. Потому что это действительно редкая страна: там только красивые дети и только красивые старики.

Вы видите, понимание человека предполагает понимание природы. Понимание природы дает основу для понимания человека. И там всегда самое нижнее вещественное ведет к самому высокому духовному: царства природы, минеральное, животное и растительное на одном, нижнем полюсе, иерархии - на другом, верхнем полюсе.