Низшее знание - препятствие и благоприятная возможность

Хотя ясно, что для истинной полноты осуществления необходим иной подход к знанию, такой подход часто наталкивается на многие трудности. Этот факт служит указанием наряду с различной критикой обычного знания на наиболее нежелательную черту тенденции "умствования" и "структуры верования" - они не допускают в отношении себя значительной и положительной критики. Поэтому они закрывают собой новые перспективы.

Может и не быть ничего плохого в верованиях и понятиях самих по себе, но если они составляют един- ственный путь, известный нам о бытии, они становятся ловушкой. Число их растет, и они сцепляются, пока не исчезают из вида все альтернативы. Это равносильно настоятельному домогательству нашего внимания, когда они удерживают нас крайне узко "настроенными". Со- вокупный эффект всего этого приводит к тому, что, чтобы познать реальность, обычно оказывается, что мы должны принимать ее на уровне, где она представляет себя и где ясно, что есть нечто, что можно познавать. Однако это всегда оказывается тем же видом вниманий и познавания. Поэтому мы бессознательно убеждаемся в том, что даже если бы мы могли посмотреть иначе или еще куда-то, нечего было бы видеть. И, конечно же, не было бы ничего, что релевантно соотносилось бы с этим обычным миром. Так обстоят дела.

Поскольку обычные точки зрения являются столь протекционистскими, то, прежде чем мы освободимся от накладываемых ими ограничений, нам необходимо сделать особое•усилие, чтобы открыто бросить им вызов. Но именно в связи с тем, что они воплощают в себе такое сопротивление к изменению, мы и будем иметь дело с возражениями, вытекающими из наших старых взглядов. Мы можем увидеть себя внутренне разделенными - недовольными старыми взглядами, тем временем все еще находясь под влиянием их страхов и консерватизма. Можно даже усомниться в ценности нашей собственной критики обычного знания. Это - сомнения, удерживающие нас от того, чтобы посмотреть дальше: как можем мы заявлять, что обычное знание ложно просто потому, что оно - лишь* только то, что мы знаем? Откуда наша уверенность в том, что такое познавание важно для нас, релевантно нашему привычному опыту? Как могут необычные состояния сознания не критически, а значимо соотноситься с обычным состоянием?

Способ разрешить эти сомнения как философски, так и экзистенционально - это подвергнуть критике старый подход (и тем самым поймать намек на природу нового пути "познавания"), не сохраняя никаких базовых терминов или предположений обычного знания. Мы не нуждаемся в том, чтобы взять в качестве фундаментального "ум", психофизический организм или субъект. Не нужно нам также и сохранять общепринятый акцент на нашем обычном знании как особом функционировании или состоянии (а снимая это ударение, мы можем освободиться от идеи, что лучшее "познавание" должно быть изменением, неординарным состоянием, подобным "измененному состоянию сознания"). Используя такой фундаментальный вызов в качестве гида при утончении нашего переживания, мы обнаружим, что появляется сам по себе другой вид познавательности, вначале принимающий характер неожиданно возникающего и мощного критического свойства. Эта способность уже под рукой, и просто требуется полное очищение, чтобы ей открыться.

Именно потому, что это "познавание" столь близко к нам, мы можем сказать, что оно и его критическая оценка наших условий действительно релевантны и что само оно не является новым состоянием. Оно не отделено от обычного познавания некоторой специфической для состояния границей; оно релевантно, потому что на самом деле постигает то же самое известное нам содержание. Суть в том, что оно делает это, не подкрепляя обычных оценок и предпочтений, данных в этом содержании. Этот отличный подход к "познаванию" может подвергать сомнению содержание обычного знания и даже статус "мира", ничего не отвергая и не заявляя о несуществовании обычных вещей. Возникающее "познавание" просто способно пересмотреть знакомый мир и человеческий опыт и увидеть, что

все это - просто "низшее знание".

Эта формулировка в конце концов оказывается успешной в снятии возражений, выставляемых против обычной критики обычного знания. Например, чертой "низшего знания" на самом деле является ограничительное ударение на субъекте, но "низшее знание" - это не только то, что знает субъект. Вместо этого оно представляет собой в целом тенденцию, включающую в себя "субъект, познающий объект с помощью обычного знания". Так как сведение вещей мира "лишь к мысли ума" равносильно произвольному субъективному идеализму, мы можем сказать, что все - и познающие субъекты, и познаваемый объект - является буквально "низшим знанием". "Низшее знание" поэтому не отличается по качеству от "обычного знания", это скорее всесторонний термин, включающий все грани нашей общепринятой реальности.

Сами физические объекты - просто "знание" в этом смысле "низшего знания", что не сводит их к субъективизму. Так же, как раньше мы видели, что все вещи - это "пространство" и "время", мы можем видеть, что они есть "знание". Это равносильно смене обычного взгляда на то, что составляет мир. Нет ни субъекта, ни объекта - только отдельное и ограниченное "пространство", "время" и "знание".

Наша область - это низшее "пространство", "время" и "знание", когда термин "низшее знание" используется близко к исчерпывающему типу "значения", относящегося ко "времени" в частях I и II. В этом же смысле мы даже можем сказать, что мир есть "значение". Затем мы можем пойти дальше и сказать, что сам мир есть "вера" в особом смысле, относящемся к необычно широкому охвату термина "низшее знание", но не "вера" в обычном смысле, как то, что мы просто научены видеть или во что научены верить. Для того чтобы свести мир к вере этого обычного вида, нужно было бы предположить существование многих вещей, что редуцирующее требование намерено переоценить - людей, умы, тела, учение, системы образования и т.д.

Заявляя о том, что мир есть "низшее знание", мы можем пойти достаточно далеко, все без исключения подвергая вопрошанию. Несомненное можно поставить под сомнение. И этот критический вызов к "низшему знанию" и его пересмотр теперь может основываться на отдельных моментах, как это только что было сделано (хотя и на более поверхностном уровне) в предыду- щей критике обычного знания.

Каким бы, в общем, творческим, изобретательным, ярким ни казался наш план, он, рассматриваемый как "низшее знание", предстает как утомительно однообразный и мертвящий. В основе своей оно суть функционирование на уровне записывающей машины... поверхностные реакции, старательно и механически приписанные познающему субъекту.

У "низшего знания" слишком мало глубины и чувствительности, так же, как и гибкости. Все понуждается к соответствию с некоторой имплицитной логикой того, как случается познание и как структурирован известный мир. "Низшее знание" действует подобно некоторому виду магнита, привлекая переживания и предположения, затемняющие понимание природы явленности. Оно отслеживает лишь самую поверхность Пространства и Времени, позволяя появиться ограниченным "пространству" и "времени", которые, в свою очередь, ограничивают способность знать, оценивать. "Низшее пространство" не обеспечивает достаточного места для широкой перспективы. "Низшее время" слишком торопливо, чтобы ухватить сердцевину вещей и должным образом отразить ее.

Тот факт, что "низшие" пространство и время недостаточно открыты для широких перспектив или для глубокого и тонкого созерцания, отражается в ненадежном, несовершенном характере столь многого в нашем обычном знании. Мы часто слышим, что "истина сделает нас свободными". Но иногда мы опасаемся того, что истина может в конце концов оказаться не столь уж приятной или освобождающей. Такая мрачная возможность кажется нам правдоподобной именно потому, что слишком мы много подвергались действию подхода "низшего знания" к истине.

Вместо освобождения мы видим, что, как и в случае обычного знания, более фундаментальное условие "низшего знания" является мощным фактором задержки мышления действительно по-новому. Подобно магниту "низшее знание" имеет тенденцию привязать нас к ряду затемняющих феноменов. Оно создает локальное гравитационное поле некоторого рода, а, пытаясь найти выход из него с помощью самого "низшего знания", мы на самом деле тащим его с собой. Мы пребываем в трансе от наших открытий и нововведений, не видя их будущих последствий.

Неоднократно эти следствия включали в себя провалы в том, что мы считали универсальным и внушающим доверие, с последующими явными обратными реакциями на наши "решения" на многих уровнях - социальном, психологическом, физическом, экономическом и т.д. Непрерывно проявляются опасные побочные эффекты нашего знания. Нашего времени недостаточно для подходящей оценки или радости, но оно тем не менее служит в долгосрочной перспективе суждению о нашем знании как о "низшем знании".

Наша несостоятельность различить между временными и безвременными ценностями и истинами, так же, как и наша неспособность оценить долговременные последствия наших действий, - знаки того, что использовалось познавание, лишенное способности проникать к ядру "времени" и распознавать широту его различных граней. Так как это знание ведет лишь к дальнейшей неуравновешенности в наших жизнях, вызывая чувство опасности и жажду обладания вместо гармонии, внутренней силы и уверенности, мы можем быть уверены, что оно лишено достаточной силы должным образом постичь "время". И все же эти фрустрирующие черты не являются просто "тем, что есть", человеческим состоянием. Ни страдание, ни отсутствие полноты свершения, которые мы испытываем, не являются ни нашей единственной участью в жизни, ни наказанием, наложенным на нас неким всеобщим надсмотрщиком или немилосердным временем. Есть другой путь познавания, тот, которому мы можем научиться открываться и испытывать непосредственно.

Мы остались равнодушны к проблемам, вызванным "низшим знанием", поскольку мы действительно боимся поставить их под вопрос. Мы боимся того, что можем в действительности обнаружить альтернативу - мы на самом деле можем найти ответы на вопросы, которые по общей договоренности считаются не имеющими ответов. Мы могли бы покончить с "познаниями", выходящими далеко за пределы территории "я".

"Я" не хочет знать ценою потери своего первенства во всеобъемлющей схеме вещей. Оно не позволит себе признать такие "познания", оно, скорее, продолжит игру с системами верований, которые, казалось, удовлетворительно справлялись с его проблемами, но вместо этого в связи с внутренне присущими этим верованиям ограничениями создают глубокое чувство отчуждения,' вины, страха и ограниченных способностей. Однако нам необязательно оставаться замкнутыми в этом круге разрушительных чувств и верований. Без них можно обойтись. Особенно теперь, поскольку проблемы, предложенные "низшим знанием", достигли такого размера, что возбудили реакцию со стороны Большого Знания, нам не нужно бояться ставить под вопрос наш способ познания. В прошлом, когда мыслители занимались такого рода вопросами, их усилия часто оказывались неубедительными из-за ограничений, встроенных в "низшее знание". Но Большое Знание может поддержать исследование глубоких уровней, не давая нам выпасть в некую смутную область неубедительности и заблуждения.

__________

Большое Знание, даже оставаясь завуалированным, позволяет нам пойти за пределы теоретического вызова обычному знанию. Оно пребывает в твердой и интенсивно ощущаемой конфронтации, демонстрируя нам то, что общепринятое познание и знание неточны и ограничены в способности не только в сравнении с познанием и знанием более высоких перспектив, но и в соответствии со стандартами и интересами самого низшего знания.

Понимая, что обычная логика "познавания" некорректна даже в отношении того, что она знает, и того, как работает обычное знание, мы можем полностью отбросить наш обычный ограниченный взгляд. Познающие "свидетели" и известные "внешние наблюдатели" более не принимаются как то, что действительно познает и известно. Мы можем также начать видеть являемость таким образом, что это позволит естественное растворение "низшего знания" и явное появление способностей более высокого познавания. Пока же в силе обычные взгляды, невозможно увидеть, откуда мог бы прийти новый вид "познавания" (которое является не просто альтернативным состоянием тела-ума). Но в акте критической оценки обычного знания и переживания его как " низшего знания" мы можем стать достаточно проницательными, чтобы отчасти изменить наш акцент. Мы можем сделать больше, чем только критиковать "низшее знание". Мы можем подойти к видению его как "низшего знания ".

Этот простой сдвиг в ударении в сторону знания имеет огромную важность. Поскольку "знание" в нашем смысле является фундаментальным для мира видимости (а не построением видимости снизу из атомов, молекул, органов, чувствительных организмов, показаний органов чувств, интеграции и так далее), оно обеспечивает естественный континуум "знания", связывающий низшее знание с более высоким.

Согласно этой новой картине "континуума знания" познавание не является результатом взаимодействия отдельных вещей, построенных из составных неодушевленных частей. Это, в частности, не просто нечто, расположенное внутри наших голов, как это имело бы место в общепринятой картине изолированного познающего. Скорее, сама эта картина (содержание вида "познавания") является производной - падением сверху - порядка, где первичной является близость признательности (признание-близость) (appreciati

e intimacy). Если смотреть в этой перспективе более высокого порядка, то нет замороженных и занимающих место вещей, занятых в детерминированном процессе взаимодействия.

По контрасту с этим старая картина дается в терминах изолятов, которые должны как таковые бороться, чтобы преодолеть свою отдельность, "добиваясь знания других вещей". Поскольку они - результат игнорирования высокого познавания и взаимодействия, термины низшего порядка, сущности и познания, взятые как таковые, нельзя разместить вместе так, чтобы совершился трансцендентальный синтез. И поэтому, работая согласно картине низшего уровня, мы оказываемся отрезанными.

Хотя низший уровень неточен даже в понимании самого себя, сам этот факт весьма полезен, так как позволяет применить другой взгляд. Когда этот обычный уровень рассматривается как "низшее знание ", путь к трансценденции всегда есть. Вместо того чтобы цепляться за "вещи", являющиеся тупиком, существенно обратиться к самим "познаваниям" как основополагающим и прекратить привязывать "познавание" к "внешним наблюдателям", подобно познающему субъекту и т.д. Когда любое "познавание" можно будет отделить от его субъективных и объективных ассоциаций, оно сможет обеспечить путь, открывающийся в новом, прежде невидимом "направлении".

Выход прост. Мы должны прекратить "доискиваться причины в терминах вещей", ибо с позиции "вещей" открывание по сути - дело геометрии, и нет направления, открывание которого было бы истинной полнотой свершения. Хотя и доступно бесконечно большее знание, оно не "здесь" - в том или в этом, нет его и снаружи или где-то еще. Это означает не загадку, но временное прекращение загадки, которую всегда ставит наше заурядное состояние поиска полноты свершения.

Возможность открыться есть. Мы можем отправиться в ненанесенные на карты области, не полагаясь на привычный познавательный материал и категории, потому что все и повсюду "есть" Знание. В обычных намерениях мы определяем области, пустые, нейтральные или неизвестные. Но для нашей новой модели нет "не-знания" - всегда есть знание. Верно, что мы - наши "я" - не можем распорядиться знанием. И тогда такое знание оказывается похожим на спутанные ощущения или даже на пустые (т.е. неинтересные) районы мира, подобные "белым пятнам" или даже похожие на саму смерть. Однако высокое знание, или "познавательность", может распоряжаться всем знанием, постоянно обнаруживая все больше себя и все большую жизнь и полноту.

__________

 

Дискуссия до настоящего момента продемонстрировала, что тогда как критика нашей сферы как "просто того, что мы знаем", оказывается необоснованной, критическое отношение к этой области как к "низшему знанию" не только ценно, но фактически такое заявление носит весьма положительный и побуждающий характер. Это утверждение выражает как серьезную возможность, так и глубокую ответственность и обязательства.

Мы рассмотрели как более "высокие", так и более "низкие" тенденции, возникшие в результате усвоенной нами "познающей" позиции. А благодаря видению того, что сама физическая сфера есть "знание" и таким образом является объектом динамических характеристик нашего "знания", становится возможным еще раз даже на большей шкале, чем раньше, рассмотреть ограничения низшего знания. Для низшего знания типична область замороженных "объектов знания" и склонность продолжать замораживать реальность в знакомое "известное".

Перед лицом предлагаемых знанием огромных возможностей тенденция замораживать познавательность оказывается особенно разрушительной. Такая тенденция не может в действительности воздействовать на "познавательность" в себе, но она, конечно же, лишает нас доступа к ней. Тогда как кажется, что наш замораживающий подход стабилизирует и укрепляет наш мир, он в действительности просто удаляет нас от контакта с реальной природой этого мира. Поскольку сам "мир" - это лишь термин, охватывающий наше неполное взаимодействие с Пространством и Временем, поскольку то, что мы запираем и игнорируем при таком взаимодействии, Время распутывает и представляет нашему вниманию.

До тех пор пока мы верим в дискретный и твердый мир - и не имеем осознавания, что есть лишь Пространство и Время, - мы отрицаем оживляющую связь вещей с Пространством и Временем и тем самым обращаем вещи нашего мира в фикции. Они, как фикции, подвергаются прогрессирующему вырождению, а так как они - все, что мы знаем, мы обнаруживаем наш "мир в целом" в возрастающей степени истощающимся, нестабильным и враждебным.

Таким образом, совершенная внимательность (mindfullness), под которой мы понимаем скорее правильное понимание Пространства и Времени, чем "умозрительную фиксацию на общепринятых "вещах", существенна для сохранения жизненной фабрики самого нашего мира. Это не значит, что мир исчезнет, если мы будем "смотреть по-другому". Ни мир, ни что-либо другое не собирается исчезнуть в обычном смысле слова. Но вид "познавания", с которым мы заняты, определяет качество того, что мы знаем и с чем живем. По этой причине гипнотические требования, предъявляемые нашему вниманию обычными социальными привычками, развлечениями и другими безобидными удовольствиями, которые держат нас "настроенными" неким постоянным и огра- ниченным образом, на самом деле разрушительны как физически, так и психически в очень глубоком смысле. Может показаться, что если мы сидим спокойно, занимаясь своими делами, мы нейтральны и безвредно настроены. Но поскольку это равносильно недостаточному свидетельствованию присутствия Пространства и Време- ни, это в действительности экзистенционально очень заря- женное действие.

Низшее пространство, в котором мы живем, не является твердым устойчивым местом. Оно изменяется с каждой отдельной мыслью, становясь более или менее открытым. Вы, вероятно, заметили, что некоторые мысли, книги и образы заставляют вас почувствовать себя свежими и легкими, тогда как другие опустошают. Это пример, на одном уровне, постоянно происходящих изменений.

Важно быть чувствительными к таким изменениям так, чтобы следовать здоровым изменениям и отпускать другие. С большей "познавательностью" мы оказываемся способными к тонким суждениям и можем должным образом о себе позаботиться. Это истинное самоисцеление и самовоспитание. Мы - Большое Знание - можем трансмутировать все, возвращая всему "здоровье".

Секунда за секундой должна поддерживаться совершенная внимательность (познавательность). Нет пределов раскрытию и полноте свершения, которые могут последовать. Но нет и пределов дисгармонии и нара- стающему краху в результате упорного нежелания следовать такой внимательности. Не существует жестких пределов ни для радости, ни для страдания; ни тот, ни другой не навязан нам ни какими-либо ограничениями, внутренне присущими миру как целому, ни нашим бытием в мире.

Пространство и Время будут поддерживать бесконечность "игры" в любом направлении. Так что необходимо отнестись к ним должным образом и сознательно, чтобы их безграничное приятие не оказалось для нас гибельным. Ибо, если игнорируются положительные и несущие радость возможности, предполагаемые "игрой" Пространства и Времени, то это может иметь угрожающие последствия для мира.

Такого рода рассмотрение и выбор есть всецело дело Большого Знания. Однако провозглашаемое в рамках более привычных допущений, это заявление о "мире" как функции внимательности оказывается, безусловно, ложным.

Могут привести аргумент, обычно считающийся наиболее сильным, а именно, что, когда личность уступает, прекращая тем самым познавать мир, мир тем не менее продолжается совершенно независимо. Но заявление, сделанное в терминах "знания" о "мире" как функции внимательности, говорит лишь о том, что до тех пор, пока поддерживается определенный способ "познавания", соответствующие фундаментальные допущения - о независимом мире "там вовне" - будут продолжать подкрепляться. Смерть необязательно устанавливает изменение в "познавании" (такое изменение значительно драматичнее) и, конечно же, не окажет действия на "познавание" тех наблюдателей, которые продолжают существовать в мире обычного знания.

__________

 

Серьезные последствия приведенного в действие низшего знания делают понятным наше желание подвергнуть критике такое знание и выйти за его пределы. Наша критика может быть осуществлена на логическом, историческом, интуитивном и других уровнях. И теперь, когда можно увидеть, что есть естественный континуум, связывающий низшее знание с более высоким знанием, становится яснее, почему могут преуспеть такая критика и попытка растапливания.

Мы можем воспользоваться идущей от сердца убежденностью, уроками истории и логическим анализом, чтобы Заметить перед собой пути, по которым может пойти наша "познавательность". Для озарения не нужны ни необычные "мистические" состояния, ни чисто теоретическая спекуляция. Наше мышление и анализ с помощью Большого Знания в качестве основы для всякого познания и существования могут свободно втекать в это Знание с его большим масштабом постижения. Затем, привлекая больше "познавательности", производной Большого Знания, мы можем, следуя ей, прямо проверить заключения и идеи, которые иначе оставались бы абстрактной спекуляцией. Мы можем вступить в незамкнутое и рациональное видение. И такой путь может действительно стать "растапливанием" обычной видимости, путем к трансцендентному.

В качестве иллюстрации этих идей мы могли бы рассмотреть методологию и сферу интересов как физических наук, так и религий. Физические науки прослеживают многообразие феноменов к их основаниям, к общему основанию, демонстрирующему сущностное единство или подобие посредством кажущегося разнообразия. Эти основания могут быть либо временными началами, либо микроуровневым фундаментом материи. Размах и тенденции интересов науки можно было бы представить в виде конуса.

 

Из начальной (или микроуровневой) точки распространяются бесконечные и разнообразные комбинации подобно тому, как нижняя точка конуса расширяется вверх вдоль поверхности конуса. Физические науки могут обнаружить принципы, работающие в процессе экспансии и роста, то есть отвечающие боковой поверхности конуса. Этот процесс можно проследить вверх и вниз, вплоть до достижения нижней точки. Но наука внутренне ограничена в познании чего-либо, лежащего ниже этой точки, в открытости, окружающей конус. Ни обычно'е "познавание", ни наблюдение, как бы они ни были усилены инструментарием, не выходят за пределы перемещения вверх и вниз по стороне конуса. При таких исследованиях нигде не удается найти дверь к большему знанию (или трансцендентное основание наблюдаемых феноменов).

В случае религий именно трансцендентная область ниже этой точки является предметом острого интереса. Вот где может быть найдено божественное единство, творчество и свобода. Но и религии часто не допускают возможности действительного познавания этой области человеческими способностями. Конечно, экзерсисы в "думании" не рассматриваются в общем случае как то, что может помочь проникнуть на этот уровень.

Но почему мы должны подчиниться убеждениям, именно так ограничивающим область наших возможностей? Почему нам предрешать наши пределы? Мы, как человеческие существа, соучаствуем в способности познавать, простирающейся до уровня трансцендентного. Мышление в таких дисциплинах, как космология, метафизика или теология, не обычно в том смысле, что вынуждено оставаться отрезанным от предмета интереса. Большое Знание может дать этим дисциплинам новое основание и новый размах... трансцендентный охват. Эта трансценденция есть не "хождение где угодно", а истинное "растапливание" всех знакомых вещей и событий так, что они демонстрируют свою трансцендентную размерность. Оказывается, что каждая обычная точка раскрывается Большим Знанием, как та трансцендентная область, которая, по-видимому, "ниже и вне конуса".

__________

 

Когда мы понимаем Большое Знание, нам не нужно что-то менять.

Мы узнаем, что являемся частью сияющей и наполненной энергией

реальности, просвечивающей сквозь все мелкие позиции и

предвзятости. Наше "познание" свежее, острое и спонтанное.

Оно не нуждается в сведении девственного качества переживания

к чему-то "известному" и поэтому не стоящему пристального

внимания и более глубокой оценки.

 

Глава тринадцатая

Появление Большого Знания

Большое Знание - это неистощимое сокровище, то, что нельзя никак ни приуменьшить, ни испортить. Знание не делает ошибок. Оно ясно, свободно от заблуждений и неправильного понимания. И оно доступно каждому. Оно никогда не стареет и не умирает. Никакие сомнения не в состоянии его поколебать, в житейском смысле слова - это прочнейший из существующих материалов. Оно - стойкое и надежное, готовое дать нам опору и то, чем жить. В то же время Знание - за пределами всех качеств, каких бы то ни было квалификаций.

Большое Знание само по себе это то, что допускает существование всех подходов к нему, будь они внешние или внутренние. Что бы ни происходило, Знание всегда доступно, так как все обстоятельства суть полностью Пространство и Время, а последние неотделимы от Знания. Поскольку Большое Знание обладает открытостью и блеском Пространства и Времени, оно может проникнуть в каждый аспект сети мыслей, сознания и смыслов, отрезающих нас от других времен, мест и людей, и раскрыть его. Оно может целиком разрушить всякую тенденцию (как это было проиллюстрировано примером с конусом) узкого провинциального мышления.

Это Знание не ориентировано относительно нас как субъект в мире объектов. Оно - со всем и все раскрывает, не устанавливая "активного субъекта" и "пассивного объекта". Кажущийся полюс объекта и горизонт, заключающий мир, все это может быть "познаванием".

Также и обычная ситуация познавания сама по себе не есть конечная точка или регион, замыкающий нас внутри. Когда к ней подходят по этому новому пути, ее периметр и отдельные части расширяются до своего полного снятия (раскрытия.). После чего все можно видеть как Большое Знание, потому что наш способ отношения к вещам пребывает в большем соответствии с присущим вещам характером Большого Пространства-Времени-Знания. Все обычное ощущение и познавание может быть Большим Знанием, им могут быть и случаи заблуждения или "незнания".

Для того чтобы постичь это прямо, мы можем изучить привычный процесс переживания ясности и понимания, который неизбежно дает путь заблуждению или "не-знанию". Если мы внимательно пронаблюдаем момент потери ясности или простой ошибки познания, то сможем обнаружить, что эти переживания и различия - тоже игра Пространства и Времени, а поэтому несут Большое Знание. Тогда все можно увидеть как совершенное: субъект, объект, весь мир - все совершенно. Так, мир видимости может трансформироваться без устранения, без отвергания или изменения чего бы то ни было. Обычные черты более уже не обычны.

__________

 

Это смелые заявления, а такое видение может оказаться труднодоступным. Но путь к пониманию его состоит не в том, чтобы приблизить некоторое особое переживание, а просто наладить отношение с тем, что непрерывно разыгрывается Пространством и Временем.

Большое Знание есть. Оно осуществляется. Аргументы и утверждения не в состоянии его выделить или сослаться на него. Оно - не смысл и не содержание одного из посланий Времени, поскольку в таких посланиях отсутствовало бы истинное понимание Времени. Это Знание не есть результат какой-либо демонстрации или обучающего процесса. Оно не ограничивается и не определяется выбранным нами к нему подходом. Это неприобретенная ученость.

Когда мы понимаем Большое Знание, нам не нужно ничего менять. Мы узнаем себя частью блистающей и исполненной энергии реальности, просвечивающей сквозь все мелкие позиции и предвзятости. Наше "познавание" острое, свежее и спонтанное. Ему не нужно сводить девственное качество переживания к чему-то "известному" и поэтому не стоящему пристального внимания и более глубокой оценки. Нет фиксированного миропорядка, стоящего вне нас и окружающего нас, который подтверждал бы, что наше переживание остается в правильных пределах. Мы следуем направлениям Пространства и Времени, которые всецело с нами.

Все можно использовать и всему можно радоваться, не подкрепляя старых предубеждений. Обычное сознание, восприятия и эмоции в свете Большого Знания становятся самотрансформирующимися, самоосвобождающимися. Всякий опыт в жизни становится "совершенным мастером".

Такие мастерство и яркость никогда не терпят неудачи, потому что их передает, проводит каждая вещь. Здесь не требуется "я", нет также какой-либо нужды в концентрации или фокусировании на объектах так, чтобы это делало их подобными стене или преграде, ограничивающей опыт. Есть спонтанное видение, обнимающее все и ничем не затемненное. Мы могли бы назвать это Телом Знания, Все известно, и известно как единство - интимный союз - Времени и Пространства.

Развив некоторое правильное понимание Пространства и Времени, мы из этой открытой перспективы можем намеренно приглашать проявлять себя все виды переживаний. Мы можем вспомнить или вообразить, чувствовать или обонять любую вещь. Собирая все к нам, мы можем обнаружить, что все это, даже явные препятствия к пониманию, есть Большое Знание.

Без всякого отвергания или анализирования все можно видеть как обладающее этим качеством. Здесь - безграничная ясность и способность к свежей ориентации. Взгляните, отделимо ли от знакомого аспекта вещей или дополнительно ему острое экстатическое качество Большого Знания? Есть ли там какое-то изолированное "я", идентичность, эмоция, движение или обычное время и пространство? "Я" всегда борется, чтобы остаться царем, но в действительности этот особый статус - у Большого Знания.

Мир дружествен и совершенно неразделим в перспективе Большого Знания. Все влечет и поддерживает. Работая с Большим Знанием, мы можем исполнить любой танец; мы можем играть так, как нам нравится. Нет нужды спешить или беспокоиться; нет давящих обязанностей. У нас сколь угодно много Пространства и Времени.

Нам не нужно улучшать мнения других о себе, ибо что бы мы ни делали, все будет к их пользе без всяких ухищрений с нашей стороны. Мы обладаем совершенным контролем в том особом смысле, что не испытываем нужды что-то контролировать. Контролируют ли нас эмоции и обстоятельства, или же мы их контролируем, больше не имеет значения. В любом случае есть Большое Знание.

Тогда нет смысла различать между сознательным и бессознательным использованием Большого Знания. Бодрствуем ли мы или спим, управляют ли нами эмоции или мы медитируем, не имеет значения. Хотя эго и хочет контролировать, хочет сознательно управлять и приводить вещи в движение, Большое Знание есть раньше, чем мы способны что-то сделать. Оно уже совершенно. Нам не нужно даже занимать стартовое положение. Мы совершенно свободны с самого начала.

Это понимание приложимо ко всем ситуациям, с ко- торыми мы можем встретиться. Все обеспечивает воз- можность глубокому обучающему переживанию. Значи- тельны все восприятия, объекты, эмоции, визуальные и слуховые ощущения.

Мир учит нас; однако если не обращать на это должного внимания, мы мало отличаемся от животных. Только используя более высокие Пространство, Время и Знание, мы можем стать восприимчивее. Только так мы сможем подняться до нашего особого статуса человеческих существ и начать открывать чудеса нашего опыта.

__________

 

Упражнения, предлагаемые в этом разделе и в главе 14, могут помочь в практическом приложении некоторых идей, представленных в последних главах, а также подготовят сцену для следующей серии обсуждений. В частности, они могут предложить дальнейшее проникновение (инсайт) в то, что понимается как "первичность знания" (с ситуациями и вещами как "знанием"), как отсутствие "не-познавания" и как наша сфера в качестве "низшего знания", которое можно растопить, чтобы обнаружить Большое Знание.

"Познавательность", которую мы ищем с тем, чтобы подвергнуться ее воздействию, довольно тонка, и вначале трудно отделить, очистить ее от ригидных структур обычного переживания. Упражнения могут помочь сломать эти структуры, позволяя "познавательности" пробиться, начать просвечивать; но у нас должен быть также и способ узнавания "познавательности", когда она проявляет себя на короткое время. Как способ ухватить нечто, обладающее вкусом "познавательности", посмотрите, когда вы слушаете или слушали музыку или говорящего, не возникало ли, наряду с "субъектом, получающим информацию от объекта", ускользающее (но проникающее) понимание, значение или ясность. Наверное, это значение не было значением "о" чем-то; оно даже не было связано с содержанием полученной в любом обычном смысле информации.

Если вы исследуете такую неожиданно возникшую грань опыта, она может оказаться уравновешивающей, охватывающей всю ситуацию, а не просто привязанной к вашему "уму" или к воспринимающему субъекту, обозревающему воспринимаемое поле. Углубляя к ней внимание, вы могли бы обнаружить, что эта ясность или "понимание" вовсе не привязаны к одной ситуации, но являются чем-то вроде двери, самой по себе нейтральной: она может открываться в направлении настоящей ситуации или же открывать другие горизонты. Субъектно-объектное объединение и аспект входной двери такого "понимания" может быть тем, что составляет в нем восхитительное чувство проницательности и чуткости. "Познавательность" - нечто подобное этому переживанию и в начале так и может обнаруживать себя.