Различное в морали и праве 13 страница

² Цит. по: Орест Кипренский. Переписка. Документы. Свидетельство современ
ников. СПб, 1994. С. 370.

4. История этических установок б деятельности правоохр. органов 147

мальчику Василию женского пола»; «О публичном произнесении крестьянином N.N. похвальных слов»; «Об угрозах дворянина N.N. учинить над собою резьбу»; «О драке со взломом», «Об учинении мещанскому старосте кулаками буйства на лице» и т.д.

Нравственной нечистоплотностью и юридической безграмотностью славились стряпчие, ходатаи, которые в дореформенной России играли роль (точнее, некое подобие роли) адвокатов. «Тут, — вспоминал о них известный адвокат П.А. Потехин, — были дворяне, прожившиеся помещики, разорившиеся купцы, приказчики, которые прежде вели дела своих хозяев, тут были отставные военные, даже сидельцы кабаков и пивных лавок, были чиновники, выгнанные со службы <...> и т.д., всех не перечислить»¹. Не имевшие, по признанию Государственного совета, «никаких сведений юридических — ни теоретических, ни практических»², они пользовались дурной славой хищников и мошенников («крапивное семя»³ — говорили о них в народе). Приспосабливаясь к порокам одиозного дореформенного суда, сами заражаясь, а то и щеголяя этими пороками, стряпчие и ходатаи по примеру средневековых подьячих ловчили, ябедничали, мошенничали за любую мзду... «Берут по двугривенному и штофу водки за сочинение просьбы, — писал о них авторитетный юрист А.В. Лохвицкий, — по пяти и десяти целковых за фальшивый паспорт; есть у них и такса за фальшивое свидетельство, за фальшивую подпись и проч. <...> В одно и то же время пишут бумаги и истцу и ответчику и, конечно, с обоих берут деньги» ⁴.

Типы дореформенных ходатаев и стряпчих картинно увековечены в русской литературе, правдивость которых подтверждается серьезными исследователями. Таковы Провалов из «Ябеды» В.В. Капниста, Могильцев из «Пошехонской старины» М.Е. Салтыкова-Щедрина, Сысой Псоич Рисположенский из пьесы А.Н. Островского «Свои люди — сочтемся», Шабашкин из повести А.С. Пушкина «Дубровский» и, особенно, неподражаемый «юрисконсульт» из 2-го тома гоголевских «Мертвых душ», который «всех опутал решительно, прежде чем кто успел осмотреться <...> Произошла такая бестолковщина: донос сел верхом на доносе, и пошли открываться такие дела, которых и солнце не видывало, и даже такие, которых и не было»⁵.

Многократные жалобы и критика деятельности государственного аппарата, судебных учреждений, профессиональный и моральный

¹ Потехин П.А. Отрывки из воспоминаний адвоката // Право. 1900. № 47. С. 2217.

² Васьковский Е.В. Организация адвокатуры. СПб., 1893. Ч. 1. С. 316.

³ Потехин П.А. Указ. соч. С. 2217.

Лохвицкий А.В. О наших ходатаях по делам... // Русское слово. 1860. № 2. С. 44—45. ⁵ Гоголь Н.В. Поли. собр. соч. М„ 1951. Т. 7. С. 117-118.

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

уровень чиновничества подвели Николая I к одобрению и созданию в 1835 г. нового, ставшего вскоре одним из лучших учебных заведений страны Училища правоведения. Создание этого училища связано также с именем крупнейшего сановника, племянника императора Александра I, представителя династии, известной в России своей государственной и научной деятельностью, принца П. Г. Ольденбург-ского. Им была пожертвована большая сумма денег на создание

Училища. Он же совместно с М.М. Сперанским разработал его устав.

Здание Училища правоведения на набережной реки Фонтанки, д. 6 (фото XIX в.)

Правительствующему сенату и Министерству юстиции предписывалось направлять в училище все нормативные акты, издаваемые ими, а также некоторые «решенные дела» и все связанные с ними материалы. Эти дела в качестве учебных заданий разбирались на практических занятиях, поскольку учащимся было необходимо осмыслить их будущую деятельность, уловив, по образному выражению А.Ф. Кони, «руководящую нить среди извилин и узких путей тайны, канцеляризма и формальных доказательств»¹. С этой точки зрения препо-давание практики уголовного судопроизводства, предпринятое с целью воздействовать на молодое поколение юристов, принесло глубокую пользу. Лаконичное слово закона, допускавшее черствое и одностороннее применение, было освещено живым и проницательным толкованием.

П.Г. Ольденбургский

Преподаватели Училища правоведения составляли цвет и гордость российской юридической науки. Среди них были И.Е. Андреевский, А.Ф. Кони, Н.С. Таганцев, К.К. Арсеньев, Н.И. Стояновский.

Выпускники Училища правоведения сыграли важную роль в подготовке крестьянской реформы 1861 г., а особенно правовой реформы 1864 г. Не будет преувеличением утверждать, что успех последней был невозможен без участия в ней

¹ Кони А.Ф. Отцы и дети Судебной реформы: К пятидесятилетию Судебных Уставов. М.: «Статут»; РАП, 2003. С 121.

4. История этических установок в деятельности иравоохр. органов 149

выпускников Училища правоведения¹. Среди них были многие министры юстиции, внутренних дел, а также другие государственные деятели и ученые России, такие как Д.Н. Набоков, НА. Манасеин, И.Л. Горемыкин, А.Г. Булыгин, К.П. Победоносцев, М.И. Зарудный.

Несколько выпускников Училища правоведения поступили на службу в Санкт-Петербургскую полицию по предложению вновь назначенного столичного обер-полицмейстера графа П.А. Шувалова. Это рассматривалось как одно из средств улучшения деятельности столичной полиции, вызывавшей нарекания со стороны населения, крупных сановников из-за низкого уровня подготовки, образования и моральной нечистоплотности ее сотрудников.

Училище правоведения стало alma mater и для многих выдающихся российских адвокатов, таких как Д.В. Стасов, К.К. Арсеньев, В.И. Танеев и др. Интересно и то, что их соучениками по этому учебному заведению были знаменитые деятели культуры П.И. Чайковский, А.Н. Апухтин, В.В. Стасов.

Планы Сперанского и Балугьянского наложили отпечаток не только на царствование Николая I, но и на первые годы правления Александра П. И хотя среди исследователей господствует мнение, что роль Александра II в подготовке судебной реформы невелика, однако он наложил на нее отпечаток своей личности².

Александр II получил неплохую правовую подготовку. Его отец, сознавая недостатки собственного образования, постарался окружить наследника престола выдающимися преподавателями. Воспитателем Александра Николаевича стал В.А. Жуковский, от которого будущий император воспринял понимание роли монарха в обществе как гаранта свободы, справедливости и порядка. Причем все эти три понятия в трактовке Жуковского были тесно взаимосвязаны. С октября 1835 г. по апрель 1837 г. наследник прослушал курс лекций по различным отраслям права. Занятия по гражданскому праву вел барон В.Е. Врангель, остальные юридические дисциплины преподавал М.М. Сперанский. Он оказал большое влияние на формирование правовых воззрений будущего царя. Общие морально-политические принципы, в духе которых Жуковский воспитывал наследника, в результате лекций Сперанского получили конкретное, материальное наполнение. Впервые от Сперанского наследник Узнал об адвокатуре, суде присяжных, состязательном процессе и

Журнал Министерства юстиции. 1913. № 1. С. 89. ² Kaiser F.B. Die russische Justizreform von 1864: Zur Geschichte der russischen Justiz von Katharina II. bis 1917. Leiden: Brill, 1972. XV, 552 S. (Studien zur Geschichte Osteuropas; 14). Bibliogr.: S. 511.

150 I. Теоретические вопросы профессиональной этики

т.д., т.е. обо всем том, что являлось основой западноевропейского судопроизводства — идеи справедливого суда, уважающего и охраняющего права личности.

4.2. Роль судебной реформы в усилении нравственных основ

деятельности прокуратуры, адвокатуры, судов

(вторая половина XIX в.)

Значение нравственной составляющей в российском судопроизвод
стве значительно усиливается с 1864 г., когда были приняты новые
судебные уставы («Учреждение судебных ус
тановлений», «Устав гражданского судопроизводства», «Устав уголовного судопроизводства», «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями»), положившие начало Великой судебной реформе. Цель их издания заключалась, как писал император Александр II в указе Правительствующему сенату, в том, чтобы «водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных наших, возвысить судебную власть, дать надлежащую самостоятельность и вообще утвердить в народе то уважение к закону, без которого невозможно общественное благосостояние и которое должно быть постоянным руководителем действий всех и каждого: от высшего до низшего»¹.

Благодаря этим нововведениям судопроизводство стало не только источником правозначимой информации, но и несло заряд добра и справедливости, стимулировало поиск новых знаний, преподносило настоящий урок культуры Права в самом высоком смысле этого понятия. В выполнение норм судебного ритуала, по выражению А.Ф. Кони, вносились вкус, чувство меры и такт, «ибо суд есть не только судилище, но и школа»; центр тяжести переносился на развитие истинного и широкого человеколюбия на суде, равно далекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черствости приемов, и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного правопорядка².

¹ См.: Отчет Министерства юстиции за сто лет. 1801 — 1901 гг. (исторический
очерк). СПб., 1902. С. 81; Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. / Под
общ. ред. О.И. Чистякова. М., 1991. Т. 8.

² Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе // Избр. произведения:
В 2 т. М., 1959. Т. 1. С. 123.

4. История этических установок в деятельности правоохр. органов 151

Реформой были восприняты и многие выработанные веками, наполненные глубоким смыслом нормы «обычного», «народного» права, по которому в России жили миллионы людей, добровольно принимая его правила и исполняя их без принуждения. Это, в свою очередь, обусловило нравственное содержание многих правовых норм: запрещение получать доказательства по делу с использованием средств и методов, унижающих человеческое достоинство; защита тайн частной жизни; этика судоговорения; реабилитация невиновных и возмещение им ущерба, причиненного органами расследования и правосудия, и др.

А.Ф. Кони

«Вестник Европы» так писал об этом выдающемся событии: «... наш год в летописях народной жизни назовется годом «откуда есть пошла наша правда». До сих пор мы жили в противоречии с известною пословицей нашей народной мудрости: «век живи, век учись». Мы учились только в школе, а за пределами школы, по

Суд присяжных при Александре II

вступлении в жизнь, нас ничто не учило. Теперь гласный суд, со своими несменяемыми и неперемещаемыми членами, со своими присяжными, с устранением участия в суде административного вмешательства — сделался настоящей школой народа, где нравственность преподается не в одних поучениях, но весьма практическим и осязаемым образом для нарушителей правды¹.

¹ Вестник Европы. 1866. № 4. С. 28.

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

Центральным звеном Великой судебной реформы явилось введение 20 ноября 1864 г. суда присяжных. Его сторонники (СИ. Зарудный, Н.А. Буцковский, Н.И. Стояновский, Д.А. Ровинский, А.М. Плавский и др.) исходили из того положения, что лишь суд присяжных позволит распространить в народе понятие о справедливости и законе, а также положительно отразиться на правовой культуре общества¹. Оторванные на время от своих обыденных занятий и соединенные у одного общего, глубокого по значению и по налагаемой им нравственной ответственности дела, присяжные унесут с собою, «растекаясь по своим уголкам, не только возвышающее сознание исполненного долга общественного служения, но и облагораживающее воспоминание о правильном отношении к людям и достойном обращении с ними»².

Уже первое заседание с присяжными, открытое в Петербурге 24 августа 1866 г. по делу Тимофеева, обвиняемого в краже со взломом, по отзывам А.Ф. Кони, выгодно отличалось тем, что было свободно «от громких фраз и стремлений разжалобить или ожесточить присяжных» и имело явно выраженный воспитательный характер³. Так, присяжным «объясняли ход и значение разных следственных действий», «говорили им о значении права собственности и необходимости его ограждения», а также о «величайшем на свете благе — жизни, которую никто не имеет право отнимат»⁴.

Обобщение материалов дореволюционной судебной практики также приводит к выводу, что суд присяжных, со своей стороны оказывал благоприятное воспитывающее воздействие на общество, которое проявлялось в искоренении взяточничества, уменьшении числа преступлений, особенно тех, на которые присяжные смотрят строже, увеличении числа подсудимых, сознающихся в совершенных преступлениях, повышении доверия народа к суду, ощущении своей самоценности и социального равноправия, повышении профессионального уровня коронных судей⁵.

После многовекового мрачного периода беззакония и произвола от полицейского сыска и прокуратуры было отделено предварительное

¹ Мельник В.В. Искусство защиты в суде присяжных: Учеб.-практ. пособие. М.,
2003. С. 47-48.

² Цит. по: Традиции адвокатской этики. Избранные труды российских и француз
ских адвокатов (XIX — начало XX в.) / Сост. И.В. Елисеев, Р.Ю. Панкратов.
СПб., 2004. С. 166.

³ Кони А. Ф. Отцы и дети Судебной реформы: К пятидесятилетию Судебных Ус-
тавов. М., 2003. С. 165.

⁴ Там же. С. 165.

⁵ История судебных учреждений России: Сб. обзоров и рефератов / Гл. ред.
Ю.С. Пивоваров. М: РАН ИНИОН, 2004. С. 168.

4. История этических установок в деятельности правоохр. ор ганов 153

следствие, новые принципы деятельности которого нашли отражение в напутственном слове основоположника судебной реформы Д.А. Ровинского к молодым, еще не испорченным рутиной и соблазнами жизни следователям: «Опирайтесь на закон, но объясняйте его разумно... Домогайтесь одной награды — доброго имени общества, которое всегда отличит и оценит труд и способности... <...> Дай Бог, чтобы... вы могли сказать всем и каждому:

Что... служили делу, а не лицам.

Что... старались делать правду и приносить пользу.

Что... были, прежде всего, людьми..., а уже потом чиновниками...».

Особое значение для утверждения в народе новых демократических принципов судопроизводства имела реорганизация прокуратуры. В эпоху взяточничества и своекорыстия, личности пореформенных прокуроров, таких как Д.А. Ровинский, Н.И. Стояновский, Н.А. Буцковский, М.Е. Ковалевский, М.Ф. Громницкий, по меткому выражению А.Ф. Кони, «занятых живым делом, а не отписками у себя в камере, все знающих и видящих насквозь»¹, производили глубокое нравственное впечатление на окружающих.

Судебные уставы, создавая прокурора-обвинителя и указав ему его задачи, начертали и нравственные требования, которые облегчали и возвышали его деятельность. Они вменяли ему в обязанность отказываться от обвинения в тех случаях, когда он найдет оправдания подсудимого уважительными и заявлять о том суду по совести, внося, таким образом, в деятельность стороны элемент беспристрастия, которое должно быть свойственно лишь судье. Судебные уставы дали прокурору наставления в том, что в речи своей он не должен ни представлять дела в одностороннем виде, извлекая из него только обстоятельства, уличающие подсудимого, ни преувеличивать значения доказательств и улик или важности преступления.

Учитывая низкий уровень грамотности крестьянства и ставя задачу Утвердить в народе то уважение к закону, без которого невозможно общественное благосостояние и которое должно быть постоянным руководителем всех и каждого, судебная реформа предусмотрела создание института мировых судей (вместо суда полицейского).

Кони А.Ф. Отцы и дети Судебной реформы. С. 152.

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

Наряду с общими условиями для вступления в судебную службу (российское подданство, 25-летний возраст, мужской пол, нравственная безупречность, среднее или высшее образование) к претендентам на пост мирового судьи предъявлялись и другие требования. В частности, им мог стать только местный житель. Закон поставил это условие для того, чтобы создать авторитетную местную власть, хорошо знакомую с местными нравами, обычаями и людьми. Доступность мировых судей и оказываемое ими участие к положению обывателя разом завоевали огромное уважение и доверие к ним населения¹.

Мировые суды стали своеобразной школой правовой культуры для огромной части населения страны². Местный обыватель увидел очень скоро, что стародавняя поговорка: «Бойся не суда, а судьи» теряет свое значение.

На вершине новой судебной пирамиды был учрежден кассационный суд. На нем лежала обязанность не только бдительно следить за нарушениями процессуального порядка, твердо устанавливая для их оценки одни и те же основания безотносительно к лицам, в них повинным, к местным и временным условиям, но и разъяснять законы. Этот институт приучал новые суды к правильности отношения — к людям, к понятиям и к законам, устанавливал, как должны держать себя судьи по отношению к сторонам, свидетелям, подсудимым, указывал на нежелательные приемы в судебных прениях, выяснял сложные понятия о составе преступлений и степенях участия в них — и, наконец, подавая пример исследования духа и разума закона, побуждал судей проникнуться мыслью законодателя³.

Кассационная практика тех лет представила ряд примеров разъяснения нравственных мотивов закона. Достаточно указать на толкование понятий о совращении в раскол, о служебном подлоге, о посягательствах на честь и целомудрие женщин, о клевете и опозорении в печати и т.п.

Принципиально иным, по сравнению с дореформенными стряпчими и ходатаями, стал юридический статус адвокатуры. Адвокатура теперь рассматривалась как институт, предназначенный для оказания квалифицированной правовой помощи. По Судебным уставам 1864 г. адвокаты объединялись в самоуправляющуюся корпо-

¹ Журнал Министерства юстиции. 1895. № 2. С. 7.

² Арапов Н.П. Воспоминания судебного пристава Н.ГТ. Арапова. Петроградский
мировой суд за пятьдесят лет. 1866—1916. Т. 2. П., 1916. С. 1464—1472.

³ Там же. С. 177.

4. История этических установок в деятельности правоохр. органов 155

рацию, сословие присяжных поверенных¹. Присяжными поверенными могли быть лица, имеющие, во-первых, высшее юридическое образование и, во-вторых, не менее чем 5-летний стаж службы по судебному ведомству (ст. 354 Уставов). И если юридический статус адвокатуры в России был гораздо уже, чем на Западе, то профессиональный уровень, по крайней мере, ее основного ядра оказался очень высоким².

Вступивший в ряды адвокатуры получал
специальный серебряный знак с изображением
герба судебного ведомства в дубовом венке.
Его полагалось носить в петлице на левой сто- Знак присяжного
роне фрака. Это был неотъемлемый элемент поверенного

корпоративной культуры российских адвокатов.

Созидателями и стражами нравственных устоев русской адвокатуры выступили Советы присяжных поверенных. Они ревниво поддержи-

Петербургский совет присяжных поверенных (1870—71)

Слева направо: сидят — А.Н. Матросов, П.А. Потехин,

К. К. Арсенъев, В. И. Танеев, В. Д. Спасович; стоят —

A.M. Унковский, КМ. Соколовский, В.Н. Герард, А.И. Языков

Об организации, правах и обязанностях сословия присяжных поверенных см.: Судебные уставы 20 ноября 1864 г. с рассуждениями, на коих они основаны. СПб., 1867. Ч. 3. Разд. 9. Гл. 2. Ст. 353-406.

Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866—1904 гг. Тула, 2000. С. 50.

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

вали авторитет своей корпорации и не редко отказывали в приеме в адвокатуру лицам, которые хотя и удовлетворяли формальным требованиям (высшее юридическое образование, необходимый служебный стаж), но не внушали доверия своей «нравственной физиономией»¹. Только за 1866—1873 гг. один Петербургский совет отказал в приеме 24 лицам и четырех исключил из сословия по соображениям и дисциплинарным, и нравственным².

Русской корпоративной адвокатуре, выступившей на историческую сцену, нельзя было и думать воспользоваться духовным наследием своих предшественников. И если, например, французская адвокатура в числе древних представителей указывает даже такого, который был причислен к лику святых (Saint Jves — земляк Ренана); английская — Кока, Томаса Мура³, то русская, напротив, должна была прикладывать всяческие усилия, чтобы заставить всех как можно скорее забыть о безнравственных традициях своих предтеч — ходатаев.

В.Д. Спасович

Молодой адвокатской корпорации приходилось создавать все сначала; начинать с азбуки адвокатского поведения и этики; «медленно и не без тяжких усилий прокладывать тропу к вершине общественного признания так, чтобы другим, на то глядючи, повадно было так делать»⁴. Они твердо следовали тому, что В.Д. Спасович формулировал как «главные правила, которых приходится пуще всего держаться», а именно — «полной племенной, национальной и религиозной терпимости», с одной стороны, и «великой и строгой нетерпимости этической», «нравственной брезгливости», с другой стороны⁵. «Мы изобрели и наложили на себя, — говорил В.Д. Спасович, — узы самой беспощадной дисциплины, вследствие которой мы, не колеблясь, жертвуем своими вкусами, своими мнениями, своею свободою тому, что скажет громада — великий человек. Это подчинение особого рода, не людям, а началу, себя — себе же самому с громадской точки рассматриваемому, есть такая великая сила, которую тогда только оценишь, когда чувствуешь, когда она от тебя исходит. Нам дорога та сила, которую дают крепкие, суровые нравы. Оставим будущему смягчить их, когда люди сделаются лучшими»⁶.

¹ ИРА. Т. 2. С. 233.

² Арсеньев К.К. Заметки о русской адвокатуре. Ч. 2. С. 28, 155.

³ Традиции адвокатской этики. С. 222.

⁴ Кони А.Ф. Собр. соч.: В 8 т. Т. 5. С. 144.

⁵ Спасович В.Д. Застольные речи (1873—1901). Лейпциг, 1903. С. 39, 43.

⁶ Традиции адвокатской этики. С. 174.

4. История этических установок в деятельности правоохр. органов 157

Введение института присяжных поверенных в России стало важнейшим элементом формирования правосознания общества. Адвокатура внесла свой вклад в фундамент правомерного поведения граждан, их образованности, гражданской и нравственной воспитанности, правовой развитости. Ведь адвокат не ограничивался лишь служебной деятельностью; он не только представлял интересы тяжущихся в суде, но и давал юридические консультации, руководил правовыми сделками, разъяснял права и возможности применения закона. Консультации стали информационными центрами постижения гражданами законов, необходимых для жизни и деятельности, поведения в быту, возможностей и порядка обращения в правоохранительные органы и других юридических знаний и умений как надежной защиты от бед, как условие личного успеха.

Адвокатура этой поры затронула и многие, молчавшие до того стороны общественного сознания, привлекая вольнолюбивые, независимые умы судебного мира возможностью хотя бы относительного противодействия, даже в условиях самодержавного режима, беззаконию, карательному пристрастию и террору.

К 1914 г. в России было 16,5 тыс. адвокатов¹, а их самоуправляющаяся корпорация (присяжных поверенных) завоевала национальное и международное признание.

Однако серьезным недостатком реформы адвокатуры было введение спустя 10 лет (в 1974 г.) наряду с институтом присяжных института частных поверенных. Объяснялось это не столько традицией, сколько элементарной нехваткой дипломированных специалистов. Организация этого института была крайне несовершенна и не гарантировала ни юридической квалификации, ни нравственных качеств, ни независимости частных поверенных. По закону судебное присутствие имело право удостовериться в надлежащих познаниях желающего получить свидетельство и устанавливало сведения, необходимые для этого. Фактически же судебные присутствия выдавали свидетельства частных поверенных всем желающим. Таких юристов-практиков в России к 1914 г. насчитывалось около 4,5 тыс. человек².

А.Ф. Кони в работе «Заключительные прения сторон в уголовном процессе» писал: «Учреждение присяжной адвокатуры, существовавшей при дореформенном строе лишь в узком и зачаточном состоянии, пришедшей на смену прежних ходатаев с «заднего крыльца», было встречено горячим общественным сочувствием.

Карабчевский Н.П. Около правосудия: Статьи, речи, очерки / Сост. И.В. По-тапчук. Тула: Автограф, 2001. С. 7. Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900—1917 гг. М., 1981. С. 78.

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

К сожалению, она не была поставлена в благоприятные для ее развития условия, и наряду с присяжными поверенными появились частные ходатаи и совершенно посторонние адвокатуре лица, имеющие право быть представителями обвиняемого без всякого образовательного или нравственного ценза»¹.

Отсутствие каких-либо квалификационных и моральных требований для «членов» адвокатуры такой формы сказывалось на уровне оказываемой ими помощи. Именно эта форма адвокатуры и ее представители способствовали созданию в общественном сознании россиянина образа адвокатуры, как ордена «рыцарей наживы», «организованного пособничества неправде», «нанятой совести»².

Подобные суждения об адвокатах стали в 1970-е годы обычным явлением. Вот как наставлял юного В.Г. Короленко, только что окончившего гимназию, обыватель с богатым жизненным опытом: «Сразу, значит, на проторенную дорожку? В чиновники? Нет? А куда же? В адвокаты? Гм... Это еще лучше... Куши, значит, хотите огребать? Правильно-с, молодой человек, очень правильно. Адвокаты действительно... народ благополучный»³. Этот пример достаточно поучителен.

Особенно тревожило присяжных поверенных то обстоятельство, что мнение общества подкреплялось авторитетом национальной литературы в лице таких ее классиков, как Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, Н.А. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.Ф. Писемский, а позднее А.П. Чехов, Д.Д. Минаев, В.П. Буренин.

Так, Бурениным в сатирическом очерке «Адвокат Орлецкий» (1874) реалистично изображена вереница циничных и алчных даже по фамилиям адвокатов — Наглев, Егозинский, Изъянов, Отъявленный⁴. Таким же рвачом и циником выставлен адвокат Куницын в драме А.Ф. Писемского «Ваал» (1873). Он ненавидит миллионеров, потому что «завидно и досадно», и презирает собратьев по профессии: «Все ведь это брехачи: «Господа судьи, господа присяжные, внемлите голосу вашей совести!» А сам в это время думает: приведет ли мне Господь содрать с моего клиента побольше да повернее!»⁵. В том же духе изобразил на страницах «Анны Карениной» своего безымянного «знаменитого петербургского адвоката» Л.Н. Толстой. Этот адвокат «наряден, как жених», мелочен (во время

¹ См.: Кони А.Ф. Собрание сочинений. Т. 4. М., 1967. С. 359.

² Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866—1904 гг. С. 189.

³ Короленко В. Г. История моего современника. М., 1965. С. 282.