Анита, — согласилась она и снова дотронулась до меня, взяла за руку. 4 страница

 

— Ты та, кто ты есть, ma petite. И я люблю тебя именно такой.

 

Я улыбнулась, хотя он и не мог этого видеть.

 

— Я знаю это, но Джейсон сказал, что нам стоит придумать для нас обоих наказание. Мы должны показать, что ты в состоянии навести порядок в своем обществе, что ты можешь контролировать свою женщину и свою пищу.

 

Жан-Клод притих на том конце провода. Иногда при разговоре с вампирами это заставляет растеряться. Им не надо дышать, и многие из старейших не видят необходимости двигаться. Наконец я сказала:

 

— Жан-Клод, хотя бы дыши, чтобы я понимала, что ты все еще там.

 

— Другие Мастера видят в твоем романтическом приключении с моим pomme de sang только слабость, знали бы они, какая от этого польза.

 

— Что означает, что Джейсон в своих опасениях прав. Нас необходимо наказать за то, чего мы не делали. Ты должен навести порядок в своем доме, чтобы они не посчитали тебя слабым.

 

— Никогда бы не подумал, ma petite, что ты в курсе всего этого.

 

— Я в курсе, но что же с тем, о чем Джейсон проговорился?

 

— Это было бы полезным для моей репутации среди других Мастеров.

 

— Ты просто ждешь, чтобы кто-нибудь ударил первым, прежде, чем ты объяснил бы им, что они всего лишь ошибаются в том, что ты слаб?

 

— Это дало бы мне возможность поднять авторитет, да.

 

— Господи, Жан-Клод, тебе стоит прекратить скрывать от меня все это.

 

— Я не знаю, какой магией обладает Джейсон, но кажется он — один из немногих, кто может рассказывать тебе правду, и ты не воспринимаешь ее в штыки.

 

Я задумалась над этим.

 

— Думаю, что это не совсем так. Я очень стараюсь не разозлиться. Джейсон сказал, что ходят слухи, будто другие Мастера считают, что обретут могущество, если сделают меня своим человеком-слугой. Подобные вещи стали бы очень большой проблемой, поскольку я езжу по всей стране, выполняя свою работу. Мне стоило об этом знать, Жан-Клод.

 

— Я посчитал, что ты воспримешь это, как попытку либо ограничить твою свободу передвижений, либо твои рамки, как слуги.

 

— Мое эго мы обезопасили, Жан-Клод, твое тоже, но это нам не поможет избавиться от шепота у нас за спиной.

 

— Что ты хочешь сделать, чтобы остановить это merde,[11] эти грязные слухи?

 

— Я думаю, что мы вернемся к этому разговору, как только я приеду обратно, а может и раньше.

 

— У меня есть некоторые соображения о том, что может выглядеть правильным в глазах других и не ударить при этом по нам, — сказал он, и его голос снова был настороженным.

 

— Это что-то, что нам стоит начать делать прямо сейчас?

 

— Нет.

 

— Тогда сохрани их и приведи в некоторую систему к вечеру. Завтра мы это обсудим.

 

— И ты сделаешь то, что нужно, чтобы восстановить мою репутацию?

 

— Частично, но если Джейсон прав, а обычно это так, то может быть тебе стоит начать заниматься сексом с кем-то из моих мужчин, это восстановило бы твою репутацию в глазах остальных.

 

Тишина том конце провода была предгрозовой.

 

— Хорошо, вот дерьмо, — проговорила я.

 

Он заговорил все тем же нейтральным тоном:

 

— Почему ты вскрикнула, ma petite? Я же еще ничего не сказал.

 

— Иногда тишина говорит громче слов, — ответила я.

 

— Я не понимаю.

 

— Скажем так, я очень хорошо знаю, что заставляет тебя вот так замолчать, и это говорит о том, что Джейсон прав. Так что я скажу следующее: я не знаю, как остальные к этому отнесутся, не знаю, что сама по этому поводу чувствую. Думаю, Ашер постарается повернуть ситуацию в свою пользу.

 

— Ты к нему не справедлива, он так долго ждал.

 

— Я знаю. — Я изо всех сил старалась убрать из своего голоса нетерпение и гнев.

 

— Теперь ты сердишься.

 

— Это все из-за прессы, Жан-Клод, репортеры стали для меня неприятной неожиданностью сегодня. Кстати, что с Гретхен?

 

— Она наказана.

 

— В последний раз, когда ты запер ее в гробу, она вышла еще более сумасшедшей, чем была, я не думаю, что в этот раз она вообще это переживет.

 

— Я готов выслушать твои предложения, ma petite.

 

— Ты не можешь убить ее, поскольку это вызовет слишком много вопросов.

 

— А если это не афишировать?

 

— Не только я и мои мужчины заставляют тебя выглядеть слабым в глазах других Мастеров. Большинство из них уже убили бы Гретхен и Менг Дье.

 

— Я мог бы убить Менг Дье, поскольку она не успела нигде засветиться.

 

— Я не об убийстве, но и она вела себя просто ужасно, так что большинство мастеров просто не стали бы этого терпеть. Я люблю в тебе ту человечность, которая не дает тебе их убить. Мне нравится, что ты чувствуешь свою вину потому, что просто соблазнял их, но не любил. Я люблю в тебе то, что ты… человек. Но другие вампы видят в это только слабость.

 

— Они считают меня слабым по тем же причинам, по которым ты меня любишь.

 

— Большинство из них — мужчины, и они просто не могут не быть ими.

 

Н рассмеялся, и этот смех заскользил по моей коже, как легкое перышко вдоль всего моего тела.

 

— О, Боже, Жан-Клод, не делай этого снова. Мы здесь должны быть хорошими детками.

 

— Вы и так очень, очень хорошие. — Он будто внушал мне это голосом.

 

— Прекрати, — попросила я.

 

Он снова рассмеялся, и я вцепилась в подушку, чтобы сконцентрироваться.

 

— Ты хочешь поднять во мне ardeur и заставить нас с Джейсоном заняться сексом? — спросила я.

 

— У вас и так будет секс, ma petite, я вас с Джейсоном очень хорошо знаю. Секс для вас обоих это всего лишь вопрос времени, а не возможности.

 

— Прекрасно, очень благодарна.

 

— Почему здоровое желание секса кажется тебе неправильным, ma petite? Это же хорошо, когда ты знаешь чего и с кем хочешь, и осуществляешь свои желания.

 

— Я мешаю тебе удовлетворять какие-то из твоих потребностей?

 

— Мы обсудили уже довольно приличное количество неприятных вещей, так что как только вы закончите беседу с мистером Гризволдом, вам стоит насладиться друг другом.

 

— Мы это и планировали, но мне не нравится, что это нравится тебе.

 

— Вам было бы приятнее, не разреши я вам это?

 

— Нет, я никогда особо не интересовалась твоим мнением.

 

И в это мгновение он сказал:

 

— Je t’aime, ma petite.

 

— Je t’aime, Жан-Клод.

 

Он повесил трубку, и я последовала его примеру. У него всегда было умение вовремя закончить беседу. Я же вечно пыталась «разбудить мертвую лошадь». Он уже давно научился в разговоре со мной выпутываться из самых сложных лабиринтов. Эти лабиринты были хороши, когда обе стороны готовы говорить, и если вас не ждут, а Джейсон все еще был тут. Я присоединилась к нему, и мы вдвоем излили все, что у нас наболело, Ирвингу. Да, вечер только начинался, а мы уже успели изваляться во всем самом неприятном, в чем только могли.

Глава 23

 

Я не разговаривала с Ирвинго Гризволдом несколько месяцев, с тех самых пор, как он рассказал мне, что мои «эксклюзивы» заставляют окружающих сомневаться в его человечности. Он был оборотнем и членом нашей местной стаи, но он был в самых низах. Это его выбор, но когда он сказал мне, чтобы я остановилась, я это сделала.

 

Я могла запросто представить его там, на другом конце провода: низенький, небольшой, скроенный будто бы из сплошных квадратов, не полный, скорее, если бы Бог сделал его выше, из него вышел бы отличный полузащитник. У него были вьющиеся волосы и совершенно круглая лысина на самой макушке, появившаяся очевидно еще до того, как он стал оборотнем, которой никогда уже не суждено разрастись. Я видела его в волчьей форме, и у зверя лысины на голове не было. Занятно.

 

— Анита, я знаю, что сам просил тебя оставить меня в покое со своими эксклюзивами, но не ожидал, что ты вообще исчезнешь с лица Земли.

 

Я всего ожидала от Ирвинга, но не задетого самолюбия.

 

— Ты и правда расстроился, что я перестала общаться с тобой или ты просто мучаешься из-за того, что отсутствие эксклюзивов пагубно сказалось на твоей карьере?

 

— Я спокоен, Анита, я очень спокоен.

 

— Это просто вопрос, Ирвинг.

 

Тут он рассмеялся, и его смех был так приятен после волшебного смеха Жан-Клода, что это заставило меня улыбнуться.

 

— Разве я не могу скучать и по тебе, и по карьере?

 

— Думаю, можешь. Джейсон посвятил тебя в суть проблемы.

 

— Блейк, бизнес есть бизнес, в этом ты вся.

 

— Мы в глубоком дерьме, Ирвинг, так что да.

 

Он вздохнул, и его голос был уже серьезным, когда он сказал:

 

— Да, Джейсон объяснил суть проблемы. Хотя кто-то у нас в газете уже подозревает, что я с вами связан. Они нашли одну из моих бывших подруг и сделали с ней репортаж.

 

— Подругу? — переспросила я.

 

— Очевидно, никто не может общаться с тобой и не подмочить репутации.

 

— Я не знала этого, — проговорила я.

 

— И не должна была знать.

 

— Так что дело не только в твоей карьере?

 

— Нет, я встречался с кое с кем из наших на полном серьезе. Она была прекрасной разминкой, к тому же по редакции ходили довольно ядовитые слухи.

 

— Ядовитые, хорошо пошутил.

 

— Эх, она вчитывается в мои статьи, и мне приходится доказывать, что я действительно владею дипломом.

 

Я снова улыбнулась. Я скучала по Ирвингу больше, чем мне казалось.

 

— Мы можем разгрести этот бардак?

 

— Мои статьи помогут минимизировать последствия, но хорошую сплетню не так просто убить, тем более, когда за нее взялись ведущие СМИ.

 

— Что же нам делать?

 

— Я думал о серии статей, в которых Жан-Клод покажет себя с разных сторон. Ну знаешь, сначала Джейсон расскажет, каково это, быть его pomme de sang. Потом ты расскажешь о том, каково это, встречаться с ним. Для начала мы опровергнем слух о том, что Мастера нашего города уже поздно оправдывать в прессе.

 

— Сделай упор на то, что он прекрасно справляется со своим городом.

 

— Да, Джейсон уточнил для меня основные моменты, о которых не стоит писать. Если бы я не боялся вылететь с работы, это стало бы прекрасной историей.

 

— Вылететь с работы — самая меньшая из твоих проблем, если ты напишешь всю правду, Ирвинг.

 

— Это угроза? — спросил он.

 

Я задумалась.

 

— Нет, не осознанная, но я все еще Больверк твоего клана, Ирвинг.

 

Он понизил голос.

 

— Да, ты наказываешь плохих маленьких оборотней, я знаю.

 

— Это была не угроза, просто наблюдение. Я думаю, что Ричард добрался бы до тебя раньше меня.

 

— Да, наш Ульфрик, кажется, обзавелся хребтом.

 

— Сожалею.

 

— Действительно правда, что он получил часть твоего характера? — спросил Ирвинг.

 

— Вроде того.

 

— Тогда мои поздравления твоему самообладанию.

 

Я не была уверена, что это комплимент, потому просто проигнорировала его.

 

— Спасибо, итак, чего ты хочешь от меня?

 

— Мы начнем с того, что в первой статье расскажем о Джейсон и его больном раком отце, и Мастере, который не смог его сопровождать, поскольку все случилось слишком неожиданно, так что с ним поехала ты, для моральной поддержки. Так мы сыграем на сентиментальности.

 

— А Жан-Клод не будет выглядеть слабым в глазах других Мастеров?

 

— Анита, есть куча способов объяснить эту сплетню. Показав Жан-Клода в заботе о его подданных, мы, возможно, в глазах других Мастеров и сделаем его слабым, но зато рядовые подчиненные прочитают это, начнут ему больше доверять и будут думать: «он великий Хозяин, нам стоит попроситься к нему. Интересно, что будет, если я переберусь в Сент-Луис». Анита, революции всегда начинались с низов.

 

— А мы задумали революцию?

 

— Тот метод, которым Жан-Клод управляет своими территориями, является революционным, Анита. Я не единственный репортер, который настолько завязан во всем этом. Есть очень много людей, кто сидит без дела и оплакивает все те статьи, которые он мог бы написать, если бы ему не пришлось притворяться человеком.

 

Я прислонилась к спинке кровати, подушка все еще лежала у меня на коленях.

 

— Мне казалось, что ты единственный репортер, который во всем этот увяз.

 

— Нет, есть один человек-лебедь, и еще оборотни, и даже тигр.

 

— И все вы скрываете, кто вы на самом деле?

 

— Да.

 

— Нужно иметь огромную силу воли, — заметила я.

 

— Сложно это скрывать, но ведь получается.

 

Я вздохнула.

 

— Ты все правильно понимаешь.

 

— Хоть ты и его человек-слуга, мы этого афишировать не будем, ты будешь просто его девушкой.

 

— Я его человек-слуга, но юридически это не основание для того, чтобы лишать меня должности федерального маршала или выгонять из полиции, если бы я там служила.

 

— Я могу использовать эти слова?

 

— Нет, я говорю о том, что меня заставляет скрываться не закон, а предубеждения.

 

— Хорошо, я напишу статью о том, насколько дезинформированы мои коллеги, а потом напишу очерк о Джейсоне. Потом очерк о тебе, а дальше о любом, кто захочет высказаться.

 

— А как же твоя подружка?

 

— Я думаю, что поговорю с ней сразу, как только закончу наш разговор. Она нормально отнесется. Она вообще в деле.

 

— Прекрасно.

 

— Ты кажешься усталой, — заметил он.

 

Я оперлась головой о стену над спинкой кровати.

 

— Может и так.

 

— Я пойду выслежу своего редактора и дам этому ход. А вы, ребята, будьте осторожны.

 

— Я всегда осторожна, Ирвинг.

 

Он рассмеялся.

 

— Если это твоя версия осторожности, то может лучше стать опрометчивой.

 

Мы оба одновременно отключились, смеясь. Я положила трубку на рычаг и снова облокотилась о стену. Я даже прикрыла глаза. Я устала. Я даже не могла толком понять, от чего же.

 

Я почувствовала движение на кровати и открыла глаза, чтобы увидеть Джейсона, стоявшего на коленях передо мной. Его глаза были очень близко к моим. А еще он все еще был голым, потому что кроме подушки на моих коленях, ни о какой одежде мы не подумали.

 

— Мы приложим все усилия, мы справимся, Анита, — сказал он.

 

Я улыбнулась ему, хотя то, что я чувствовала, улыбку не вызывало.

 

— Иногда было бы неплохо не быть обязанным прикладывать все силы. Иногда приятно не попадать в такие история, вообще не иметь с ними ничего общего.

 

Он усмехнулся.

 

— Я знаю, о чем ты говоришь. — Усмешка стала еще шире. — Я задумал сделать кое-что очень непослушное.

 

— Что? — спросила я, и в одно это слово я вложила всю гамму подозрительности.

 

Он рассмеялся, и его лицо стало еще моложе, чем было обычно, проблеск некоего Джейсона, которого я никогда не видела. Джейсона, еще не попавшего в лапы Райны, которая его чуть не убила, что и сделало его оборотнем. Джейсона, который еще не стал утренним перекусом у Жан-Клода. Джейсона, который только начинал жить.

 

Смех иссяк, и его глаза стали серьезными, когда он пристально посмотрел на меня.

 

— Твой взгляд, о чем ты думаешь?

 

Я покачала головой. Мысли дюжинами пролетали сквозь мой разум: я устала, вся эта история с репортерами, которые пишут о нас странные статьи, мысли о том, что нам надо дать опровержение, что он очень храбрый, даже когда ему больно, что он хороший друг, и что я хочу, чтобы он знал это. Но этого всего не было в тех словах, которые я наконец сказала:

 

— Поцелуй меня.

 

Мгновение он выглядел пораженным, потом улыбнулся, и эту улыбку не передать словами. Улыбка от того, что я, не замутненная ardeur, попросила его себя поцеловать.

Глава 24

 

Поцелуй становился все глубже, пока Джейсон не прижал меня к кровати, и его тело не прижалось к моему в нетерпении. Настолько нетерпелив он был, что когда я обернула свои ноги вокруг него, прижавшись к его интимным местам своими, я ощутила его напряжение. Он отодвинулся от меня с нервным смешком.

 

— Нам нужен презерватив.

 

Я прикрыла глаза, смутившись.

 

— Конечно, нужен, прости, я увлеклась.

 

Он наклонился и поцеловал меня быстро и твердо, позволяя мне увидеть восхищение на его лице, которое, я уже почти забыла, когда видела в последний раз.

 

— Жан-Клод очень редко меня ограничивает, но среди тех ограничений, которые есть, незащищенный секс. — Он снова меня поцеловал, затем соскользнул с кровати, чтобы отыскать презервативы в своих вещах.

 

Я поймала себя на том, что совершенно отключилась и забыла обо всем настолько, что у меня мог быть незащищенный секс с Джейсоном. Я принимаю противозачаточные таблетки, так что технически секс не был бы таким уж незащищенным. Такой осторожной я стала после того, как несколько месяцев назад меня напугали беременностью. Неужели я могла быть настолько неосторожной? Слова Ирвинга отозвались во мне, может пора забыть об осторожности, раз она все равно не приносит результатов, и начать вести себя опрометчиво. Может в этом дело? Я так устала потому, что вечно прикладываю усилия, не имеющие результата? Нет, все дело в том, что я оказалась с красивым парнем в постели. Боже, это звучало не намного лучше.

 

Джейсон вернулся с горсткой презервативов в руках. Я начитала по меньшей мере четыре.

 

— Какие мы амбициозные.

 

Он мельком взглянул на презервативы и рассмеялся.

 

— Это на случай, если с каким-то из них что-то будет не так. Мне бы не хотелось вставать и идти за новым.

 

Я вынуждена была снова ему улыбнуться, и эта была одна из самых лучших особенностей общения с Джейсоном. Он всегда заставляет меня улыбаться. Никаких обязательств, никакой любовной линии, просто друзья, ставшие любовниками, но умудрившиеся сохранить свою дружбу. Это хорошо.

 

Он положил презервативы на ночной столик и вновь забрался на кровать, все еще улыбаясь. Улыбка начала таять по мере его приближения — глаза стали более серьезными, улыбка ушла куда-то очень глубоко, оставив лицо почти пустым, не считая выразительного взгляда его глаз. Его глаза были небесного цвета, весеннего неба, и когда он наклонился ко мне, цвет стал более глубоким, не таким мягким, как весенняя голубизна.

 

Он заколебался, потом наклонился для поцелуя, все еще лежа рядом со мной.

 

— Твой взгляд, Анита, — выдохнул он.

 

— Что с моим взглядом? — спросила я.

 

Он улыбнулся, но глаза оставались серьезными, темно-голубыми. Он наклонился и ответил прямо над моими губами:

 

— Тот самый взгляд.

 

Он поцеловал меня. Сначала нежно, но вместе с тем, как нарастал поцелуй, он прижимался все сильнее к моему телу, вжимая свою наготу в мое обнаженное бедро. Ощущение его обнаженного тела на моем бедре заставило меня утонуть в поцелуе, помогая себе руками и губами. Или он уловил это, или же просто ответило его тело, но он стал тверже и вытянулся вдоль моего бедра, пока Джейсон впивался в мои губы, а я в его. Поцелуй начал напоминать процесс занятия сексом, приобретя собственный ритм, будто мы уже делали то, чему сейчас подражали. Наши тела двигались вместе с поцелуем, он задвигался вдоль моего бедра в такт ритму нашего поцелуя.

 

Он отодвинулся и рассмеялся, затаив дыхание, буквально дюймы разделяли наши тела, он больше меня не касался.

 

— Если мы не остановимся, я кончу прямо так.

 

Мне пришлось дважды глубоко вздохнуть, чтобы суметь сказать:

 

— Тогда нам стоит остановиться, потому что я не хочу, чтобы ты так кончал.

 

Он приподнялся на одном локте, поигрывая другой рукой по моему голому животу. Если бы я была менее сильной в метафизическом смысле, у меня были бы серьезные шрамы ровно там, где была его рука, но следы когтей вертигра прошли полностью.

 

— Ты с таким серьезным видом смотришь на меня, — сказал Джейсон.

 

— Я просто задумалась, что если бы я была чуть менее сильной, то у меня было бы множество шрамов на животе.

 

Он коснулся моего лица.

 

— Не думай о том, что мы потеряли, Анита. Думай о том, что у нас есть.

 

Я улыбнулась ему, потому что он ждал этого от меня.

 

— Ты просишь, чтобы я не думала о схватке, в которой получила шрамы, и не думала о том, что кто-то умер, спасая меня.

 

Его лицо смягчилось, стало нежным.

 

— Теперь мы сделаем это.

 

Я собиралась возразить, но он приложил палец к моим губам и покачал головой.

 

— Если мы продолжим этот разговор, тебе придется помочь мне снова придти в соответствующее настроение.

 

Я улыбнулась под его пальцем на моих губах. Он отодвинул его, чтобы я смогла сказать:

 

— Ты все еще в настроении.

 

— Есть у вас, девочек, такое несправедливое преимущество, — сказал он, — стоит вам на нас взглянуть, и мы уже готовы.

 

— Мне это в мальчиках очень нравится, — заметила я.

 

Он выдал легкий смешок.

 

— Я заметил.

 

Он снова склонился над моим телом, все еще готовый, но не настолько твердый.

 

— Мое настроение начало уходить, так что больше никаких серьезных мыслей. Я хочу, чтобы теперь ты думала только обо мне.

 

Я изучала его лицо. Его тело было излучало счастье, но на самом деле он был более серьезным, чем обычно. Думаю, я ждала, что Джейсон в постели останется тем же весельчаком. В сексе по крайней мере. Простая болтовня, лежа на подушках, еще могла содержать в себе некий глубокий подтекст, но секс — никогда.

 

— Снова серьезное лицо, — сказал он с упреком.

 

— Я сделала то, о чем ты просил, подумала о тебе.

 

— Тогда, почему ты так серьезна? — спросил он, хмурясь.

 

Я запустила руку в шелк его коротких волос, опускаясь к шее сквозь эту безграничную мягкость, и в то же время наклоняя его к себе.

 

— У тебя самые мягкие волосы из всех, каких я когда-либо касалась.

 

— Даже мягче, чем волосы Натаниэля?

 

— Да, — сказала я. Я боролась с ним, чтобы поцеловать.

 

— Выдумщица, — бросил он, вырываясь из под моей руки, так что я не смогла до него дотянуться.

 

— Выдумщица? — переспросила я.

 

— Если ты помнишь, мы занимались сексом втроем. Ощущение его волос на коже такое же, как от меха.

 

— Да, но они не такие же мягкие. Структура другая.

 

— Волосы Жан-Клода мягкие.

 

Я нахмурилась, глядя на него.

 

— Да, но не такие мягкие, как твои. Вьющиеся волосы никогда не будут такими мягкими, какими могут быть прямые.

 

— Волосы Ашера напоминают пену.

 

Я нахмурилась еще сильнее и убрала руку, так что теперь я просто всматривалась в его лицо.

 

— Я делаю тебе комплимент, и тебе непременно надо в нем копаться?

 

— Прости, я почему-то тебе не поверил.

 

— Я не лежу неподвижно во время секса, Джейсон. Я не говорю вещи, которых нет на самом деле, и я не вру.

 

Он опустил свое лицо, так что я могла видеть только профиль. Приятный профиль.

 

— Мне жаль, Анита, проблема не в тебе, она во мне. — Он смотрел на меня, и его глаза постепенно становились обычными, бледно-голубыми.

 

— В чем проблема? — спросила я.

 

— Ты встречалась с моей семьей. Я потратил всю свою жизнь, чтобы соответствовать их стандартам. Мой отец хотел бы другого сына, Анита. Ты знаешь, как это, понимать, что вместо тебя твой отец всегда хотел видеть кого-то другого?

 

— Или просто сына, — заметила я.

 

Его глаза сузились, будто он услышал что-то интересное.

 

— Твой отец хотел мальчика?

 

Я улыбнулась.

 

— Нет, ему нравилось то, что я это я. Я была для него своим парнем, и мы успели попробовать все те вещи, которые обычно делают с сыновьями.

 

— Значит дело в твоей мачехе, Джудит, — сказал он.

 

— Иногда ты бываешь слишком умным.

 

— Извини.

 

— Они поженились, когда мне было десять, и с того момента, как она появилась, я стала недостаточно хороша. Не достаточно блондинка, недостаточно девушка, недостаточно хорошая, недостаточно контактная, не та дочь, какую она хотела.

 

— У нее ведь дочка твоего возраста, да?

 

— Да, Адриана. Она для Джудит гораздо лучшая дочь.

 

— Что она такого делает?

 

— Она адвокат, замужем за адвокатом.

 

— Ничего себе, адвокат, замужем, и ей еще нет тридцати. С этим трудно соревноваться, — согласился Джейсон.

 

— Еще будучи подростком я выяснила, что не могу с ней конкурировать, так что я прекратила даже пытаться. У тебя был свой сценарий, у меня свой.

 

— И какой же? — Он лег мне на живот, подложив руки под голову, с полной концентрацией внимания на лице. Он хотел секса, но знания он хотел больше.

 

— Я окончательно стала девицей-сорванцом. Я отказывалась носить платья. Отказывалась играть по правилам Джудит.

 

— Ты начала носить черную одежду?

 

— Ты имеешь в виду, была ли я готом?

 

Он кивнул, голова качнулась в колыбели из его ладоней.

 

— Да, наверное, но не совсем так, потому что мне просто больше было по душе то, что не нравилось ей. Я просто носила по большей части провокационные черные футболки, с надписями, от которых не могло быть неприятностей. Мои подруги были самыми обычными хорошими девочками, а не воспевателями смерти. Мне это казалось… утомительным.

 

— Почему?

 

— Потому что я видела смерть своей матери и понимала, что большинство из нас это тоже ждет.

 

— Ты совсем не умеешь притворяться?

 

— Нет.

 

— Но ты всегда могла повторять себе, что Джудит — злая мачеха.

 

— Да, но Бабуля Блейк, которая занималась моим воспитанием в течение двух лет, была согласна с Джудит, что есть некоторые проблемы.

 

— Проблемы?

 

— Вспомни, я начала видеть призраков в начальной школе, когда была подростком, начала поднимать жертв автомобильных аварий. Я играла со своим мертвым спаниелем, когда мне было четырнадцать. Мой отец забрал меня, чтобы я могла пожить с моей второй бабушкой, Флорес, и научиться управлять всем этим. Хотя вот Бабуля Блейк считала, что если молиться еще более ревностно, зло из меня уйдет.

 

Джейсон смотрел на меня, и его глаза расширялись.

 

— Она, правда, все еще этому верят?

 

— Думаю, да. Я знаю, что она молится за мою душу. Я знаю, что она считает подъем мертвых истинным злом. Я знаю, что она причисляет секс с вампирами к смертным грехам.

 

— Как она относится к оборотням?

 

— Проклятье, так же.

 

— Она знает, что ты живешь с двумя из них?

 

— Нет.