Все хорошо, Анита. Я ценю твои усилия, но я не думаю, что ты можешь мне сказать что-то, чтобы меня утешило.
Он поднял мою руку к своему лицу и потерся щекой о костяшки пальцев. Напряжение во мне растаяло.
Он улыбнулся, и это была почти его обыкновенная улыбка. Его глаза искрились. Я знала этот взгляд. Он собирался что-то сказать, что мне не понравится.
Немного больше близости, и ты почувствовала бы себя лучше.
Я кивнула.
Джейсон улыбался, когда сказал:
Мы могли бы вступить в клуб Высотной мили, оба почувствовали бы себя лучше.
Клуб Высотной мили?
Он поцеловал мне руку, мягко, чуть более откровенно, чем позволяла вежливость.
Секс в самолете.
Я покачала головой и рассмеялась. Это был практически нормальный смех. Очко в мою пользу.
Теперь я уже больше не беспокоюсь, — заметила я.
Беспокоишься, о чем?
О тебе, если ты можешь флиртовать и дразниться, значит, ты в порядке.
Он прижал мою руку к лицу, и его глаза перешли от дразнящего выражения к полностью серьезному.
Кто говорит, что я просто дразнюсь?
Я выдала ему взгляд, который полностью соответствовал его предложению.
Я не могу заниматься сексом в самолете. Я могу только орать, когда он поднимается и опускается.
Я потянула от него свою руку.
Он улыбнулся и поцеловал ее, как полагалось. Только прикосновение губ, ничего больше, очень целомудренно.
Я буду вести себя, как ты пожелаешь.
Вот так я и хочу.
Прикосновение заставило тебя почувствовать себя лучше, Анита. Я ощутил это, когда держал твою руку, ты перестала пахнуть, как жертва. Серьезно, почему бы не заняться сексом? Почему ты не хочешь, чтобы тебе стало лучше?
Я нахмурилась, глядя на него, потому что начала осознавать, что он это серьезно.
Во-первых: к нам может заглянуть пилот. Во-вторых: мы в самолете, Джейсон, а я так не могу. Я слишком боюсь.
Как насчет секса уже на земле?
Я нахмурилась еще сильнее.
Хочешь сказать, когда мы приземлимся?
Я думаю, в гостинице.
Я не была оскорблена, скорее озадачена. А он не поддразнивал. Он был чертовски серьезен. Это было на него не похоже.
Разве ты не хотел бы сначала побывать в больнице и в доме родителей перед тем, как мы успеем перепачкаться?
Он улыбнулся, но до глаз улыбка так и не дошла.
— Я не хочу ехать в больницу. Я не хочу ехать домой. Ни один из этих вариантов мне не нравится.
Я посильнее сжала его руку, не из-за своего страха, а из-за горечи в его голосе. Странно, но переживания за него помогли мне легче перенести полет. Кто говорил, что поддержка кого-то другого в решении его проблем, не может избавлять от собственных?
Не думаю, что секс облегчит все эти вещи.
Он улыбнулся, и взгляд его глаз был настолько быстрым, что я даже не успела уловить его. Но я вспомнила, что видела такой взгляд у Натаниэля. Это был взгляд, который говорил о том, какая я наивная. Джейсон был на несколько лет моложе меня, и в его жизни не было всего того, что успел повидать Натаниэль, но у него был свой опыт.
Я не наивная, — отозвалась я.
Ты настолько хорошо научилась меня читать?
Натаниэль передал очень похожий взгляд, — объяснила я.
Конечно, ты прочитала не меня, — констатировал он с горечью в голосе.
Я начала волноваться, поскольку проблемы росли быстрее, чем я успевала их решать.
И что это должно значить? — спросила я.
Я мечтаю, чтобы кто-то хотел меня так же, как ты хочешь Натаниэля, и любил меня так же, как ты любишь всех своих мужчин.
Перди любит тебя именно так, — заметила я. Что я могла сказать на это, разве что правду?
Он посмотрел на меня недружелюбным взглядом.
Ты пытаешься быть прямолинейной?
Я глубоко вздохнула, медленно выдохнула и попробовала сказать честно, но не прямолинейно.
Я сейчас нахожусь в самолете, а сама бы я на это ни за что не пошла. Дай-ка попробую объяснить: сначала ты говорил, что хочешь, чтобы тебя любили. Тебе хотелось, чтобы чувства согревали тебя. Так вот, я долгие годы сопротивлялась тому, чтобы меня вот так вот любили, но не получилось, но теперь оказывается, что именно этого ты и хочешь.
