Нейропсихология эмоцио нально-личностной сферы 1 страница

об отношении нейропсихологии к проблеме личности (изложение выступления А.Р.Лурия)¹

На одном из заседаний кафедры нейро- и патопсихологии факультета психологии МГУ им. М.В.Ломоносова состоялось специальное обсуждение, посвященное вкладу медицинской (нейро- и пато-) психологии в изучение проблемы личности. На этом заседании выступил А.РЛурия, краткое изложение выступления которого и публикуется ниже. * * *

В начале своего выступления А.РЛурия отметил,

что в ходе развития нейропсихологии постепенно назрела необходимость постановки вопроса об отношении нейропсихологии к проблеме личности. До последнего времени нейропсихология изучала мозговые механизмы (в том числе и сложнейшие) преимущественно познавательных психических процессов: восприятия, внимания, речи, памяти и т.д. И это было естественно, так как нейропсихология использовала достижения общей психологии, которая также занималась преимущественно изучением отдельных психических процессов, а не исследованием интегративных, целостных, значительно более сложных феноменов, имеющих отношение к высшим формам человеческого поведения, к сознанию и к личности. Однако достижения нейропсихологии значительно изменили ее роль, и из прикладной отрасли общей психологии она превратилась в самостоятельную науку со своими теоретическими основаниями, способную давать ценную информацию о природе высших психических функций, их строении и генезс. И такая перемена подготовила переход нейропсихологии от анализа нарушений отдельных психических процессов к анализу нарушений тех сложнейших форм поведения и деятельности человека, которые связаны с понятием «личность».

Как известно, нейропсихология давно интересовалась вопросом о мозговых механизмах сложных видов сознательного, целенаправленного и саморегулирующегося поведения. Особенно остро эти вопросы возникали при изучении больных с поражениями лобных долей мозга.

Затем А.РЛурия остановился на том, что многочисленные примеры неудачных попыток связать понятия «личность» и «мозг» хорошо известны в истории и хотелось бы предостеречь от повторения подобных ошибок. Ныне никому не нужны ни «нео-клейстизм», ни апелляции к исключительно духовной, надматериальной природе личности. Возникшие перед нейропсихологией новые проблемы требуют еще четче чувствовать ту грань между узким локали-зационизмом и эквипотенциализмом. на которой и основывается третий вариант решения этих вопросов — тот, который называется системной динамической локализацией. Прижизненное формирование и динамическая мозговая организация — обязатель-

¹ Из протокола заседания кафедры нейро- и патопсихологии от 24 ноября 1974 г. // Нейропсихология. Тексты / Под ред. Е.Д.Хомекой. М.: Изд-во Моек ун-та, 1984. С. 170-172.

ные условия нейропсихологического рассмотрения личности.

Непременное условие, которое необходимо соблюдать нейропсихологу, занимающемуся проблемой личности, отметил А.Р.Лурия, — помнить, что болезнь — это условия, в которых происходят изменения личности. Это общий принцип понимания биологических изменений как условий, в которых формируется человеческая личность. Отсюда и вытекает двоякая обусловленность нарушений личности при локальных поражениях мозга. Всегда важно уметь дифференцировать, что в личности больного идет от органической патологии мозга, а что является фактором социальной жизни, преломленным через ситуацию его болезни.

Касаясь методической стороны вопроса, А.Р.Лурия сказал, что при исследовании, даже изучая отдельные психические процессы, необходимо наблюдать за проявлениями личности во всех экспериментальных методиках. Ведь личность человека опосредует все его психические проявления, и такое «опосредованное» изучение может многое дать внимательному наблюдателю. Это связано и с чисто методическими трудностями изучения личности, не преодоленными и в общей психологии. Разумеется, нужны и специальные методики, нацеленные на изучение личности больного.

Далее, А.Р.Лурия отметил, что в настоящее время наиболее разработанным подходом к изучению личности в отечественной психологии является изучение иерархии мотивов деятельности. По-видимому, следует попытаться проанализировать структуру этой иерархии мотивов и посмотреть, а как она трансформируется при той или иной локализации поражения. Известно, какой большой опыт разработки такого подхода принадлежит патопсихологии. Все помнят о работах, выполненных самой Б.В.Зейгар-ник и сделанных под ее непосредственным руководством. А.Р.Лурия подчеркнул, что поскольку все присутствующие объединены в пределах одной кафедры, то следует внимательно изучать опыт друг друга, учитывая, разумеется, и специфику.

Нейропсихологам следует изучать мозговые механизмы нарушений мотивационной структуры, что составляет существенное звено личности. По-видимому, объектом исследования могут стать несколько конкретных типов больных. Клиническая феноменология дает достаточно оснований обратиться прежде всего к нарушению самой способности к порождению мотива, которое отчетливо выражено у больных с поражениями лобных долей мозга (особенно при массивном поражении лобных долей или грубом «лобном» синдроме).

Возможно нарушение механизмов реализации мотивов при сохранной в целом структуре мотивов, т.е, нарушение последующих этапов движения от мотива к поведению: целей и задач. Варианты такой патологии мотивационной сферы уже описывались в литературе.

Нарушения мотивационных структур в своеобразной форме встречаются и при поражениях глубинных структур мозга. Здесь личностные нарушения выступают в первую очередь в виде неустойчивости

мотивационных образований, лабильности мотивов и желаний таких больных.

Особый случай нарушения механизмов реализации мотивов — это истощаемые больные с поражениями «энергетического» блока мозга. Яркие примеры такой патологии видны у больных с поражениями стволовых структур мозга.

В целом, если говорить в понятиях «трех блоков» мозга, то личностные нарушения, по-видимому, наиболее отчетливы при поражениях «блока программирования» и «энергетического» блока, т,е. при поражениях передних (лобных) и глубинных срединных отделов мозга.При нарушениях первого типа на передний план выступают расстройства произвольных компонентов личности, речевого контроля и самоконтроля, нарушения критики; это и выступает личностными компонентами, характеризующими патологию такого типа. Нарушения же второго типа — иные, сопровождающиеся эмоциональной патологией, они также дают расстройства личности.

В заключение А.Р.Лурия сказал, что вопрос об отношении нейропсихологии к проблеме личности является очень сложным, однако крайне актуальным в научном отношении. Его решения требует само развитие и нейропсихологии, и общей психологии.

А.Р.ЛУРИЯ, Е.Д.ХОМСКЛЯ НЕЙРОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СИМПТОМЫ ПОРАЖЕНИЯ МВДИАЛЬНЫХ ОТДЕЛОВ БОЛЬШИХ ПОЛУШАРИЙ¹

Несмотря на все разнообразие клинических картин, которые возникают при локальных поражениях конвекситвльных отделов мозга, одна черта остается обшей для всех этих случаев: поражения различных участков мозга (разве только за исключением массивных поражений префронтальных отделов мозга) всегда приводят к нарушению отдельных частных систем (чувствительным, двигательным, речевым или интеллектуальным расстройствам) и никогда не ведут к общему расстройству сознания больного. Как правило, больные с локальными поражениями конвскситаль-ных отделов мозга не могут хорошо воспринимать ту или иную (модально-специфическую) информацию, с трудом сохраняют и перерабатывают ее, не могут обеспечить четкую организацию произвольных движений, но никогда не теряют ориентировку в месте и времени, не проявляют дефектов в сохранении следов своего прошлого и не теряют единства своей собственной личности.

Возникает естественный вопрос; какие же мозговые механизмы отвечают за сохранение ориентировки человека в действительности, эмоциональный тон его поведения, обеспечивают бодрственнос состояние и возможность отбирать из окружающей среды наиболее существенные элементы информации? Какие системы мозга необходимы для обеспечения избирательной, селективной переработки информации, — того, что составляет основу бодрственного сознания. ^?При поражении каких участков мозга у больного нарушается память на текущие события, перестают сохраняться эмоциональные переживания, теряется адекватная установка в месте и времени и распадается устойчивое и избирательное отношение к себе самому и окружающей действительности?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, одного лишь исследования конвекситальных отделов мозговой коры недостаточно, и становится необходимым переход к новой области — изучению соотношения корковых структур, расположенных но конвекситаяьной поверхности мозга, с глубже лежащими отделами большого мозга, с глубокими отделами мозгового ствола и с теми, более древними, отделами больших полушарий, которые расположены в медиальных отделах мозга и которые, по всем данным, несут совершенно иную функцию в обеспечении поведения человека. Иначе говоря, принцип «горизонтального» изучения кортикальных структур должен быть заменен иным принципом — «вертикального? изучения аппаратов головного мозга и их взаимоотношений. Такой подход является едва ли не наиболее типичным в неврологии последних двух десятилетий. (...)

., Хамская Е.Д. Глубинные структуры мозга (анатомия, физиология и патология): В 2 т. / Под ред. Н.П.Бехтеревой М.: Наука, 1969. Т. 1. С,85—90.

Неврологов, которые ищут мозговой субстрат непосредственной (текущей) памяти и непрерывности сознания, недаром привлекают образование верхнего ствола и связанных с ним медиальных отделов старой и древней коры.

Именно эти отделы (...) проявляют особенно тесную связь с образованиями ретикулярной формации, поражение которой естественно снижает тонус коры и приводит к тому, что состояние бодрствования нарушается; некоторые из этих отделов коры имеют специфическое «древнее» строение, которое обеспечивает работу нервной ткани не по закону <-все или ничего», характерному для высших корковых образований, а по принципу градуальных изменений, наступающих но мере поступления импульсов из внешней и внутренней среды; именно эти образования и оказываются наиболее приспособленными для изменения общих тонических состояний мозговой коры, для сохранения следов кратковременной (текущей) памяти и для регуляции избирательности психических процессов, столь необходимых для обеспечения нормальной ориентировки субъекта в окружающей действительности.

Вот почему внимание неврологов, пытающихся найти те разделы мозга, которые наиболее необходимы для обеспечения бодрствснного сознания, обращается к патологии глубоких структур и медиальных отделов больших полушарий. (...)

Нейропсихологический анализ показывает, что больные с поражением медиальных отделов больших полушарий никогда не проявляют тех дефектов в гнози-се и праксисе, речи и мышлении, которые характерны для больных с локальными поражениями конвекси-тальных отделов больших полушарий.

У этих больных мы никогда не наблюдали нарушений в получении, переработке и сохранении информации, которые носили бы модально-специфический характер (зрительный или слуховой, кожный или кинестетический). Мы никогда не наблюдали у них и тех нарушений в пирамидной организации произвольных движений, которые возникали при поражениях сенсо-моторных или прсмоторных отделов коры (двигательные расстройства могли носить здесь характер нарушения тонуса и общей акинезии, существенно отличающихся от хорошо известных нарушений двигательной сферы, характерных для очаговых поражений конвскситальных отделов мозга); даже у наиболее тяжелых больных с поражением медиальных отделов мозга мы не видели нарушений праксиса, сколько-нибудь приближающихся к классическим формам апраксий. Наконец, мы никогда не наблюдали в этих случаях тех речевых расстройств, которые сколько-нибудь напоминали бы варианты афззических дефектов, хорошо изученных при очаговых поражениях «речевых» зон мозговой коры.

Клиническая картина, наблюдаемая при поражении медиальных отделов мозга и их связей с диэн-цефальными образованиями, была существенно иной. Она еще в очень недостаточной степени изучена ней-ропсихологическими исследованиями, и то описание, которое мы сейчас можем дать, по необходимости носит еще в высокой степени предварительный характер,

Первым компонентом клинической картины, возникающей при поражениях медиальных отделов мозга, являются нарушения эмоциональной сферы. Они могут колебаться от состояния тревоги, страхов и резкой эмоциональной неустойчивости, отчетливо проявляющейся при поражениях внутренних отделов

височной области, до эмоционального безразличия и эйфории, обшей расторможенности и импульсивности, характерных для поражении медиальных отделов лобных долей Они хорошо описаны в психиатрической литературе (А С Шмарьян, 1949 и др), и мы не будем останавливаться на них детально

Второй симптом этих поражений заключается в колеблющихся состояниях активности, которые иногда принимают характер колеблющихся состоянии бодрствования

Нейропсихологическис исследования, проводимые на этих больных, дают убедительные признают того, что тонус их коры перестает быть устойчивым в разные дни, а иногда и в разные часы эти больные могут давать совершенно различные по качеству решения предлагаемых им задач иногда они выполняют их хорошо, приближаясь в этом отношении к нормальным испытуемым, иногда дают грубые ошибки и резко снижают продуктивность своей деятельности Характерно, что эти колебания в успешности решения задач выступают особенно отчетливо в тех видах деятельности, которые выполняются в течение длительного времени (воспроизведение ритмов, ряда слов, рассказов, корректурные пробы, длительное сосчитывание), и не проявляют никаких признаков модальной специфичности, однако, выступая в тензорных и двигательных, речевых и неречевых, зрительных и слуховых пробах Иногда уже такого факта колебании в успешности выполнения заданий, говорящего о колеблющемся тонусе коры, бывает достаточно, чтобы высказать предположение о том, что патологический очаг располагается в пределах глубоких срединных структур мозга

Третьим и, пожалуй, наиболее существенным симптомом поражении как глубоких структур мозга, так и медиальных образовании является неустойчивая ориентировка в окружающем, которая в случаях наиболее массивных поражении может принять форму грубых нарушении ориентировки в месте и времени Проявления этого симптома многообразны В случаях наиболее стерто протекающих поражений эти нарушения могут принимать характер пароксизмального (временного) нарушения ориентировки и тех ^особых состояний сознания», при которых больной на короткий срок может потерять отчетливую ориентировку в окружающем, причем в дальнейшем не сохраняет воспоминании об этом состояний Такие явления, как возникновение различных автоматизмов, при котором больной внезапно начинает выполнять какие-либо автоматические действия, затем полностью выпадающие из памяти, могут относиться к описываемому нами явлению В случаях массивных поражений этих отделов мозга нарушение ориентировки в месте и времени может принять более грубый и стационарный характер Такие больные проявляют неуверенность в том, где они находятся, непосредственное переживание «hit, et nune» («здесь и теперь») оказывается у них неустойчивым и нарушенным, и они нередко оказываются принуждены к тому, чтобы «догадываться», где они сейчас, или приходить к соответствующим заключениям на основе каких-либо непосредственно воспринимаемых признаков (так, видя людей в белых халатах, они могут высказать предположение, что они в больнице, видя студентов, которым врач рассказывает о больных, они высказывают предположение, что находятся в каком-то учебном заведении и т д) Характерно, однако, что они, как правипо, остаются неуверенными в том, что их суждения правильны Очень часто эта неуверенность принимает форму различных предположении Так, они думают, что находятся в каком-то временном месте («наверное, я на вокзале», или «вот пришел сюда и прилег отдохнуть» и т д) Иногда, особенно в случаях поражения медиачьных отделов лобной области, больные начинают заполнять пробелы в непосредственной ориентировке конфабуляциями, давая ложную оценку места, где они находятся, и лиц, которые их окружают

В еще большей степени у этих больных нарушается оценка времени Нередко они не могут назвать дату, месяц и год, делают грубые ошибки в оценке времени дня и иногда оказываются не в состоянии точно указать свои возраст Их оценка непосредственного прошлого часто грубо нарушается, и если поражение нарушает нормальное функционирование медиальных отделов лобных долей и лобно-лимбических систем — у этих больных возникают грубые конфабуляции Наблюдения за случаями глубоко расположенных опухолей передних отделов мозга (Л Т Попова, 1968) и над больными с разрывом аневризм передней соединительной артерии (А РЛурия, 1973) дают богатый материал, иллюстрирующий это положение

Описание нарушении ориентировки в месте, времени и в непосредственном окружении приводит нас к следующему центральному симптому описываемой клинической картины — к нарушению памяти наблюдаемому у больных с глубинными поражениями мозга

Нарушения памяти, наблюдаемые в этих случаях, могут проявляться в разчичнои степени, начиная со стертых расстройств удержания следов, выступающих только при специальных экспериментах, и кончая массивным корсаковским синдромом Одна черта сохраняется у всех этих нарушений расстройства памяти, наблюдаемые при поражении медиальных отделов больших полушарии, всегда носят первичный и общий характер и не проявляют никаких признаков модальной специфичности, которая неизменно отмечается в случаях очаговых поражении конвекситальных отделов больших полушарий

Т.А.ДОБРОХОТОВА, Н.Н.БРЛГИНЛ ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ АСИММЕТРИЯ И ПСИХОПАТОЛОГИЯ ОЧАГОВЫХ ПОРАЖЕНИЙ МОЗГА¹

В анамнезе больных, исследованных нами в связи с заболеваниями правого полушария (медленно растущие опухоли, эпилепсия), часто отмечались смена состоянии с весечым и тоскливым настроением, склонность к фантазированию и образным представлениям, художественные способности, музыкальная одаренность, увлечение поэзией, способности к рифмованию

В рамках правополушарного поражения особенны изменения личностной и эмоциональной сфер, возникающие при избирательном страдании височного отдела Как правило, здесь нет грубых изменении пичности в тане отношения больных к своей болезни Отмечается склонность к переживаниям с депрессивным оттенком, редко выраженная в степени психотической депрессии, близкой к классической (тоска с двигательной заторможенностью, скованностью) Больные критичны, адекватны в своем отношении к окружающим, самому себе Остаются активными, целенаправленными Сохраняется чувство долга и ответственности, но в то же время наблюдения за больными, объективные анамнестические сведения со слов родственников позволяют иногда говорить о появлении особенностей в поведении бочьных, имеющих скорее положительное значение в плане их компенсации В качестве одной из таких особенностей может оказаться своеобразное усиление внимания больного к собственному здоровью, озабоченность первыми признаками нездоровья, сопровождающаяся задумчивостью, стремлением к уединению

При беседах с этими больными обращает на себя внимание их стремление понять и адекватно описать ощущения, переживания, внезапно наступающие во время припадков, изменения, которые они постоянно отмечают в своем самочувствии В процессе самоописании больные находятся в беспрерывных поисках уместных обозначении и обычно достигают цели — довести до сведения врача всю необычайную тягостность, мучительность некоторых приступов Достижению этой цели помогают не только способность подобрать наиболее подходящие слова, но и вырази-тетьная мимика, жесты, выкрики, возникающие по ходу описания и тем подчеркивающие чрезвычайно неприятный характер испытываемых больными в момент припадков ощущении

Ситуацию беседы с врачом эти больные стараются использовать полностью в том смысле, чтобы узнать как можно больше о своей болезни, наиболее целесообразном собственном поведении по отношению к болезни, способах ее учения, возможности оперативного вмешательства и т д Они активны, заинтересованы в беседе, упорядочены и последовательны в изложении собственных жалоб Больные могут быть слишком тщательными в речи, поступках, но чишь в

¹ Доброхотова ТА Брагина Н Н функциональная асимметрия и психопатология очаговых поражений мозга М Медицина, 1977 С 140—150, 200—209

нескольких наблюдениях нами были отмечены изменения личности, близкие к эпитсптоидным Они обнаруживались у больных с медленно растущей опухолью правой височной области Эти больные были сосредо точены лишь на собственных ощущениях, отличались пунктуальностью в самонаблюдениях, заметной обстоятельностью в описании собственных переживании Обстоятельность речи сочеталась с невозможностью быстрых переключении от одной темы к другой Повествование больных характеризовалось массой ничего не значащих деталей, ненужных подробностей Больные говорили монотонно и много, затрудняясь выделить главные и второстепенные моменты в рассказываемом В их внешнем поведении отмечается обычно некоторая скованность, медлите пьность ()

Необходимо подчеркнуть что эмоциональные и личностные особенности больных при oi раничснно височном поражении правого полушария стоят особняком в рамках правополушарнои патотогии Они резко отличаются от изменении личности и эмоциональной сферы, отмечаемых при поражении передних — лобных и задних — теменно-затьлочных или темснно за-тылочно-височных отделов того же правого полушария При этих двух локализациях очага поражения в интересующих нас сейчас изменениях столько общего, что их трудно отличить друг от друга Это обшее, в частности состоит в том, что больные не осознают происшедшие в них изменения, не переживают своей болезни, не имеют активных установок на восстановление и т д ()

При поражении лобного отдела правого полушария В К Хорошко (1914) наблюдал «расстройства пове дения, например, совершение своих отправлений не в общепринятом и надлежащем порядке (мочеиспускание и дефекация в постели, посередине комнаты, в столовую посуду, плевательницу), импульсивные поступки, немотивированные, иногда агрессивные действия, стремление убежать, нанесение членовредительства себе самому (укусы самоубийство без мотива и т д)»

Согласно данным наших исследовании для больных с патологией правой лобной области особенно характерными являются резкое изменение эмоциональной сферы за счет исключения из нее переживании со страдальческим оттенком и господствующего места беспечности, благодушия, эйфории, а также крайняя демобилизованность больных, аспонтанность неце-лснаправленность и почти полная неспособность к произвольному психическому усилению ()

Больные с поражением правой лобной доли бефаз-личны не только к заболеванию, но и к тому, что все менее устойчивым становится их социальный статус вследствие резкого снижения качества их деятельности, менее продуктивным и целенаправленным делается общение больных с окружающими ()

Анозогнозия описывается чаще всего по отношению к частным неврологическим проявлениям болезни Но ведь больные с анозогнозиеи представляются грубо измененными во всем своем поведении Анозог-нозию, видимо, можно рассматривать как проявление деперсонализации ведь и болезнь становится принадлежностью «я» данного больного, но он ее отчуждает от себя, и все его поведение строится при полном игнорировании бопезни частных дефектов У всех больных, обнаруживающих анозогнозию, определяется ряд типичных эмоциональных и личностных сдвигов в сторону преобладания дефектных пассивных эмоциональных переживании (эйфории благодушия) при исключении переживании со страдальческим оттенком

и снижения (вплоть до исчезновения) произвольности психической деятельности с бездеятельностью, демобилизованностью, расслабленностью. Эти особенности проявлялись в описанном выше поведении больных, строящемся без учета знания двигательных дефектов. То же самое обращает на себя внимание в поведении больных, если его описывать с точки зрения так называемого левостороннего зрительного невнимания. (...) Это расстройство состоит в игнорировании больными левой половины зрительного пространства, но существенно, что оно всегда сочетается с грубейшими личностными и эмоциональными сдвигами. Чтобы убедиться в этом, достаточно присмотреться к поведению соответствующих больных. (...)

Особо следует подчеркнуть, что в общей совокупности нервных и психических расстройств при поражении задних отделов правого полушария, как правило, присутствуют нарушения восприятия пространства и времени; пространство воспринимается как менее актуальное, причем особо резко снижается актуальность левой половины пространства, которая может даже игнорироваться; изменяется чувство времени, в частности настоящего времени: оно также переживается как менее актуальное. (...)

Эмоциональные и личностные изменения при поражении передних и задних отделов правого полушария сходны, но различаются по неврологическому контексту. (...)

При избирательном страдании левого полушария (...) нарушаются другие по сравнению с правосторонним поражением психические процессы и не наблюдается описанных в психопатологии поражении правого полушария расстройств восприятия реального пространства и времени в виде снижения их актуальности в сознании больных. Подчеркивая этот клинический факт, мы тем самым отмечаем, что в рамках поражения левого полушария у больных оказываются взаимосвязанными затруднения речи и речевых психических процессов с иной (чем в рамках правостороннего поражения) тенденцией в изменениях эмоциональной и личностной сфер, (...)

В переживаниях больного, его оценке главными остаются его собственные впечатления о своей состоятельности, его собственное переживание своего психи-ческотх) и физического состояния. Они стремятся получить как можно больше сведений о том, как они теперь выглядят для окружающих в своих интеллектуальных, мнестических способностях, трудоспособности и т.д. В этом смысле очень примечательно поведение подобных больных в моменты бесед, осмотров врача. Они в разговоре с врачом мобилизованы, иеленаправлены, заинтересованы, активны. Весь разговор стремятся посвятить только своей болезни, ни на минуту не отвлекаясь на другие темы, не имеющие отношения к их заболеванию. Они прежде всего очень дисциплинированно, последовательно, со всеми необходимыми подробностями рассказывают о развитии своей болезни. Здесь их стремление едино: довести до сведения врача все детали болезни. Рассказывая о признаках нездоровья, больные внимательно следят за врачом, за тем, чтобы врач обязательно учел все, что они говорят. Характерно и то, что больные уже после своих сообщений о болезни стараются использовать ситуацию беседы с врачом максимально. Активно расспрашивают, что показывает проводимое исследование, о каком заболевании думают врачи, какое возможное лечение будет рекомендовано. Больные с вниманием слушают и стараются запомнить все, что говорит врач, записывают рекомендации, советы.

Такая адекватная эмоциональная и личностная реакция проявляется у больных по отношению к болезни, становящейся теперь уже неотъемлемой принадлежностью их собственного «я». В осознании, переживании, отношении к этой болезни больные учитывают, ощущают, отмечают все частные се проявления. Каждое из них больные способны описать конкретно. (...)

Наконец, важно подчеркнуть еще одну особенность больных с поражением левого полушария. У таких больных и двигательное поведение полностью отражает реакцию на болезнь, сказывающуюся в эмоциональных и личностных сдвигах. У них нет диссоциации, отмеченной у больных с правосторонним поражением. Внешне двигательное поведение оказывается адекватным, соответствующим или специально приспособленным, построенным на учете происходящих в психической деятельности больных изменений, особенно касающихся речи и основанных на ней мыслительных и мнсстических процессов. Больные находятся в постоянной двигательной готовности, в мышечном напряжении. Больные, испытывающие тревогу, внутренний дискомфорт, ощущение надвигающейся катастрофы, суетливы, беспокойны. Они пребывают в постоянных нетерпеливых поисках покоя: сидя на стуле, совершают движения головой, руками, ногами; часто меняют позу; не могут сидеть долго в одной позе, встают и начинают ходить по комнате, вновь садятся и т.д. (...)

Становится очевидным, что при поражении полушарий преимущественно страдают различные «образующие сознания» (А. Н.Леонтьев, 1972). При поражении правого полушария особый ущерб терпит «чувственная база сознания», или, как видно, чувственное познание внешнего мира и самого себя. Оно может осуществляться лишь в конкретном пространстве и времени, которые обязательно должны восприниматься актуальными.

При поражении же левого полушария в моменты пароксизмов преимущественно страдают, по всей вероятности, иные «образующие сознания», связанные с речью, в частности, процессы формирования, совершенствования и реализации программ деятельности на будущее. О связи последних с речью пишут А.Р.Лурия, К.Прибрам, Е.Д.Хомская: «Единичные предметные действия могут объединяться, направляться сначала внешней речевой инструкцией, а затем — собственной внутренней речью ребенка. Лишь на последних этапах онтогенеза они превращаются в сложные целенаправленные действия (программа которых целиком определяется системой сформулированных в речи намерений), принимающие сложный сознательный характер» (А.Р.Лурия и др., 1966, с.556).