Новации в языке криминалистики

В своих прежних работах, касаясь терминологии криминалистики, я высказал мнение о том, что введение в криминалистику нового термина оправдано лишь в двух случаях: при появлении в науке нового понятия, которое не может быть выражено старыми терминами, и при новом аспекте рассмотрения старого понятия, когда термин необходим для обозначения выяв^нного качества объекта[83]. К сожалению, это принципиальное, на мой взгляд, правило соблюдается в современных условиях не всегда. Наглядным примером служат настойчивые попытки некоторых авторов-криминалистов внедрить в научный обиход термины "криминалистическое оружиеведение" и "криминалистическая документология (документоведение)".

Пальма первенства в изобретении термина "криминалистическое оружиеведение" бесспорно принадлежит одному из ведущих отечественных специалистов в области криминалистического исследования оружия В.М. Плескачевскому. Еще десять лет назад он впервые употребил этот термин, который, по его мнению, должен был заменить привычное название соответствующей отрасли криминалистической техники, условно именуемой судебной баллистикой[84]. С тех пор он не прекращал этих попыток. В своей последней монографии "Оружие в криминалистике. Понятие и классификация", называя свои работы в этой области, автор предпослал их перечню двусмысленную фразу: "Автор монографии ранее попытался доказать возможность использования неологизма "криминалистическое оружиеведение" в качестве краткой формы по отношению к термину "криминалистическое исследование оружия и следов его применения"[85]. Позиция автора утратила ясность: "да" или "нет" оружиеведению? О том, чем отличается этот термин от принятого, в книге ни слова, а сам термин употребляется лишь один раз: в схеме "Объекты оружиеведения" (с. 326), причем через несколько страниц в книге приводится структура отрасли "Криминалистическое исследование оружия и следов его применения", соответствующая в принципе общепринятой структуре этой отрасли криминалистической техники (с. 331), и не только структуре, но и ее содержанию и понятию: "Криминалистическое оружиеведение — отрасль криминалистической техники, которая изучает различные виды оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, а также следы их действия, разрабатывает методы и средства собирания, исследования этих объектов в целях раскрытия и расследования преступлений"[86]. Таким образом, замена названия отрасли ничего не добавила к ее содержанию, что позволяет задать вопрос: с какой целью эта замена произведена или, может быть, в угоду чему или кому? Может быть, автор термина не использовал всех возможностей, которые открываются перед криминалистикой этой наукой — "оружиеведением"?

Но тут любознательного читателя ждал сюрприз: ни в БСЭ, ни в Большом энциклопедическом словаре 1991 г., ни в Военном энциклопедическом словаре 1983 г., ни в Военно-морском словаре 1990 г. нет термина "оружиеведение". Это, конечно, не означает, что такая область знания не может существовать, что этот термин вообще бессмыслен. Можно допустить, что оружиеведение — наука об оружии, его конструировании, его естественнонаучных и технических основаниях, качественных характеристиках и т.п. Но ведь все это может интересовать криминалистику лишь в качестве некоторых справочных данных, а интерес представляет совсем другое — следы, образующиеся при выстреле. А это достаточно детально рассматривается в той отрасли техники, которая носит прежнее название.

Вторая терминологическая новинка — "криминалистическое документоведение (или документология)". Автора мне установить не удалось, но зато известны ее пропагандисты: А.Ф. Волынский и В.П. Лавров, попытавшиеся легализовать этот термин в проекте типовой программы кандидатского экзамена по криминалистике. Фигурирует он и в качестве названия соответствующей главы некоторых учебников[87]. Определений документоведения или документологии пользователи этих терминов не дают, но обозначают ими существовавшее содержание такой отрасли криминалистической техники, как исследование документов. Да еще для обозначения судебного почерковедения использовали такой внушающий уважение термин, как скриберология (в пер. с латыни и греческого — учение о письме)[88]. Бесполезно искать объяснения подобной замены терминов, разве что вспомнить чеховскую иронию: "Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном". Подобные "революционные" преобразования языка криминалистики, когда общеизвестные и общепонятные термины заменяются иностранными аналогами, которые ничего не добавляют к содержанию обозначаемых понятий, не исчерпывают фантазии реформаторов.

Можно спорить по поводу того или иного определения сущности криминалистической науки, ее предмета, а можно просто оставить все споры в стороне, заменив название науки. Именно так поступил В.А. Образцов, посчитавший, что нужно исходить из понятия следа, изучаемого криминалистами. Отсюда появилось на свет "научное следоведение", а затем его реализация — "практическое следоведение"[89].

Следы, как известно, необходимо отыскать, а содержащуюся в них информацию — расшифровать, познать. Происходит все это в процессе расследования, доказывания, т.е. следственной или судебной процессуальной деятельности. Но "расследовать", "доказывать" — эти слова выглядят как какие-то архаизмы, и они заменяются "поисково-познавательной деятельностью" (ППД). И снова возникает вопрос: зачем? Что дает такая замена? Повысится раскрываемость преступлений? Сократятся сроки расследования? Или, может быть, возрастет авторитет следователя в собственных глазах и в глазах окружающих, поскольку он будет заниматься не тривиальной следственной, а более мудреной поисково-познавательной деятельностью?

Было бы несправедливо ограничиться лишь упреками в адрес безусловно талантливого автора, одного из очень немногих "генераторов идей" в современной отечественной криминалистике. Как говорится, и на старуху бывает проруха. Все эти терминологические метаморфозы ему можно простить только за то, что он вернул в язык криминалистики очень важный и емкий термин "технология". Этот термин фигурирует у автора в определении науки ("Криминалистика — наука о технологии...") и трактуется как механизм, процедура поиска и познания¹. И хотя такое значение термина "технология" не совсем точно, это в данном случае не принципиально.

В буквальном смысле технология (от греч. techne — мастерство, умение и logos — понятие, учение) — совокупность методов обработки, изготовления, изменения состояния, свойств, формы объектов с целью экономичного и эффективного получения, производства чего-либо. Схожую с технологией роль в криминалистике в известном смысле играют тактика и методика: как средства организации, осуществления какого-либо процесса с наибольшим эффектом они также нацелены на преобразование объекта воздействия. В этом смысле можно сказать, что криминалистическая методика — своеобразная технология процесса расследования. Что

¹ См.: Криминалистика / Под ред. В. А. Образцова. М., 1997. С. 11.

 

Глава III. Криминалистика' традиции и новации

 

же касается параллели между технологией и тактикой, то здесь все фактически кончается только сходством целей — достижение эффективного результата. Это связано с необходимостью более точного представления о сущности родового понятия тактики: противоборства, преодоления сопротивления.

Думаю, что в условиях расследования о тактике в полном смысле следует говорить именно тогда, когда она служит средством преодоления оказываемого следователю противодействия. С этой точки зрения правомерно говорить о тактике допроса, но сомнительно — о тактике осмотра, правомерно — о тактике обыска, но сомнительно — о тактике получения образцов для сравнительного исследования или прослушивания телефонных переговоров. Для тактики характерна возможность выбора вариантов действий, но этим же характеризуется и технология.

В сущности, технология — это наиболее целесообразный и эффективный способ осуществления неких трудовых операций в должной последовательности, когда исполнителю не оказывается противодействия. Поэтому авторский коллектив учебника, вышедшего в 1999 г. под моей редакцией, решил включить в название двух разделов — техники и тактики — указание на технологию: "Криминалистическая техника и т е х н о л о г и я" и "Криминалистическая тактика и т е х н о л о г и я". Соответствующие изменения были внесены и в названия некоторых глав.

В.А. Образцов не ограничился простым использованием термина "технология", он попытался сформулировать и принципы технологического характера, реализуемые в судопроизводстве. И здесь проявилась его чрезмерно широкая трактовка понятия технологии, когда среди этих принципов были названы такие, которые относятся к логическому мышлению (например, принцип обратного причинного следования в познании), либо к оперативно-розыскной деятельности (принцип оперативного сопровождения следственной деятельности), либо к информационному обеспечению следственной деятельности и др. Строго говоря, среди названных им принципов лишь один носит действительно техноло-

 

Криминалистика проблемы сегодняшнего дня

 

гический характер — принцип кооперирования труда исполнителей.

На мой взгляд, технологическими принципами деятельности, осуществляемой при решении задач судопроизводства, служат:

1) принцип компетентности исполнителя, владение им необходимыми знаниями, умениями и навыками выполнения технологических операций;

2) принцип кооперирования труда;

3) принцип соответствия цели и усилий по ее достижению,

4) принцип наличия необходимых условий для осуществления деятельности,

5) принцип соответствия средств деятельности ее сущности и содержанию.

Наряду с "практическим следоведением" в литературе последнего времени можно встретить и другие образные выражения, которые, по мысли их авторов, должны относиться к криминалистической науке и отражать ее направленность. Упомяну лишь некоторые из них: "криминалистика защиты" и "криминалистика обвинения", "латентная криминалистика", "практическая криминалистика ".

Наиболее полно криминалистику защиты и ее отличия от криминалистики обвинения охарактеризовал Р.Г. Зорин. По его мнению, "криминалистика защиты — это отрасль науки криминалистики, представляющая собой интегративное образование методов, основанных на уголовно-процессуальных нормах и направленных на защиту задержанных,'подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осужденных"¹.

Криминалистика защиты имеет свой предмет, свою методологию, "построенную на принципах состязательности и конкурентности в соотношениях с криминалистикой обвинения", в которую входят идентификация, планирование, программирование, диагностика, моделирование, рефлексия, эмпатия и т.п.

¹ Зорин Р Г Криминалистика защиты против криминалистики обвинения // Зорин Г. А Теоретические основы криминалистики Минск, 2000 С 58

 

Глава III Криминалистика традиции и новации

 

Думаю, что все это — плод увлеченности молодого ученого, написавшего и успешно защитившего очень недурную диссертацию о защите по делам о дорожнотрансиортных происшествиях. Нет, на мой взгляд, никакой "криминалистики защиты", как нет и "криминалистики обвинения". А есть использование положений криминалистики защитником и обвинителем. На память приходит термин "судебная криминалистика", который можно встретить и в моих работах. Но я непременно подчеркивал условность этого термина, используемого для краткости при упоминании положений криминалистики, применяющихся в судебном разбирательстве. Нет и криминалистики для следователей или для экспертов. В криминалистике могут быть адресные рекомендации, рассчитанные на этих пользователей, но они не образуют какой-то специфической части или отрасли криминалистической науки.

Термин "латентная криминалистика" был изобретен рецензентами работы В.И. Левонца "Криминалистическая методология преодоления латентных ошибок". Правда, из дальнейшего изложения рецензии, опубликованной в конце книги Левонца, становится ясно, что за громкими словами о латентной криминалистике и латентных формах криминалистической деятельности стоят прозаические следственные ошибки, которым и посвящена книга Левонца¹.

В заключение разговора о языке криминалистики не могу не остановиться на одном казусе, приобретающем подчас комические формы.

В 1972 г. А.В. Дулов выдвинул продуктивную идею использования в расследовании тактических операций. По его мысли, тактическая операция — это комплекс однородных или разнородных следственных и иных действий и мероприятий, объединенных единым замыслом для решения конкретной задачи следствия Идея эта, как известно, привлекла внимание многих ученыхкриминалистов, и в последующие годы появилось зна-

¹ См. Нововведения ла!ентнои криминалистики (от рецензентов) // Левонец В. И Криминалистическая методология преодоления латен- ь тных ошибок Гродно, 1994 С 100—105. - «

 

Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня чительное число публикаций по проблематике тактических операций.

В 1979 г. я предложил для этого комплекса иное название — тактическая комбинация. С моей точки зрения, термин "комбинация" точнее выражает существо этого понятия, поскольку, помимо прочего, подразумевает и хитрость. Но отличие моей концепции заключалось не только в этом. Я пришел к выводу, что "следственные хитрости" и "психологические ловушки" суть не что иное, как комбинации, но не действий, а тактических приемов в рамках отдельного следственного действия. Таким путем решалась задача избавления от их одиозных названий, которые и были основной причиной их неприятия рядом ученых, преимущественно процессуалистов. С моей точки зрения, существует два вида тактических комбинаций: простые — комбинации тактических приемов и сложные — комбинации действий и мероприятий.

Как у термина "операция", так и у термина "комбинация" нашлись и сторонники и противники. Но неожиданно возник спор на действительно ровном месте: в чем различие между сложной комбинацией и операцией? Мои неоднократные заверения участников дискуссии о том, что никаких существенных различий между ними не существует, что разница лишь в наименовании, подействовали не на всех. И сейчас время от времени находится неуемный автор, который ищет и даже заявляет об обнаружении таких различий. Но самое парадоксальное заключается в том, что даже А.В. Дулов в одной из своих работ нашел такие различия, очевидно, в результате какого-то недоразумения.

За четверть века практическая реализация идеи тактической комбинации (операции) не очень продвинулась. Примерный их набор весьма скуден, да и содержатся в нем порой вовсе не комбинации, а простые перечни действий, с помощью которых порознь друг от друга может быть решена одна и та же задача. И хотя это не очень вписывается в проблематику настоящей главы, но свидетельствует о типичной логической ошибке — подмене тезиса: комбинацией (операцией) называют то, что ею не является.

 

Глава III. Криминалистика: традиции и новации

 

Несколько примеров.

В работах А.В. Дулова, В.И. Шиканова, В.А. Образцова и многих других авторов называется такая тактическая операция, как атрибуция трупа, т.е. установление личности умершего. Средствами решения этой задачи, объединенными под названием операции, служат:

• обнаружение на трупе документов, свидетельствующих о личности умершего, и их изучение;

• предъявление трупа для опознания;

• проверка по заявлениям о безвестном отсутствии лиц;

• проверка по учету без вести пропавших лиц с последующим сопоставлением признаков пропавшего лица с признаками трупа;

• проверка по дактилоскопическому учету;

• портретно-криминалистическая экспертиза с использованием фотоизображений, рентгеновских снимков, костных останков и т.п.;

• судебно-медицинская (стоматологическая) экспертиза;

• генотипическая экспертиза и др.

Все эти действия якобы составляют комплекс, преследующий единую цель, что и дает основания именовать его тактической операцией. На самом же деле здесь нет никакого комплекса, а есть перечень действий по установлению личности умершего: при успешном проведении любого из них отпадает необходимость в последующих. Это не комбинация (операция), самым существенным признаком которой служит достижение цели путем проведения неразрывно связанных составляющих. Иными словами, цель достигается лишь при производстве всех входящих в комбинацию действий, а не какого-либо из них. Составляющие комплекса необходимо связаны друг с другом.

В других работах называют такие тактические операции, как контрольная закупка, обезвреживание взрывотехнических объектов, снятие остатков и др.¹ Здесь, по мнению авторов, комплексируются действия

¹ См., напр.: Криминалистика / Под ред. В. А. Образцова. М., 1997. С. 84—87.

 

Криминалистика проблемы сегодняшнего дня

 

по подготовке и осуществлению планируемого мероприятия. Но и это отнюдь не тактические операции.

Подготовка к проведению следственного действия или оперативно-розыскного мероприятия, как правило, есть часть или элемент его тактики. Составляющие ее организационно-технические меры тактическими не являются. При ином понимании любой допрос, любое предъявление для опознания и т.п. превращаются в оперативную или тактическую операцию.

Разумеется, названные действия могут стать и элементом тактической операции, когда они проводятся не сами по себе, а тактически связаны с другими действиями или оперативными мероприятиями. Контрольная закупка в этом случае станет одним из элементов операции по взятию преступника с поличным, и сама эта операция будет носить иное название.

Резюмируя сказанное, следует сделать вывод, что одиночное действие не может образовать операцию, операция — всегда комплекс, жестко и неразрывно связанный комплекс действий, мероприятий и средств их реализации. Нельзя смешивать операцию и с чисто техническими мерами, например по обезвреживанию взрывных устройств, с отдельными поисковыми мероприятиями, тактическими приемами, скажем, с использованием фактора внезапности.