Глава II. Три "кита" современной криминалистики

В 1946 г. издательство Военно-юридической академии Советской Армии выпустило в свет небольшую брошюру С.М. Потапова "Введение в криминалистику". С тех пор прошло свыше пятидесяти лет, а работа Потапова все еще "на слуху"; она легла в фундамент многих докторских и кандидатских диссертаций, бесчисленного множества монографий, статей, тезисов выступлений, многие из которых так и остались в памяти лишь самих авторов. А книжка Потапова продолжает свою научную жизнь, и упоминание ее все вновь и вновь встречается на страницах журналов и книг.

Чем же объясняется столь завидное долголетие? Здесь нет никакой тайны: Потапов посвятил ее одному единственному понятию, которое было у всех, как говорится, на устах, но над сущностью которого он задумался первым. Это понятие — идентификация, отождествление. По скромности он отвергал свой приоритет в этой области, заявляя, что идентификацией задолго до него занимался еще Бертильон; не чужды были ей и другие пионеры криминалистики. Но криминалисты сразу же отметили, что предшественники Потапова хотя и пользовались этим термином, но уподоблялись при этом известному мольеровскому герою, который не подозревал, что всю жизнь говорил прозой. Ни Бертильон, ни Гросс, ни Локар, ни другие ученые-криминалисты конца XIX — начала XX в. не задумывались над глубоким смыслом термина "идентификация"; это был удобный рабочий термин, обозначавший установление конкретного объекта, главным образом в системе криминалистической (уголовной) регистрации. Потапов же вышел за рамки обыденного значения этого термина, он создал на его основе теорию идентификации, которая долгие годы была чуть ли не единственной в фундаменте криминалистической науки.

Теория идентификации фактически стала первой попыткой связать криминалистику с философией, поскольку базировалась на двух фундаментальных философских категориях — тождества и сходства. Еще целых двадцать лет криминалисты довольствовались этой попыткой, если не считать обязательного упоминания о том, что единственным подлинно научным методом криминалистики (как и вообще всякой науки) является марксистский диалектический метод. Упоминание это стало привычным, на нем не задерживался глаз, как и на других идеологических догмах, на которых были воспитаны люди моего поколения.

Конец 1960-х и 70-е гг. ознаменовались процессами сближения философского и нефилософского знания как следствия влияния научно-технического прогресса. В криминалистике это проявилось в пробуждении интереса к таким философским категориям, как случайность и необходимость, причина и следствие, и некоторым другим. И тут по странному стечению обстоятельств возникла ситуация, напоминающая историю с понятием идентификации: в самых разных сочетаниях, в самых разных аспектах криминалисты стали широко использовать термин "отражение", но очень редко задумывались над действительным значением этой философской категории для криминалистики, над ее фундаментальной ролью как в теории, так и в практике приложения криминалистических выкладок и рекомендаций.

Между тем формирование общей теории криминалистики неизбежно должно было привести к тому, что именовалось в философской литературе "ленинской теорией отражения", о которой уже в те годы существовало множество публикаций и целый ряд положений которой успешно использовался и развивался не только в философии, но и в других науках. Обратился к этой проблематике в 60—70-х гг. и автор этих строк. В 1969 г. вышла в свет написанная мною совместно с А.И. Винбергом монография "Криминалистика и доказывание". В главе 4 этой книги — "Информация, криминалистика, доказывание" я впервые для себя попытался уяснить роль, которую играет категория отражения в криминалистической науке. Следующим шагом в этой области стала работа "Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики" (М., 1970), и, наконец, некоторые результаты моих исследований были изложены в главе совместной с А.И. Винбергом монографии "Криминалистика. Общетеоретические проблемы" (М., 1973). Глава так и называлась: "Проблема отражения и ее криминалистический аспект". Я пришел к твердому убеждению, что концептуальная философская категория отражения составляет философский, теоретический и практический фундамент криминалистики, что эта категория охватывает фактически все направления криминалистической науки и многие другие философские категории, используемые в ней.

Правда, не обошлось без пересмотра и некоторых вошедших "в плоть и кровь" стереотипов. Занявшись исходными положениями теории отражения, я обнаружил, что никакой подобной "ленинской" теории просто не существует. Действительно, в основе этой теории лежат гениальные (этот эпитет вполне заслужен!) ленинские догадки: в самом фундаменте материи лежит свойство, родственное ощущению, — свойство отражения; отражение не существует без отражаемого; отражаемое богаче отражения. Но это именно догадки; Ленин никогда не претендовал на формирование (на их основе) теории; произошло нечто похожее на "ленинский принцип неотвратимости наказания", который никогда Лениным не) формулировался: фраза, которая легла в основу этого "ленинского" принципа, начинается у него словами: "Дав- / но уже сказано..." — и сказано вовсе не им.

Думается, что отнюдь не лишним будет еще раз обратиться к категории отражения и попытаться свести воедино все ее ипостаси, имеющие значение для криминалистической науки.