Появляется графский лакей

САЛТЫКОВ. Я – вечный жид!

– Вашесиятельство! Ай ты, Господибожемой! Опять вы чудите… Вот беда ты, Господи, святые угодники!

САЛТЫКОВ. Я – Иуда Искариот!

– Да почто же вы!.. говорено же было сколь разов… зачем же вы обрат!.. как дитя малое, ей-богу! (В сторону.) Эй, вы там, что уснули что ли, етить вашу мать!

САЛТЫКОВ. Я был проклят!

– Так ведь и думал, что не для чего вам разговоры разговаривать! Опять голова от ума опросталась! Поехали домой, вашесиятельство, право слово, поехали!

Появляются еще два лакея.

САЛТЫКОВ. Я – Иуда! Не удавился я на смоковнице вервием из дармодеровой щети!.. И живу до днесь!.. (Рухнул на землю, корчится, кричит.) Я – Иуда-а-а!!!

- Что ж вы стоите, как пеньки стоеросовые! Держите, вяжите его! Осторожнее, шельмы! Где Гринька с каретой?! В карету несите, Господибожетымой!

Лакеи с трудом удерживают бьющегося в конвульсиях графа, вяжут и уносят его.

- Беда! (Ксении.) С тобой говорить вздумал, соловьев развел, да сам… Слаб на голову ихосиятельство… чуть чего – ум как ветром выдувает… невесть что лопочет – иной раз складно – диву даешься, а понять нельзя! Осторожнее его! Тьфу, сучьи дети!

*** *** ***

- Видала? У отца Паисия на Прощенное Воскресенье копеечку попросила, а у него Великим постом заворот кишок сделался.

- Да нет – гнилая горячка у него! Гнилая горячка!

- Все едино! Преставился как есть!

- А попадью-то, попадью-то во блуде застигли! С регентом!

- Вот и смекай! У кого блаженная попросит чего, а тот откажет, тому враз беда приходит, или несчастье какое. Помрет кто, или того паче…

- Чего ж хуже смерти-то может быть?

- А то и хуже, когда вот с ума-то скатнешься!

***

Клеймо «Муж».

 

КСЕНИЯ. Кто тут? Кто? Кто ты?

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Я это…

КСЕНИЯ. Кто?!

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Это я, Ксения, муж твой, Андрей Федорович…

КСЕНИЯ (как эхо). Андрей Федорович… Андрей Федорович… Андрей Федорович…

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Ксеньюшка!..

КСЕНИЯ. Матушка пресвятая, матушка пречистая!.. Заступись! Спаси, помилуй раба твоего Андрея Федоровича…

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Ксеньюшка!.. Выслушай!..

КСЕНИЯ. Чур меня! Изыди! Сгинь-пропади, бес окаянный! Семя злое, гнилое, ядовитое! Господи! Зачем испытываешь меня сызнова?

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Не бойся, милая! Это я – муж твой!

КСЕНИЯ. Я – Андрей Федорович! Ксения – померла.

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Погляди на меня, Ксения! Я скучал за тобой, радость моя!

КСЕНИЯ. Сгинь- пропади! Наваждение дьявольское! Соблазнить меня измыслил? Душу мою от Царствия Небесного отлучить? Прочь поди!

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Постой! Послушай! Я повидать тебя пришел. Из тьмы адовой к тебе отпущен… Последний раз взглянуть!

П а у з а.

КСЕНИЯ. Андрей Федорович… Ты?

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Я.

П а у з а.

КСЕНИЯ. Как же?.. Вправду ли ты – Андрей Федорович? Ты – умер… Как же ты говоришь теперь со мною? Божьим промыслом или по дьявольскому наущению?

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Божьим промыслом, Ксения.

П а у з а.

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Умер я многогрешный без покаяния, и Бог весть, сколько страданий душа моя приняла бы, кабы ты, заступница моя перед Господом да перед Богородицей, за меня не предстательствовала…

П а у з а.

 

КСЕНИЯ. Ты обидел меня. Оставил. Осир о тил. Ты – умер… И деток у нас не было. Не дал Бог. Чем мне было жить без тебя? Я другого ничего и не знала, как мне за тебя перед Богом заступиться? Что я - сирая да слабая, могла еще сделать? Я умерла с тобой и в тебе воскресла. Чтобы ты жил… Чтобы ты Царствие Божье узнал.

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Разве можно так любить?..

КСЕНИЯ. А разве еще как можно? Я не ведаю – по-другому как. Не разумею. Ты меня разве не так любил?

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Прости, Ксения, прости! Я слабый… Я убогий! Я того не стою, что ты для меня… Я грешный! Господь меня взял, как был я во всех грехах моих, как в помоях, в нечистотах, смердящего!.. И было мне уготовано рассчитаться за все прегрешения мои… А ты…

КСЕНИЯ. Просто… я так любила тебя. Это просто! Я любила тебя больше, чем жизнь…

П а у з а.

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Я стоял во тьме… Был хлад, и был ветр – ледящий, жестокий, пронзительный, резкий… он хлыстал меня, аки катова плеть, врезался в кость. Морок вкруг меня зело густой. Я дрожал на ветру, аки тонкая былинка, и было мне страшно! Тако страшно не было никогда допреж… Я знал, зрел все прегрешения свои, все злые свои дела пред собой, все-все грехи мои во всей черноте их предо мной предстали… И тяжко было мне, аки плита многопудная каменная грудь теснит… И паче того тоскливо было мне, и скучно и тошно тако, что не могу молвить, потому как не мог я повиниться, раскаяться в прегрешениях моих. И сице стоял я наг, каким рожден на Божий свет, на злом ветре, и ждал, не ведая чего, только чуял, как растравленны язвы на теле своем – все свои вины. Это мука была! Мука мученическая. Вотще стоял я там, во тьме, на ветру. Не было рядом ни единой души, и не было света, токмо тьма бесконечная, черная аки сажа, только ветр, жгущий хладом сирую плоть мою, а равно и многогрешную душу. Никто не глаголел мне… Мурашки бежали по дрожащей плоти моей, аки злые блохи по песьей шкуре… Я не зрел никого: ни аггелов, ни бесов. Ни един звук не раздавался там. Страшно было пребывать во тьме неизвестности… Сколько мыслей было в главе моей – столько за всю мою бренную, напрасную, зряшную жизнь мою, не было… Страх мысли моей был в том, что вся моя жизнь, была предо мной во всем смраде и зловонии греховном, ибо жил я, аки зверь, без смирения, без цели, вся жизнь моя – суета и тлен, звук пустой в пустоте… И еще одна мысль билась, как голубица в клети – о тебе!.. Что одна ты только в жизни моей была светом Божиим, любовь твоя – святая любовь – спасение мое, живая вода…

П а у з а.

КСЕНИЯ. Ни муж без жены, ни жена без мужа – не спасутся.

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Прости. Прости меня, Ксения!..

КСЕНИЯ. Что я!.. Не меня, Господа Бога – проси! Он – простит!

АНДРЕЙ ФЕДОРОВИЧ. Прости…

-----------------------------

 

Клеймо «Марфуша – Христова невеста».

 

МАРФУША. Ну ко, ну ко, подь семо, покажись, что ты за птица такая?!

КСЕНИЯ. За погляд денег не берут. Гляди, коли глаза есть.

Пауза.