Глава 41. Интуитивное решение

Крик чаек и топот копыт - должно быть, это был целый табун лошадей, который пронёсся мимо моего окна, - разбудили меня примерно в обед. Мой мозг работал снова без ограничений.

Что же, это хитро, подумала я изумлённо. Как только встаёт солнце, человек, который видит Мара, теряет сознание. Шах и мат. Поэтому я потеряла сознание, когда встретила Колина в первый раз на солнце и сняла его солнцезащитные очки с носа. Значит, я была единственная, кто знал, как он выглядит днём и ночью. Особенно много времени мы всё же не провели вместе в утренние часы. И всё-таки я знала о льде в его глазах, в отличие от других женщин, с которыми он до меня проводил ночь и которые, должно быть, придерживались мнения, что он типичный мачо, который сбегал, чтобы не разговаривать. На самом же деле он сбегал, чтобы его не увидели. И потому, что они его боялись. Моё сочувствие при этих мыслях относилось к нему, а не женщинам. Что его мотивировало соблазнять их? Вряд ли это мог быть инстинкт продолжения рода.

Но я не хотела портить себе настроение - оно и так в последние часы стало непредсказуемым и делало своей репутации честь. Колин, по всей вероятности, вернётся только во второй половине дня, когда тени станут длиннее, а солнце мягче. У меня неожиданно появилось время для себя. И моя одежда наконец высохла. Хотя она и выглядела немного потрёпанной, но носить я её могла.

Я зашла в крошечную ванную, приняла душ - хотя и с некоторым сожалением, потому что у меня было такое чувство, будто я смываю прикосновения Колина, - оделась и собрала всё своё мужество, чтобы выйти за дверь и найти Янзена.

Я нашла его на кухне причудливого пансиона. Он без лишних слов обеспечил меня кофе, булочками, сливочным маслом и домашним вареньем и оставил одну, чтобы проверить лошадей. Его молчаливость жителей Северной Германии была мне желанной, потому что не было никакого смысла разговаривать с кем-то о Колине, если тот не знал о существование Маров. А я не разбиралась в лошадях. О себе же я тем более не хотела говорить.

Когда я наелась, то побрела без всякой спешки по Кейтуму, живописному месту, выглядевшему как сто лет назад, который дремал так мирно и мечтательно на солнечном свете, что у меня даже появилось чувство, будто я в отпуске.

Но потом поднялся внезапно ледяной ветер и погнал меня назад к конюшне. Я оставила ставни в нашем маленьком коттедже закрытыми, потому что была не заинтересована в том, чтобы меня кто-то подслушал, когда я буду звонить по телефону, что я должна была теперь сделать. Я хотела позвонить Тильману и Джианне. И перед обоими звонками мне было немного страшно.

На мобильном Тильмана снова ответил автоответчик, и теперь я не отважилась записать сообщение на него. Францёз был хорошо знаком с современной техникой, и он находился в непосредственной близости. Если он что-то подозревает, то было слишком рискованно оставлять сообщения. Я должна буду попытаться позже ещё раз.

У Джианны, по крайне мере, раздался длинный гудок - но больше ничего не случилось. Она не взяла трубку. При пятом звонке она отключила меня уже после первого гудка.

- Что это значит? - прорычала я и набрала текстовое сообщение. - Почему ты не берёшь трубку? Это я, Эли. Возьми, пожалуйста, телефон. Или позвони мне сама.

Ответ пришёл незамедлительно.

- Я не люблю говорить по телефону. Мы можем писать электронные сообщения? С тобой всё хорошо?

- Было бы лучше, если бы ты взяла трубку. Я попытаюсь сейчас ещё раз, - написала я в ответ и набрала её номер.

Аллилуйя, она ответила.

- Ну, наконец. Как ты вообще можешь заниматься своей профессией, если никогда не отвечаешь на телефонные звонки?

- Да, я... я как раз писала и... что же, - промямлила она. - Я ненавижу говорить по телефону! Я ненавижу, когда телефон звонит, и я ненавижу кому-то звонить сама! Поблагодари за это моего бывшего.

- Тогда, значит, нет никакой опасности, что ты позвонишь Паулю? - спросила я.

- Нет. Почему?

- Это я объясню тебе, когда вернусь. Никакого контакта с Паулем, ладно? Пожалуйста, Джианна, это важно. Важно для нашего выживания, можно сказать. Для всех нас.

Джианна шмыгнула носом.

- Мне нельзя его больше никогда видеть? - Её голос звучал жалко, а слышимое разочарование очень меня опечалило.

- Пака что нет. Мне очень жаль. Францёз опаснее, чем мы думали. Нам нельзя ни в коем случае раздражать его. Обо всём остальном я ещё не знаю. Я только надеюсь, что Колин... что он может что-то сделать. Сегодня вечером узнаю больше.

- Когда ты снова будешь в Гамбурге?

- О, насколько я знаю Колина, быстрее, чем мне хотелось бы, - сказала я по возможности небрежно. - Скорее всего, он посадит меня уже сегодня ночью в машину. Я дам о себе знать, как только узнаю что-то новое, ладно? Пока.

Длинные телефонные разговоры никогда не были моим коньком, к большому сожалению Дженни и Николь, которые могли часами говорить о самых незначительных мелочах, и этим меня, в лучшем случае, утомляли до зевоты. В то же время их электронные сообщения состояли максимум их трёх предложений, украшенные множеством смайлов, в то время как я пыталась в стиле сочинения описать мою эмоциональную жизнь. Николь и Дженни - как далеко они были. Вся моя прежняя жизнь, казалось, прошла на совершенно другой земной орбите. И всё же она была уже отмечена тем, что окружало меня теперь: Марами.

До захода солнца я сидела на кровати и наблюдала за кочующей тенью на стене. Чем темнее становилось, тем более недовольной и напряжённой я себя чувствовала. Что мне делать, если Колин решит не ввязываться в схватку? Смотреть на то, как Пауль умирает? Даже может быть кончает жизнь самоубийством? Становиться тяжело больным, и никто не в состоянии его вылечить? Бросить его на произвол судьбы - этого я не могла сделать. Но если Францёз захочет меня выкурить, то сделает это, а Пауль не встанет у него на пути. Это было снова безнадёжно, как тогда с Тессой. И она не выслеживала нас на данный момент только потому, что мне и Колину не было позволено быть счастливыми.

И это всё благодаря Францёзу. И жестокому прошлому Колина, из которого сама Тесса лично его спасла... Спасла? Подожди...

- Почему она пришла? - засыпала я его первым из моих тысячи вопросов, когда он вернулся не задолго после того, как село солнце. Судя по всему, он не только размышлял, но и охотился. - Ты ведь там не был счастлив. Почему она пришла? Как она могла об этом знать?

Небрежным движением он отбросил влажные волосы назад и вытряхнул из них воду.

- Ты говоришь о Тессе?

- О ком же ещё! Почему она пришла? - Колин не смотрел на меня. Его взгляд потемнел, лицо потеряло всякое выражение. Безжизненная и всё-таки такая зловеще-мрачная маска.

- Ты не хочешь этого слышать.

- Ах, Колин, пожалуйста, только не снова это высказывание! Ты не хочешь этого слышать, ты не хочешь этого видеть, это слишком опасно, то слишком рискованно... Я уже в самом центре этого мира, я должна знать!

- Нет. Этого тебе не надо знать.

- Нет, надо! Скажи мне!

- У меня что, нет прав на частную жизнь? - набросился он на меня. Его глаза впились в мои, и я испуганно прижалась к стене. - Разве я вытягиваю из тебя всё, чего ты не хочешь рассказывать? Кто такой Гриша и почему он всё ещё снится тебе?

- Не смей сравнивать Гришу с Тессой! Гриша... он не настоящий!

- О, для это он очень даже реальный в твоих мыслях. И я тебя не упрекаю им. Я знаю, что он часть этого. Часть тебя. И то, что ты не хочешь всё мне о нём рассказывать, потому что... - Он презрительно фыркнув, остановился.

- Потому что я не могу. Я не знаю, почему это так, почему он часть меня. Но Гриша был до тебя и...

- То, что касается Тессы, было тоже до тебя, Эли. Задолго до тебя. Твоя бабушка даже ещё не родилась. Боже, да это к тебе не относится!

Он схватил керосиновую лампу, которую я до этого с трудом и немного пролив, зажгла и бросил её в стену. Резко я упала вниз и вытянула, защищаясь руки. Звук осколков, которые рядом со мной посыпались на пол, перевернули мне желудок. Сейчас он ударит меня, это было точно также как с Паулем... Его гнев напомнил мне о Пауле... Я разозлила его, слишком разозлила...

- Пожалуйста, не делай мне больно, пожалуйста, не надо... нет..., - упрашивала я, притянула к себе колени и прижала, чтобы защитить, лицо к рукам, покорная, как низкоранговый волк в схватке. Я заскулила, когда Колин стащил меня с койки и прижал к себе - не причинив боль, но это больше уже не доходило до моего разума.

- Оставь меня..., - задыхалась я, не в состоянии двигаться.

- Кто тебя избивал? Кто?

- Он не... Он не хотел этого...

- Кто? Твой отец? - Колин говорил тихо, и всё-таки его голос рокотал у меня в голове.

- Нет... не папа... Пауль. Это был Пауль.

Я снова могла дышать. Колин отпустил меня. Удивлённо я поняла, что со мной было всё в порядке. А его взгляд не выглядел так, будто он когда-либо намеревался это сделать. Он выглядел скорее сбитым с толку и вопрошающим. И немного укоризненным.

- Я спровоцировала Пауля, но только потому, что хотела выяснить правду, и тогда он взбесился, - объяснила я прилежно. - Он до этого ещё никогда такого не делал, никогда, я клянусь! Пауль не тот, кто причиняет насилие.

- Всё хорошо. Иди сюда. Я не причиню тебе боль. Чёрт, Лесси, не воображай себе там чего-то. Я верю, что Пауль не головорез. Это происходит из-за атаки, и это своего рода стратегия защиты его души. Собственно, хороший знак. И всё-таки ты должна в будущем немного обуздывать свой темперамент, когда хочешь выяснить правду.

Только теперь я увидела, что лампа упала возле стены напротив, далеко от меня. Мне показалось, что она была предназначена мне, должна была попасть в меня. На одно мгновение я совершенно не доверяла Колину. Он взял меня с собой на кровать, лёг на спину и уложил себе не грудь, чтобы сразу после этого скрестить руки за головой. Держа дистанцию для безопасности. Я понюхала, как свинья ищущая трюфель, у него под мышками, хотя моё сердце всё ещё мчалось и спотыкалось.

- Ладно. - Рокот у Колина в груди стал беспокойнее. - Я знаю, что ты не хочешь этого слышать. Но прежде чем твоя фантазия придумает себе один сценарий за другим, я скажу: я позвал её. Я могу звать её, когда нахожусь в опасности или в безвыходном положении. В некотором смысле положительная сторона проклятья. И я больше не знал, что предпринять, как только это и сделать. Ты видела только одну часть целого, Эли. Маленькую часть. Я не хочу приукрашивать своё поведение. Но если бы Тесса не вытащила меня оттуда и если бы я оставался там так долго, пока не закончилась война, тогда я сеял бы сейчас лишь страх и ужас. День и ночь. Я был бы дьяволом во плоти. Всё бы перешло на меня - полностью.

Я потрясённо молчала. Снова и снова через грудь Колина проходила волна отпора, как будто он хотел меня поощрить, отвернуться от него, да, даже может быть ударить его, и всё-таки он оставлял меня лежать у себя.

- Я связан с Тессой более тесно, чем когда-либо хотел. Эти тёмные времена ей как раз подходили. Она извлекла из них пользу. Потому что благодаря её спасению, яд стал действовать более сильно, и власть, которую она имеет надо мной тоже. Потому что я позвал её.

И я была обязана ей, что могла любить Колина. Что он не стал полностью злым. С другой стороны, он, может быть, навсегда остался бы в Шотландии, если бы не Тесса. Ему не нужно было бы сбегать. Я опёрлась руками о грудь Колина, чтобы посмотреть на него.

- Ты можешь касаться меня сейчас или это слишком опасно?

- Я могу. Мы ведь оба не счастливы, правда?

- Тогда сделай это. Пожалуйста. Пожалуйста, коснись меня. Счастье - это ещё не всё.

Я ждала, пока он решился сделать это, и его руки нерешительно провели по моей спине, сначала поверх моего свитера, потом под ним, пока он не скрестил руки и его прохладные пальцы нежно легли на мою голую грудь.

- Я не хочу знать, что тебе для этого пришлось сделать. Это не имеет значения, Колин. Она определяет нашу жизнь, но в нашей постели ей нечего делать. Хорошо?

Он не ответил, но рокот в его венах постепенно стал снова уравновешенным, и на некоторое время я закрыла глаза и позволила ему унести меня прочь. Это звучало так, как эхо моей собственной крови в одной из этих больших раковин, которые папа привёз с Карибских островов. Это привело меня в благоговейное изумление.

Мы оставались лежать, пока темнота завладела почти каждым углом комнаты. Колин выкарабкался, со вздохом сожаления, из под моего тёплого, тяжёлого веса, собрал детали керосиновой лампы и попытался зажечь её. Моему телу не хотелось разговаривать. Оно требовало всего другого, только не нового напряжения наших мозгов. Но это должно было случиться. Потому что стало уже слишком мирно в этой мрачной, маленькой комнатке.

- Я принял решение, - раздался глубокий, чистый голос Колина в темноте, и как бы в подтверждение фитиль лампы вспыхнул и сразу же отразился в его тёмном взгляде, подстерегающее, беспокойное колебание. Так, должно быть, выглядит Люцифер, когда ждёт возле одних из ворот ада. На небе, вероятно, скучнее, но в этот момент для меня было слишком много напряжения в воздухе.

Я села, но не предприняла никакой попытки прервать Колина или спросить о его решении. Это было всё равно бесполезно. Мое нёбо так пересохло, что я максимум смогла бы прокряхтеть. Что будет, если он решил против нас? Что тогда с нами станет?

- У меня никогда не было семьи, которая любила бы меня и что-то бы для меня сделала. Моя сестра тоже не любила меня. Но она проявила сострадание. Каким-то образом ей было ясно, что это было неправильно, оставлять маленького ребёнка на произвол судьбы. Она, по крайней мере, импровизированно заботилась обо мне. Заворачивала, кормила, иногда меняла одежду. Научила меня разговаривать - не на английском, нет. На гельском. Только на гельском. Как будто бы специально выдуманном для аутсайдера. Но это был язык, и животным он нравился.

Он замолчал. Его глаза обратились к окну, как будто найдут там то, что было тогда, если только мы откроем ставни. Я тоже чувствовала себя перенесённой в прошлое. Я видела его, в моих снах. Младенец с глазами-бусинками, который был уложен в грязное корыто, завёрнут в тряпьё, и смотрел на меня так внимательно, будто знает все тайны этого мира.

- Моя сестра не любила меня и обращалась со мной не лучше, чем со скотиной в сарае. Но если бы она была ещё жива и находилась бы в опасности - в большой опасности, - я бы захотел попытаться помочь ей. Я могу только представлять себе, как это, иметь брата, который любит меня. Поэтому моё решение принято. Теперь нужно решать тебе, Лесси.

- Мне... но... я ведь уже решила, - заикалась я, разрываемая между благодарностью и мрачным предчувствием. Что точно он имел в виду?

- Ты ведь сегодня утром уже сама намекнула. Если я вступлю в схватку, может случиться так, что я погибну в ней, но моя смерть не будет полезной. Что всё-таки Пауля нельзя будет спасти, может быть, даже Джианну, Тильмана и тебя. Это ты должна осознавать. Моя смерть является наиболее вероятной. Шансы Пауля пережить это немного лучше. Какие шансы выжить есть у тебя и Тильмана, зависит от вашего поведения в ближайшем будущем. У Джианны самая безопасная позиция. Пока.

- О Боже, мне плохо. - Я положила руку себе на живот, но тошнота была везде, доходила до моих рук. Она ослабила всё моё тело. - Это, должно быть, как раз подходит тебе, не так ли? Летом ты ведь так сильно хотел умереть. - У меня не было настроения ни для спора и точно ни для упрёков. Это была беспомощная попытка уменьшить мою панику.

- Но я не хочу умирать с сознанием того, что ты и Пауль последуете за мной, потому что Францёз в своей ярости всех уничтожит, кто как-то связан с ним. Что моя смерть повлечёт за собой другие. Поэтому в этом отношение я вполне заинтересован в том, чтобы выжить. И победить.

- О, хорошо. Это, по крайней мере, уже кое-что. - Потом моя строптивая оборона вдруг рухнула. На то, о чём Колин здесь намекал, я не потратила ещё ни одной мысли. Я считала, что Колин был сильнее, чем Францёз. В конце концов, Францёз был не Тесса. А теперь... теперь я узнаю, что моё желание должно стать моей погибелью?

- Это было бы для меня честью, быть отправленным тобой на смерть, - сказал Колин с ласковой иронией. - Просто было бы хорошо, если бы это хоть как-то помогло. И всё же - ты не оставляешь мне выбора, не так ли?

Мне стало внезапно холодно, когда я поняла, что он прав. Я не могла позволить ему выбирать.

- Но что я могу ещё сделать? - воскликнула я в отчаяние. - Я ведь не могу смотреть на то, как мой брат постепенно умирает, я не могу так! Что я буду от этого иметь? Я не могу любить за счёт других. Мне придётся взять на себя риск того, что ты умрёшь, даже если это убивает меня внутри! - Я прижала руку к груди, в которой слепо бушевала боль, как будто я потеряю Колина уже завтра. Или же сегодня ночью.

Колин кивнул.

- Я надеялся и боялся, что ты так решишь. И я прошу, прежде всего, только об одном: оставайся здравомыслящей и послушай меня внимательно. Я расскажу тебе сейчас несколько вещей о схватке, которые ты должна запомнить. У тебя есть ещё перед этим вопросы?

Он разговаривал со мной так, как будто мы готовились к военной операции, которая совершенно не затрагивала наши чувства. Объективно и спокойно. И очень определяюще - хотя его глаза постоянно светились и вспыхивали. Но его выдержка помогала мне держать моё волнение в узде.

- Да. Да, они у меня есть. Если вы убиваете... ну, если вы убиваете людей: как вы это собственно делаете? Есть специальные... методы? Я спрашиваю не только из-за Пауля. Но так же из-за папы. - Я посмотрела на Колина с вызовом.

- Я не знаю. Я ещё никогда не убивал ни одного человека. И никогда конкретно не размышлял, как это сделать. Наверное, более человечески, чем ты думаешь. У нас есть огромная сила, поэтому это не будет стоить нам огромного труда. Намного меньше, чем вам. Но методы были бы похожими.

- Значит, ты ещё никогда не... убивал? - Я испытала облегчение и была в то же время встревожена, услышать это. - Ни человека, ни Мара?

- Нет. Ты теперь разочарована? - Колин ухмыльнулся. - Я попытался убить Тессу. Этого для начала хватит. В остальном моя совесть чиста. Были ситуации, в которых я с удовольствием убил бы человека или нескольких - ты знаешь, о чём я говорю, - но я был для этого слишком слаб.

- У тебя, значит, нет опыта в убийстве?

- Мары убивают людей, чаще всего, из-за завести к пище, или потому что люди их заметили. Я заботился о том, чтобы они мне не замечали, когда питался ещё человеческими снами. А моя зависть к пище у меня под контролем.

- Хорошо, - сказала я медленно. - Опыта нет. Не убивал ни Маров, ни людей. Я рада этому, действительно рада. Но...

Колин снова начал ухмыляться, когда изучил моё нерешительное выражение лица. Я посмотрела на него испытывающе.

- Чертовски не крутой твой хозяин тьмы, правда? - Улыбка Колина расширилась в усмешку. - Я теперь утратил для тебя свою эротическую привлекательность?

- Э-э, нет, - постаралась я быстро опровергнуть то, что так смотрела на него. - Я только думала, что демон... что убивать...

-... его предназначение, и ему это легко сделать? Может быть. Я не хочу отрицать этого. Для тебя мне понадобиться две секунды, самое многое, три.

Инстинктивно я отодвинулась немного назад к изголовью кровати. Колин наблюдал за мной расслабленно, но его веселье быстро исчезло.

- Знаешь, Эли, я помню очень хорошо, как моя мать в первые недели моей жизни пыталась неоднократно оставить меня на морозе, на холме фей. И я помню так же её объятое ужасом лицо, которое смотрело на меня, когда она на следующее утро находила меня, а я всё ещё был жив.

- Она бросала тебя? - Внезапно мне в голову пришли образы, которые преследовали меня, когда доктор Занд показывал мне своих пациентов. Колин, младенцем на вершине холма, снежинки на его лице... совсем один и потерян.

- О, это было одно из её любимых времяпровождений. Она надеялась, что маленький народец поменяет меня на настоящего ребёнка. Ты ведь знаешь, она считала меня подмёнышем. И в тайне она желала, что я при этом наконец-то окочурюсь. Мужества убить меня своими руками у неё не было.

Это было слишком. То, что Колин мог умереть, если мы попытаемся спасти Пауля. Что я втянула в это Джианну. Что мой отец находился в списке смертников. Что Колина, когда тот был ребёнком, относили на холм и оставляли там одного, а он всё понимал, всё... Помнил каждую деталь, холод и одиночество и ненависть женщины, которая родила его. Кто мог обвинить его в том, что он поддался Тессе? Я больше этого не могла.

- Эй, нельзя было этого делать. Она не должна была этого делать! - всхлипывала я.

- Она уже давно мертва. Я же ещё жив. Может быть, своего рода справедливость. - Колин смиренно пожал плечами. - Кто знает? Хочешь ещё что-нибудь знать?

- Да. Ты сказал, что Тильман отравлен. Значит, у всех Маров есть яд, который они переносят? - Я стала подчёркнуто неловко искать бумажную салфетку, но, видимо, прямо сейчас у Колина не было аппетита, чтобы собирать мои слёзы.

- Нет. Я могу себе представить, что только те Мары несут в себе яд, которые уже людьми были подлыми и злыми и к тому же больными. И поэтому приняли метаморфозу с благодарностью.

Я подумала о длинной, холодной зиме. О моём тяжёлом бронхите, эпидемии гриппа в деревни... Может быть, это даже был возбудитель из далёкого прошлого?

- После того, как Тесса исчезла, у нас среди прочего разразился гепатит. Это была она?

- Мы не переносим бактерий и вирусов, Эли. Они не находят в наших телах питательную среду. Мы можем, самое многое, ослабить вашу иммунную защиту и даже это не напрямую, а тем, что наше присутствие подвергает вас сильному стрессу. Так, как я это сделал с тобой летом. Но мы сами не можем заболеть.

- Значит, я теперь подвергаюсь большей опасности заболеть? Ну, потому что в твоём присутствии постоянно нахожусь в состояние стресса?

Колин глубоко вздохнул.

- О, Эли, я действительно не знаю, играю ли я при этом ещё какую-то роль. Я думаю, у тебя и без меня было много стресса, не так ли? Вчера вечером, во всяком случае, ты не казалась мне подвергнутой большому стрессу, хотя я был очень близко от тебя. Если не сказать в тебе... Больной это точно тебе не сделало. Ты сражалась как богиня, против себя и против меня. К счастью, безуспешно.

Я покраснела за считанные секунды. Вчера вечером. О да. Я действительно чувствовала себя героически, и в то же время моё тело было как воск. Ещё немного жара, и мои кости растаяли бы.

- Ладно, следующий вопрос, - предприняла я ещё одну попытку перенести себя назад на путь разума, даже если при этом я чувствовала себя, как в школе. Да, я хотела попросить Колина о совете, и он мне был нужен для того, что мы собирались сделать. Но иногда я уставала от того, что ему нужно было объяснять мне мир. - Ты сказал, что пол жертвы для перевёртыша не имеет значения. Значит ни Францёз, ни Пауль не геи?

- Перевёртыш ищет людей, которых он может формировать и чьи мечты приходятся ему по вкусу. Это могут быть мужчины или женщины, молодые или старые, опытные, неопытные, как ему больше нравится. Важно то, что у них нет никакой поддержки. Перевёртыши принимают соответствующую роль, которая им нужна, чтобы влиять на личную жизнь этого человека. И они убеждают их, что это как раз то, чего они хотят. Речь идёт не о поле, а о владении.

- Если это дело с Паулем и Францёзом станет публичным, то, вероятно, многие родители будут убеждены в том, что их гей-сын или их лесбиянка-дочь атакуются перевёртышами, - заключила я. - И только поэтому любят собственный пол.

- Что было бы совершенной чушью. Именно это и является камнем преткновения, Эли. Есть люди, которые действительно заболевают депрессией, у которых есть конституционные трудности, которые плохо спят или вообще не спят, и поблизости нет никакого Мара. А есть люди, у которых все эти симптомы вызваны из-за Мара. Если знание о Марах станет известным, то разразится истерия, равной которой нужно будет ещё поискать. Начнётся охота на ведьм.

Я угнетённо молчала. Я почти была благодарна за то, что Джианна писала только о стариках и животных. Журналистка другого калибра уже давно бы вцепилась в материал о демонах Мара и обеспечивала бы газеты дикими сообщениями. В конце концов Колин был бы предан, и они снова начали бы проводить с ним эксперименты... Нет. Время для этого ещё не пришло, как сказал доктор Занд. Возможно, оно никогда и не наступит.

- Тебе нужно начинать с малого, Эли. И это будет достаточно большим и могущественным. Таким могущественным, что это может тебя уничтожить. Можем мы сейчас поговорить о подготовке? - Колин оперся спиной на окно, но я в целях безопасности осталась сидеть на кровати. Я чувствовала себя довольно шаткой в коленях.

- Как я уже говорил, тебе нужно выяснить, какой возраст у Фрнацёза и сделать это в то время, пока Францёз ещё на корабле. Всё-таки я хочу, чтобы ты занималась этим не одна. Если Джианна достойна доверия, - это я ещё проверю - она будет тебя сопровождать. Лучше всего вам нужно будет заполучить доступ к его квартире. Большинство Маров сохраняют памятные вещи. Мне нужен, по крайней мере, примерный возраст.

Мне не подходил командный тон Колина, но я приветственно коснулась рукой лба, чтобы показать ему, что всё поняла.

- Хорошо. Я не могу сделать это сам, потому что тогда существует опасность, что он учует мой след. Дом Мара - это их территория, они сразу же заметят, что один из их сородичей был там. Вспомни зимний сад.

О да. Я знала, что он имел в виду. Первая встреча моего отца и Колина у нас дома. Они вели себя как альфа-волки, которые борются за свою добычу.

- Кроме того, мне нужно будет время, чтобы настроиться на схватку и мобилизовать свои силы. И в этот раз я хочу сделать это более неторопливо, чем с Тессой. Для этого мне понадобятся минимум три недели. В это время тебе нельзя ни видеть меня, ни говорить со мной. Я прошу тебя только написать мне письмо, в котором ты мне расскажешь, сколько Францёзу лет и в какой день должна состояться схватка.

- В какой день? - спросила я с удивлением. - Но как я могу определить его?

- Самое раннее - через три недели. День должны выбрать вы. Потому что ваше задание будет разжечь мечты Пауля, его мечты и желания, его тайные надежды - всё самое красивое. И это должно случиться в течение нескольких часов. Атака счастья. - Колин говорил так, будто речь шла о том, чтобы выбрать Паулю особенно красивую пару носков. Даже с этим мне было бы сложно справиться.

- О Боже. Я далека от того, чтобы быть экспертом в счастье. - Застонав, я провела рукой по волосам. Из-за постоянной близости Колина, они начали трещать, как будто я нахожусь под электрическим напряжением.

Уголки рта Колина бросили едва заметную тень, нежный намёк на улыбку.

- Мне очень жаль, тебе придётся попробовать сделать это. Вам нужно будет играть в судьбу. По-другому нельзя. В этом должно быть немного от того, что предлагает ему Францёз, смешанное с другими, настоящими чувствами. Чтобы разбудить жадность Фрнцёза, но так же его ревность и его гнев. В нём должно проснуться желание, высосать Пауля так, чтобы тот едва ещё жил, и Францёз был бы единственным, кто сможет снова вытащить его из этой подавленности. Как раз это и есть во всём самое коварное. Он может быть одурманен жратвой. Но его жадность станет моим преимуществом. Я нападу на него как раз в этот момент. Большего об этом я не могу сказать.

- Значит, нам нужно предоставить Паулю рай на земле и этим послать его на смерть. - Я вжала пальцы в матрас, но он так же уступил, как и почва под моими ногами. Голова так сильно закружилась, что мне пришлось на какое-то время закрыть глаза и засунуть голову между ног.

- Да. Вам нужно сделать это. Это русская рулетка, но единственный шанс. Я не могу помочь вам с этими приготовлениями, потому что так подвергну вас ещё большей опасности. Ты понимаешь это, не правда ли?

- Да, - сказала я глухо. - Конечно. Я не хочу, чтобы мой брат был у меня на совести, если что-то пойдёт не так. Но это не имеет значения. Нам нужно попытаться.

- Ещё кое-что, Эли. Я не знаю, насколько сильны телепатические способности Францёза. Я слышал, что у перевёртышей они выражены скорее слабо, потому что перевёртыши слишком сильно цепляются, чтобы открыть свой разум. Тем не менее, их телепатическая энергия в любом случае сильнее, чем у людей. Когда Францёз находится рядом с вами, вам нельзя думать ни обо мне, ни о том, что мы хотим сделать. Вы должны отвлекать себя, так хорошо, как только возможно.

Колин опустил веки, открыл окно и ставни и посмотрел в ночь. Прохладный, солёный бриз устремился в комнату, и где-то залаяла собака. Это могло бы быть идиллически. Ночь вдвоём в коттедже на Зильте. Но старый знакомый ужас взял надо мной верх. Единственный тот факт, что мы в этот момент всё равно ничего не могли сделать, а Пауль на корабле был в относительной безопасности - Тильман точно дал бы о себе знать, если бы что-то случилось или если Паулю стало бы хуже, уберегал меня от того, чтобы не взбеситься. Потому что это я с удовольствием сделала бы: бросилась бы на пол, размахивая руками и ногами, ревела бы и ждала, что кто-то придёт, кто поднимет меня и скажет, что всё будет хорошо. Только плохой сон. Ничего более.

В этот раз я не была женщиной Рэмбо, которая с презрением к смерти шагала в лес и от чистой любви была готова умереть. Одурманенная и бесшабашная. Теперь с самого начала у меня была моя часть, которая была не такой уж и маленькой. Я должна была вломиться в квартиру Мара, закрыть свой разум (как мне это удастся?) и сделать моего брата счастливым - мужчину, который был настолько далеко от счастья, как антарктический пингвин от Рио-де-Жанейро.

- У тебя уже есть представление, как ты его... убьёшь? - спросила я с беспокойством.

- Этого я не могу тебе сказать. Тебе нужно будет слепо доверять мне, Эли. - Колин всё ещё смотрел в окно, как будто меня больше здесь не было.

- Отлично. И, насколько я знаю наши отношения, теперь я снова должна исчезнуть, не так ли? - Я взяла свой рюкзак и хотела начать укладывать пожитки, потому что срочно должна была хоть что-то сделать, чтобы не сойти с ума. Но горящий взгляд Колина заставил меня остановиться.

- Нет. Ты поедешь со мной на Тришин. Но не думай, что я буду баловать тебя. Ты проклянёшь тот день, когда познакомилась со мной.

 

Часть Четвертая – Гнев

Глава 42. Каратэ-кид

День, когда Колин выловил меня в шторм, я уже проклинала несколько раз. В этом отношении это желание было не новым. И всё же, что я тогда, во время шторма, боялась до смерти, казалось мне абсолютно смешным, учитывая те задачи, которые теперь ожидали меня. Шторм! Давайте его сюда! Я бы не колеблясь, голой и с железной люстрой на голове, встала бы под проливной дождь и позволила бы молнии танцевать вокруг себя, если бы таким образом с моих плеч было бы снято другое, более тяжёлое бремя.

Теперь я сидела в хижине, смотрела на то, как дремлет Мисс Икс, и ждала те вещи, которые настанут. Колин высадил меня на рассвете на Тришине и тут же снова исчез. Ему нужно кое о чём позаботиться, сказал он. Что, скорее всего, означало вот это: погрузиться в море и выследить косяки рыбы. Его кожа сегодня утром была в те несколько моментов, когда я касалась её, только умеренно тёплой. Я должна была здорово убеждать себя, чтобы не интерпретировать его дистанцию как отказ. По крайней мере, меня утешало то, что здесь была только одна кровать, а он вряд ли оставит меня спать на полу. Потому что я должна буду, хотите - верьте, хотите - нет, остаться здесь на три дня. С ним на острове. На самом деле я должна была бы прыгать от радости. Но я предчувствовала, что была здесь не для развлечения.

Это предчувствие подтвердилось, когда Колин вернулся во второй половине дня, как в старые времена в бейсбольной кепке и тёмных очках. Он бросил мне на колени набитый пакет. Мысль о том, что Колин ходил по магазинам, показалась мне такой странной, что я громко рассмеялась.

- Надень это, - сказал он коротко и выскользнул из штанов и рубашки. Ага. Господин крутой раздевается, а я должна надевать новые вещи. Что это будет? Кончиками пальцев я открыла пакет, чьё содержание тяжело лежало у меня на коленях. Много белой льняной ткани, толстой и грубой, пояс... о, нет. Наряд для каратэ. Когда я снова подняла голову, на Колине уже было надето его кимоно.

- У тебя проблемы? - спросил он. Его объективность действовала мне на нервы.

- Эта штука слишком широкая, - проворчала я, но всё-таки избавилась от моих немногих вещей.

- Тебе нужно не ходить по подиуму, а тренироваться. Кроме того, ты должна быть в состоянии двигаться в нём. Подожди.

Я стояла больше голой, чем одетой перед ним, и позволила ему изучать себя. Что он хотел делать теперь?

- Снимай цепочку, кольца, часы, серёжки.

- Можно было сказать это более приветливо? - Я скрестила руки на груди, закрывая грудь. Редко я чувствовала себя такой обнажённой, как в этот момент. Я и каратэ. Это было смешно. И чем это поможет?

- Эли, мы здесь не на посиделках. Сними свои украшения. - В то время, как я возилась со своими серёжками, Колин критически осмотрел мои ноги, потрогал мои мышцы на руках и, проверяя, нажал на спину.

- И? Нашёл целлюлит? - спросила я ядовито и вырвала у него из рук верхнюю часть кимоно.

- Нет. Но так же никаких выраженных мускулов. Ты в прошедшие месяцы занималась спортом?

- О. Мне очень жаль. Я ведь совсем забыла! Точно! Я должна была между моим бронхитом, заключительными экзаменами, исчезновением моего отца, хищением воспоминаний и всех атак Мара на моего брата ещё пробежать марафон! Как же я могла только быть настолько небрежной!

- Значит, нет. - Колин взял пояс, обернул его вокруг моей талии и показал, как завязывать. Это был, конечно, не обычный узел, а какой-то специальный каратэ-додзё узел, который я ни в жизни не смогу завязать сама. Но он должен был быть завязан именно так, а не по-другому, потому что иначе в Китае упадёт мешок с рисом.

- Я выгляжу как Бибендум, - ворчала я, когда он наконец закончил, и я разглядывала своё отражение в стекле балконной двери.

- Не имеет значения, как ты выглядишь, - ответил Колин спокойно. - А насчёт темы спорта: в здоровом теле живёт здоровый дух.

- О, Колин, пожалуйста! - взорвалась я. - Я ничего не хочу слышать о банальных прописных истинах! Раньше я тоже занималась спортом, и мой дух был не более здоровым, чем сейчас! От всей этой мании о спорте меня тошнит, и у меня правда сейчас другое на уме. Мне что, отныне начать каждый день бегать, или что? Какими дураками должны быть люди на самом деле, чтобы делать так! У бедного греческого курьера не было лошади и ему пришлось бежать все дерьмовые сорок два километра до Марафона - не потому, что он этого хотел, а потому что должен был. Он добежал, свалился с ног и умер. Класс. И что делают люди? Подражают ему! Они это совершенно не правильно поняли! С машиной с ним бы такого не случилось!

Губы Колина дрогнули, и он отвернулся, пока не обрёл снова свою стоическую невозмутимость и посмотрел на меня прямо.

- Хорошо. Поэтому мы и займёмся каратэ, а не марафонским бегом. Я тоже считаю марафонский бег вздором, если тебя это успокоит. Наше тело создано для бега, но для начала хватит и двадцати километров. Теперь, будь так добра, сопроводи меня вниз.

- А что с ними? - Я указала на свои босые ноги.

- А что с ними не так? Боевыми искусствами занимаются босиком.

- Там, снаружи, примерно десять градусов! - Снова я скрестила руки на груди. - Мне уже сейчас холодно!

- Ты не умрёшь от этого, Эли. Пожалуйста, не испытывай моё терпение. Чем дольше ты отодвигаешь это от себя, тем хуже мы будем подготовлены.

Он развернулся, открыл дверь и спустился вниз по лестнице. Потом он встал на берегу и стал ждать меня. А я считала это глупым, оставаться здесь наверху и упрямиться, как маленький ребёнок. Убежать я тоже не могла. Остров был крошечным. Не было даже дюны, которая бы была настолько большой, чтобы можно было спрятаться за ней. Что бы он ни намеревался со мной сделать, я была в его власти. И поняла ли я это только что правильно - это должно послужить для нашей подготовки?

Неужели для схватки против Францёза? Что общего с этим имели мои не существующие мускулы?

- Поклонись, - приказал Колин, когда я встала напротив него на влажном, холодном песке.

- Что сделать?

- Я не хочу обсуждать каждое слово. Поклонись. Прояви уважение.

- Перед кем? перед тобой? Перед островом? Богом? Что за дерьмо? - Постепенно во мне просыпался гнев, но меня сбивало с толку, что этот гнев относился так же и ко мне, а не только к нему.

- Уважение передо мной было бы хорошим началом. Я твой сэнсэй. И я тоже поклонюсь перед тобой. - Колин скрестил руки на груди и коротко, но полный тихого почтения, склонил свою голову. Мягкая дрожь пробежала по моему позвоночнику. Потом он выпрямился, опустил руки снова вниз и расположил кулаки справа и слева рядом с бёдрами.

- Разве ты не говорила, что «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» твой любимый фильм? И ты отказываешься уже от самого первого урока? - Его голос был как бархат, его же тон неумолимым. Раздосадовано я повторила его поклон.

- Это было дешёвое, театральное представление. Ещё раз. Если уж ты не показываешь уважение передо мной, тогда, по крайней мере, покажи его перед собой. У меня, правда, на твоём месте в этот момент его больше бы не было.

Теперь у меня из глаз полились слёзы, но я прикусила губы, чтобы остановить их, и стала отчаянно искать что-то, перед, чем я могла проявить искреннее уважение. Колин был прав. Сама я не была тем объектом. Проявить уважение перед ним запрещала мне моя гордость, хотя я собственно хотела этого. Но не сейчас. Не в этот момент. В Бога я не верила. Я моргнула, и крупная, тёплая слеза капнула мне на губы. Инстинктивно я слезала её. Она подала мне идею. Море. Да, перед ним у меня было уважение. Я попробовала сделать это ещё раз. Колин ждал с опущенными ресницами.

- Уже лучше. На колени. - Одним плавным движением он сел на корточки, коротко опёрся о землю и опустился на колени, спина прямая, глаза открыты. Руки он положил ладонями вверх на колени. Мой позвоночник затрещал, когда я последовала за ним.

- Закрой глаза. - Я сопротивлялась несколько секунд, смотрела на него, зная, что он это чувствовал. Может быть, даже видел. Но и тогда я подчинилась, и снова это усилило мой гнев. Проходили минуты, когда мы сидели на ветру, на холодном песке и держали глаза закрытыми - если не принимать в расчёт мои контрольные взгляды, пока Колин не встал и снова не поклонился, после того, как я поднялась, хрустя коленями.

Десять минут спустя мой гнев горел, как огонь, у меня в животе, ярко и разрушительно. Но огонь не давал мне сил, нет, он отнимал их. И я всё равно состояла только ещё из дрожащих, перегруженных и сведённых судорогой мускулов и с полностью никудышным пищеварением. Хотя мы ещё даже не начали. Мы как сумасшедшие бегали вокруг острова - Колин мягко и плавно, я, ругаясь и ворча, а теперь он муштровал меня отжиманиями на кулаках. На кулаках! Под моим правым прилипла ракушка с острыми краями в песке, но Колин удерживал мою руку, так что я не могла её отдёрнуть.

- Ещё два! Давай! Один! Сделай усилие, Эли!

- Меня сейчас вырвет тебе на пальцы. - Тяжело дыша, я рухнула на землю, а моя мокрая от пота щека, поцарапалась о его лодыжку. - Я не могу, это не получается, а так же не хочу...

Колин не предоставил мне передышку. Он потянул меня вверх, поставил на ноги и заставил бежать. Я споткнулась, упала, снова кое-как поднялась, ревела, пока больше уже ничего не видела, и один раз у меня в самом деле начались рвотные спазмы, потому что мой желудок перевернулся на голову, но лишь когда я пробежала вокруг острова и сделала следующие пятнадцать отжиманий на кулаках, он предоставил мне передышку. Моё сердце билось как отбойный молоток, когда я встала и, ругаясь, стала дёргать себя за пояс.

- С меня достаточно! Хватит! Я сыта по горло этим дерьмом здесь. Поиграй с кем-нибудь другим. Не со мной. - Сердито я бросила пояс на ветер, сорвала верхнюю часть кимоно с плеч и, смяв, бросила её перед ногами Колина. Потом мои штаны полетели в дюны. Только в трусиках, потея и замерзая одновременно, я стояла перед ним и тряслась от ненависти.

Он почти незаметно покачал головой.

- Во что я только тут вляпался... - Его голос прозвучал ни оскорблено, ни обиженно, а скорее так, как будто он находит меня занятной. Я размахнулась, чтобы ударить его в лицо, но он парировал моё нападение так свободно и уверенно, что я с негодованием вскрикнула и впилась зубами ему в предплечье. И уже он прижал меня, без малейшего усилия, к песку. Я больше не могла двигаться. И в этот раз на мне не лежало никаких чар, как тогда в лесу. Это была только его железная, беспощадная хватка, которая парализовала мои движения. И его взгляд.

- Я не знала, что существует столько много разных вариантов гнева, - прошептала я.

- И что некоторые из них находятся очень близко от желания, - ответил Колин хрипло. Его волосы щекотали мою шею, когда он склонился надо мной и вытянул мои руки далеко за голову.

- И так близко от страха, - дополнила я. У меня было такое чувство, будто я падаю, когда ответила на его взгляд. Но если уж я была беспомощна и поймана, то хотела, по крайней мере, смотреть на него.

- Сопротивляйся, - призвал он меня, его зрачки близко от моих, так что я могла себя видеть в них. – Ну, давай. Нет? Ты не хочешь сопротивляться?

Я ничего не сказала. Было слышно лишь моё дыхание. И дикий стук моей крови. Подними меня и отнеси на свою кровать, подумала я и в тоже время прокляла себя за это. Я не должна думать о чём-то подобном. Мне было нельзя. Здесь речь шла о чём-то другом - но почему только?

- Сопротивляйся, Елизавета. - Колин опустился на меня всем своим весом. Давяще тяжёлым и всё-таки таким желанным. Я стеснённо набрала в лёгкие воздуха, потому что он сдавливал мне грудь. Мои лёгкие громыхали, как плохо работающие мехи. Он сразил меня. Я всё ещё не проронила ни слова, только смотрела на него.

Я люблю тебя. И я тебя ненавижу, думала я со всей силой, которую могла собрать в своём исчезающем сознании. Это было больше, чем я предполагала. Резко он отпустил меня, встал и пошёл в море. Несколько мгновений спустя оно его поглотило.

Я оставалась лежать, как мёртвая, пока потихоньку, страдая сильной болью, не вернула контроль над своими руками и ногами. Они сопротивлялись всему, что я от них требовала, но я заставила их отнести меня наверх, в хижину, где, дрожа от судороги и холода, упала на кровать и доверила себя своим снам. Всем тем неисполненным желаниям, которые во мне разбудил Колин. И своему гневу.

 

Глава 43. Путь самурая

Мой лихорадочный, беспокойный сон продлился недолго. Уже скоро, щекоча, меня разбудили лучи заходящего солнца. Как это часто случается возле моря, погода внезапно изменилась, и тёмно-серые тучи, которые до этого ещё висели над островом, уплыли вместе с холодным, порывистым ветром.

Со мной тоже произошли странные изменения. Мой гнев и ярость исчезли, и, хотя мои кости всё ещё болели, во мне само по себе проснулось желание двигаться и проверить, на что ещё я была способна. Я не хотела сдаваться.

Да, Колин спровоцировал меня и вёл себя, на мой вкус, слишком доминирующе. Но это ещё не значило, что моё тело годилось только для одежды и раскрашивания. Летом я была в форме, длинные прогулки по лесу и бег сделали меня в короткое время более стабильной, гибкой и выносливой. Где было написано, что такого больше не произойдёт? В конце концов я не была неспортивной.

Кроме того, я не собиралась ещё раз сидеть в хижине, как принцесса на горошине, и ждать господина графа фон Блекбёрн. После того как я, ахая и стоная, скатилась с кровати, я вспомнила, что на маленькой кухонной, рабочей поверхности стояла еда: несколько бутылок воды, сухие кексы, бананы, сок, хлеб. В холодильнике я нашла йогурт, свежую рыбу и овощи. Колин купил это всё для меня. Я попыталась представить, как он с тележкой для покупок разгуливает по супермаркету, и, захихикав, выловила банан. Мне было нужен магний; для моих мышц и моих нервов. Потом я наполовину опустошила бутылку воды и посетила тихое местечко хижины, в котором я и в будущем не хотела проводить больше времени, чем было необходимо. Что за противоположность к храму для купания в старом лесничем доме!

Вернувшись в хижину, я неохотно надела кимоно, хотя всё ещё считала, что мутировала в нём в клоуна. Но кто занимался спортом, тот потел, а у меня ведь в распоряжение было не больше, чем два гарнитура одежды, из которых один уже носил значительные следы износа. Я неохотно попыталась завязать правильно пояс, но быстро сдалась. Из-за узла вряд ли я потерплю неудачу.

На берегу я несколько минут стояла нерешительно на солнце и не знала, как мне начать. После основательного раздумья я выполнила все те разминочные упражнения, которым научилась тогда на балете. Ущерба это не принесёт. К моему удивлению, я всё ещё была довольно гибкой, как только преодолела боль в сухожилиях. Моей единственной проблемой была нехватка выносливости. Поэтому я между упражнениями выполняла небольшие, продолжительные забеги, сначала в глубоком песке, потом по волнам, как до этого с Колином, хотя мои зубы начали стучать от холода, и я скоро уже больше не чувствовала пальцев ног.

Но мои мышцы на руках, ногах и спине разогрелись и стали эластичными, треск в позвоночнике утих, и поэтому я попыталась выполнить одно из моих любимых упражнений в балете, когда я стоя вытягиваю ногу вверх к уху. Я точно была не самая изящная балерина между всеми этими куколками, но в этом ни одна другая девчонка в подмётки мне не годилась. Теперь же я потеряла равновесие и позволила упасть себе на свой зад, прежде чем могло произойти что-то похуже, и увидела краем глаза тёмную тень, появившуюся над волнами. Колин. Снова как раз в самый нужный момент.

Чайки, крича, кружились вокруг его головы и воровали маленькие раковины и других существ из его извивающихся волос, когда он, как сам Нептуна, глаза светло-зелёные в свете солнца, вышел из прибоя. Я не осмеливалась пошевелиться, хотя бедро, рядом с моим ухом, начало дрожать.

- Ты подаёшь мне творческие идеи, - заметил Колин саркастически после того, как подошёл ко мне, но непристойный блеск в его нефритовом взгляде потух так же быстро, как и появился там. - Мы можем продолжить заниматься?

Я вернула ногу в более разумную позицию - что стоило мне огромного самообладания не завопить при этом, так как занятия балетом были давно, очень давно, и встала перед ним. Потом скрестила руки на груди и совсем чуть-чуть склонилась. Большего он сегодня не дождётся.

Мы тренировались, пока в темноте я почти уже больше не могла различать Колина, а мои мышцы переходили от одной судороги в другую. Но я не жаловалась. У него не должно появиться повода, чтобы сделать мне выговор. И он не обращался со мной нежно. Я научилась самым важным основным методам: удар кулаком, два защитных движения, два пинка, из которых один каждый раз угрожал вывернуть мне бедро. В конце он стал нападать на меня в коротких поединках, чтобы проверить мою реакцию. Не раз его кулак ударил меня в живот, но он научил меня, как правильно дышать и напрягать мышцы, чтобы не пострадать при этом.

Я не сказала ни слова. Я только слушала. Это давалось мне тяжелее, чем всё остальное, то, что он требовал от меня. И я весь этот театр не оставлю просто так, без обсуждения.

Но пока что быстрее всего я смогу выбраться из этой ситуации, если подчинюсь. И я должна была неохотно признать, что Колин был прекрасным учителем. Его указания были точными, и, если он исправлял мои осанку и движения, то касался меня только мимоходом и не секунды дольше, чем требовалось. Снова и снова он доводил меня до моих пределов и делал небольшие паузы, когда моя моторика становилась нечёткой.

Я думала, что тренировка никогда не закончится. Мои суставы на пальцах кровоточили, мои мышцы живота болели от многих ударов, мои предплечья были покрыты синяками, и все эти камешки и ракушки в песке поцарапали мои босые ноги. Мои кулаки дрожали, когда Колин призвал меня к следующей очереди ударов, исполняя их синхронно со мной: удар кулаком, шаг, удар кулаком, шаг, удар кулаком. Мои движения стали неконтролируемыми, и при последнем шаге я споткнулась. Но осталась стоять, не упала.

Тогда он наконец подал мне знак, что отпускает меня. Несколько минут мы ещё сидели на коленях в писке, глаза закрыты. Я больше ни о чём не могла думать. В моей голове царила пустота, рябящая пустыня. Казалось, что я состою только из боли и усталости.

Колин пошёл впереди меня к хижине, и мне для того, чтобы подняться по ступенькам, пришлось ухватиться за перила лестницы. Мои кровоточащие подошвы волочились по грубой древесине, так как я больше не могла поднимать ноги. Когда я преодолела последнюю ступеньку и зашла в хижину, Колин уже зажигал свечи на подсвечнике с несколькими ветвями. Он не выглядел даже чуточку уставшим - нет, он выглядел свежим и отдохнувшим.

Это его оживило. У меня же, напротив, было такое чувство, будто мне срочно нужно составить завещание. Я, тяжело дыша, облокотившись о стену, с трудом могла развязать пояс кимоно, которое я так сильно хотела снять с моей потной, горящей кожи. Мои пальцы были негнущимися и неподвижными. Мне понадобилось несколько попыток, пока это не удалось, и я не смогла подавить приглушённый стон, когда тяжёлое полотно соскользнуло с моей спины.

Медленно Колин повернулся ко мне и задул последнюю спичку. Его глаза блестели, бродя по моему телу. В следующую секунду я лежала на спине на койке, и, как до этого на холодном песке, он склонился надо мной, так что его волосы касались моего лица. Я вздохнула - это была мольба, а не жалоба.

- Мне излечить твои раны?

Любой ответ был бессмысленным. Он уже начал, а я была слишком израненной, чтобы пошевелить хотя бы одним пальцем или вообще сопротивляться. Молча я покорилась его рукам. Он действовал быстро и сосредоточено, не теряя времени, и всё-таки он делал это настолько поглощёно и внимательно, что мне самой осталось достаточно времени, чтобы потерять себя. Когда я отстранилась от всего, погружаясь в темноту за моими веками, то отделилась от тела, увидела себя сверху. Как я лежала на кровати, не двигаясь, лицо расслаблено, лёгкая улыбка на губах, щёки горят, и Колин... его взгляд... как он смотрит на меня... Я должна была держать глаза закрытыми, чтобы не быть им поглощённой.

- Оставайся в себе, Эли, - прошептал он. - Оставайся в себе. - Я снова опустилась вниз, чтобы вернуться, со стучащим сердцем, во взволнованную, бархатистую темноту моих ощущений. Потом пришёл потоп.

Шум прибоя, сильнее и мощнее, чем раньше, вернул меня назад в реальность. Но я ещё не хотела шевелиться. Это было бы слишком рано. Однако моя совесть сразу же заявила о себе, верная, как никогда.

- А что с тобой? - спросила я слепо и коснулась шеи Колина. На нём всё ещё было надето его кимоно. Его кожа была прохладнее, чем моя, но теплее, чем я когда-либо чувствовала.

- Море глубокое и тёмное. Даже Бог не может заглянуть в него. Никто не знает, с какими хищническими мыслями я охотился ранее. Я полностью удовлетворён.

Теперь я всё-таки открыла глаза. Колин убрал, улыбаясь, заблудившуюся прядь волос с моего носа, и да, он в самом деле выглядел удовлетворённым. С Энди я была бы сейчас обязанной, к тому же без всякой передышки. То же ещё одна причина, почему я в какой-то момент захотела положить конец этому вечному петтингу - чтобы потом разочарованно понять, что следующая ступень тоже была не намного более удовлетворяющей. Но теперь я знала, что всё, что было ранее, никогда не сможет сравниться с тем, что я испытала здесь.

- Интересно, с другими тоже так хорошо? - Мой голос прозвучал утомлённо, блаженная, сытая усталость.

- Скольких же ты хочешь попробовать? - ответил Колин насмешливо.

- Нет, э, лучше никого. Я только спрашиваю себя... я спрашиваю себя, как это можно ещё улучшить - Я отвела от него взгляд, но он сразу же поймал его вновь, и я увидела, что его глаза смеялись.

- Ах, Эли. Это только начало. Подожди, пока тебе исполниться тридцать и ты будешь в расцвете сил. Ты ещё не оберёшься хлопот.

Я осторожно повернулась на бок и положила голову на локоть. Хотя это и причиняло ужасную боль, но я хотела находиться с ним на одном уровне.

- Ты знаешь это, верно? О других женщинах. Сказанное тобой только что не было просто домыслом? - Так же и мой вопрос не был домыслом. Потому что Колин не отреагировал. Отсутствие ответа – тоже ответ. Но в его глазах таилась меланхолия и сожаление, как будто он точно знал, что его больше не будет рядом, когда мне исполниться тридцать.

- А как это происходит с мужчинами? - продолжила я упрямо гнуть палку.

- О, огромная несправедливость природы. Мы достигаем наш расцвет сил в двадцать лет, и потом это постоянно идёт на убыль. Так что я всегда перед самым спадом. - Он улыбнулся галантно, и я тоже должна была улыбнуться. Со спадом наше позавчерашнее свидание ничего общего не имело.

- Колин,... что подтолкнуло тебя к тому, чтобы заводить знакомства на одну ночь? Джианна сказала, мужчины хотят только по возможности на большой территории распространить своё семя, и оплодотворяют, что есть мочи, но у тебя это не может быть причиной. - Я боялась, что моё вопрос прозвучал бестактно, и взгляд Колина стал серьёзнее, но, казалось, он не обиделся.

- Я у каждой из них искал доказательство того, что я не во власти Тессы. Пока в какой-то момент не понял, что мне было не нужно это доказательство. Но и у меня иногда появляется жажда к женскому обществу. Что подтолкнуло тебя к этому?

- С Энди? - Я скривила лицо. - Я хотела покончить с этим. А любовные зажимания до этого... ну, что же, этого ведь ожидают. И мне так же было любопытно. Но... - Я беспомощно пожала плечами.

- Секс - это не то, что связывает людей. Это только завершение, - добавил Колин спокойно. Что связывало людей? И как это выглядело с людьми и Марами? Он положил свою прохладную руку на мою щёку, в которой всё ещё пульсировал кровь.

- А что подтолкнуло тебя со мной? - спросил он тихо.

- Именно это, - ответила я так же тихо. - Завершение.

- Да? - Он подмигнул мне очаровательно. - А я уж думал, это был мой не габаритных размеров половой орган.

Я так сильно рассмеялась - и в тоже время заплакала от боли, - потому что казалось, моя диафрагма разорвётся, что начала икать и чуть не упала с кровати. Колин протянул мне стакан воды, который я жадно выпила, чтобы послать икоту к чёрту. Он ухмыльнулся мне в хорошем настроении.

- Ну, не такой уж он и маленький, - подразнила я и вытерла слёзы с уголков глаз

- Высшего среднего класса.

- Идиот. - Я толкнула его локтем в бок - одно из моих немногих оставшихся нетронутыми частей тела.

- Мы ведь оба настолько невероятно посредственные. Эй, Мисси! Сюда! - Этим криком он позвал не меня, а Мисс Икс, которая снова забралась в мой рюкзак и нашла добычу. Я в полутьме хижины не могла видеть, что она схватила и с гордостью несла в пасти, но когда Колин защёлкал языком и позвал её во второй раз, она развернулась и со стоящей дыбом шерстью прыгнула к нам, чтобы бросить на его грудь маленькую коробочку. Он поднял её и поднёс к глазам, которые от внезапного изумления округлились.

- Крем против геморроя? - Он повернулся ко мне. - Ты не подскажешь мне, для чего тебе нужно что-то подобное, в твои-то молодые годы?

- О! Это недоразумение! Большое недоразумение! - Я попыталась вырвать его у него из руки, но замерла из-за новой судороги в мышцах. - Он не для меня, его я привезла для тебя!

- Для меня? - Колин начал смеяться. - Боже, Эли, что ты только собиралась со мной сделать?

- Я... я взяла медикаменты и показала их Нильсену, чтобы тот отвёз меня на остров. Я сказала ему, что они тебе срочно нужны! - Я прижала руки к щекам, в надежде, что смогу остудить их. Но мои пальцы были, по меньшей мере, такими же горячими, как и лицо.

- И этим испортила мою демоническую репутацию. - Всё тело Колина тряслось от смеха. Он при этом выглядел тревожно прекрасным. - Занимающийся боевым искусством злодей с анальными язвами - что они только теперь думают обо мне?

Он считал всё это настолько смешным, что не мог перестать смеяться, и теперь это был он, кто скатился с кровати и сильно ударился о пол.

- О Боже, Эли, ты чокнутая курица...

Мисс Икс использовала шанс, снова схватила коробку и бегала с ней туда-сюда по хижине, будто её преследовала свора бешеных собак. Снова и снова, она при этом перепрыгивала через Колина, который лежал расслабленно на досках пола, руки вытянуты в сторону, одна нога согнута в коленке, и, не прекращая, смотрел на меня искоса наверх. Я, застонав, вытянула руку, опёрлась ею о пол и сползла к нему. Как мешок с мукой, я упала на его грудь.

- Мне нравится, когда ты стонешь, - признался он, его губы рядом с моим ухом.

- Это было из-за боли, - сказала я укоризненно.

- Я знаю. Но это звучит похоже. - Он нежно толкнул меня вверх, пока я не стала сидеть на нём. - Эли, это для меня большая честь, поговорить с тобой обо всём этом, и я мог бы продолжать это бесконечно, но... теперь нам нужно уделить время Бусидо.

- Бусидо? - повторила я в недоумение. Почему, во имя Бога, Бусидо?

- Не ему. Он только украл этот термин. Бусидо - это путь воина. И я не могу рассказать тебе ничего разумного, пока ты находишься на моём высшем среднем классе. Жаль, но не могу. Не могла бы ты...?

Смущённо я сползла с него и вернулась на кровать. Она выглядела помятой. Да, много исследовательского духа в этой хижине больше не царило. Во всяком случае, не того вида исследовательского духа, который был здесь желаемым.

- Мне что-нибудь на себя накинуть? - спросила я робко.

- Было бы, конечно, жаль, но имеет смысл. - Колин бросил мне мои вещи, но оставил своё кимоно одетым. Мне понадобилось примерно пятнадцать минут, чтобы встать, скользнуть в мои рубашку и пуловер и надеть брюки, потому что от боли мне снова и снова приходилось делать паузы.

Колин использовал время, чтобы, насвистывая, встать возле небольшой плиты, почистить картошку, бросить её в кипящую воду и поджарить мне рыбу. Так же и Мисс Икс получила свою долю. Только Колин остался ни с чем, но не позволил этому факту помешать себе попробовать, с выражением знатока на лице, чтобы быть уверенным, что еда была приятна на вкус. И, о да, она была. Я была настолько голодна, что проглотила её буквально за несколько минут, потом удовлетворённо закрыла глаза и откинулась назад.

Я слушала, как Колин мыл тарелки и поставил рядом со мной бутылку воды. Потом наступило спокойствие.

Имело ли смысл притвориться спящей? Нет. Нисколько. Передо мной сидел демон Мара. Со вздохом, который однозначно выразил мои разные муки, я открыла глаза и посмотрела на мою главную муку. Колин сидел, скрестив ноги, на деревянном полу, как и прежде в кимоно, и как и прежде мой господин и хозяин. Сэнсэй сэр Блекбёрн.

- Мы ещё не закончили, Эли.

- Я знаю, - сказала я страдальчески и ещё раз вздохнула. - Тогда расскажи мне что-нибудь о Бусидо.