Глава 39. Маленькая смерть

- И, я была хороша? - спросила я сухо, когда снова смогла здраво мыслить, и в уме пытаясь составить маленький, обозримый список тех травм, которые только что получила. Все излечимы.

Колин начал так неистово смеяться, что тряслась вся кровать. Его рука расслабленно покоилась на моих голых ягодицах, и после того как Мисс Икс - это была кошка, как я теперь знала, - освободилась от своего глубокого шока, она приползла к нам, чтобы прильнуть к сгибу локтя Колина.

- Как всегда, твёрдая единица, - пробормотал он с тихим сарказмом. - Я должен спросить тебя. Как было тебе? Как было нам?

- О, я приятно удивлена. Я всегда боялась, что заработаю восполнение мочевого пузыря, если пересплю с тобой, - пошутила я и поняла, что стала разговорчивой. Раньше мне было невероятно сложно разговаривать с мужчиной, который делил со мной постель или собирался сделать это. Какой бы абсурдной не была моя словесная сдержанность. Снова матрас затрясся.

- Я никогда не совокупляюсь с женщиной, не поохотившись прежде. Важность некрофилии всеобще переоценивают. Холодные, безжизненные части тела не актуальны. - Я захихикала. Колин производил отнюдь не холодное и безжизненное впечатление. Ни безжизненное, ни тихое. Он разговаривал со мной... на гэльском...

И только после того, как битва закончилась с обеих сторон, мне было позволено развязать его путы. Я нежно провела по вмятинам, которые оставил пояс от кимоно, на его запястьях.

- Между прочим, мне они были не нужны. Я был достаточно сытым. - Я с удивлением повернулась к нему. Его улыбка отступила к глазам, которые с возрастающей темнотой становились снова блестяще-чёрными.

- Но почему тогда всю работу пришлось выполнять мне?

- Я хотел быть уверенным в том, что всё, что ты делаешь, происходит добровольно. Кроме того, хотелось бы тебя очень попросить, леди Чаттерлей. Я тоже внёс свою скромную часть в это дело. - И она не была такой уж скромной. Я, даже если бы хотела, не могла ему ничего на это возразить.

- Ты знал, что я приеду?

- Я надеялся на это. - Многозначительность в его тоне заставила меня тут же покраснеть. Колин нагло улыбнулся мне.

- Нет, я не это имела в виду... я...

- Мне было ясно, что ты имеешь в виду. Я учуял, что Мар отдалился от тебя, а ты приближаешься ко мне и...

- О Боже! - Я резко села. - Мар! Как только я могла забыть про него! О нет, мой брат вместе со своим Маром на корабле, а я занимаюсь здесь...

- На корабле? - прервал меня Колин и тоже сел. - На каком корабле? - Но я уже сбежала из нашего любовного гнёздышка и бегала, как испуганная курица, между моими положенными в ряд сохнущими пожитками, затащила мою насквозь мокрую одежду с балкона и пыталась повесить её над печкой, где нижнее бельё все ещё пускало пар, вытряхнула влажный рюкзак... и собственно не знала, чего хочу. Здесь выглядело всё так, как в тибетском походном борделе. Мисс Икс считала всё классной новой игрой и снова и снова напрыгивала сзади на мои икры ног, что заставило меня один или два раза резко вскрикнуть. Колин наблюдал за мной какое-то время, явно зачарованный, но, тем не менее, забавляясь.

- Эли, дорогая. - Он вытянул свою руку.

- Надень на себя что-нибудь, когда разговариваешь со мной! - зашипела я.

- То же самое могу сказать и тебе. Ты распространяешь большое количество женского обоняния в моей хижине. - Испуганно я остановилась. Точно, я тоже была ещё не одета. Подозрительно я повернула голову назад.

- Мой зад трясётся, когда я хожу? О Боже! Мой зад! Я ведь здесь не ради моего зада! Что я такое говорю! Я здесь ради...

- Ради себя. И меня. Это две очень хорошие причины. И да, твой зад трясётся. Всё другое испугало бы меня. Но ты злоупотребляешь именем господа слишком часто, с того времени, как потеряла рубашку и штаны.

Я смущённо опустила глаза. Да, действительно. И не только из-за того, что ругалась. Колин встал, взял меня за руку и притянул рядом с собой на кровать.

- Я знал, что ты хочешь поговорить со мной. И мне было ясно, что должна была быть третья причина, чтобы приехать. Тебе она была нужна как повод.

Я сконфуженно кивнула. Так можно было выразить это тремя предложениями.

- У тебя были все права, чтобы сначала позаботиться о твоих собственных травмах, Эли. Это необходимое условие для всего другого.

Колин поднялся, подошёл голым к грубо сколоченному шкафу и спокойно выбрал себе льняную рубашку и тёмные джинсы.

- Я знаю, ты считаешь, что у тебя морская болезнь, но я хочу оставаться как можно дольше сытым. Мы едим к Луису. На Зильт. Там мы можем поговорить.

- У меня... у меня не только морская болезнь. У меня ещё и фобия к лошадям. Но, пожалуйста, если ты хочешь, чтобы я получила воспаление лёгких. У меня ведь ненароком нет даже сухих носков. И только один сапог. - Я пошевелила пальцами ног.

- Проблему с одеждой мы можем решить. Может, тебе подойдёт что-то от Джулианы.

- Джулианы? - спросила я с подозрением, и внезапно у меня в груди взорвалось едкая ревность. Кто, пожалуйста, была теперь эта Джулиана? Вторая и побочная женщина Колина, когда меня не было?

- Наблюдательница за птицами. Ей, между прочим, стало немного лучше.

Колин бросил мне брюки, в которые поместились бы две меня, увенчанные мягким, серым нижним бельём, бесформенными ботинками и охотничьего зелёного цвета флисовым свитером. В то время как он превратился в тайную мечту любого гомосексуального дизайнера, я переживала злополучную метаморфозу внешне в толстое пугало.

Так что я сидела в своём огромного размера облачении перед хижиной на писке и терпеливо ждала, пока Колин вернётся вместе с лодкой с моря. Он оставил лежать её там, на отмели, когда учуял китов. Я бы с удовольствием снова зарылась в постель Колина рядом с тёплой печкой. Лениво лежать рядом с ним мне бы хватило. Знать, что он был здесь. Под рукой. Да, этого бы хватило, не разговаривать, наслаждаться последствиями, которые оставила во мне наша встреча. Потому что что-то подобное я ещё никогда не испытывала. Уже сейчас я вспоминала об этом со смесью из застенчивости, очарования и меланхолии. И, несмотря на мой голод, мой желудок начинало бросать в дрожь, когда я думала о словах Колина, о том, что он прошептал мне в ухо, прежде чем...

- Пожалуйста, забирайся. - Тонкая тень Колина упала передо мной на песок. Мечтам конец. Я снова должна была покориться морю.

Взявшись за руки, мы прошли вниз к лодке, которая качалась на мелком прибое. Колин с лёгкостью поднял меня и пронёс через волны, чтобы я не намочилась, что было довольно бессмысленно, потому что он сам только что плыл по солёной воде. Я обняла его за шею и прижала свою холодную щёку к его шее. Не сказав ни слова, он посадил меня на лодку и повернул ключ.

Море было таким гладким и спокойным, что лодка легко скользила вперёд. Никаких ударов, никакой тряски, никаких ледяных порывов ветра. Только звучный стук мотора и равномерное журчание воды вокруг нас. Слишком громкое, чтобы разговаривать, слишком тихое, чтобы бояться. На один эйфорический момент я подумала, что сама настроила море так умеренно. Оно подчинялось мне и дарило мир.

Я откинулась назад и смотрела на звёзды. Мне ничего не было нужно. Ни еды, ни слов, ни прикосновений. А также никаких новых завоеваний. Моё тело принадлежало мне, а моя душа начала с ним примиряться. Это не было полное счастье, а глубокое, восстанавливающее расслабление, перемирие между двумя сражениями. Первое я выиграла. Второе было ещё далеко-далеко.

Внедорожник Колина ждал нас в порту Хёрнум. Когда я села, одеревеневшая от длительной неподвижности и промёрзшая до костей, на пассажирское сиденье, а Колин забросил мой багаж на заднее сиденье, у меня в первый раз выступили слёзы. Я, сбитая с толку, сморгнула их, но потребность плакать осталась. Хотя я бы с удовольствием продлила бы ещё молчание с Колином, я всё же попыталась избавиться от давления в горле с помощью разговора.

- Как ты думаешь, владельцы конюшни удивятся, если ты появишься там так поздно? - По крайней мере, речь шла о конюшни с коттеджами для отдыха и езде верхом на пони для туристов.

- Нет. В виде исключения нет. Это ведь часто случалось и раньше. Но прекрасная женщина-компаньонка - это премьера, - добавил Колин, после того, как я бросила на него пронзительный косой взгляд.

- Нильсен чуть не наделал в штаны, когда приблизился к острову. Он даже не хотел довезти меня до берега.

Колин коротко фыркнул.

- Ах ты, Боже мой. Добрая душа. Он приехал прошлой субботой, когда я тренировался. Смотрел на меня безмолвно в течение несколько минут, а потом сбежал. - Да, тренировка Колина по каратэ могла оказать пугающее воздействие. А к эротическому обаянию, которое его при этом окружало, Нильсен был, по всей вероятности, лишь относительно восприимчив.

- А кто... с кем ты имеешь дело в конюшне Луиса? - выспрашивала я. - Это тоже мужчина или...

- Молоденькая, платиновая блондинка, грудь - как турбины, и всегда согласна. Настоящий вампир. Она тебе понравится.

Пойманная с поличным, я поджала губы. Они всё ещё были немного опухшими от наших укусов и поцелуев. Больше укусов, чем поцелуев. Остаток поездки я держала рот на замке, и, казалось, у Колина тоже не было потребности вести светскую беседу.

Вампир оказался старым, согнутым стариком с самыми впечатляющими кривыми ногами, которые я когда-либо видела воочию. Можно было свободно прокатить арбуз между его коленями.

- Он уже с нетерпением ждёт вас! - крикнул он Колину навстречу, когда мы вышли их машины. - О. Здравствуй, здравствуй, юная леди. - Он коснулся пальцами своей шапки и подмигнул одобрительно Колину. Из конюшни раздалось характерное ржание. Луис.

- Спасибо, Янзен. - Колин поднял руку в приветствии. Старик остался стоять на почтительном расстоянии от нас. Я чувствовала, что он смотрел нам вслед, когда мы шли к конюшне. Упругие шаги Колина ускорились, я же, напротив, повременила бы ещё немного.

- Почему он принимает тебя? Он совсем не выглядел испуганным, - удивилась я.

- Сначала он тоже не хотел, чтобы я был здесь. Когда же я представил ему Луиса, то он начал сомневаться в своём решении. Тогда я попросил его понаблюдать за мной во время верховой езды, и он согласился. Я уже знаю это образец. Он лошадник. Его интересует только то, как я обхожусь с животными. Доверяют ли они мне. А они делают это.

Ещё раз в ночи раздалось ржание Луиса - громче, а так же более требовательно. Он стоял в конце прохода конюшни, пустое стойло между ним и другими лошадьми. Я осталась стоять неподвижно, когда Колин подошёл к нему, и Луис прижал свою тяжёлую голову к его щеке. Потом уши Луиса шевельнулись в мою сторону, и он, узнав меня, фыркнул.

- Он узнал тебя снова. Комплимент.

- Я тоже рада, - ответила я саркастически, но я тайно наслаждалась нежностью Колина, которая с сегодняшнего дня относилась не только к Луису, но и ко мне. Она глубоко меня растрогала. Ещё никогда конец дружбы не приносил мне такого облегчения и в тоже время наполнил тёмной, тяготящей тоской. Становилось всё хуже. Опять на мои глаза навернулись слёзы.

- Я полагаю, ты не хочешь проехаться верхом?

Я покачала головой. Говорить было слишком опасно, слёзы близко. Чувствовал ли Колин вообще, что со мной происходило? Я сама себя не понимала.

Он вывел Луиса из прохода конюшни, привязал его и пошёл впереди меня к маленькому, покрытому соломой домику, который был построен как раз рядом с конюшней. Он служил как дом для отдыха для тех лошадников, которые сразу, как проснуться, хотели чувствовать запах навоза в носу. Например, Колин.

Он открыл и отошёл в сторону, чтобы я могла зайти. Когда он включил свет, я, ослеплённая, сощурилась, но Колин сменил его быстро на древнюю масляную лампу, которая выглядела так, будто её украли с пиратского корабля, и распространяла успокаивающее слабое мерцание.

Ниша с удобной, широкой кроватью, стол и стул, крошечный диван, телевизор, холодильник - больше здесь ничего не было. Обозримый оплот цивилизации, в котором я снова должна буду дожидаться Колина. Я чувствовала себя отосланной, как и при моём первом посещении Зильта, когда он хотел отправить меня в коттедж.

- Я позабочусь, чтобы тебе принесли что-нибудь поесть. Янзен готовит превосходно. Я вернусь через пару часов, тогда мы сможем поговорить.

Прежде чем он смог отвернуться, я схватила его за воротник и сдвинула последний в сторону. Удивлённый он остановился, чтобы позволить сделать мне это. Но следы от моих укусов уже исчезали, а царапин на груди и вовсе не было видно.

- Мне очень жаль, - сказала я. О нет. Мой голос дрожал. - Я только хотела убедиться, что это действительно случилось... мне нужно доказательство...

Колин поднял свою руку и костяшками пальцев провёл нежно по моей щеке.

- Это чудо, что вообще ещё можно что-то увидеть, - ответил он тихо. - Завтра уже ничего не останется. Если бы я мог, то носил бы отпечаток твоих маленьких, острых зубок на моей коже всю вечность.

Всю вечность. Если мы, люди, говорили так, то это была просто фраза. Если это говорил Колин, то это была правда. Всю вечность. Я в какой-то момент умру, а он будет всё ещё здесь. Не изменившийся. Следующие сто лет. Двести лет, триста. Снова и снова новые встречи. Новые женщины. Как только мне остаться в его памяти? С помощью смешного укуса в плечо, который исчез через несколько часов?

При этом представлении мои слёзы потекли так бурно, что мне пришлось всхлипнуть, чтобы можно было дышать дальше. Я хотела вытереть их с лица, но Колин опередил меня. Осторожно он собрал их с моих мокрых щёк, нежные, щекочущие прикосновения его языка, но они вряд ли могли утешить меня.

- Я этого не понимаю, - плакала я. - Почему я не радуюсь? Я должна бы прыгать до потолка от счастья.

- Посткоитальная грусть. - Колин вытер влагу с моих глаз и облизал свой большой палец. Его складки возле губ углубились в любящей насмешке. - Меня удивляет, что это произошло только сейчас. Ты хорошо держалась.

- Посткоитальная? Что...? О. Понимаю. - Да. Латинский я учила в Кёльне. Postkoital было что-то вроде как "после полового акта". - Но прекрасно. Почему, собственно, никто об этом не говорил на уроке полового воспитания? И всё-таки этот феномен не был мне совершенно не знаком.

- Знаешь, как французы называют оргазм? - продолжил Колин, не отрывая своего блестящего взгляда от моих слёз, и я была рада, что он не смотрел мне прямо в глаза. - La petite mort. Маленькая смерть. Немного скорбишь об этом. Это всё включает в себя.

- Я думала, что если... - Я потеряла мужество, но Колин сделал вид, будто я ничего не сказала, и поэтому я быстро снова нашла его. Решительно я набрала в лёгкие воздуха. - Я думала, что если при этом вдвоём... хм. В мой первый раз у меня до этого не дошло. Ну, с Энди.

Мне казалось кощунством произносить его имя, но Колин даже не моргнул. Я пыталась найти слова, как золотоискатель. Тем не менее, этого хватило только для нервного заикания.

- Я знала об этом только в одиночку. Без э-э... мужчины. Но я думала, что после этого всегда немного грустишь, потому что не можешь ни с кем разделить. Ну, это... э-э. - Я сделала глубокий вдох. - Оргазм, - закончила я и чуть при этом не скорчилась. - Чёрт, почему у меня всегда такое чувство, что я слишком для этого молода, когда говорю на эту тему?

- Ты не молода. Продолжай, - ответил Колин, как будто мы только спрягали здесь французские глаголы. Мои слёзы высохли. Вместо этого я была настолько смущена, что моё лицо горело. К чёрту, почему собственно? Колин ведь тоже был там.

- И теперь это всё равно так. Мне грустно, хотя мы в конце были так близки. Как будто существовало только одно единственное тело, одно существо. Но я не могу удержать это чувство... это невозможно...

И теперь к тому же он хочет поехать кататься на Луисе. Это не только закончилось, нет, он ещё оставлял меня одну. Опять. Может, он сбегал не только перед завтраком, но так же и перед ужином.

Колин прижал свой лоб к моему. Его кожа слабо пахла блестящей шерстью Луиса, деревом, солью и морем. И мной.

- Ты ведь специалистка в логическом мышлении, Эли. Помимо того, что это было бы бессмысленно - оставаться с женщинами, которые в тайне бояться тебя - что бы они сказали, когда утром встанет солнце, а у меня просто так взял и изменился цвет волос и глаз?

Я прокашлялась. Он был прав. Это был неопровержимый аргумент для того, чтобы бежать перед завтраком.

- Но сейчас, с тобой, я не убегаю. Я ухожу, чтобы можно было остаться. Я надеюсь, что киты находятся ещё там в море. Я доеду с Луисом до берега и найду их, потому что они направлялись на север. Я делаю это, чтобы остаться с тобой. А не для того, чтобы убежать.

- Ладно. Хорошо. - Опять я начала плакать. Но в этот раз от облегчения.

- Ты вообще не боялась. - Прохладное дыхание Колина коснулось моей шеи, и, не приняв заранее решения или планируя это, мои пальцы пробрались ему под рубашку и вытащили её из штанов. - Ты свела меня с ума. Я был бы идиотом, если бы это обратило меня в бегство.

- Хорошо, - повторила я вяло и поняла, что моя левая рука снова предпринимала специальные рейсы, после того, как я засунула её под ремень, обхватила смело голую ягодицу. - Подтянутая задница, - добавила я с упрёком и почувствовала себя внезапно успокоившейся и защищённой. Посткоитальная грусть, тоска, печаль, меланхолия. Чего ещё я ожидала? Я была вместе с Маром. Так и должно было быть.

А теперь я должна была его отпустить, как бы тяжело это не было для меня и моей левой руки. Неуклюже я высвободила её из его джинсов.

Колин стоял там, будто поражённый громом. Его глаза, затуманенные, смотрели сквозь меня.

- Что такое? - спросила я. - Чего ты ждёшь?

- Того, что кровь потечёт снова в мой мозг. - Он встряхнулся, будто хотел освободиться от своих собственных мыслей, и последние пряди высвободились из его косички. Лента сползла с волос, но я вовремя её поймала.

- Подожди немного, - попросила я Колина и развернула его, поднялась на табуретку рядом с кроватью и заплела его косичку заново. Тёмные, блестящие пряди покалывали под моими пальцами, и ещё в то время как я завязывала ленту, они начали бунтовать. Но на какое-то время это их удержит. Критически я осмотрела результат. Колин выглядел потрясающе.

- Почему они так быстро выросли?

- Из-за моря, - ответил он, пожимая плечами. Не поцеловав меня и не обняв, но с взглядом, из-за которого у меня закружилась голова, он покинул дом и исчез в ночи. Вскоре после этого я услышала размеренный стук копыт, который приблизился, проехал мимо и, в конце концов, затих.

Измученная я выскользнула из своей одежды, слишком усталая, чтобы ещё помыться, расчесать волосы или даже почистить зубы, и забралась под тяжёлое, белое, пуховое одеяло. Когда я засыпала, то услышала, как поют киты. Совсем близко.

 

Глава 40. Перевёртыш

- Одной любовью сыт не будешь, Лесси.

Как всегда голос Колина вытащил меня безошибочно и быстро из моих снов. Я ещё не была готова встретиться с реальностью и оставила глаза закрытыми. Но когда моё сознание взяло вверх, сквозь веки я увидела, что ещё царила ночь.

- Тебе нужно что-нибудь съесть, если не хочешь упасть в обморок. Такое ведь уже было летом.

Мудрые слова. Хотя я лежала, у меня кружилась голова. Наверное, поэтому я только что видела сон о нескончаемой поездке в лифте, который нёсся слишком быстро наверх и вниз, и я ничего не могла против этого предпринять.

- Хммм, - пробормотала я сонно и послушно открыла рот. О, это было... что-то масленое. Чуточку ванили. Изысканный вкус корицы. Творог? Яйца? Во всяком случае, это был кусок пирога. Амброзия.

- Ещё, - потребовала я властно и стала ждать, как птенец в гнезде, с открытым ртом следующего кусочка. Лишь после третьего я открыла глаза. Колин сидел на полу, скрестив ноги, перед моей кроватью и с интересом смотрел на то, как я жую.

Должно быть, он нашёл китов. Его кожа переливалась в темноте комнаты, волосы слегка извивались, а его глаза искрились чёрными блестящими огоньками. Сам дьявол кормил меня, и я его за это любила. Но мне нужно было также что-нибудь попить.

- Воды.

- У меня есть кое-что получше. - Он приставил к моему рту кружку, и прежде чем мой нос смог распознать, что там находилось, я с жадностью сделала глоток. Горячее какао. Да, это было действительно лучше. Намного лучше. Почти без сахара, ароматное, крепкое.

- Я не могу себе представить, что сны вкуснее, - пробормотала я удовлетворённо.

- Ты свои собственные ещё не пробовала. - Колин забрал у меня кружку и поставил её на прикроватную тумбочку. Я с удовольствием потянулась, коротко вздрогнула, потому что у меня болели все возможные части тела - не сильно, это была приятная боль, - и села.

- Который час?

- Начало пятого. Солнце скоро взойдёт. Я только что вернулся.

Я подвинулась к стене, чтобы мы оба могли поместиться на кровати, подпёрла голову руками и попыталась, предприняв усилие, привести мысли в порядок. Значит, настало время поговорить, наконец-то посвятить время причине, благодаря которой я приехала на Тришин. Моему брату. Моему брату и тому, кто его атаковал. Францёзу.

Но сначала я должна была узнать, были ли мы в безопасности.

- Тесса... Она не может нас здесь...?

- Зильт тоже остров, Лесси. А истинное счастье выглядит по-другому, не так ли? Ты просто больше к нему не привыкла. Но если ты честно об этом подумаешь...

Правильно. Когда я об этом подумала, то поняла, что в этом было мало чего счастливого, сидеть в крошечном, окружённом лошадьми коттедже и говорить о том, что моего брата атакует его же спутник жизни. Ещё менее счастливым было чувство того, что Колин постоянно оставлял меня одну, чтобы бессмысленно ждать. Это была только короткая передышка, не более, но точно не идиллия. Мы были гонимы. Поэтому я могла сразу же перейти к существенному.

- Нам удалось снять его на фильм. Я имею в виду Мара.

- Вам? Кому именно вам? - спросил Колин и лёг передо мной поперёк кровати, скрестив руки под головой. Я положила свои ноги ему на живот. Он всё ещё был лихорадочно горячим.

- Тильману и мне. С помощью камеры супер-8. На самом деле это Тильман снял его, я до этого уснула. Он принял кокаин, чтобы не заснуть.

- Да, так я про него и думал, - сказал Колин невозмутимо.

- Потом мы посмотрели его вместе с Джианной...

- Подожди. Кто такая Джианна? - Колин поднял свою голову, и его мышцы живота напряглись под моими икрами.

- Будущая девушка Пауля и наша... ну, союзница. По крайней мере, она должна быть ею. Папа дал мне её...

- Союзница? - перебил меня Колин. - Это значит, она в курсе? - Я кивнула. - Скажи мне Эли, ты пытаешься повысить свой рейтинг линчевания? Кто ещё знает об этом? Ты послала оповестительное письмо всем своим одноклассникам? Привет, сегодня ночью мы снимем Мара? Приходите все, это будет весело?

- У меня больше нет одноклассников, - сказала я с достоинством. Убрала ноги с его живота и поискала другое место для них, но не нашла удобного. Вздохнув, я положила их назад. - Это была не моя идея, сразу посвятить во всё Джианну, а Тильмана. Он сказал, что она должна пережить нашу непосредственную реакцию, чтобы поверить в это. И он был прав. Она нам верит. Мы были совершенно шокированы. Потому что Мар - это Францёз. Францёз является Маром!

Колин вопросительно посмотрел на меня.

- Францёз? Кто такой Францёз? Эли, хотя у меня и есть телепатические способности, но я...

- Разве я не рассказывала тебе о Францёзе? Парне Пауля? Его любовнике?

- Пауль не гей.

- Да. – Значит, я не рассказывала ему об этом. - Мы все это знаем. Только он сам нет. Он думает, что он гей. И именно это и есть самое сумасшедшее во всей истории. Его парень, Францёз Лейтер, является Маром. Это было явно видно в фильме. Мы в этом уверенны! А я с самого начала не доверяла ему, его голос - я не переносила его голос...

Воспоминаний было достаточно, чтобы я, защищаясь, прижала руки к ушам. И внезапно одно предложение последовало за другим.

- Это так не логично - я не понимаю! Францёз ведёт себя как человек. У него загорелая, тёплая кожа, совершенно нормальные голубые глаза... Ну, вообще-то не нормальные, у него под глазами мешки, и они всегда такие мутные, но это человеческие глаза. У него есть собака. Борзая. Он ест. Я видела, как он ест. Всегда только самое лучшее! Кроме того, он работает. Он управляет галереей. Он...

- Помедленнее, Эли. У тебя сейчас язык завяжется.

- И теперь я спрашиваю себя: может быть, он полукровка. Это может быть? Злой полукровка?

Колин посмотрел на меня так пристально, что мне было нелегко встретить его взгляд.

- Владелец галереи в Гамбурге? Францёз Лейтер? Голубоглазый?

- Ну. Голубым я назвала бы что-то другое. Но примерно в этом направлении.

Он стал размышлять, и при этом казалось, будто он перебирает в голове профили одной личности за другой.

- Нет, - сказал он наконец. – Нет, они бы об этом знали. Я бы знал об этом. - Серьёзность, которая заставила напрячься его губы, испугала меня. А его слова тем более.

- Они бы это знали? Кого ты имеешь в виду?

- Маров. Нас. Мы знаем полукровок. Он не принадлежит к ним. - На один момент кровь застыла у меня в жилах, прежде чем снова, ещё более бешено, начать нестись в груди. В висках стало шуметь.

- Существует список Елизавета - не на бумаге, а в наших головах. Список со всеми полукровками в этом мире. Их не много. И он не находится в нём.

Но папа, подумала я, внезапно ужаснувшись. Папа находится в нём.

- Почему существует этот список? - спросила я, затаив дыхание, хотя уже догадывалась, каким будет ответ. Вся мягкость исчезла с лица Колина, когда он поднял свои длинные ресницы, чтобы твёрдо посмотреть на меня.

- Потому что они должны быть убиты. Все. Без исключений. Они знают слишком много.

Шум в моих висках перешёл в возбуждённый стук, а под мышками внезапно выступил холодный пот.

- О нем... папа..., - прошептала я. - Они убили его... Он мёртв... - Они? Колин был один из них. Он знал о списке. Всё это время.

- Почему ты ничего не сказал мне? - закричала я на него, когда поняла, что всё это собственно означало. - Он предупредил тебя, он предупредил тебя о Тессе, а ты позволил ему попасть в ловушку! Он мой отец! Я люблю его! О Боже, а я переспала с тобой...

Я отвернулась от него, но он схватил меня за плечи и притянул к себе, заставив смотреть ему в глаза.

- Он тоже об этом знал, Эли. Он знал о списке. Он сказал мне об этом. И мы оба решили не рассказывать тебе. Ты меня поняла?

Да, поняла, но это почти не изменило моё внутреннее смятение.

- Тогда скажи мне наконец, что происходит! Они его убили? - Я хотела это услышать, немедленно, хотя не имела представления, как смогу с этим жить.

- Я не знаю. Я, правда, не имею представления, Эли. Последние месяцы я был занят тем, чтобы заметать за собой следы и держаться подальше от Маров. Потому что они могли выдать меня Тессе. Я не знаю, какой у меня статус перед другими. Возможно, существует приказ и о моём убийстве.

- Значит, может быть так, что он ещё жив? - спросила я с надеждой.

- Да, это может быть так. В конце концов, у него есть союзники. Но точно так же может быть и то, что он мёртв, Эли. Мне действительно искренне жаль.

- Ты ведь не знаешь как это, иметь отца, - прошипела я, и в тот же момент мне стало стыдно за мой взрыв. Глаза Колина потеряли свой блеск, когда он снова отпустил меня.

- Но я знаю, что ты его любила, - сказал он твёрдо.

- Я всё ещё люблю его! Для меня он лишь тогда будет мёртвым, когда будут доказательства, ясно? Потому что я виновата во всём этом, без меня этого бы не случилось, без меня он бы был ещё с нами, в безопасности... Я не могу этого вынести, быть виновной. Он должен быть живым!

Всё было ещё более драматично, чем я опасалась. Имя папы стояло в списке смертных, скорее всего, на самом верху. Это было как в средневековье. И его собственная дочь ввергла его в погибель. Мама будет ненавидеть меня, если проведает об этом. Ей никогда нельзя узнать этого...

- Я вполне уверен, что она тоже знает, Лесси. Пожалуйста, послушай меня. Список существовал ещё задолго до тебя. Мары считают полукровок результатом их неудачи. Одна из их жертв смогла их стряхнуть, застряла посередине. Метаморфозы не произошло. Оказалась ни человеком, ни Маром. Полукровки потенциальные предатели. И если рассматривать это подробно, то я тоже принадлежу к ним, потому что пытаюсь оставаться по возможности человечным, и я не позволил Тессе закончить её работу. Я только поэтому не стою в этом списке, потому что был демоном с самого рождения. Полукровки общаются с людьми и помнят, как это, быть человеком, знают какие в этом преимущества. Это делает их непредсказуемыми. Ты сама не имеешь с этим ничего общего.

- Но папа предал Тессу и...

Колин сухо рассмеялся.

- Что заставило тебя так думать? Ты действительно думала, что он рассказал мне что-то новое, когда позвал к себе, а ты подслушала нас? - Я насторожилась.

- Ты уже знал об этом?

- Я почувствовал это ещё задолго до него. У меня только не было плана. Потому что ты была там. Раньше я уже давно бы скрылся так, что поминай, как звали. Я пришёл к нему, потому что надеялся узнать что-нибудь о тебе, хотел дать ему возможность поговорить со мной. Но только не воображай себе того, что он хотел спасти мне жизнь или подверг себя опасности, чтобы предать Тессу.

- Но ведь до этого он был в Италии и вернулся позже, чем договаривались. Там должно было быть что-то связано с Марами, - возразила я.

- Так и было. Он осведомлялся обо мне. Обо мне, Эли! Так как отцы это охотно делают с потенциальными зятьями. Только поэтому он вообще предпринял этот отпуск, рискуя тем, что ты оставишь твоих подруг ехать на Ибицу одних. В связи с этим он также узнал, что надо мной тяготеет проклятье Тессы. Это всё. И поверь мне, он не считал это таким уж плохим. Это отгоняло меня от тебя.

- Значит, я не виновата в том, что его похитили? - Мои руки так дрожали, что Колин взял их и сунул себе под рубашку, прижал к груди. Мягкий рокот его тела сразу же их успокоил.

- Твой отец играл уже с огнём, прежде чем мы встретились. Я говорю тебе это не охотно, Эли, но... если кто-то и есть, кто связан со мной и Тессой и кого Мары хотят убить, тогда это не твой отец, а скорее ты. Ты вмешалась в битву. Такого пока никто не осмеливался делать. И я сильно надеюсь на то, что Тесса со своей жадностью не заметила этого. Потому что, в противном случае, есть второй список, специально изготовленный для Елизаветы Штурм и её соратников. Ты связалась с одной из могущественных. А твоя охота на Францёза всё сделает только хуже.

Я ошеломлённо молчала. Значит, так быстро это могло случиться - я была освобождена от чувства вины, а в следующий момент узнала, что сама пригвождена к позорному столбу. И я ничего не могла больше против этого предпринять. Это случилось. Я вмешалась в битву, отвела Колина в безопасность, дала ему фору. Тесса должна была иметь на редкость низкий IQ, чтобы не заметить, что в игру вступила человеческая помощь.

Помощь девушки, которую любил Колин. Но как раз это возможно и было моим преимуществом. На моей стороне был Камбион. Колин был чистокровным. Не человеком, который в определённый момент был изменён. А существом ночи с самого первого его вздоха.

Но я втянула в это и других - Тильмана, Джианну, и если кроме того и Пауль узнает правду, то Мары действительно могли составить новый список. Семья Штурм и их соратники. Пожалуйста, убейте всех. Быстро. Разве только мы сможем сделать папиных союзников нашими.

- Колин... - Эту мысль я до сих пор настойчиво не подпускала к себе, потому что у меня и так хватало проблем, но теперь я должна была высказать её. - Может такое быть, что Тильман тоже стоит в списке? Что он полукровка?

- У него есть голод на сны? Его чувства стали более чуткими? Он не может больше переносить свет? - Нет. Это он хорошо мог. Даже лучше, чем я. Тильман был полностью страстный.

- Нет, но он больше не потеет и почти не спит.

- Это её яд. Яд Тессы очень сильный. Он, должно быть, что-то изменил в нём. Но она ещё не впилась когтями в его плоть, верно? - Я от отвращения вздрогнула.

- Нет. Он смог вырваться до этого. Я смогла вырвать его у неё. - И при этом Тесса заметила меня. Чёрт.

- Тогда он не полукровка. Но отравлен. Такое может случиться. Следующие несколько месяцев решат, превратит ли он это во что-то положительное или отрицательное. Сможет ли он с этим справиться или будет убегать.

Нет. Такой, как Тильман, не убегал. И я тоже не хотела делать этого, хотя комната, несмотря на то, что становилось всё светлее, казалась теснее и давила на меня. Я вытащила руки из рубашки Колина и снова села, немного спокойнее и сосредоточеннее и... решительнее. Папа, может быть, был ещё жив. А Пауля нужно спасти.

- Францёз не полукровка. Но что он тогда такое? - спросила я объективно. - Как я уже говорила, он имитирует нормальную жизнь, ест, пьёт, работает, ездит в отпуск, заключает договоры наследования... - Что не было лишено определённого юмора, правда, за счёт Пауля. Потому что Францёз никогда не умрёт. А только унаследует. Хороший доход на протяжении веков.

- У Пауля есть друзья? Социальная жизнь? Он встречается с другими людьми?

- Нет. Ничего об этом не знаю. Всегда только Францёз.

Колин задумчиво убрал волосы со лба.

- И он в профессиональном и финансовом отношении зависит от Францёза? Его центром жизни является то, что позволяет ему иметь Францёз?

- Да. Если посмотреть на это так, то да. Хотя я не верю в то, что он любит Францёза. Тильман сказал, что ему не нравиться его целовать. Хотя он это делает, но потом в тайне вытирает себе рот. Это Тильман видел лично. - А я воровато радовалась этому.

Колин посмотрел на меня, качая головой.

- Как тебя такое удаётся, Эли? Как у тебя получается собрать вокруг себя самые тяжёлые случаи? Полукровку, Камбиона, одну из самых древних и могущественных, отравленного, атакованного?

- Я думаю, это связано между собой, - защищалась я упрямо. И так оно и было. Не считая той легендарной случайности, что я встретила Колина. Мне больше нравилось называть это судьбой. Так мне было легче иметь с этим дело. Кроме того, мы переехали в деревню, потому что папа искал свободную от Маров область. Что за колоссальная ошибка. И теперь я наконец также поняла, почему он так агрессивно отреагировал на Колина. Эта была не только тревога обо мне, но так же и самозащита.

- Тогда назови мне, пожалуйста, шестого в союзе. Существует ещё один вид, о котором я ничего не знала? Что такое Францёз?

Колин тихо вздохнул.

- Францёз - Мар. Но он живёт и охотится как Перевёртыш.

- Перевёртыш. Это конкретно означает, что...? - Колин откинулся назад и взял меня за икры ног, чтобы положить их себе снова на живот. Пришло время для сказки.

- Его мотивация - это жадность. Как и у всех Маров. Но он зациклен на одном единственном человеке, которого он хочет высасывать по возможности так долго, как это только возможно. Человек, который много потерял, но всё же ещё на многое надеется, но которому не хватает постоянной социальной сети. Может быть, даже семьи. Пол жертвы в таком случае не имеет значения. Это точно так же могла бы быть и женщина. Но человек должен быть поддающийся влиянию, иметь открытые душевные раны. Там Мар и начинает. Перевёртыши подпитывают не только свою жадность, но также жадность своей жертвы. Они выращивают свою собственную жратву. Таким образом, они держат своего хозяина как можно дольше в живых. Они хотят владеть им полностью, день и ночь, лучше всего каждый час и каждую минуту, как в физическом, так и в душевном отношении. Он полностью поглощён. И когда жертва спит, они нападают.

Волосы на затылке у меня встали дыбом. Я придвинулась немного ближе к Колину. Он позволил пройти нескольким тихим секундам, прежде чем продолжил.

- Францёз сосредоточился исключительно на том, чтобы сделать Пауля порабощённым и зависимым. Когда Пауль становится слабым и его мечты теряют свою интенсивность, Францёз лично заботится о резерве. Он питает себя с помощью того, что разжигает жадность Пауля. Жажду тех вещей, которые до этого для него, возможно, даже не были важны. Но у Пауля кроме этого больше ничего нет. Об этом тоже позаботился Францёз, потому что, как и все Мары, он вызывал у людей недоверие и симптомы стресса.

Теперь мне многое стало ясно. Роскошные часы. Посуда от Versace. Длинные послеобеденные часы в сауне. Дизайнерская одежда. Зависимость Пауля покупать вещи в eBay, которая его, в конце концов, всё-таки не удовлетворяла. Эта гонка всё же найти что-то хорошее, что-то выгодно купить. Порше. Что же, Порше была действительно милой игрушкой. Но на самом деле Паулю она была не нужна. И круиз...

- Мой брат в настоящее время в отпуске с Францёзом. На круизном корабле. Они могут там продавать свои картины и в дополнение повеселиться. Мы слишком поздно заметили, что Францёз является Маром. Пауль был уже на корабле, а Тильман не успел вовремя покинуть его. Он сейчас вместе с ними.

- Что же. Тогда мечты Пауля как раз пополняются. Францёз предоставляет ему фазу отдыха и, наслаждаясь, наблюдает, как Пауль возрождается к жизни и из-за этого привязывает его к себе ещё сильнее. Потому что Францёз является тем, кто даёт ему все эти вещи, чтобы затем снова полакомиться. У Пауля скоро появиться желание поехать в новый отпуск.

- Как... как долго это продолжиться? Как долго он будет это делать? - спросила я тоненьким голосом. В этот момент одна плохая новость сменяла другую. Я с удовольствием закричала бы громко "дерьмо!" или что-нибудь разбила.

- Перевёртыши зациклены. Единственный источник питания, чьи мечты они пытаются сами установить и создать. Это заложено в природе перевёртыша - продолжать делать это, пока жертва больше не может. И теряет рассудок или, - Колин коротко прервал свой рассказ, -... умирает.

- Как? Как умирает жертва? При атаке или...? - Я не смела закончить своё предложение. Пауль был в смертельной опасности. Не прямо сейчас, так как Францёз его как раз возрождал к жизни. Но...

- Ты слышала о внезапной остановке сердца? Очень молодой человек умер во сне? Без каких-либо очевидных признаков покончил жизнь самоубийством? Не всегда в этом виноваты перевёртыши. Но иногда всё же они.

- О нет... - Дрожь снова обрушилась на меня с новой силой, и в этот раз даже Колин не мог её облегчить. - Его уже так долго атакуют, скорее всего, дольше, чем два года. У него большие проблемы с дыханием, и он чувствует себя слабым и вялым. Его суставы хрустят, когда он двигается. А ему ведь всего двадцать четыре года!

- Он ещё может смеяться? - спросил Колин осторожно.

- Да. У Пауля довольно грубый юмор, который он используем, когда только может. Хотя его стало меньше, но иногда... - Я упорно думала. Когда он смотрел Симпсонов - да, тогда он смеялся. Тильман тоже рассказывал о его шутках. В моём же присутствии он изображал в основном заботливого брата, где не оставалось много места для шуток. Но он ещё смеялся. А Джианну своим юмором он, к счастью, скорее очаровал, вместо того, чтобы обратить в бегство (как это ему удавалось почти с каждой моей подругой). - Да, он ещё смеётся. Всё-таки нам нужно что-то предпринять, и быстро! Тебе нужно что-то предпринять, Колин! Пауль борется изо всей своей силы против всего этого дерьма с демонами Мара и...

Колин укоризненно поднял брови вверх.

- Дерьма с демонами Мара?

- Ну, ты знаешь. Что они существуют и так далее. Тебе надо покончить с Францёзом, прогнать его, может, ах, не знаю! Прикончи его! Пауль никогда не поверит нам и никогда не бросит Францёза. Может быть, в личной жизни да, но в бизнесе точно нет. - Я надеялась на возражение со стороны Колина, но его не было.

- Францёз сам заботится о том, чтобы Пауль не поверил в это. Кроме того, перевёртыши следуют за своими жертвами. Всё равно, куда они поедут, Мары тоже будут там и найдут какую-нибудь причину, почему это правильно, и жертве тоже покажется это правильным. Преследователи по сравнению с ними дилетанты.

- Значит, остаётся только схватка, - пришла я решительно к выводу. - Не так ли? – Колин, раздумывая, провёл указательным пальцем по смело изогнутому носу. О чём он вообще ещё думал? Дело было ведь совершенно ясным.

- Мне нужно время, чтобы принять решение. Я не могу сейчас ничего сказать по этому поводу, - ответил он трезво.

- Время? У нас нет времени! Нам нужно действовать! Как ты только можешь оставаться таким холодным? Здесь речь идёт о моём брате! - Я больше не могла сидеть на кровати и делать вид, будто речь шла только о вопросе с правильным выводом после основательного раздумья. Мне нужно было двигаться, если уже я ничего не могла решать, а по отношению к Францёзу была бессильна, как муравей под ногой слона. Нервно я подошла к окну и посмотрела через узкие щели ставень.

Как раз вставало солнце и окунуло конный двор в тёплый, красноватый свет. Колин облокотился спокойно на стену, веки опущены, правая рука упирается о коленку - почти как статуя.

- Почему ты ничего не делаешь? - воскликнула я настаивая. - Может в любую минуту стать слишком поздно!

- Потому что паника - это не хороший советник. И, кроме того, для меня это совершенно чуждо. Нет, это всё не так просто, Эли. Мне нужно подумать о том, вступать ли мне в схватку или нет.

- Почему? - рассердилась я. - Потому что боишься при этом испортить себе причёску? Потому что ты считаешь себя чем-то особенным? Потому что господин не хочет пачкать руки? Потому что...? - Мой творческий потенциал был исчерпан, и он не был прямо таким уж плодотворным.

- Ты закончила? Или хочешь попытаться придумать ещё несколько метафор? Однако я не советую тебе. У тебя плохо получается.

- Правда, Колин, я не могу понять, почему ты ещё раздумываешь. Я думала, тебе так хочется умереть?

Внезапно он оказался вплотную возле меня. Я вздрогнула, но снова оправилась. Я должна была уже привыкнуть, что он иногда законы гравитации, а так же времени и пространства, делал не действующими.

Его лицо было так близко от моего, что его волосы, ища, потянулись к моим - как всегда праздно и играюще. И поэтому совершенно неуместно в этот действующий на нервы момент полный напряжения и страха. Они почти флиртовали.

- Но ты ведь не хочешь умирать, - прошептал он. - И Пауль, я полагаю. Я уже говорил тебе и не люблю повторять, Эли. С Марами шутки плохи. С Перевёртышами тем более. Они убивают свою жертву, не задумываясь, если на их пути попадается другой Мар. Уже даже полукровки хватает. Они никого не терпят рядом с собой. Поэтому и Джианна должна избегать любого контакта с Паулем. Ты сохранила это в своей милой головке?

- Да, - пробормотала я упрямо.

- Ты тоже для него бельмо на глазу. Он хочет от тебя избавиться, потому что ты любишь Пауля. Ты могла бы повлиять на него. Тильман – он, наверное, предмет вечных споров о ревности, не так ли?

Я только кивнула. Тильман иногда сбегал из галереи, потому что Францёз бесился, из-за того, что Пауль давал ему только один гвоздь или приносил один стакан кофе. И так же как ко мне, Францёз не обращался напрямую к Тильману, а всегда говорил о нём только в третьем лице. Меня саму он с удовольствием бы запер в закрытом отделении и, если можно, то на всю жизнь. Что касается Джианны - он появился в квартире как раз в тот момент, когда Пауль и она в первый раз сблизились. Это не могло быть случайностью.

- Здесь речь идёт о человеческих жизнях, моя дорогая. Нескольких человеческих жизнях, которые мне не безразличны. Даже если это была бы только твоя. Я не хочу быть вашей смертью, напав без размышлений на перевёртыша. Это может быть вашей погибелью. И поэтому мне нужно подумать, как свести к минимуму этот риск. Исключить я его не могу.

- Хорошо, - прошептала я, в этот раз ни упрямо, ни снисходительно. Слова Колина разрушили всё моё сопротивление.

- Если я решусь на это, тебе всё равно нужно будет выполнить подготовительную работу. Тебе нужно будет выяснить, сколько лет Францёзу. И я имею в виду его настоящий возраст.

Конечно, возраст. Чем старше, тем могущественней. Об этом я из-за всего беспокойства совершенно забыла.

- Я не могу осмелиться ни приблизиться к нему, ни навести о нём справки, без того, чтобы это не подвергло вас смертельной опасности, - продолжил Колин. - Я пойду сейчас снова в море, потому что там темно. Янзену нельзя увидеть меня таким. Мне нужно спешить.

Я подняла голову, чтобы посмотреть на него. Первый луч солнца прорвался через ставни, и я завороженно наблюдала, как из глаз Колина уходил чёрный цвет и уступал место глубокому, землистому, зелёно-коричневому. Уже примешивались первые крапинки бирюзового.

- Я могла бы смотреть на это часами, - прошептала я. Рот Колина расслабился, и я провела кончиками пальцев по его изогнутым губам. Вот, одна коричневая крапинка, потом следующая на носу...

- Ты единственная, кто знает, как я выгляжу днём и ночью. - Я хотела окунуться в его голос. Он заставлял меня парить, будто у меня больше не было веса. Находились ли мои ноги вообще ещё на полу?

- Что ты там делаешь? - спросила я заплетающимся языком. Он сопротивлялся говорить, хотя я хотела ещё так много сказать.

- Из-за меня ты становишься уставшей. Это мои цвета. Трюк, лежащий в нашей природе, чтобы те люди, которые видели нас ночью, забыли, как мы выглядим при дневном свете. Но ты не забудешь, потому что не хочешь этого.

- Нет, я... - Слишком тяжело. Я даже не могла додумать предложение до конца.

- Поспи ещё немного. Тебе понадобиться твоя сила. - Он поднял меня и положил на кровать. Я хотела притянуть его к себе, чтобы поцеловать, но мои руки были тяжёлыми, как свинец, и больше не принадлежали мне...

В моих сновидениях он вернулся. Никаких слов, никаких обсуждений, никакого беспокойства. Только глубокая, защищённая прохлада морского дна и его белая, переливающаяся кожа, которая покрыла серебром пузырьки моего дыхания.