Так быстро, так нетерпеливо… Господи, как я в тебе это люблю, — шепнул он мне в лицо

Я уже сколько месяцев хотела быть с тобой, а ты все не говорил «да».

Я боялся.

Он ткнулся лицом мне в шею, чуть прикусив.

От этого легкого сжатия зубов я выгнулась еще сильнее. Нытье в мышцах и суставах стало уходить под наплывом эндорфинов, химикатов счастья.

Чего боялся? — шепнула я.

Он прикусил сильнее, и у меня спина изогнулась дугой.

Тебя.

Почему?

Он губами накрыл мне шею сбоку и прикусил снова. Я крикнула, ногтями вцепилась ему в руки, и наконец мне пришлось сказать:

— Хватит, хватит…

Он отодвинулся, повернул меня лицом к себе. Притянул ближе, взял меня ладонями снизу, сильнее прижал к себе. Я уперлась в него, будто хотела отодвинуться, сбежать, но не это было у меня на уме — просто слишком как-то получалось почему-то. Ощущение этого нетерпения, такого огромного, зажатого между нашими телами. Почти слишком.

Он задрожал, запрокинул голову, сказал отрывисто:

Боже, Анита! Боже мой, как мне нравится, когда ты вот так на меня реагируешь, как нравится!

Я обернулась вокруг него телом, вскрикнула и прижалась еще сильнее.

Он притиснул меня к стенке ванны, и я не протестовала, пока не стало ясно, что сочетание воды (которая никак не лубрикант), отсутствия прелюдии и размеров Ричарда сильно затрудняют этот процесс.

Я то ли похлопала, то ли шлепнула его по груди:

Слишком большой, ты слишком большой.

Это вода, — сказал он на выдохе. Положил руки на края ванны, опустив голову вниз. — Если ты отпустишь ardeur, мы это сделаем.

Но потом будет больно, да и тебе тоже.

Он чуть двинул бедрами, и от этого ощущения, даже излишне тугого, у меня перехватило дыхание.

Не так уж больно, — сказал он.

Еще как, — возразила я, — можешь мне поверить. Не хочу я наутро ходить чаплинской походкой.

Он чуть приподнял голову — поглядел на меня, сдвинув брови.

Мы никогда до сих пор так не делали — откуда ж ты знаешь заранее?

Черт… Я смотрела на него и не знала, что сказать. По правде говоря, мы с Микой так делали, но вспоминать об этом сейчас было бы по меньшей мере бестактно. Я попыталась что-то придумать, чтобы его не огорчать, но слишком долго думала.

Анита, говори как есть. Выкладывай.

Я хочу с тобой любиться, Ричард. А не ссориться.

Он отодвинулся и остался сидеть, держась за края ванны по обе стороны от меня. Лицо его стало настороженным, будто ожидающим неприятных известий. Не то выражение, которое мне хотелось бы видеть на его лице прямо сейчас.

Скажи, Анита.

Голос прозвучал устало.

Я это пробовала с другим.

И почему же было больно?

Ричард, не заставляй меня это говорить. Пожалуйста.

Скажи. — Голос прозвучал сурово, требовательно.

Я вздохнула:

Ладно. Потому что этот другой был слишком большой.

Кто?

Ричард, не надо.

Кто?

Тут уже и я поглядела сердитым взглядом:

А ты как думаешь?

Не знаю. Ты добавила к своему списку не менее двух мужчин, и я ни одного из них не видел с эрекцией.

Я поднырнула под его руку, выплыла к другой стенке ванны.

Скажи, что ты хочешь от меня услышать, Ричард.

Это твои новые два вампира?

Ты хочешь знать, каков ты в сравнении с Реквиемом и Лондоном? Это ты хочешь на самом деле знать?

Он кивнул:

Да, наверное.

Я сложила руки под грудями — вода помогла, потому что они всплыли.

Не могу поверить, что ты об этом спрашиваешь.

Вопрос простой, Анита.

Ты действительно хочешь знать, больше ли ты, чем они?

Я так ревную к ним, что даже не вижу прямо, а потому — да, хочу знать. Я хочу знать, действительно ли я самый оснащенный мужчина в твоей постели.

Знаешь, я обычно не хожу с линейкой и не измеряю.

Значит, больше.

Иисус, Мария и Иосиф! — Я закрыла лицо руками. — Нет, нет, они не так оснащены, как ты. Доволен?

Я опустила руки, подняла глаза — нет, не было у него на лице довольного выражения.

Кто тогда?

Я сумела месяцами ни с кем не заводить подобных обсуждений. Особенно вот этого. Конечно, Ричард не мог его не начать.

Мика это. О’кей? Мика.

Поэтому ты его и любишь?

Господи, Ричард, ну ты же лучше многих знаешь, что здоровенного хрена еще недостаточно, чтобы завоевать мое сердце.