Тенденции в прозе 1930-х годов (А. Малышкин, Л. Сейфуллина, А. Серафимович и др.)

В начале 1930-х годов тенденция подавления личности прояви­лась еще ярче: социалистический реализм потребовал от писате­ля «правдивого, исторически конкретного изображения действи­тельности в ее революционном развитии», отодвигая на перифе­рию главную цель искусства — исследование духовной жизни лич­ности. 1929 год, который когда-то торжественно, с пафосом, а теперь горько-иронически именуют годом «великого перелома», был та­ковым не только в области политики и экономики, но и в области художественной литературы. М.Горький, в 1928 г. вернувшийся из- за границы, активно включился в литературную жизнь, заняв в ней место покровителя-наставника молодых писателей. Одним из его излюбленных тезисов, предлагавшихся в те годы в качестве руко­водства к действию, стал следующий: «Основным героем наших книг мы должны избрать труд». Обращает на себя внимание слово «должны». При таком подходе творческий процесс художника — явление тонкое, на грани интуиции и знания — низводится до уровня работы простого исполнителя, готового по заказу смасте­рить нужное изделие. Не берутся в расчет ни своеобразие духовной жизни писателя и его таланта, ни его личные творческие планы. Социалистический реализм еще не был провозглашен основ­ным, а фактически единственным методом советской литерату­ры, когда его базисное положение уже было объявлено. Тут же началось его претворение в жизнь. Группа писателей отправилась на строительство Беломорканала «изучать жизнь», и вскоре вышла книга о труде, «перевоспитывающем» заключенных в одном из лагерей ГУЛАГа, о чем, впрочем, умалчивалось. Затем была заду­мана и частично реализована «История фабрик и заводов». Прав­да, эти и подобные им книги к искусству отношения уже не име­ли, зато были «своевременными» и «полезными». В 1929 г. М.Горький, разъясняя, как надо писать для нового журнала «Наши достижения», конкретизировал свое требование насчет «героя наших книг»: «В изображении трудовых процессов лирика у всех звучит фальшиво, — это потому, что труд никогда не лиричен...» Лирико-романтические произведения попросту пере­ставали печатать. К началу 1930-х годов большинство литературных группировок было разогнано или самораспустилось. Был создан Оргкомитет по подготовке Всесоюзного съезда советских писателей во главе с М.Горьким, и в 1934 г. этот съезд состоялся. На съезде был принят Устав Союза советских писателей, про­возгласивший, что социалистический реализм, основной метод литературы, позволяет художнику проявить «творческую иници­ативу», дает ему «возможность выбора разнообразных форм, сти­лей и жанров». В действительности дальше провозглашения дело не пошло. Устав потребовал от писателей постановки в художе­ственных произведениях задач «идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма». С этого времени началось интен­сивное внедрение принципов социалистического реализма в со­знание и писателей, и читателей, развернулась широкая кампа­ния по восхвалению «нового» творческого метода как вершины в художественном развитии человечества. В результате оскудел диапазон изобразительно-выразительных средств языка. Начался процесс усреднения языка. можно вспомнить переработку М. Шо­лоховым «Тихого Дона» и «Поднятой целины». Негативное влия­ние на литературу 1930-х и последующих годов оказали и мета­стазы советского новояза, активно вторгавшегося в повседнев­ную речь (см. книгу К.Чуковского «Живой как жизнь»). Сузился диапазон литературных жанров — исчезали лирика, сатира, фан­тастика. Но сам по себе социалистический реализм не остановил лите­ратурного развития: в 1930— 1940-е годы были написаны «Тихий Дон» и «Мастер и Маргарита», «Петр Первый» и «Спекторский», «Реквием» и «Василий Теркин», хотя широкий читатель смог по­знакомиться с некоторыми из этих произведений только спустя десятилетия. Социалистический реализм оказался, к сожалению, удобным прикрытием для всякого рода литературных конъюнк­турщиков. Это стало возможным потому, что в сознании людей в те годы стал укореняться принцип двоемыслия.

43. Тема России и революции в поэзии 1917 – начала 30-х годов: два взгляда, две оценки, основные метафоры революции.

Главное место в литературе 1917 — 1921 гг. занимала поэзия. «Это было время стихов!» — свидетельствовал современник. По­всеместно проводились поэтические конкурсы. Несмотря на поли­графические трудности, на страницах газет, журналов, сборни­ков, альманахов публиковались стихи. Они печатались даже на про­довольственных карточках. В голодное трудное время на заво­дах, в учебных заведениях, учреждениях, воинских частях на мно­гочисленных в те годы собраниях выступали поэты. Особой попу­лярностью в Москве пользовались кафе «Питтореск», «Бом», «Стой­ло Пегаса», «Кафе футуристов». Помимо чтения стихов там устра­ивались выставки рукописей, обсуждения услышанного, диспуты. Здесь можно было встретить многих известных поэтов тех лет: К.Бальмонта, А.Белого, А.Блока, В.Брюсова, С.Есенина, В.Ка­менского, В.Маяковского, А.Мариенгофа, В.Хлебникова и др. Недаром то время называли «кафейным» периодом русской по­эзии. «Романтический максимализм настроений, вера в безгранич­ные возможности объединенных усилий народов, ликующее чув­ство победы, пробуждение человеческого достоинства и творче­ских сил — все это питало поэзию первых лет», — вспоминал один из современников. Сегодня центральными фигурами поэзии тех лет признаны А.Блок, В.Маяковский, С.Есенин, Д.Бедный, В.Хлебников. Но в бурлящем поэтическом котле того времени они выступали как равные с представителями массовой поэтической самодеятельно­сти — пролеткультовцами, футуристами, имажинистами и т. п. Именно в поэзии ярче, полнее всего выразился двуединый па­фос времени: восторженные оды в честь революции (В.Маяков­ский, Д.Бедный, поэты-пролеткультовцы М.Герасимов, В.Кирил­лов, Н.Полетаев) и столь же эмоциональные проклятия в ее ад­рес (М. Волошин, И. Бунин, З. Гиппиус и другие). Большинство поэтов, как ни странно, сходились во мнении, что переживаемая эпоха — начало грандиозных и необходимых перемен в России. Только одни предлагали цивилизованный путь: «Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью...» (А.Блок), а другие провозгла­шали: «Восславим политику тигрову: ломай, кувыркай, круши!» (А.Кириллов). Такова была программа пролеткультовцев — А.Ки­риллова, И.Садофьева, Н.Полетаева и др. Целью Пролеткульта — организации, возникшей накануне октябрьской революции, — было развитие культурно-просветительной и литературно-художе­ственной самодеятельности в среде рабочих. Однако пролеткуль- товцы не только выдвигали лозунги, но и пытались, подобно фу­туристам, «сбросить с парохода современности» А. Пушкина, Л. Толстого, Ф. Достоевского и других классиков.

Мы во власти мятежного страстного хмеля.

Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты!».

Во имя нашего завтра — сожжем Рафаэля,

Разрушим музеи, растопчем искусства цветы! —

призывал В. Кириллов в стихотворении «Мы».

Попытки противопоставить всеразрушающему нигилизму идею наследования лучших традиций прошлого предпринимались, но они не имели особого успеха. Литературная ситуация в стране решительным образом переме­нилась по завершении гражданской войны.