По жанру произведение сложное: --художественно-автобиографичное --воспоминания --сюжетные приёмы жития(а именно рождение от благочестивых родителей, размышления о христианских догматах, описание чудес, многие эпизоды заимствованы или описаны по аналогии с библейскими другими житиями) Композиция: внутренне свободная --эпизоды чередуются, подчиняясь ассоциациям автора(завершив рассказ вновь возвращается к нему, припоминая подробности) –обращение к епифанию(форма беседы) Язык отражает особенности речи автора – использует слова разных стилей в зависимости от предмета описания(вступление высокая лексика) --аввакумовский говор, рассказывает с улыбкой, прибаутками –к самому себе относится с иронией(прибрёл, притащился) –по-простому рассуждает о «высоких материях» --устная беседа, дословно передаёт многие разговоры --нелитературность речи. Отношение Аввакума к людям. Оценка Аввакумом других людей субъективна и зависит от того, принял ли человек новую веру или нет(принял-плохой). Есть ряд персонажей, о которых аввкакум не может однозначно судить или сочувствует им несмотря на перемену веры. Отрицательно относится к латинянам(католикам) и больше снисхождения к язычникам. Меняется и отношение к царю. В ранних редакциях Аввакум видит вину в произошедшем церковном расколе, мятеже в Никоне и его последователях. Говорил, что может Бог так распорядился, но не царь! Позже Аввакум начинает обвинять царя.
«Ж и т и е п р о т о п о п а А в в а к у м а и м с а м и м н а п и с а н н о е». Аввакум так определяет рамки своего повествования: «...предлагаю житие свое от юности до лет пятидесят пяти годов». Он отбирает лишь самые важные, самые главные вехи своей биографии: рождение в семье сельского священника-пьяницы («...отец же мой прилежаше пития хмельнова»), первые испытания во время пребывания в Лопатицах и Юрьевце-Повольском; начало борьбы с Никоном и ссылка в Тобольск, а затем в Даурию; возвращение на Русь («...три года ехал из Даур»), пребывание в Москве и подмосковных монастырских темницах и, наконец, лишение сана и последняя ссылка в Пустозерск.
Центральная тема жития — тема личной жизни Аввакума, неотделимая от борьбы за «древлее благочестие» против Никоновых новшеств. Она тесно переплетается с темой изображения жестокости и произвола «начальников»-воевод, обличения «шиша антихристова» Никона и его приспешников, утверждавших новую веру «кнутом и виселицами».
На страницах жития во весь свой гигантский рост встает образ незаурядного русского человека, необычайно стойкого, мужественного и бескомпромиссного. Характер Аввакума раскрывается в житии как в семейно-бытовом плане, так и в плане его общественных связей.
Аввакум — поборник справедливости: он не терпит насилия сильного над слабым. Он заступается за девицу, которую «начальник» пытался отнять у вдовы; защищает двух престарелых вдов, которых самодур-воевода Пашков решил выдать замуж. Выступая защитником слабых и угнетенных, Аввакум переносит, однако, решение вопроса социального в область религиозно-моральную, развивая евангельскую идею равенства всех людей «в духе», идею одинакового их подчинения богу.
Обличает Аввакум сребролюбие никонианского духовенства: дьяк тобольского архиепископа Иван Струна за полтину оставляет безнаказанным «грех» кровосмесительства.
Изображает в житии Аввакум и представителей светской власти. Один из них избивает протопопа в церкви, а дома «у руки отгрыз персты, яко пес, зубами. И егда наполнилась гортань его крови, тогда руку мою испустил из зубов своих». Этот же «начальник» пытается застрелить протопопа из пищали и, пользуясь своей властью, изгоняет его, «всего ограбя и на дорогу хлеба» не дав. За отказ благословить «сына бритобрадца» боярин Шереметев приказывает бросить строптивого попа в Волгу, где его в студеной воде, «много томя, протолкали». Жестокостью превосходит всех остальных «начальников» воевода Пашков — «суров человек»: «...беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьет». Он нещадно избивает Аввакума, нанося ему три удара чеканом (боевым топориком с молотком вместо обуха) и 72 удара кнутом, после чего в Братском остроге протопоп «все на брюхе лежал: спина гнила». Пашков «выбивает» Аввакума из дощаника и, издеваясь над ним, заставляет идти пешком через непроходимые таежные дебри. Подчиненных ему людей суровый воевода морит на работе.
Обличая представителей церковной и светской власти, Аввакум не щадит и самого царя, хотя царскую власть он считает незыблемой. С царем Аввакум познакомился еще в молодости, когда, изгнанный воеводой из Лопатиц, он «прибрел» к Москве.
Проходя часто мимо монастырского подворья, где жил Аввакум, царь раскланивается «низенько-таки» с протопопом. В то же время он дает приказ боярину Стрешневу уговорить Аввакума, чтобы тот молчал. Но это было не в характере «огнепального» протопопа, и он «паки заворчал», подав царю свою челобитную, чтобы тот взыскал «древлее благочестие». Это вызвало гнев и раздражение Алексея Михайловича. Сосланный в Пустозерск, Аввакум в своих посланиях переходит к обличению «бедного и худого царишки», который ко всем поддерживает «еретиков». Не считаясь с авторитетом царской власти, Аввакум предрекает Алексею Михайловичу адские мучения.
Характерно, что царь Федор Алексеевич, принимая решение о казни Аввакума в 1682 г., выносит постановление: сжечь его «за великая на царский дом хулы».
Если Аввакум непримирим и беспощаден к своим противникам, то он ласков, отзывчив, чуток и заботлив по отношению к своим сподвижникам, к своей семье. Иван Неронов, Даниил Логгин, Лазарь, Епифаний, дьякон Федор, юродивый Федор, «христовы мученицы» Федосья Прокопьевна Морозова и Евдокия Прокопьевна Урусова изображаются протопопом в житии с большой симпатией и любовью.
Он образцовый семьянин. Он любит «своих робяток», печалится об их горькой участи и о своей разлуке с ними (семья протопопа была сослана на Мезень). С грустью говорит Аввакум о своих сыновьях Прокопии и Иване, которые, испугавшись смерти, приняли «никонианство» и теперь мучаются вместе с матерью, закопанные живыми в землю (т. е. заключенные в земляную темницу). С любовью говорит протопоп и о дочери своей Аграфене, которая вынуждена была в Даурии ходить под окно к воеводской снохе и приносить от нее иногда щедрые подачки.Наиболее значителен в житии образ спутницы жизни Аввакума, его жены Анастасии Марковны. Безропотно идет она вместе с мужем в далекую сибирскую ссылку: рожает и хоронит по дороге детей, спасает их во время бури, за четыре мешка ржи во время голода отдает свое единственное сокровище — московскую однорядку (верхнюю одежду из шерстяной ткани), а затем копает коренья, толчет сосновую кору, подбирает недоеденные волками объедки, спасая детей от голодной смерти; Марковна помогает мужу морально переносить все невзгоды, которые обрушивает на него жизнь.
Изображая себя в обстановке семейно-бытовых отношений, Аввакум стремится подчеркнуть неразрывную связь бытового уклада с церковью. Патриархальный уклад, охраняемый старым обрядом, и защищает он. Он стремится доказать, что старый обряд тесно связан с самой жизнью, ее национальными основами, а новый обряд ведет к утрате этих основ. Страстная защита «древлего благочестия» превращает житие в яркий публицистический документ эпохи. Не случайно свое житие протопоп начинает с изложения основных положений «старой веры», подкрепляя их ссылками на авторитет «отцов церкви» и решительно заявляя: «Сице аз, протопоп Аввакум, верую, сице исповедаю, с сим живу и умираю». Собственная его жизнь служит лишь примером доказательства истинности положений той веры, борцом и пропагандистом которой он выступает.
Ж а н р и с т и л ь ж и т и я. Житие Аввакума — это первая в истории нашей литературы автобиография-исповедь, в которой рассказ о злоключениях собственной жизни сочетается с гневным сатирическим обличением правящих верхов, с публицистической проповедью «истинной веры».
Тесное переплетение личного и общественного превращает житие из автобиографического повествования в широкую картину социальной и общественно-политической жизни своего времени. Житие вбирает в себя и этнографические описания далекого сибирского края, его рек, флоры и фауны.
Религиозная традиционная фантастика под пером Аввакума приобретает реальные бытовые очертания. Вот, например, «чудо, которое происходит в темнице Андрониева монастыря: три дня сидит здесь в темнице на цепи томимый голодом Аввакум, и перед ним предстает то ли ангел, то ли человек, и дает ему похлебать щей — «зело привкусны, хороши!» Или пищаль, из которой пытается убить Аввакума «начальник», трижды не стреляет, и протопоп объясняет это промыслом Божиим. И еще «чудо»: Бог помогает Аввакуму наловить много рыбы там, где ее никто не лавливал и т. п. Таким образом, все «чудеса», описываемые Аввакумом, не выходят за пределы реального бытового плана.
Новаторство жития Аввакума особенно ярко обнаруживается в его языке и стиле. Он пишет «русским природным языком», о своей любви к которому заявляет во вступлении: «И аще реченно просто, и вы, Господа ради..., не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русский природной язык, виршами философскими не обык речи красить». Говорить «природным языком» призывает он и царя: «Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком, не уничижай его и в церкви, и в дому, и в пословицах».
В стиле жития протопоп использует форму сказа — неторопливого рассказа от первого лица, обращенного к старцу Епифанию, но в то же время подразумевающего и более широкую
аудиторию своих единомышленников. Но, как отметил В. В. Виноградов, в стиле жития сказовая форма сочетается с проповедью, и это обусловило тесное переплетение церковно-книжных элементов языка с разговорно-просторечными и даже диалектными.
Для стиля Аввакума характерно отсутствие спокойного эпического повествования. Его житие состоит из ряда искусно нарисованных правдивых драматических сцен, построенных всегда на острых конфликтах: социального, религиозного или этического порядка. Эти драматические сцены соединены между собой лирическими и публицистическими отступлениями. Аввакум либо скорбит, либо негодует, либо иронизирует над противниками и самим собой, либо горячо сочувствует единомышленникам и печалится об их судьбе.
Житие — это мастерский изустный рассказ, не связанный никакими условностями. Рассказчик часто любит забегать вперед, возвращаться к ранее рассказанным эпизодам; он не следит за точной хронологической последовательностью повествования. Аввакум использует народные пословицы, поговорки, каламбуры, в которых подчас скрыта тонкая ирония. Например: «Любил протопоп со славными знатца, люби же и терпеть, горемыка, до конца»; «Бес – от веть не мужик: батога не боится».
Исследователи стиля Аввакума в местах наиболее драматических отмечают наличие ритма и рифмы, звуковых повторов, аллитераций и ассонансов. Например: «У церкви за волосы дерут, и под бока толкают и за чепь торгают и в глаза плюют». Или: «Среди улицы били батожъем и топтали и бабы были с рычагами».
Теоретически отвергая «живство» в иконном писании, Аввакум в своих сочинениях постоянно к нему обращался. Он предельно конкретизировал абстрактные религиозные понятия и представления, наполнял их реальным бытовым содержанием, которое позволяло ему делать психологические и морально-философские обобщения.
Тексты «священного писания» в истолковании Аввакума приобретают бытовую конкретность, которая сочетается с широкими обобщениями. Так, в толковании книги «Бытие» Аввакум изображает грехопадение Адама и Евы.
Особенности стиля жития и других сочинений Аввакума позволяют говорить о неповторимой творческой индивидуальности этого талантливейшего писателя второй половины XVII в., ярко отразившего характерные черты переходной эпохи.
