Повесть об основании Тверского Отроча монастыря. Превращение исторической повести в любовно-приключенческую новеллу можно проследить на примере «Повести об основании Тверского Отроча монастыря». Ее герой — княжеский слуга отрок Григорий, уязвленный любовью к дочери пономаря Ксении. Заручившись согласием отца Ксении и князя на брак, Григорий радостно готовится к свадьбе, но «божиим изволением» настоящим женихом Ксении оказывается тверской князь Ярослав Ярославич, а Григорий всего-навсего его сватом. Потрясенный Григорий, «великою кручиною одержим бысть», снимает с себя «княжее платье и порты», переодевается в платье крестьянское и уходит в лес, где «хижу себе постави и часовню».
Основной причиной, заставившей Григория бежать «в пустынные места» и основать там монастырь, является не благочестивое стремление посвятить себя богу, как это было ранее, а неразделенная любовь.
Ксения во многом напоминает Февронию: она такая же мудрая, вещая дева, наделенная чертами благочестия. «Узре ту девицу зело прекрасну», князь «возгореся бо сердцем и смятеся мыслию».
В повести широко представлена символика свадебных народных песен. Князь видит вещий сон: его любимый сокол поймал «голубицу красотою зело сияющу»; во время охоты князь пускает своих соколов, и любимый сокол приводит его в село Едимоново и садится на церковь Дмитрия Солунского, где должны были венчаться Ксения с Григорием, и теперь волею судеб место Григория занял князь.
Агиографические элементы, преобладающие в конце повести, не разрушают цельности ее содержания, основанного на художественном вымысле.
«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков». Она возникла в казачьей среде, в ней запечатлен самоотверженный подвиг горстки смельчаков, которые не только захватили в 1637 г. Турецкую крепость Азов, но и сумели отстоять её от значительно превосходивших сил врага в 1641 г. Прославляя самоотверженный подвиг казаков – верных русских сынов, автор повести вместе с тем отдаёт дань традиции: победа объясняется результатом чудесного заступничества небесных сил во главе с Иоанном Предтечей. Однако религиозная фантастика служит здесь лишь средством возвеличения патриотического подвига защитников Азова. В традиционное описание боя, взятое автором повести из арсенала художественных средств «Повести о Мамаевом побоище». «Повести о взятии Царьграда», широко вводится казачий фольклор. В языке повести отсутствует книжная риторика, широко представлены элементы живой разговорной речи. Автор стремился создать образ «массы», передать её чувства, мысли и настроения, прославить силу народную, восторжествовавшую над «силами и пыхами» «царя турского». Во второй половине XVII в. Историческая повесть начинает постепенно утрачивать историзм, приобретая характер любовно- приключенческой новеллы, которая, в свою очередь, служит основой для дальнейшего развития авантюрно-приключенческого любовного романа. Основное внимание переносится на частную, личную жизнь человека. Писателя и читателя начинают больше интересовать морально-этические, бытовые вопросы.
40. «Житие Юлиании Лазаревской», Дружины Осорьина, «Житие протопопа Авакумма»
«Повесть о Юлиании Лазаревской». Изменения традиционного жанра жития ярко прослеживаются в «Повести о Юлиании Лазаревской». Эта повесть является первой в древнерусской литературе биографией женщины-дворянки. Она была написана сыном Юлиании Дружиной Осорьиным, губным старостой города Мурома, в 20—30-х годах XVII в. Автору повести хорошо знакомы факты биографии героини, ему дорог ее нравственный облик, ее человеческие черты. Положительный характер русской женщины раскрывается в обыденной обстановке богатой дворянской усадьбы.
На первый план выдвигаются качества образцовой хозяйки. После выхода замуж на плечи юной Юлиании ложится ведение сложного хозяйства дворянского поместья. Угождая свекру и свекрови, золовкам, она следит за работой холопов, за ведением домашнего хозяйства; при этом ей часто приходится улаживать социальные конфликты, возникающие между дворней и господами. Эти конфликты приводят к открытому мятежу «рабов», который, правда, объясняется в повести традиционным мотивом — кознями дьявола. Во время такого стихийно вспыхнувшего бунта был убит старший сын Юлиании. Безропотно переносит Юлиания невзгоды, которые выпадают на ее долю. Дважды пришлось пережить ей страшные голодные годы: в молодости и в старости, когда Юлиания вынуждена была даже отпустить своих «рабов», чтобы дни сами добывали себе пропитание.
Повесть правдиво изображает положение замужней женщины в большой дворянской семье, ее бесправие и многочисленные обязанности. Ведение хозяйства настолько поглощает Юлианию, что она лишена возможности посещать церковь, и тем не менее она «святая». Повесть утверждает святость подвига высоконравственной мирской жизни, служения людям. Юлиания помогает голодающим, ухаживает за больными во время «мора», творя «милостыню безмерну», она не оставляет у себя «ни единой сребреницы». Это свидетельствует о том, что прежний аскетический идеал отрешения от жизни отошел в прошлое, потерял свое значение.
«Повесть о Юлиании Лазаревской» создает образ энергичной умной русской женщины, образцовой жены и хозяйки, с терпением переносящей испытания, которые обрушивает на нее жизнь. Осорьин изображает в повести не только реальные черты характера своей матери, но и рисует идеальный облик русской женщины таким, каким он представлялся русскому дворянину первой половины XVII в.
В жизнеописании Юлиании Осорьин еще не отходит полностью от агиографической традиции, с ней связано начало повести. Юлиания происходит от «боголюбивых» и «нищелюбивых» родителей; она выросла во всяком «благоверии», «от младых ногтей бога возлюби». В характере Юлиании подчеркиваются черты христианской кротости, смирения и терпения, нищелюбия и щедрости («милостыню безмерну творя»). Как и подобает христианским подвижникам, Юлиания, хотя и не уходит в монастырь, под старость предается аскезе: отказывается от «плотского «совокупления с мужем», спит на печи, подкладывая «под ребра» поленья и «ключи железны», ходит зимой без теплой одежды, «в сапоги же босыма ногами обувашеся, точию под нозе свои ореховы скорлупы и чрепие острое вместо стелек подкладаше и тело томяше».
Использует Осорьин и традиционные для агиографии мотивы религиозной фантастики: бесы хотят убить Юлианию, но вмешательство святого Николая спасет ее. В ряде случае «бесовские козни» носят весьма конкретное бытовое и даже социальное очертание. Таковы раздоры в семье, мятеж «рабов».
Как и подобает святой, Юлиания сама предчувствует свою кончину и благочестиво умирает. Десять лет спустя обретают ее нетленное тело, которое творит чудеса.
Таким образом, в «Повести о Юлиании Лазаревской» тесно переплетаются элементы бытовой повести с элементами житийного жанра, но преобладающее место явно уже начинает занимать бытовое повествование. Повесть лишена традиционного для жития вступления, плача и похвалы. Стиль ее довольно прост. Он отражает канцелярскую практику муромского губного старосты.
«Повесть о Юлиании Лазаревской» — свидетельство нарастания в обществе и литературе интереса к частной жизни человека, его поведению в быту. Эти реалистические элементы, проникая в жанр жития, разрушают его и способствуют постепенному его превращению в жанр светской биографической повести. «Повесть о Юлиании Лазаревской» не исключение.
41. Бытовые повестиXVIIв. («Повесть о Горе-Злосчастии», «Повесть о Савве Грудцине», «Повесть о Фроле Скобееве»)
