Так ли уж умны нравственные циники?

Это состояние души, для которой, что называется, «нет ничего святого»; здесь не то чтобы одним святыням, представляющимся ложными, противопоставляются какие-то другие, истинные, – но во всех них философствующий циник видит лишь что-то вроде искусственно созидаемых, сильными мира сего, миражей, пугал, какими отгоняют трусливого и глупого обывателя от заповедных для него «огородов»; себя же циник к таковым обывателям не причисляет.

Это значит, что из всех мотивов поведения признается за искренний – только мотив своекорыстный.

То есть это попросту низость, дошедшая до убеждения, что все ценности, кроме своекорыстия, суть ложь сильных, глупость и трусость слабых и фальшь (хитрость) умных, то есть собственно циников, – и делающая на этом открытии свой бизнес.Малая, узкая личность не вмещает в себя никаких иных интересов (ценностей), кроме так называемых «личных» (своекорыстных); интересы других людей, без взаимного учета которых партнерами по обществу оно и существовать-то не может, защищены в такой личности ее конформизмом – инстинктивной подчиненностью общим правилам (ценностям) – ну, и поддержаны страхом осуждения и властных кар, исконно – божьим страхом. – Циник же – это тот, кто жалкую личность совмещает с известной смышленостью, благодаря которой догадывается, что, как уже говорилось, никакого морального Бога нет и бояться соответственно некого, кроме непосредственной мести обиженных и осуждения трусливых обывателей; он убежден, что общие установки вовсе не совпадают с его «личным» интересом, и дело умного – изыскивать способы безопасно обходить эти рифы. Единственный узенький выход за пределы личного эгоизма (и то хлеб) – это склонность «порадеть родному человечку» (за счет других, разумеется…). Молится циник, боясь «чего-то» и выпрашивая себе у Бога какие-то преимущества, или не молится, не боясь ничего и полагаясь лишь на собственную хитрость – и в том и в другом он остается циником. Так и можно точнее всего охарактеризовать его религиозность.Очевидно, что самые нелепые человеческие феномены с точки зрения циника – это киник или нигилист! Как: плевать на общие сдерживающие эгоизм установки – и не для того, чтобы что-то себе выгадать, а чтобы жить в бочке и питаться костями?! Или, еще нелепее, ломать эти установки общества и тем навлекать на себя его кары – и для того, чтобы тому же обществу становилось лучше?!Современный циник, конечно, в Бога не верит (в смысле – не думает, сам перед собою, что Бог реально существует); но и атеистом его не назовешь. Ибо великой ценности объективной истины (которая может заставить не верящего стать атеистом) для него так же не существует, как и религиозных ценностей – на то он и циник. Зато церковь как социальный институт – это реальность, с которой выгоднее всего считаться (так реальность и опознается, а со своей выгодой циник не ссорится). Так что в этом институте он вполне может и поучаствовать лично, и даже, если доведется, на руководящих ролях. Очевидно также, что вступать в конфликт с церковью или какими-то отсталыми религиозными институтами для того, чтобы защитить от них истинного Бога – кульбит для циника немыслимый. С церкви и традиции циник может что-то иметь, а с Бога- разума или Бога-природы – точно, ничего.

Что до христианских ценностей, то… Но какие ценности суть собственно «христианские»? Ведь это не что иное, как те же общечеловеческие и религиозные ценности, но принятые прямо к сердцу и рассматриваемые предельно по существу. А уже говорилось, что для циника именно такой подход и является самым нелепым: вся мудрость циника в том, чтобы учитывать ценности, но им не верить. Если во внешнем почтении к определенным сакральным установкам и есть для циника определенная корысть, то именно в их существе – никакой. Их существо – обман, уж он- то это знает, его не проведешь…Столь же глупо, если не еще глупее, заботиться о какой-то «прекрасной поре» для будущего человечества, в котором лично тебе уже не придется проживать. Пусть бы это был божий рай, куда каждый, кто поставил на правильную карту (крестился, молился, постился…), мог бы попасть – это было бы понятно. Но ведь и рай и ад – это только приманивание-запугивание дураков……Приблизили наступление тоталитаризма нигилисты с их чистыми идеалами, но его вождями стали циники-чудовища. Для всех же прочих это было царство абсолютных ценностей и святынь, где ничто, в некоем пределе, не было вполне безразлично власти и не оставлялось на полное усмотрение личности, все было под ее отеческим надзором… Но и циникам в эту пору жилось совсем не так плохо. Даже напротив. Задача приспособиться – наилегчайшая. Цинику и проще, когда «лошадка», на которую следует ставить, строго определена; отчего не обзавестись «хлебной карточкой» (партбилетом) или не вступить в ту грозную организацию, которая не даст тебе никакой «корочки», но будет обеспечивать тебе преимущества незримо?..

Кроме того, более или менее одурачены, при тоталитаризме, бывают почти поголовно все – но ведь дураки – это и есть злачное поле, где пасутся циники. В общем, циники отнюдь не против существования ценностей, «азбучных истин», в обществе и даже готовы их всемерно укреплять, но только конечно не для того, чтобы самим им руководствоваться; «жизнь – борьба», и если твои соперники будут связаны (моралью), а ты останешься свободен – это великая фора.

Что такое, в этой связи, Раскольников?

Рассуждение, что ценой одной жизни можно по справедливости купить благополучие многих – ошибочно и преступно (ибо здесь злом абсолютным пытаются достичь добра лишь относительного, к тому же и вовсе не гарантированного) – в общем, это рассуждение во всех отношениях плохо, но не цинично.

Другое дело – «сверхчеловек» Ницше. Вот он-то – никак не киник и не нигилист, а именно циник; циник, доведенный до своего чудовищного абсолюта.

Действительно, теоретизирующий цинизм обязательно дойдет до заключения, что истинное начало всех человеческих ценностей – произвол властителя; и властелином может быть лишь тот, кто сам не связан никакими ценностями.

Раскаивающийся Раскольников обнаруживает в себе, за нигилистом – циника («не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор»), – но как раз с циником в себе он смириться не хочет и предает себя суду.Циник, по существу, – это тот, кто внутренне чужд культуре (это не значит, что он не может набраться сведений о том, что и где прилично говорить, чем восхищаться, за что платить огромные деньги и т.д.). Ибо культура – это и есть ценности за пределами корысти. Зато для него первого существует цивилизация (в смысле – «блага цивилизации», плоды организованного, разделенного труда, ни один из каковых нельзя было бы произвести только собственными руками). Ведь если не иметь ценностей, то чем и жить, как не потребностями, за удовлетворением каждой из которых немедленно народятся новые, ибо потребности имеют свойство «возрастать» – и в их «дурной бесконечности» содержится даже что- то вдохновляющее…Циник, понятно, гедонист: все ценно постольку, поскольку способно доставить ему удовольствие.

Напротив, ценности, святыни – это самоценное в нас; это то, что имеет ценность для нас само по себе, а не как средство к чему-то иному; то есть то, что может причинять и боль, и чему, выражаясь высокопарно, можно только служить. Соответственно, ценность бесценна, она не имеет для нас какой-то меновой стоимости – «цены». Незаменимо все истинно любимое, незаменимо – живое… Но именно ничего этого не существует для циника; как точно сказал Уайльд, «циник – это тот, кто знает всему цену, но не знает ценности».

Впрочем, одно (и лишь одно) бесценное у циника имеется, это – он сам. Цену, большую или меньшую или никакую, приобретает все остальное. Как центру и оправданию универсума, ему должно бы принадлежать все (это, видимо, психологическое оправдание подлости – готовности получить хитростью то, чего нельзя получить по справедливости: справедливо – когда все мне!).

Реальность, с которой следует считаться, учит, что «за все приходится платить» (лучше бы даром); хорошо хоть то, что «все покупается и продается». Бесценного не существует, но существует дорогое. А существуют, под луной, и некоторые фикции, как будто специально существующие для особо выгодного обмена – это то, что называется «красивыми словами» совесть, честь…Сам цинизм имеет свои «идейные» варианты. О Ницше мы только и говорим, но можно рассмотреть в этом плане и утилитаризм, и «разумный эгоизм», и марксизм, и любую иную редукционистскую теорию. И все-таки теоретизирование – не для цинизма. Конечно, существование моральных ценностей попросту выгодно обществу и соответственно каждому его члену, и циник охотно указывает на это обстоятельство моралистам, но если он в какой-то ситуации узрит свою выгоду непосредственно, зачем ему вообще мораль?.. какая-то теория?.. он сразу перейдет к аморальной практике… Так точно и марксизм выдвинул по определению «циничную» идею первичности материальных интересов перед идейными, но каким образом он мог бы подвигнуть, исходя из этой теории, циничного индивида на борьбу за общие (классовые) материальные интересы – тогда как личные материальные интересы все-таки куда вернее обеспечиваются не конфронтацией с существующими порядками, а прислужничеством и карьерой?..