Основное противоречие жизни и его разрешение 5 страница

Если ты видишь, что устройство общества дурно, и ты хочешь исправить его, то знай, что для этого есть только одно средство: то, чтобы все люди стали лучше. А для того, чтобы все люди стали лучше, в твоей власти только одно: самому сделаться лучше. Люди приближаются к Царствию Божию, т. е. доброй и счастливой жизни, только усилиями каждого отдельного человека жить доброй жизнью ⁸.

"Да, это было бы так, если бы все люди разом поняли, что все это дурно и не нужно нам",-- говорят люди, рассуждая

¹ "Мысли о Боге", с. 26.

³ "Мысли о Боге", с. 24.

⁵ "Путь жизни", с. 309.

⁷ Там же, с. 8.

² "О самосовершенствовании", с. 8

⁴ "Для чего мы живем", с. 23.

⁶ "Для чего мы живем", с. 23.

⁸ "Путь жизни", с. 315.

о зле жизни людской. "Положим, один человек отстанет от зла, откажется от участия в нем,-- что же это сделает для общего дела, для жизни людей? Изменение жизни людской делается всем обществом, а не одиночными людьми".

Правда, одна ласточка не делает весны. Но неужели от того, что одна ласточка не делает весны, не лететь той ласточке, которая уже чувствует весну, а дожидаться? Если так дожидаться каждой почке и травке, то весны никогда не будет. Так же и нам, для установления Царства Божия, не надо думать о том, первая ли я или тысячная ласточка, а сейчас же, хотя бы одному, чувствуя приближение Царства Божия, делать то, что нужно для его осуществления¹.

"Огонь пришел я низвесть на землю: и как желал бы, чтобы он уже возгорелся". (Луки XII, 49).-- Но почему же огонь этот так медленно разгорается? Если могло пройти столько веков, и христианство не изменило строя общественной жизни, какое право имеем мы думать, что это как-то само собою сделается теперь? Большинство людей, приведенное к необходимости признания истины христианства, все еще не берет эту истину за основание своей деятельности. Отчего это? А только оттого, что люди ждут изменения от внешних условий, а не хотят понять того, что достигается это только усилием каждого отдельного человека в своей душе, а не какими-либо внешними изменениями².

"Ищите Царствия Божия и правды его, а остальное приложится". Ищите лишь того, чтобы быть исполнителями воли Бога; тогда все будет: и праведность, и радость, и жизнь, не говоря о хлебе и одежде, которые и не нужны. Нужен только хлеб насущный -- пища жизни, про которую Христос сказал: "пища Моя творит Волю Пославшего"³.

 

 

 

Жизнь истинная дана человеку под двумя условиями: чтобы он делал добро людям и увеличивал данную ему силу любви. Одно обусловливает другое: добрые дела, увеличивающие любовь в людях, только тогда таковы, когда при совершении их человек чувствует, что в нем увеличивается любовь, когда он делает их любя, с умилением; увеличивается же в нем любовь (он совершенствуется) только тогда, когда он делает добрые дела и вызывает любовь в других людях. В этом одно из существеннейших свойств самосовершенствования.

Отсюда легко заключить, что всякое устройство, всякое определение, всякая остановка сознания на каком-нибудь состоянии есть преобладание заботы и увеличение в себе любви совершенствования без добрых дел. Самая грубая форма есть

¹ Там же, с. 316.

² Там же, с. 316-317.

³ "Для чего мы живем", с. 17.

стояние на столбу; но всякая форма есть более или менее такое стояние.

Всякая форма отделяет от людей, следовательно, и от возможности добрых дел и вызывания в них любви. Таковы и общины. И это их недостаток, если признать их постоянной формой. Стояние на столбу, и ухождение в пустыню, и житие в общине может быть нужно временно людям, но как постоянная форма это очевидный грех и неразумие. Жить чистою, святою жизнью на столбу или в общине нельзя, потому что человек лишен одной половины жизни -- общения с миром, без которого его жизнь не имеет смысла. Представьте себе, что все люди, понимающие учение истины, собрались бы вместе и поселились на острове. Неужели это была бы жизнь? Все дело ученика Христа -- установить наихристианнейшие отношения с этим миром. Дело наше, как дело няньки,-- возрастить порученное нам -- нашу жизнь.,

И пусть не говорят столь любимую пошлость, что растить свою жизнь -- эгоизм. Растить свою жизнь -- служить Богу. Люби Господа Бога твоего всем сердцем, всей душой и всем помышлением твоим и ближнего, как самого себя. Когда видишь пользу ближнего и не видишь никому пользы от своего роста, и. приходится выбирать, выбирай всегда рост своей жизни, потому что польза ближнего всегда сомнительна, благо же роста своей жизни всегда несомненно. Сказать, что жизни нет у человека, который не растит свою жизнь, не есть метафора. У такого человека точно нет жизни, как нет ее в дереве, которое спускает старую кору, но не выращивает новую, как нет ее в животном, которое разлагается, но не ассимилирует пищу. Вся плотская жизнь организма с ее пищей, ростом, продолжением рода есть по отношению истинной жизни (растущей) разрушительный процесс. Ведь не только нет никакой возможности просвещать и исправлять других, не просветив и не исправив себя до. последних пределов своей возможности, но нельзя и просвещать и исправлять себя в одиночку, а всякое истинное просвещение и исправление себя неизбежно просвещает и исправляет других и только одно это средство действительно просвещает и исправляет других вроде того, как загоревшийся огонь не может светить и согревать только тот предмет, который сгорает в нем, но неизбежно светит и греет вокруг себя, а светит и греет вокруг себя только тогда, когда сам горит¹. В утверждении же, что совершенствование есть эгоизм и что для совершенствования нужно будто бы уходить из жизни, заключается великая неправда, так как совершенствоваться можно только в жизни и в общении с людьми ².

Совершенство, указываемое христианством, бесконечно и никогда не может быть достигнуто; и Христос дает свое учение, имея в виду то, что полное совершенство никогда не будет достигнуто, но что стремление к полному, бесконечному совер-

¹ "О самосовершенствовании", с. 1--4.

² Там же, с. 5.

шенству постоянно будет увеличивать благо людей, и что благо это поэтому может быть увеличиваемо до бесконечности. Христос признает существование обеих сторон параллелограмма, обеих вечных, неуничтожимых сил, из которых слагается жизнь человека: силу животной природы и силу сознания сыновности Богу. Не говоря о силе животной, которая, сама себя утверждая, остается всегда равна сама себе и находится вне власти человека, Христос говорит только о силе Божеской, призывая человека к наибольшему сознанию ее, к наибольшему освобождению ее от того, что задерживает ее, и к доведению ее до высшей степени напряжения. Учение христианское кажется исключающим возможность жизни только тогда, когда люди указание идеала принимают за правило. Только тогда представляются уничтожающими жизнь те требования, которые предъявляются учением Христа. Требования эти, напротив, одне дают возможность истинной жизни. Без этих требований истинная жизнь была бы невозможна. Учение Христа тем отличается от прежних учений, что оно руководит людьми не внешними правилами, а стремлением к достижению божеского совершенства. И в душе человека находятся не умеренные правила справедливости и филантропии, а идеал полного бесконечного божеского совершенства. Спустить требования идеала значит не только уменьшить возможность совершенства, но уничтожить самый идеал, тогда как он не выдуман кем-то, но лежит в душе каждого человека. Учение же Христа только тогда имеет силу, когда оно требует все большего и большего совершенства, все большего и большего слияния божеской сущности, находящейся в душе человека, с волей Бога -- соединения Сына с Отцом.

Ни одно состояние по этому учению не может быть выше или ниже другого. Всякое состояние, по этому учению, есть только известная, сама по себе безразличная ступень к недостижимому совершенству и потому -- само по себе не составляет ни большей, ни меньшей степени жизни. Увеличение жизни, по этому учению, есть только ускорение движения к совершенству. И потому движение к совершенству мытаря Закхея, блудницы, разбойника на кресте ~ составляет высшую степень жизни, чем неподвижная праведность фарисея. И потому-то для этого учения не может быть правил и законов, обязательных для исполнения. Человек, стоящий на низшей ступени, подвигаясь к совершенству, живет нравственнее, лучше, более исполняет учение, чем человек, стоящий на гораздо более высокой ступени нравственности, но не подвигающийся к совершенству. Всякая степень совершенства и всякая степень несовершенства равны перед этим учением; никакое исполнение законов не составляет исполнения учения. Исполнение учения -- в движении от себя к Богу¹.

¹ "Мысли о новом жизнепонимании", с. 147--150.

 

 

 

Душа наша, сознавая свою отделенность от Бога и других живых существ, стремится к соединению с тем, от чего она отделена. Соединяется же душа человеческая с Богом все большим и большим сознанием в себе божественного начала. С другими же существами соединяется душа все большим и большим проявлением любви. В этом стремлении к соединению сознанием в себе Бога и любовью, хотя часто и не сознаваемом нами, заключается сущность нашей жизни и ее единое и истинное благо.

Большее и большее соединение души человеческой с Богом и другими существами, и потому и большее и большее благо человека достигается освобождением души человеческой от того, что препятствует человеку сознавать свое божественное начало и любить другие существа. Препятствуют этому сознанию, а также и любви: грехи, т. е. потворство похотям тела; соблазны, т. е. ложные представления о благе, и суеверия, т. е. ложные учения, оправдывающие грехи и соблазны¹. Жизнь человеческая была бы неперестающим благом, если бы суеверия, соблазны и грехи людей не лишали их этого возможного и доступного им блага².

Те люди, которые верят в то, что Бог сотворил мир, часто спрашивают: зачем же сотворил Бог людей так, что они должны грешить, не могут не грешить? Спрашивать об этом все равно, что спрашивать о том, зачем Бог сотворил матерей так, что для того, чтобы им иметь детей, им надо мучиться, рожать, выкармливать, воспитывать детей? Не проще ли было бы, если бы Бог сразу дал матерям готовых детей, без родов, без кормления, без трудов, забот, страхов. Никакая мать не спросит этого, потому что ребенок и дорог ей потому, что и в муках родов, и в кормлении, и в выращивании, и в заботах о детях была ее лучшая радость жизни. То же и с человеческою жизнью: грехи, соблазны и суеверия, борьба с ними и победа над ними,-- в этом и смысл и радость человеческой жизни. Тяжело бывает человеку знать про свои грехи, но и зато большая радость чувствовать, что освобождаешься от них. Не было бы ночи, мы не радовались бы свету солнца. Не было бы греха, не знал бы человек радости праведности³. Грехи, соблазны и суеверия -- это та земля, которая должна покрывать семена любви для того, чтобы они могли взойти⁴.

Единое, истинное благо человека в любви. Лишается же человек этого блага, когда он вместо того, чтобы увеличивать в себе любовь, увеличивает в себе потребности тела, потакая им ⁵. В этом состоит грех излишества.

¹ "Путь жизни", с. 13--14.

³ Там же, с. 113.

⁵ Там же, с. 115.

² Там же, с. 100.

⁴ Там же, с. 114.

В наше время большая часть людей думает, что благо жизни в служении телу. Это видно из того, что самое распространенное в наше время учение, это -- учение социалистов. По этому учению жизнь с малыми потребностями есть жизнь скотская, и увеличение потребностей это первый признак образованного человека, признак сознания им своего человеческого достоинства. Люди нашего времени так верят этому ложному учению, что только глумятся над теми мудрецами, которые в уменьшении потребностей видели благо человека¹. Людям следовало бы учиться у животных тому, как надо обходиться со своим телом. Как только у животного есть то, что ему нужно для его тела, оно успокаивается; человеку же мало того, что он утолил свой голод, укрылся от непогоды, согрелся,-- он придумывает разные сладкие питья и кушанья, строит дворцы, готовит лишние одежды и вообще стремится к ненужной роскоши, отчего ему не лучше, а только хуже живется². Ни вино, ни опиум, ни табак не нужны для жизни людей. Все знают, что и вино, и опиум, и табак вредны и телу и душе. А между тем, чтобы производить эти яды, тратятся труды миллионов людей. Зачем же делают это люди? Делают это люди оттого, что, впав в грех служения телу и видя, что тело никогда не может быть удовлетворено, они придумали такие вещества, как вино, опиум, табак, которые одуряют их настолько, что они забывают про то, что у них нет того, чего они желают ³. Еще с самых древних времен мудрецы учили, что не надо есть мяса животных, а питаться растениями. У Плутарха, писавшего жизнь Пифагора, спрашивали, почему и зачем Пифагор не ел мяса. Плутарх отвечал, что его не то удивляет, что Пифагор не ел мяса, а удивляет то, что еще теперь есть люди, которые могли бы сытно питаться зернами, овощами и плодами, и которые, вместо этого, ловят живые существа', режут их и едят ⁴. "Не убий" относится не к одному убийству человека, но и к убийству всего живого. И заповедь эта была записана в сердце человека прежде, чем она была записана на Синае ⁵.

Во всех людях -- женщинах и мужчинах -- живет Дух Божий. Какой же грех смотреть на носителя Духа Божия, как на средство удовольствия! Всякая женщина для мужчины прежде всего должна быть сестрою, и всякий мужчина для женщины -- братом⁶. Неиспорченному человеку всегда бывает и отвратительно и стыдно думать и говорить о половых сношениях. Надо беречь это чувство. Оно не даром вложено в душу людей. Чувство это помогает человеку удержаться от греха блуда и соблюсти свое целомудрие ⁷.

Хотя только редкие люди могут быть вполне целомудренны, пусть всякий человек понимает и помнит, что он всегда может

¹ Там же, с. 117-118.

³ Там же, с. 124.

⁵ Там же, с. 122.

² Там же, с. 119-120.

⁴ Там же, с. 121.

⁶ Там же, с. 130.

⁷ Там же, с. 133.

быть более целомудрен, чем он был прежде, и может вернуться к нарушенному целомудрию, и что чем больше приблизится человек к полному целомудрию, тем больше он получит сам для себя истинного блага и тем более он будет в состоянии служить благу ближних¹. "Вам сказано (сказал Христос, поминая слова закона Моисея): не прелюбодействуй. А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. V, 27--28). Слова эти не могут означать ничего другого, как только то, что, по учению Христа, человек вообще должен стремиться к полному целомудрию.-- Как же это может быть? -- скажут на это.-- Держись люди полного целомудрия, уничтожится род человеческий. Но, говоря так, люди забывают то, что указывать совершенство, к которому мы должны стремиться, не означает того, что человек должен достигнуть полного совершенства. Человеку ни в чем не дано достигнуть полного совершенства. Назначение человека в приближении к совершенству ². Что делать чистым юноше и девушке, когда в них пробудилось половое чувство? Чем руководиться? Соблюдать себя чистыми и стремиться ко все большему и большему целомудрию мыслей и желаний. Что делать юноше и девушке, подпавшим соблазнам, поглощенным мыслями о беспредметной любви или о любви к известному лицу? Все то же: не попускать себя на падение, зная, что такое попущение не освободит от соблазна, а только усилит его, и все так же стремиться к большему и большему целомудрию. Что делать людям, когда они не осилили борьбы и пали? Смотреть на свое падение не как на законное наслаждение, как смотрят теперь, когда оно оправдывается церемонией брака, и не как на случайное удовольствие, которое можно повторять с другими, а также и не как на несчастье, когда падение совершается с неровней и без церемониала, а смотреть на это первое падение как на вступление в неразрывный брак. Что делать мужчине и женщине, вступившим в брак? Все то же: стремиться вместе к освобождению себя от половой похоти. Главное средство борьбы с похотью -- это сознание человеком своей духовности³.

Закон телесной жизни -- труд. Закон духовной жизни -- любовь. Если человек нарушил закон телесной жизни -- закон труда, он неизбежно нарушит и духовный -- задан любви⁴. В этом состоит грех тунеядства.

Людям, которые живут роскошной жизнью, нельзя любить людей. Нельзя им любить, потому что все то, чем они пользуются, сделано поневоле, от нужды, часто с проклятиями, теми людьми, которых они заставляют служить себе. Для того, чтобы им можно было любить людей,. им надо прежде перестать мучить их'. Вся христианская нравственность в практическом ее применении сводится к тому, чтобы считать всех братьями,

¹ Там же, с. 131-132.

³ Там же, с. 136.

² Там же, с. 132-133.

⁴ Там же, с. 150.

⁵ Там же, с. 148.

со всеми быть равным, а для того, чтобы исполнить это, надо прежде всего перестать заставлять других работать на себя, а при нашем устройстве мира -- пользоваться как можно менее работой, произведениями других,-- тем, что приобретается за деньги,-- как можно менее тратить денег, жить как можно проще¹. "Кто не хочет трудиться, тот и не ешь" -- говорил ап. Павел². Ручной труд, и особенно земледельческий, полезен не только для тела, но и для души. Людям, не работающим руками, бывает трудно здраво понимать вещи. Такие люди не переставая думают, говорят, слушают или читают. Уму нет отдыха, и ум раздражается и путается. Земледельческий же труд полезен человеку тем, что труд, кроме того отдыха, который он дает ему, труд этот помогает человеку просто, ясно и разумно понимать положение человека в жизни ³.

Грех корыстолюбия состоит в приобретении все большего и большего количества предметов или денег, нужных другим людям, и в удержании в своей власти этих предметов или денег для того, чтобы пользоваться по своему желанию чужими трудами ⁴.

Только человек, уверенный в том, что он не такой же человек, как все, а лучше их, только такой человек может со спокойной совестью владеть богатством среди бедных. Только мыслью о том, что он лучше других людей, может такой человек оправдывать сам перед собою свое богатство среди бедных. И что удивительнее всего, это -- то, что обладание богатствами,-- то, что должно бы было стыдить человека,-- служит ему главным доказательством его превосходства над другими людьми. "Я пользуюсь богатством потому, что я лучше других. И я лучше других потому, что пользуюсь богатством",-- говорит Такой человек⁵. "Кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое,-- как пребывает в том любовь Божия? Дети мои! станем любить не словом или. языком, но делом и истиной". (1 посл. Иоанна, Ш, 17--18). А для того, чтобы богатому любить не словом или языком, а делом и истиной, надо давать просящему, как сказал Христос. А если давать просящему, то как бы много имения ни было у человека, он скоро перестанет быть богат. А как только перестанет быть богат, так и случится с ним то самое, что Христос сказал богатому юноше, т. е. не будет уже того, что мешало богатому юноше идти за ним⁶. С какими усилиями и грехами наживается и бережется богатство! А между тем только одну радость можем мы получить от нажитого богатства. Радость эта в том, чтобы, поняв все зло богатства, отказаться от него ⁷.

"Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду (Исх. 20, 13). А я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего подлежит суду" (Мф. V, 21--22). Объ-

¹ Там же, с. 147.

⁴ Там же, с. 163.

⁷ Там же, с. 174.

² Там же, с. 146.

⁵ Там же, с. 170.

³ Там же, с. 152--153.

⁶ Там же, с. 175.

ядение, праздность, сладострастие дурны сами по себе. Но больше всего дурны эти грехи тем, что от них заводится самый дурной грех -- гнева, недоброжелательства, нелюбви к людям¹.

Без любви можно обращаться только с вещами: без любви можно рубить деревья, делать кирпичи, ковать железо, но с людьми нельзя обращаться без любви, так же как нельзя обращаться с пчелами без осторожности. Не чувствуешь любви к людям, сиди смирно, занимайся собой, вещами, чем хочешь, но только не людьми. Только позволь себе обращаться с людьми без любви, и не успеешь оглянуться, как станешь не человеком, а зверем, и людям повредишь, и себя замучаешь². Когда сердишься на кого-нибудь, то обыкновенно ищешь оправданий своему сердцу и стараешься видеть только дурное в том, на кого сердишься. И этим усиливаешь свое недоброжелательство. А надо совсем напротив: чем больше сердишься, тем внимательнее искать всего того хорошего, что есть в том, на кого сердишься, и если удастся найти хорошее в человеке и полюбить его, то не только ослабишь свое сердце, но и почувствуешь особенную радость³. Людям, всегда всем недовольным, всех и все осуждающим, хочется сказать: "Ведь вы не затем живете, чтобы понять нелепость жизни, осудить ее, посердиться и умереть. Не может этого быть. Подумайте: не сердиться вам надо, не осуждать, а трудиться, чтобы исправить то дурное, которое вы видите. Устранить же его вы можете никак не раздражением, а только тем чувством доброжелательства ко всем людям, которое всегда живет в вас и которое вы сейчас же почувствуете, как только перестанете заглушать его⁴.

 

 

 

Бывает трудно освободиться от грехов, главное, оттого, что соблазны поддерживают их.

Таков соблазн гордости⁵.

Если вы сильнее, богаче, ученее других, то старайтесь служить людям тем, что у вас есть лишнего против других. Если вы сильнее, помогайте слабым; если умнее, помогайте неумным; если учены -- неученым; если богаты -- бедным. Но не так думают гордые люди. Они думают, что если у них есть то, чего нет у других, то им надо не делиться этим с людьми, а только величаться перед ними⁶. Гордые люди так заняты тем, чтобы поучать других, что им некогда подумать о себе, да и незачем: они и так хороши. И потому, чем больше они поучают других, тем все ниже я ниже сами падают ⁷. Главное дело жизни в улучшении своей души. Гордый же человек считает себя всегда вполне хорошим. От этого-то гордость особенно вредна. Она

¹Там же, с. 178.

⁴ Там же, с. 186.

⁷ Там же, с. 194.

² Там же, с. 185--186.

⁵ Там же, с. 194.

³ Там же, с. 184.

⁶ Там же, с. 195.

мешает человеку в главном деле жизни людей, в том, чтобы становиться лучше¹. Люди враждуют друг с другом и знают, что это нехорошо. И вот чтобы обмануть себя и заглушить в себе совесть, придумывают оправдания своей враждебности. Одно из таких оправданий это то, что я лучше других людей, а они не понимают этого, и вот от этого я не могу сходиться с ними; другое оправдание это то, что моя семья лучше других семей; третье -- что мое сословие лучше других сословий; четвертое -- что мой народ лучше других народов. Ничто так не разъединяет людей, как гордость -- и личная, и семейная, и сословная, и народная².

Стоит взглянуть на жизнь христианских народов, разделенных на людей, проводящих всю жизнь в одуряющем, убивающем, ненужном им труде, и других, пресыщенных праздностью и всякого рода наслаждениями, чтобы быть пораженным той ужасной степенью неравенства, до которой дошли люди, исповедующие закон христианства, и в особенности той ложью проповеди равенства при устройстве жизни, ужасающей самым жестоким и очевидным неравенством³. Люди привыкли в мыслях своих делить людей на знатных и незнатных, благородных и подлых, образованных и необразованных, и так привыкли к такому делению, что в самом деле думают, что одни люди могут быть лучше других людей, что одних можно больше уважать, чем других, только потому, что одни люди причислены людьми же к одному разряду, а другие к другому⁴. В этом состоит соблазн неравенства. Не будь этого соблазна, люди никогда не могли бы делать всех тех злодеяний, которые они делали и теперь не переставая делают только оттого, что не признают всех людей равными⁵. Ив непризнании всех людей равными виноваты столько же те, которые величают себя перед другими, сколько и те, которые признают себя низшими перед теми, кто величает себя⁶.

Но в чем состоит равенство? Равенство, это -- признание за всеми людьми мира одинаковых прав на пользование естественными благами мира, одинаковых прав на блага, происходящие от общей жизни, и одинаковых прав на уважение личности человека⁷. Считать всех людей равными себе -- не значит того, чтобы ты был так же силен, ловок, умен, учен, добр, как другие, но значит, что в тебе есть то, что важнее всего на свете и что есть одно и то же во всех людях -- Дух Божий⁸.

Люди видят, что в их жизни что-то нехорошо и что-то надо улучшить. Улучшать же человек может только то одно, что в его власти,-- самого себя. Но для того, чтобы улучшать самого себя, надо прежде всего признать, что я не хорош, а этого не хочется. И вот все внимание обращается не на то, что всегда

¹ Там же, с. 203.

⁴ Там же, с. 206--207.

⁷ Там же, с. 210.

² Там же, с. 198.

⁵ Там же, с. 207.

⁸ Там же, с. 213.

³ Там же, с. 205-206.

⁶ Там же, с. 207.

в твоей власти,-- не на себя, а на те внешние условия, которые не в нашей власти и изменение которых так же мало может улучшить положение людей, как взбалтывание вина и переливание его в другой сосуд не может изменить его качества. И начинается, во-первых, праздная, а во-вторых вредная, гордая (мы исправляем других людей) и злая (можно убить людей, мешающих общему благу), развращающая деятельность¹. Так возникает соблазн насилия. Главный вред соблазна устроительства жизни других людей насилием в том, что как только человек допустил возможность совершить насилие над одним человеком во имя блага многих, так нет пределов того зла, которое может быть совершено им во имя такого предположения. На таком же предположении основывались в прежние времена пытки, инквизиции, рабство, в наше время -- суды, тюрьмы, казни, войны, от которых гибнут миллионы².

Заставлять силою людей переставать делать худое -- все равно что запрудить реку и радоваться, что река на время ниже плотины мелеет. Как река, когда придет время, перельется через плотину и будет течь все так же, так и люди, делающие худое, не перестанут его делать, а только выждут время. Всякий по себе знает, как трудно изменить свою жизнь и стать таким, каким хотел бы быть. Когда же дело идет о других, то кажется, что стоит только приказать и припугнуть, и другие сделаются такими, какими мы хотим, чтобы они были³. Только те люди, которым выгодно властвовать над другими людьми, могут верить в то, что насилие может улучшить жизнь людей. Людям же, не подпавшим этому суеверию, должно бы быть ясно видно, что жизнь людей может измениться к лучшему только от их внутреннего душевного изменения, а никак не от тех насилий, которые над ними делаются⁴. Человеку дана власть только над самим собою. Только свою жизнь может устраивать человек так, как он считает для себя хорошим и нужным. А почти все люди заняты тем, чтобы устраивать жизнь других людей, и из-за этой заботы об устройстве жизни людей сами подчиняются тому устройству, которое приготавливают для них другие люди⁵.

Из представления о возможности насилием устраивать жизнь других людей вытекает другой соблазн -- возмездия или наказания. Люди по злости, по желанию выместить обиду, по ложному представлению об ограждении себя, делают зло, а потом, чтобы оправдаться, уверяют людей и себя, что они делают это только для того, чтобы исправить того, кто сделал им зло⁶.

Учение о разумности наказания не только не содействовало и не содействует лучшему воспитанию людей, не содействует лучшему устройству обществ и нравственности всех людей,

¹ Там же, с. 217--218.

⁴ Там же, с. 230-231.

² Там же, с. 221.

⁵ Там же, с. 231-232.

³ Там же, с. 222.

⁶ Там же, с. 242.

верящих в наказание за гробом, но произвело и производи неисчислимые бедствия: оно ожесточает детей, ослабляет связ. людей в обществе и развращает людей обещанием ада, лишая добродетель ее главной основы¹. Наказывать человека за его дурные дела -- все равно, что греть огонь. Всякий человек, сделавший дурное, уже наказан тем, что лишен спокойствия и мучится совестью. Если же он не мучится совестью, то все наказания, какие могут наложить на него люди, не исправят его, а только озлобят². В нашем обществе существует некоторый порядок не потому, что есть судьи, прокуроры, следователи, тюремщики, палачи, солдаты, судящие, наказывающие других людей, а потому, что несмотря на развращение, производимое всеми этими правительственными людьми, люди все-таки жалеют и любят друг друга³.