Июля – 12 сентября 1934 года

 

Малыш Нельсон не поддался панике, но понял: надо срочно уезжать из Чикаго. В ночь после убийства Диллинджера он встретился в ресторане в Норт‑сайде со своим приятелем Джеком Перкинсом. Нельсон сказал, что пора уезжать на запад, и предложил Перкинсу захватить с собой жену и трехлетнего сына: с ребенком они будут выглядеть менее подозрительно. Своего ребенка Нельсон взять не мог из‑за слежки ФБР. Перкинс согласился.

Через два дня банда Нельсона выехала из Чикаго на двух автомобилях и направилась на запад через Айову. Они ночевали в придорожных кемпингах и еще через два дня добрались до Рино. Объехав город по окружной, Нельсон прибыл в гостиницу «Кэл‑Невада», где потревожил своего старого приятеля Тэда Холла. Нельсон спросил, не спрячет ли он их? «Нет, не могу, Джимми, – ответил Холл. – С тобой связываться слишком опасно».

Разозленный Нельсон отправился дальше, рассчитывая найти приют в местах, где он раньше бывал многократно, – в районе залива Сан‑Франциско. В Калифорнию машины въехали по отдельности: Нельсон подумал, что два автомобиля с иллинойсскими номерами могут показаться подозрительными таможне, досматривавающей ввоз сельскохозяйственной продукции из штата в штат. На следующее утро бандиты встретились в старой гостинице «Пэрент» – в виноградарской деревушке Эль‑Верано, недалеко от Сономы. Гостиница принадлежала Луису Пэренту, двоюродному брату того бутлегера, на которого Нельсон работал в Сосалито два года назад. Нельсон сомневался, можно ли доверять Пэренту, однако Негри заверил его, что «это парень что надо». Негри хорошо знал преступный мир Северной Калифорнии, и для Нельсона он стал своего рода проводником.

Пэрент сидел возле своей гостиницы, когда увидел, что подъехала машина. Из нее вышел человек в белых фланелевых брюках и соломенной шляпе.

– Здравствуй, Луис! – сказал Нельсон. – Нет ли у тебя свободных номеров?

Пэрент молча смотрел на него.

– Ты что, не помнишь меня? – спросил Нельсон. – Я работал у твоего двоюродного брата.

Пэрент молча показал на конторку портье. Нельсон подошел к ней, что‑то недовольно бормоча сквозь зубы про холодный прием. Портье Гус Заппас дал Нельсону ключи от номеров на первом этаже.

– Ты меня не помнишь? – спросил у него Нельсон.

– Помню. Ты Джимми.

– Что, сильно я изменился?

– Да нет, не очень.

После ланча Нельсон послал Перкинса на почту – посмотреть, не висят ли там плакаты «Разыскивается преступник» с их портретами. К их большому облегчению, плакатов не оказалось. После этого он отправил Негри в Сан‑Франциско, чтобы отыскать и привезти сюда своего бывшего босса по бутлегерской работе Соупа Марено. Бутлегер без особой охоты согласился проехаться с Негри в Эль‑Верано. Они прибыли около полуночи. Нельсон с Марено вышли погулять по неосвещенным местам возле гостиницы, и бандит спросил, может ли Соуп предоставить им убежище, желательно ранчо где‑нибудь подальше от других жилищ. Через час Марено вернулся в Сан‑Франциско, а Нельсон в расстройстве жаловался Негри: «Ты представляешь, Соуп вообще ничего не захотел для меня сделать!»

Остаться подольше в гостинице тоже не получилось. На следующий день, когда бандиты выходили из кафетерия, они услышали: «Эй, Фацо!» Негри обернулся и увидел Дэвида Диллона, сотрудника полиции Сан‑Франциско. Он обедал здесь с женой. Негри подошел к ним поболтать. Когда он вернулся, Нельсон накинулся на него: «Кто это? Кто это такой?» Негри сказал, что волноваться нечего: это друг, он никому ничего не скажет. Нельсон только посмотрел на него со злобой, а потом повернулся и направился прямиком к конторке портье – выписываться из гостиницы.[385]

Нельсон задержался еще на некоторое время в виноградных краях, пытаясь найти убежище у старых друзей. Следующим вечером, после ужина в деревне Агва‑Калиенте, он встретился с бутлегером из Сан‑Франциско Луисом Тамбини по прозвищу Боунз. Тамбини тоже сказал, что прятать Нельсона «слишком опасно». Нельсон с женой заночевали в поле, а Негри остановился в отеле в городе Напа.

Негри сильно скучал по дому и потому позвонил матери из телефона‑автомата в холле бассейна. На следующее утро Негри упомянул об этом в разговоре с Нельсоном. Тот разъярился: «Разве я не говорил тебе, что нельзя никому звонить и никому писать?!» Нельсон велел Негри отправляться домой к мамочке. Если он понадобится банде, то узнает об этом из «Чикаго трибюн»: там будет напечатано объявление, содержащее слово «Нондо».

Старые друзья отвернулись от Нельсона, и у него не было другого выхода, кроме как ездить из одного туристического кемпинга в другой по всей Северной Калифорнии. Он побывал в Каспаре, Скоуше, Юрике, Вивервилле и Сакраменто, а потом направился на юг, где останавливался в мотелях на окраинах Салинаса и Стоктона.[386]Нельсон понимал, что во время этих переездов банду видит слишком много людей. Надо было осесть где‑то в одном месте, пусть даже в чистом поле.

9 августа банда Нельсона пересекла границу с Невадой и заехала в магазин в Фэллоне – городке к востоку от Рино. Сам Нельсон остался в машине, а Перкинс и другие закупили все необходимое для постоянной жизни в кемпинге: газовую походную плитку за 5 долларов 55 центов, походную лампу за ту же сумму, палатку за 18 долларов, кухонную утварь, запас провизии, а также винчестер. Перкинс расплатился за все, отсчитывая купюры из толстой пачки однодолларовых банкнот. Хозяин магазина предложил поднести покупки до машины, но Перкинс вежливо отказался, взял тележку и вывез все на улицу. Там они погрузили купленное в автоприцеп, приобретенный накануне в Рино.[387]

На следующий день Нельсон остановился в кемпинге «Маунт‑Грант» в четырнадцати милях к югу от Хоторна (Невада), на берегу озера Уокер, и решил здесь обосноваться. Кемпинг представлял собой всего несколько жалких домишек, но зато тут были водопровод и электричество, а на ближайшие дни Нельсону ничего больше и не требовалось. Сложности возникали только с Джонни Чейзом. Он оказался в их компании единственным мужчиной без пары и – нельзя подобрать другого выражения – томился по возлюбленной.

В Сан‑Франциско работала в газетном киоске его подружка Салли Бэкман, и Чейз постоянно упрашивал Нельсона разрешить ему взять ее сюда. Все были против, а сам Нельсон не доверял никому из неизвестных ему людей, о чем он и объявил Чейзу.

Но Чейз не отказался от своего замысла. Однажды вечером он отправился в Сан‑Франциско, позвонил Салли и попросил о встрече. Негри подобрал ее у газетного киоска возле парома на Сосалито, где она работала, и отвез на пляж: там ее ждал Чейз. Они провели ночь в гостинице на Мишн‑стрит. Чейз рассказал подруге, что ездит вместе с парнем, которого считают опасным преступником, и если она хочет, то может поехать с ними, но только это небезопасно. Салли попросила дать ей время подумать, и Чейз вернулся в пустыню.

Прошло две недели. Чем дольше Чейз оставался в Неваде, тем больше ему не хватало его Салли. В конце концов Нельсону надоели жалобы приятеля, и он сказал: «Ладно, привози ее!» В четверг 14 августа Чейз съездил в Сан‑Франциско и привез свою подругу.

Это было самое ошибочное решение, которое Нельсон принял в своей жизни.

 

В среду 15 августа глава отделения ФБР в Сан‑Франциско Эд Гинейн получил сообщение от полицейского из Окленда, что в окрестностях видели Нельсона. Гинейн поехал на другую сторону залива, чтобы лично поговорить с информатором.[388]Оказалось, жена полицейского была племянницей Луиса Пэрента: накануне вечером Пэрент сказал ей, что три недели назад в его отель заезжал Нельсон.

На следующее утро Гинейн собрал совещание агентов ФБР и сыщиков из полицейских департаментов Окленда и Сан‑Франциско. Посовещавшись, они поехали в Эль‑Верано допросить Луиса Пэрента. И хозяин, и менеджер рассказали все, что знали. Они оба опознали Фацо Негри (так ФБР впервые услышало об этом бандите), а также описали внешность и Чейза, и Перкинса. Кроме того, они хорошо запомнили «Гудзон» Нельсона, хотя упустили из виду его номера.

В пятницу вечером Эд Гинейн послал донесение Гуверу, изложив все, что стало известно о пребывании Нельсона в округе Напа. Телеграмма легла на стол Гувера следующим утром. Директор написал на ней: «Свяжитесь с Коули. Пусть отправляется в Сан‑Франциско и возьмет 4–5 агентов, занимающихся делом Нельсона». Пять человек, ранее входивших в группу по поиску Диллинджера, тем же вечером вылетели в Сан‑Франциско.[389]

Поработав с полицейскими из Сан‑Франциско и Сосалито, эти люди быстро нашли то, за чем приехали. Один из осведомителей сообщил, что у Чейза есть подружка по имени Салли Бэкман и что недавно она исчезла.[390]

 

В субботу 18 августа, когда агенты ФБР прибыли в Сан‑Франциско, Чейз подъехал к домикам на озере Уокер вместе с Фацо Негри и Салли Бэкман. Жара в пустыне была страшная, температура приближалась к 100 градусам по Фаренгейту. Чейз представил Салли банду, называя каждого только по имени: Джек и Грейс с ребенком, Джеки и Хелен. Салли понравилась жена Нельсона – спокойная женщина в хлопчатобумажном домашнем платье. Зато Салли сразу невзлюбила маленького нагловатого блондина, которого Чейз представил как Джимми. Нельсону она тоже не глянулась, но он постарался скрыть свои чувства и стал притворным голосом говорить, что они все тут должны очень постараться, чтобы Салли чувствовала себя как дома. Хозяин гостиницы Джон Бенедикт сразу заметил напряженность, возникшую между этими двумя постояльцами. Нельсон ему казался «угрюмым», но остальные нравились. Когда он заметил Чейзу, что Салли тут, кажется, не по себе, тот ответил: «Ну, она же городская девчонка. Конечно, к такой жизни не привыкла».[391]

Банда занимала три домика: в одном жили Нельсоны, в другом семья Перкинс, а в третьем поселились Чейз и Салли. Негри спал на топчане под открытым небом. Кроме них, в кемпинге не было никаких постояльцев. Время они проводили праздно. Женщины купались в озере. Нельсон подолгу спал. Иногда они с Чейзом рыбачили, но, впрочем, клевало у них плохо. Нельсон ходил в своих излюбленных потертых вельветовых брюках и белой рубашке с открытым воротом. Ему очень нравилось стрелять из винчестера по зайцам и белкам. По утрам Негри отправлялся в Фэллон или Хоторн – купить еду и газеты, которые Нельсон с жадностью читал. Он почитывал также журнал «Филд энд стрим»: ему нравились статьи про оружие.

Иногда по вечерам вся компания, кроме Нельсона, отправлялась в Хоторн, чтобы поужинать в ресторане «Оазис». Хелен обычно привозила мужу оттуда поднос с закусками. Она заставала его сидящим в машине: Нельсон слушал новости по радио. Если банда ужинала в кемпинге, то Хелен стряпала, сверяясь с домашними рецептами, карточки с которыми возила с собой в маленькой коробочке.

Салли ей не помогала и даже не предлагала помочь – и это тоже вызывало трения. Когда Салли и Чейз оставались одни, она все время ныла, уговаривая его уехать отсюда. Чейз отвечал, что скоро они уедут, – надо только «дождаться новостей». При этом Салли не была дурочкой. Она вскоре потребовала у возлюбленного открыть, кто такой на самом деле этот Джимми. Чейз отмалчивался день‑другой, но потом все‑таки сказал ей правду. Салли перепугалась и стала еще сильнее просить его поскорее увезти ее отсюда.

Нельсон же собирался на восток. Однажды утром «гудзон» отогнали в Рино для осмотра. На следующий день Нельсон отвез в Хоторн автоприцеп, чтобы починить у него стоп‑сигнал: ему совсем не хотелось, чтобы его задержала дорожная полиция. В четверг 23 августа Нельсон, сгорбившись, сидел в машине и слушал радио.

И вдруг он услышал новость о Ван Митере.

 

В тот вечер, когда был убит Диллинджер, Ван Митер взял свою подругу Микки Конфорти и отправился в Сент‑Пол. Там он надеялся найти убежище либо у Гарри Сойера в «Зеленом фонаре», либо у своего бывшего подельника Джека Пейфера в клубе «Холлихокс». Однако выяснилось, что Сойер исчез еще весной, а Пейфер испугался, что Ван Митер приведет к нему на хвосте агентов ФБР. Не зная, как быть, Ван Митер снял номер в туристическом кемпинге на окраине городка Уокер (Миннесота). По вечерам он ездил в Сент‑Пол, надеясь отыскать кого‑то, кто спрячет его понадежнее. Весь следующий месяц Ван Митер и Конфорти провели в туристических домиках в сосновых лесах к северу от Сент‑Пола. ФБР подозревало, что они находятся в этом районе, но не получило ни одной наводки, где именно они прячутся. Коули писал Гуверу в это время:

 

«Около 75 процентов чикагских гангстеров и мафиози поспешно бежали из города. Их телефоны или не отвечают, или отключены совсем. Все прячутся, зная, что их привлекут для допросов».

 

Кто именно выдал Ван Митера, точно неизвестно. Если верить рассказу осведомителя, которого ФБР допросило пять лет спустя, это был Джек Пейфер. Согласно этой версии, утром в четверг 23 августа Ван Митер заехал в «Холлихокс» и поговорил с Пейфером. Рассказывали (может быть, это и неправда), что у Пейфера хранилось несколько тысяч долларов Ван Митера, а также деньги Фреда Баркера и Элвина Карписа. Сразу после визита Ван Митера Пейфер позвонил своему старому другу‑полицейскому Тому Брауну – тому самому, который прикрывал банду Баркеров в делах о похищениях Хэмма и Бремера. Браун был в полиции Сент‑Пола под сильным подозрением, и, по всей видимости, ему очень кстати пришлась возможность отличиться, арестовав известного налетчика.

В 17 часов Ван Митер вышел из машины возле автомагазина в центре Сент‑Пола. На нем были синий костюм и такого же цвета галстук, белые оксфордские туфли^{84} и соломенная шляпа, – по‑видимому, он собирался с кем‑то встретиться. Но когда через двенадцать минут он возвращался из магазина, его встретили Том Браун, шеф полиции Фрэнк Каллен и двое полицейских, все с пистолетами в руках. «Руки вверх!» – крикнул кто‑то из полисменов. Ван Митер выхватил пистолет из‑за пояса и побежал по Юниверсити‑авеню. Он обернулся и дважды выстрелил на ходу. Шляпа ему мешала, он сорвал ее с головы, но не выпустил. Полицейские открыли ответный огонь, но между ними и бандитом появилась женщина, и они, прекратив стрелять, побежали следом. Увертываясь от встречных машин, Ван Митер пронесся по Мэрион‑стрит, а затем свернул в переулок.

Это оказался тупик. Ван Митер остановился и обернулся. Полицейские приближались. Первым выстрелил Том Браун. Ван Митера подкинуло в воздух, и он рухнул возле кирпичной стены гаража. Бандит попытался встать, но полицейские открыли огонь на поражение и буквально изрешетили его пулями. Гомер Ван Митер, который часто повторял, что не хотел бы умереть в каком‑нибудь грязном переулке, умер именно так.

Через час новость передали Гуверу, и тот пришел в бешенство. Агент из Сент‑Пола писал на следующий день:

 

«Директор очень разочарован тем, что все это могло случиться в Сент‑Поле без нашего ведома».

 

Было ясно, что местная полиция не стала сообщать о своей засаде ФБР в отместку за то, что ФБР ничего не сообщило чикагской полиции о ловушке, подстроенной Диллинджеру. Гувер написал на рапорте сент‑польского офиса:

 

«Я полагаю, что отделение в Сент‑Поле проявило в данном случае полное отсутствие инициативы».

 

Микки Конфорти арестовали несколько дней спустя. Она сообщила ФБР, что у Ван Митера при себе было 6000 долларов. Однако полиция Сент‑Пола утверждала, что обнаружила при нем только 923 доллара. Возможно, разница досталась Тому Брауну. Если это действительно так, то он удачно компенсировал свои потери: когда Элвин Карпис и братья Баркер узнали, что Браун принимал участие в засаде, они единогласно постановили лишить его 5000 долларов – доли Брауна в деньгах, полученных за освобождение Бремера. На следующий день тело Ван Митера отвезли в его родной город Форт‑Уэйн (Индиана). Там его не ждал никто, кроме владельца похоронного бюро и кучки репортеров. Ван Митера похоронили без всяких обрядов на лиденвудском кладбище в Форт‑Уэйне.

 

Наутро после смерти Ван Митера Нельсон послал Фацо Негри в город за газетами. Как и Баркеры, Нельсон был поражен участием в деле Тома Брауна. «Сукин сын, – сказал он. – И этому парню мы заплатили тысячу долларов!»[392]Затем он велел банде собираться в Чикаго. Они уложили в прицеп пятигаллоновые канистры с бензином и маслом: Нельсон не хотел светиться на бензоколонках. Хозяевам кемпинга осталась куча почищенной форели. Бандиты выехали и через Неваду и Колорадо направились в Канзас. Нельсон позволил своей банде ночевать в автокемпингах, но никогда не приближался к ним раньше одиннадцати вечера.

В «плимуте» Негри кроме хозяина ехали супруги Перкинс, а в машине Нельсона – Джонни Чейз и Салли Бэкман. В тесном пространстве «Гудзона» долго копившееся взаимное раздражение между Салли и главарем банды наконец выплеснулось наружу. Нельсон был лихим водителем, «гудзон» заносило на присыпанных песком дорогах, и Салли попросила его ехать тише. Нельсон пропустил мимо ушей ее просьбу, но время от времени стал обращаться к ней вопросами, не страшно ли ей и удобно ли ей. Иногда на него находили приступы агрессии, и тогда он в присутствии Салли говорил Чейзу, что эту девушку надо бросить, – все равно она с ним соскучится через полгода и отправится домой.

Если верить рассказу, который Негри сочинил для журнала в 1941 году, напряженность отношений между Салли и Нельсоном достигла пика, когда они остановились на обочине дороги где‑то в Небраске. Хелен приготовила ланч на походной плитке, а после еды принялась мыть посуду. Нельсон налетел на Салли:

– А ты почему не работаешь?

– А иди ты к черту! – ответила Салли.

Негри пишет, что всех «словно током дернуло»: никто никогда не осмеливался бросать открытый вызов Нельсону, этого не делал даже Диллинджер. Нельсон посмотрел на Салли долгим взглядом, а потом молча отошел в сторону. Всю вторую половину дня они проехали в молчании. С наступлением темноты банда прибыла на окраину еще одного городка в Небраске. Все, кроме Нельсона, собрались в ресторан, но Негри главарь приказал остаться. Наедине Нельсон сказал ему: «Я грохну эту Салли».[393]

Негри особенно поразило выбранное Нельсоном слово. «Это было самое убийственное слово, какое он мог произнести, – вспоминал он семь лет спустя. – Когда Нельсон сказал „грохну“, я почувствовал – вот самое худшее слово, какое один человек может сказать про другого. Оно было холодное, как он сам».

– За что? – спросил Негри.

– Она слишком много знает. Я ее боюсь… Она на меня плохо смотрит.

Нельсон ждал, как отреагирует Негри.

– Джимми, это все не так просто, – начал тот. – Подумай о Джонни. Он же влюблен в нее по уши.

Потом Негри сказал, что банда в этом случае расколется, а Чейз знает слишком много и лучше не делать его врагом. Нельсон подумал минуту:

– Ну ладно. Я грохну сначала ее, а потом Джонни.

Негри был поражен:

– Джимми, ты что, убьешь такого отличного парня, как Джонни, из‑за девчонки?! Послушай, они сегодня вместе, а завтра разбегутся. А Джонни был с тобой столько лет! Он тебе предан больше всех. Ты другого такого не найдешь.

Негри долго повторял одно и то же, чтобы его слова звучали более убедительно.

– Ну ладно. Я поговорю с Джонни насчет этого, – сказал наконец Нельсон.

Когда остальные члены банды вернулись из ресторана, стало понятно, что Чейз попросил Салли загладить свою вину. Она привезла Нельсону поднос с закусками. «Вот, Джимми, держи, тут отличная еда для тебя», – сказала она. Нельсон, не сказав ни слова, выбил ногой поднос у нее из рук. Закуски рассыпались по земле. Чейз шагнул вперед.

– В чем дело? – спросил он.

– Не надо мне ничего от этой суки, – ответил Нельсон.

– Я твою жену так не называю, – сказал Чейз.

По словам Негри (который, впрочем, любит преувеличивать) Чейз и Нельсон выхватили пистолеты. Все стояли не двигаясь. Первой решилась подойти к Нельсону Хелен – она положила руку ему на плечо. «А ну отойди! – рявкнул Нельсон. – Сами разберемся». Несколько долгих секунд они стояли друг против друга с оружием в руках. Затем все прошло само собой. Они опустили пистолеты и отошли в сторонку, чтобы поговорить. На следующий день Салли и Чейз перешли из машины Нельсона в машину Негри. Банда продолжила путь уже по Айове.

Вечером 29 августа они пересекли реку Миссисипи и остановились в Ист‑Бёрлингтоне (Иллинойс). Перкинсы хотели побыстрее добраться домой и потому поехали дальше в Чикаго. Негри они взяли с собой. В течение следующих трех дней Нельсон кружил по западным пригородам Чикаго, ночуя в придорожных мотелях. Он разыскивал старых друзей, пытался понять, насколько опасно тут находиться, и нащупывал надежные связи.

Вечером 2 сентября он подъехал к таверне Хобарта Хермансона в городке Лейк‑Джинива (Висконсин). Шел сильный дождь. Весной того же года Нельсон провел несколько недель в коттедже другой гостиницы Хермансона – «Лейк‑Комо». Теперь он хотел снова пожить здесь. Чейз пошел на разведку и вскоре вернулся, сказав, что хозяина нет дома, но, скорее всего, Хермансона или его помощника Эдди Даффи можно будет разыскать в загородном доме. Под сильным дождем они отправились за город. Даффи оказался дома и радостно их приветствовал. Хелен сходила в погреб и принесла замороженных цыплят, чтобы приготовить на всех ужин. Нельсон почувствовал облегчение. Однако натянутость в отношениях между ним и Салли никак не исчезала, и в конце концов девушка сказала Чейзу, что больше так жить она не может. Если он останется с Нельсоном, то она уедет домой в Сан‑Франциско. Чейз переговорил с Нельсоном, и две пары расстались. Вечером в четверг 4 сентября Нельсон высадил Чейза и Салли в Элджине (Иллинойс). Следующие три дня молодые любовники просыпались не раньше полудня. Затем они съездили на поезде Чикаго и посетили там танцевальный зал. На четвертый день заехал Нельсон, отдал Чейзу 3500 долларов и объяснил, как его найти: этого надо было поместить условленное объявление в одной из газет Рино. Однако Чейз пообещал Салли, что никогда уже не будет работать с Нельсоном.

 

Несмотря на всю свистопляску вокруг Диллинджера, этим летом бюро продолжало и расследование бойни в Канзас‑Сити. В марте было установлено, кому принадлежат отпечатки пальцев на бутылке из‑под пива, найденной в подвале дома Верна Миллера. Их оставил Адам Ричетти – и потому главным объектом поисков стал его приятель Красавчик Флойд. Известия о том, что его видели, приходили со всех концов страны: из Монтаны, Нью‑Мексико, Майами, Нью‑Йорка, Нового Орлеана. Жена Флойда Руби (давно проживавшая отдельно от мужа) ездила с гастролями, показывая эстрадное представление под названием «Как веревочке ни виться». Агенты устанавливали подслушивающие устройства в номерах гостиниц, где она останавливалась, но не могли собрать доказательств, что она поддерживает связь с мужем.

16 мая Дуайту Брентли, главе отделения ФБР в Оклахома‑Сити, позвонил 76‑летний адвокат из города Похашка (Оклахома) по фамилии Комсток. По его словам, к нему обратился Флойд и просил начать переговоры о своей сдаче. Комсток объяснял это тем, что Флойд тяжело ранен, – он получил пулю в спину от неизвестных. Флойд поставил два условия, на которых он был готов сдаться: во‑первых, что его не убьют, а во‑вторых, что ему окажут медицинскую помощь.[394]ФБР дало согласие. Гувер позвонил в тюремные больницы в Левенуэрте (Канзас) и Спрингфилде (Миссури) и договорился, что они смогут принять Флойда, если он придет сдаваться.[395]Переговоры с Комстоком продолжались неделю, потом вторую. Адвокат требовал назвать сумму вознаграждения, которую он получит, а также предоставить ему информацию о том, какие обвинения выдвигаются против Флойда в Огайо. Гувер терял терпение. «Это дело надо ускорить, и ускорить немедленно, – писал он Коули 31 мая. – Оно тянется уже несколько недель, и мы нисколько не приблизились к аресту Флойда по сравнению с началом переговоров».[396]Брентли еще две недели продолжал беседы с Комстоком, пока наконец не пришел к выводу, что адвокат знаком только с Руби Флойд, но не с ее мужем. 15 июня Брентли писал Гуверу, что Комсток кажется ему «почти впавшим в старческий маразм» и что «иметь с ним дело дальше – это бессмысленная трата времени, сил и денег».[397]

Следующие переговоры велись с энергичным священником из Техаса по имени Дж. Фрэнк Норрис, и поначалу они показались ФБР куда более многообещающими. Норрис был пастором Первой баптистской церкви в Форт‑Уэрте. Кроме того, он был необыкновенно темпераментным радиопроповедником. В прошлом его дважды судили – один раз по обвинению в убийстве – и оправдали, а второй раз осудили за поджог собственной церкви. Руби Флойд была одной из его прихожанок, и 17 июня, в День отца,^{85} принесла к нему крестить своего сына Джеки. Репортаж об этой церемонии шел по радио в программе отца Норриса, и его слушали пять тысяч человек. Четырехминутный ролик о крещении сына Руби включила в свое представление, которое шло в эти дни в «Пэлэс‑театре» Форт‑Уэйна. Гастроли Руби продолжались десять дней, и все это время за ней следили агенты ФБР. Норрис позвонил начальнику отделения в Далласе Фрэнку Блейку и предложил начать переговоры о сдаче Флойда. Гувер, скептически настроенный после случая с Комстоком, отреагировал жестко. В записке от 23 июня он писал: «Я сказал мистеру Блейку, что мы можем согласиться на условие не убивать Флойда. Однако при этом я напомнил, что приказ убить его на месте при любой встрече уже отдан и, если он не сдастся в ближайшее время, наши люди его, без сомнения, уничтожат».[398]В тот же день Гувер велел Натану направить все усилия исключительно на поимку Флойда. «Я полагаю, что уже пора… сосредоточиться на завершении этого дела», – писал Гувер Натану, а в отдельной записке добавлял: «Его надо убить при задержании».[399]

Выступления Руби в «Пэлэс‑театре» закончились 27 июня, и она вернулась в Оклахому. Однако его преподобие не собирался опускать руки. Он обратился к Натану с просьбой дать ему одного из агентов ФБР, с тем чтобы они вместе съездили в Оклахому и поговорили с матерью Флойда. Как ни странно, священник выполнил свое намерение. 10 июля Норрис в сопровождении агента ФБР встретился с миссис Флойд, а также с братьями и сестрами бандита. Родственники Флойда отвечали на вопросы с раздражением и обвиняли полицию в том, что ее преследования сделали из их мальчика преступника. Однако встреча принесла и позитивный результат: после почти года расследования бюро наконец узнало имена и адреса ближайших родственников бандита.

В целом же ФБР так ничего и не достигло. Агенты месяцами прочесывали городки в Восточной Оклахоме и Северном Арканзасе, но верных сведений о появлении Флойда не имелось с прошлого лета. К началу июля, через четыре месяца после обнаружения отпечатков пальцев Ричетти и через год после бойни в Канзас‑Сити, у ФБР была только предварительная версия о том, что Флойд и Ричетти каким‑то образом соучаствовали в преступлении Верна Миллера. Но, кроме отпечатков пальцев, в суде предъявить было нечего. Фэбээровцы допрашивали десятки людей, хоть как‑то связанных с Миллером или Флойдом, но никто из них не слышал, чтобы эти двое бандитов знали друг друга.

Дело сдвинулось с мертвой точки 10 июля – в день, когда у входа в отель «Сентрал‑парк» в Канзас‑Сити был застрелен босс местной мафии Джонни Лациа. Поначалу ФБР не обратило внимания на это убийство, поскольку оно находилось вне его юрисдикции. Однако 6 августа в больницу попал с ранениями гангстер Джек Гриффин – один из убийц Лациа, и тогда бюро зашевелилось. Офис ФБР в Канзас‑Сити разыскивал Гриффина, подозревая его, правда необоснованно, в том, что он является членом банды Баркеров. К тому моменту бюро не располагало сведениями о причастности Гриффина к бойне в Канзас‑Сити.

Двое агентов явились в Гриффину в больницу. Покушение на его жизнь сорвалось, но он получил множественные пулевые ранения. Гриффин отказался отвечать на вопросы, однако попросил агентов прийти через несколько дней: может быть, тогда он что‑нибудь и скажет. Фэбээровцы прождали семнадцать дней. Они явились в больницу только 23 августа и обнаружили, что Гриффин исчез. Где он находился, никто не знал. Правда, в тот момент это никого особенно и не интересовало: Гриффина не считали серьезным бандитом, для ФБР он был одним из многих.

Затем одну из тех пуль, которыми был убит Лациа, послали на экспертизу в баллистическую лабораторию в Канзас‑Сити. Там обнаружилось, что она выпущена из того же автомата, из которого стреляли во время преступления на вокзале. Фэбээровцы вдруг поняли, что Джек Гриффин мог стать ключевой фигурой в раскрытии этого дела. Новый глава отделения ФБР в Канзас‑Сити, Брюс Натан, сообщил новость начальнику следственной части местной полиции Томасу Хиггинсу. В ответ Хиггинс сказал ФБР о том, что знал уже весь преступный мир города: Гриффин и еще трое его приятелей убили Лациа из‑за карточного спора и с этого дня их преследуют люди Лациа. Если ФБР считает, что Гриффин и его ребята помогут решить загадку бойни в Канзас‑Сити, то агентам придется поторопиться: ФБР надо найти этих гангстеров раньше, чем их найдет мафия.

Таким образом, бюро снова оказалось в ситуации соревнования с гангстерским синдикатом. Пусть и с запозданием, отделение в Канзас‑Сити мобилизовалось. Первой задачей было найти Гриффина. Фэбээровцы навели справки и узнали, что бандит был выписан из больницы и отдан под присмотр сыщику по имени Джефф Райан. Этот полицейский пользовался дурной славой: его подозревали в связях с мафией. Во всяком случае, Гриффина после выписки никто не видел. Исчезли и трое его партнеров: рэкетир из Сент‑Луиса Эл О'Брайен, хозяин ночного клуба в Канзас‑Сити Наджент Ла Пламма, а также законченный наркоман по имени Майкл Ла Капра, известный также под именем Джимми Нидлз.

Целую неделю отделение ФБР в Канзас‑Сити занималось поисками этой четверки. 31 августа им удалось задержать подругу Гриффина. Агенты только начали ее допрашивать, как вдруг в «Канзас‑Сити джорнал пост» появилось сенсационное сообщение: Джимми Нидлз, он же Майкл Ла Капра, арестован в Уичито (Канзас) вместе с тремя местными гангстерами, которые пытались его убить.

Двое агентов из Канзас‑Сити – Гарольд Андерсон и Уолтер Трейнор – добрались до Уичито тем же вечером. Капитан полиции рассказал им о том, что произошло. Ла Капра скрывался в своем родном городе Аргония, в двадцати милях к юго‑западу от Уичито. Прошлой ночью он просто ехал по дороге, как вдруг с ним поравнялся черный «форд». Находившиеся в нем три человека открыли огонь из автоматов. Ла Капра пригнулся, и пули в него не попали. «Форд» промчался мимо. Ла Капра добрался до полицейского управления в Уичито и попросил спрятать его. Тем временем люди, пытавшиеся его убить, попали в аварию и были арестованы дорожной полицией штата Канзас. Теперь все четверо сидели в камерах.

Андерсон и Трейнор поговорили сначала с несостоявшимися убийцами. Свежие синяки на их лицах не оставляли сомнений о методах допроса, которыми пользовались канзасские полисмены. Трейнор писал в рапорте: «Все они сидели молча и на наши вопросы или не отвечали вовсе, или в один голос твердили, что всего лишь выехали с друзьями покататься. По их внешнему виду было заметно, что к ним применяли физическое насилие. По‑видимому, так сработала канзасская дорожная полиция».[400]

Джимми Нидлз оказался куда разговорчивее. Этот нервный, истощенный наркотиками человек лет сорока был едва ли не счастлив, когда в его камеру‑клетку явились агенты ФБР. Он принялся выкладывать все с такой скоростью, что агенты поначалу даже с трудом его понимали. Трейнор писал об этом: «Показания Ла Капры были очень путаными и беспорядочными. Похоже, он находился в состоянии нервного потрясения, но я бы не назвал его выжившим из ума. Он просил у агентов защиты: якобы мафия может убить его в любую минуту… Он говорил, что жить ему, скорее всего, осталось недолго, но если правительство окажет ему помощь, то он готов отплатить, рассказав все, что знает».[401]

И затем он произнес слова, которые ФБР жаждало услышать уже больше года: «Бойня. Берн Миллер. Красавчик Флойд. Джонни Лациа».

Он мог рассказать всю историю бойни в Канзас‑Сити от начала до конца.

 

Кливленд Огайо

Сентября

 

Элвин Карпис лежал на теплой крыше своего «форда», глядя в небо. Был прекрасный, все еще по‑летнему теплый день. По бирюзовому небу плыли ватные облака. Рядом с Карписом лежала Делорес Делани, он слышал ее дыхание. Она была на четвертом месяце беременности, и это уже становилось заметно. Над ними развертывалось, подходя к своей кульминации, кливлендское авиа‑шоу. Самолеты ныряли вниз и взмывали вверх. Сотни пар сидели на одеялах и, задрав головы, наблюдали.

Прошло уже пять месяцев с тех пор, как банда Баркеров сбежала из Чикаго после смерти Джорджа Циглера. Пять блаженных тихих месяцев, в течение которых не было даже намека на то, что ФБР знает о их местонахождении. У Карписа появилась новая работа и новые друзья. Он не совершал сколько‑нибудь приметных преступлений, с тех пор как в феврале избавился от Эда Бремера. За последние семнадцать месяцев он не ограбил ни одного банка. За это время банда едва не развалилась. Карпис старался держаться подальше от остальных: они были туповаты, много пили и легко шли на риск. А он с Делорес жил тихой жизнью и спать ложился не позже одиннадцати вечера. Они с Делорес расслабились.

Напряженные отношения внутри банды возникли после переезда в Толедо. Жили скромно. Глава местной мафии Джо Роско им покровительствовал. Но деньги вскоре стали заканчиваться. Правда, при этом у бандитов в запасе имелись 150 тысяч долларов, полученных в качестве выкупа, и они понемногу, малыми суммами тратили их в чикагских супермаркетах. После того как операция с отмыванием денег, затеянная старым пьяницей доктором Мораном, провалилась, они так и не нашли возможности сбыть основную сумму. Док Баркер съездил в Рино, но его тамошние приятели отказались связываться с таким делом. Истерия вокруг Диллинджера изменила настроение людей, теперь даже старые друзья бандитов сторонились их. Больным вопросом для Карписа оставались отношения с мафией. Диллинджеромания поставила ее операции под удар, и Карпис опасался, что Фрэнк Нитти захочет устранить банду Баркеров.

В общем, они проводили время в беспокойном ожидании, попивали пиво, рыбачили в озере Эри, катались на русских горках в парке аттракционов «Уиллоу бэй» и заказывали свои любимые песни в «Казино‑клубе» – главном толедском притоне. Все они были там завсегдатаями. Карпис и Баркеры обычно сидели в углу, потягивая напитки, а старый Чарли Фицджералд ругался с официантками, если они разбавляли ему бурбон. Всех веселил «шестерка» Вилли Харрисон – паренек, которого они привезли с собой из Чикаго, ранее бывший профессиональным игроком в гольф. Он всех передразнивал. Однажды певец‑шотландец, одетый в килт, не попал в тон, и тогда Харрисон подошел и ударил его. Началась потасовка. Кончилась она, только когда Фред Баркер молча приставил пистолет к виску Харрисона. Фредди не любил скандалов: они привлекали внимание.

Если не считать таких дурацких случаев, то в целом жилось скучновато. Делать было особенно нечего, оставалось только пить. Подруга Фреда, Паула Хэрмон, целыми днями глушила виски, она стала самой настоящей алкоголичкой. Один из членов банды – Гарри Кэмпбелл – купил своей 19‑летней подружке Вайноне Бёрдетт сварливого пекинеса. Однажды Карпис сидел у Фредди, и вдруг они услышали выстрелы.

– Слышал? – спросил Карпис.

– Ну да. Из автомата стреляют.

Тут на лестнице послышались шаги: кто‑то бежал к их квартире. В дверь позвонили. Потом неизвестный стал колотить ногами в дверь. Карпис кинулся в спальню, схватил автомат и встал возле двери. Он жестом показал Фредди, чтобы тот открыл ее. В квартиру ввалился Кэмпбелл. Рука его была замотана окровавленным полотенцем.

– Что случилось? – спросил его Карпис. – За тобой кто‑то гонится?

– Да нет, нет, – успокоил его Кэмпбелл. По его голосу было понятно, что ему больно. – Это все хренов пес. Он пошел погулять на двор к соседям, а я полез за ним, чтобы его забрать. На голос он не шел, а только крутился вокруг. А потом взял и тяпнул меня за руку. А потом еще. Три раза меня укусил.

Карпис засмеялся. Они размотали полотенце и увидели глубокие укусы на руке Кэмпбелла.

– Теперь мне надо какие‑то уколы делать, – сказал тот.

– Я свяжусь с Джо Роско и спрошу, нет ли у него доктора, – сказал Карпис.

Вошел Док Баркер.

– А чего искать? – спросил он. – Есть же доктор Моран. Он хочет смыться из Чикаго и поселиться здесь. Почему бы ему не сделать уколы Кэмпбеллу? Давайте я съезжу в Чикаго и привезу его сюда.

Через пару дней Док действительно привез Морана, его ассистента и их приятеля Олли Берга. Всем им давно хотелось убраться из Чикаго. Троица остановилась в отеле и принялась за виски.

Карписа все это начинало злить. В мае он сказал Фреду: «Я здесь, наверное, долго не останусь. Тут слишком много народу, и этот народ слишком много пьет». Желание поменять образ жизни совпало с предложением работы, которое он получил от двух новых друзей: здоровенного мафиози по имени Шимми Пэттон и его партнера – худощавого блондина Арта Гебербранда. Они открывали в пригороде Кливленда Ньюберг‑Хайтс навороченное казино под названием «Гарвард‑клуб» и боялись наездов со стороны конкурентов. Карпису предложили взять на себя охрану клуба. Карпис как раз думал, чем бы заняться, а кроме того, ему хотелось убраться подальше от остальных членов банды, поэтому он согласился. Фред обиделся, потому что его туда не позвали.

Карпис собрал вещи и вместе с Делорес переехал в кирпичный одноэтажный дом возле кливлендского аэропорта. Место было тихое, вокруг зеленели лужайки, на улицах играли дети. Делорес нашла себе дело – принялась покупать мебель. Карпису все очень нравилось. Работа в казино оказалась не бей лежачего. По вечерам Карпис облачался в смокинг, доезжал до клуба и просто прогуливался между столами, за которыми шла игра. Он посматривал, не жульничает ли кто, изредка пресекал потасовки и выставлял на улицу пьяных. После полуночи следил, как бухгалтеры считают выручку. Платили хорошо, и иногда Карпис ловил себя на мысли, что зря не нашел такую работу пораньше, прежде чем стал грабителем банков. Он составил список адресов мафиози из числа конкурентов, а также список их детей и через посредника передал им эти списки, добавив на словах: «Если кто побеспокоит „Гарвард‑клуб“, то эти дома сожгут, а детей изобьют». После этого никаких проблем не возникало.

Он довольно часто заезжал в Толедо, чтобы поговорить с Фредом. Ситуация там осложнялась с каждым днем. Пьяный доктор Моран предпринял «хирургическое удаление» рисунка на подушечках пальцев Дока Баркера и теперь требовал за это долю из денег Бремера. Вечера доктор проводил в толедском борделе, и его хозяйка Эдит Бэрри как‑то раз, отведя Дока Баркера в сторонку, сказала, что Моран хвастался успешно проведенными операциями для бандитов. «Парень с каждым днем становится все хуже и хуже, – сказал Док Карпису. – Прямо не знаю, что с ним делать». Но они нашли, что с ним сделать. Несколько дней спустя Фред и Док вытолкали Морана из «Казино‑клуба», убили его выстрелом в лицо, а потом закопали в Мичигане, не отметив могилу никаким знаком. ФБР в течение многих месяцев будет продолжать поиски доктора Морана, а потом весьма неохотно признает, что он умер. Тело его так и не найдут.

Однако смерть Морана не успокоила Карписа. Несмотря на все его старания уединиться, люди липли к нему, как смола. Им не сиделось в Толедо, и они, один за другим, стали переезжать к нему в Кливленд. Фредди и Паула Хэрмон сняли домик в восточной части Сто семьдесят первой улицы. Гарри Кэмпбелл поселился в квартире: на бульваре Франклина. Приехали даже Гарри Сойер и его жена Глэдис и теперь жили в пустующей спальне у Фреда Баркера. Сойеры весной бежали из Сент‑Пола, из‑под носа у ФБР, и с тех пор мотались по туристическим кемпингам в Неваде. К ужасу Карписа, они притащили с собой пятилетнюю приемную дочь Франсину. Карпису было до того неприятно их присутствие, что он переехал на новое место – в дом на Сто сороковой улице. Свой новый адрес он сказал только Фреду, а Делорес запретил встречаться с женами и подругами других членов банды: от них можно было ждать только беды.

О делах пришлось задуматься, когда из Чикаго приехал Волни Дэвис и стал требовать свою часть выкупа. Деньги постоянно создавали проблемы. Сначала они хранились у Дока, но потом банда решила поместить их в доме Билла Уивера на берегу озера. Весь выкуп влезал в два гладстоновских саквояжа. Карпис передал их Уиверу и предупредил, чтобы тот не спускал с них глаз и не оставлял дом без присмотра. Уивер не был паинькой, и когда Карпис и Фред заехали к нему в следующий раз, то обнаружили, что дом открыт и внутри никого нет. Уивера они нашли загорающим на пляже. Как следует обругав его, Карпис и Фред забрали деньги и закопали их в мягкой земле за гаражом Карписа.

К середине лета в Чикаго осталась только Мамаша Баркер: она была не в силах оторваться от своих пазлов. Карпис заглянул к ней как‑то на выходных и нашел, что она поживает на удивление хорошо. Они с Доком сводили ее в кино. Перед фильмом показывали журнал, и в нем кинозрителей предупреждали, что надо быть бдительными и искать опасных преступников: Диллинджера, Нельсона, Красавчика Флойда, Карписа и Баркеров. Когда на экране замелькали их фотографии, Карпис съежился и сполз вниз в своем кресле. «Один из них, может быть, сидит рядом с вами», – объявил диктор. Карпис надвинул шляпу на глаза. После фильма он проехался по тавернам в Сисеро, пытаясь разведать, не охотится ли за ними гангстерский синдикат. Один старый приятель посоветовал ему поскорее сматываться отсюда. Карпис послушался и быстро вернулся в Кливленд.

Дни проходили за днями. Фред и Карпис обсуждали, не ограбить ли банк в Огайо, но, пока не вышли деньги, торопиться было некуда. Делорес забеременела и спросила Карписа, делать ли ей еще один аборт. Ему не захотелось снова подвергать ее этому мучению, и потому теперь он готовился стать отцом. Как‑то раз в июле Карпис приехал на работу, и его отозвал в сторонку Арт Гебербранд.

– Через час сюда подъедет пара ребят, – сказал он. – Поговори‑ка с ними.

Карпис спросил, ожидаются ли проблемы.

– Нет‑нет, никаких проблем, – успокоил его Арт.

Они ждали в офисе до наступления темноты. Потом Гебербранд встал с кресла. «Пойдем пройдемся до парковки», – сказал он. Карпис пошел за ним. Они присели на боковую подножку автомобиля и стали ждать дальше. Оба недоумевали, почему никто не едет. В конце концов появился какой‑то человек и сказал:

– Они приехали.

– Пошли! – откликнулся Гебербранд.

Карпис подошел вместе с ним к подъехавшему «форду». В нем находились двое, и водителя Карпис узнал сразу. Он не верил своим глазам: это был Красавчик Флойд. Рядом с ним сидел Адам Ричетти. Гебербранд представил всех друг другу.

Они пошли под навес в конце парковки и присели. Флойд был мрачен. «Дела пошли такие, что нас всех или пришьют, или повяжут, – сказал он. – Я бы предпочел, чтобы пришили». Карпис кивнул. Эти мысли были ему знакомы. Флойд некоторое время покашливал и что‑то мямлил, прежде чем приступить к цели разговора, но потом объяснил: он хочет взять банк вместе с бандой Баркеров. Выразил он это так:

– Нам тут деньжонки понадобились. В общем, если у вас что‑то есть на примете, то мы вам подойдем.

Карпис подумал о банке в Кливленде, который Фред уже осматривал.

– Ну, кое‑что может найтись недели через две, – ответил он. – Хотя я пока точно сказать не могу. Но вы же знаете, как все это бывает: может получиться, а может и нет. Если вы захотите сходить туда вместе и если нам будут нужны люди, то дадим знать. А как вас найти?

– Найдешь через этих ребят, – кивнул Флойд в сторону Гебербранда. – Они знают, как меня найти.

После этого он уехал.

– Я надеюсь, ты не сказал им, что мы тут живем? – спросил Карпис у Гебербранда.

– А почему бы нет? Я думал, вы заодно.

– А ты не верь всему, что говорят, – осадил его Карпис. – Мы могли работать с Диллинджером, мы могли работать с этим парнем или с другими, но они нам были не нужны. Этих ребят теперь заставляют прыгать чуть ли не каждую неделю. Я каждый день жду новостей, что Диллинджера повязали, а может, и убили. И ждать уже недолго осталось. Где бы эти ребята ни появились, там сразу стремно становится.

Больше Карпис никогда с Флойдом не встречался.[402]А через несколько дней он вышел из кино и услышал, как газетчики выкрикивают новость о том, что в Чикаго уничтожен Диллинджер. Карпис считал, что это заранее рассчитанное убийство. Он сам легко мог оказаться на месте Диллинджера: несколько дней назад они с Делорес смотрели ту же самую «Манхэттенскую мелодраму». Месяц спустя пришло известие о смерти Ван Митера в Сент‑Поле. Карпис прочитал в газетах об участии Тома Брауна и понял, что Ван Митера предали. Все это было очень плохо. В Чикаго и Рино они уже давно не могли вернуться. Теперь еще и Сент‑Пол.

«Нам с тобой теперь надо ждать того же самого, – сказал он Фреду. – Никто не станет нас прятать». Чем больше Карпис думал о своем положении, тем больше оно его беспокоило. Он слишком долго прожил на одном и том же месте. Давно пора оторваться от банды. Но прежде надо было разобраться с остававшимися от выкупа деньгами – это 100 тысяч долларов. В августе им наконец удалось найти человека, который обещал разменять эти деньги. Это был очень состоятельный бандит из Детройта по имени Кэш Макдоналд. Он сказал, что может сбыть деньги через друзей, которые занимаются игорным бизнесом в Гаване. Они пристроят эту сумму в банки Мексики и Венесуэлы.

Карпис и Фред пошли откапывать деньги, и их ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что в гладстоновские саквояжи просочилась вода и банкноты насквозь промокли. Приятели, ругаясь, развешивали купюры у Карписа по всему дому и сушили их с помощью вентилятора как раз в тот день, когда Макдоналд уже собирался уезжать на Кубу. Макдоналду, конечно, не понравилось, что ему вручили 100 тысяч долларов еще влажными банкнотами, но все же он их взял. Чтобы проконтролировать его действия, с ним поехали Гарри Сойер и Вилли Гаррисон. Макдоналд обещал вскоре вернуться через Майами.

Лежа на крыше автомобиля и наблюдая за самолетами, Карпис уже знал, что уедет из Кливленда, как только Макдоналд вернется с отмытыми деньгами. Солнце припекало. Карпис стал следить за бипланом, который пилотировал немецкий ас, ветеран Первой мировой войны. Странно наблюдать за немцем тут, в Огайо. Бывшему врагу Америки теперь позволено свободно летать над городом на Среднем Западе. Каких‑нибудь шестнадцать лет назад он старался сбить американских пилотов, а те старались сбить его. А теперь – вон, порхает, как птица. Немецкий самолет носился вокруг, как комар: он то пролетал над самыми деревьями, то взмывал к солнцу. В это время другой самолет почти прижался к земле, и Карпису пришлось сесть, чтобы за ним проследить. Вдруг он увидел, что самолет ткнулся носом в землю. Пилот, видимо, погиб на месте. К небу стал подниматься черный дым. Карпис не отрываясь смотрел на место катастрофы. На душе было тяжело.

 

Смерть Гомера Ван Митера для ФБР обозначила поворотный момент в Войне с преступностью: с бандой Диллинджера было покончено; с точки зрения Гувера, оставалось произвести лишь некоторые зачистки. Он неоднократно говорил, что «крысам» теперь негде спрятаться, и по большому счету он был прав. Диллинджеровская истерия способствовала тому, что «враги общества» оказались в центре общественного внимания. Их хмурые физиономии теперь регулярно появлялись на страницах газет от Майами до Сиэтла.

Гувер безгранично доверял Сэму Коули. 6 сентября директор официально закрепил положение Коули как главнокомандующего ФБР на время военных действий, дав ему неограниченные полномочия в преследовании Нельсона, Флойда, Карписа и братьев Баркер. Теперь Коули мог отправлять агентов в любой конец страны, отдавать приказы и принимать руководство любым местным отделением бюро. «Я хотел бы, если это возможно, чтобы данные три дела были завершены в течение следующих 30–45 дней», – писал Гувер Коули 5 сентября.[403]

Полномочия и влияние Коули росли, в то время как положение Пёрвиса было крайне незавидным. После смерти Диллинджера начальник Чикагского отделения с каждым днем все больше и больше впадал в немилость директора. Дважды Гувер посылал ему подчеркнуто сухие записки, когда не мог дозвониться по телефону. Малейшие просчеты вызывали гнев начальника: однажды он отправил Пёрвису письмо, требуя ответа, почему в Вашингтон так поздно прислали вырезки из чикагских газет. Пёрвис был практически отстранен от следственной работы. Под сочувственным взглядом своей секретарши Дорис Роджерс Пёрвис целыми днями возился с личными делами агентов, проводил собеседования с поступающими на службу и чистил свои ботинки.

Коули понимал, что директор недооценивает всю сложность задачи – арестовать Нельсона, Флойда и Баркеров. Он сосредоточил усилия на поиске банды Баркеров: двенадцать агентов, занимавшиеся Диллинджером, теперь принялись за них. Но, к сожалению, следствие не располагало достаточным количеством улик. Засиживаясь допоздна за своим столом в Бэнкерс‑билдинге, Коули написал несколько пространных докладов, в которых давал характеристику всем членам банды, их подругам, родителям и родственникам. Об отношениях внутри банды было почти ничего не известно. Баркеры, похоже, были куда более замкнутыми, чем Диллинджер. Они никогда не пытались пообщаться с родственниками – в этом ФБР убедилось, установив наблюдение за отцом Фреда и Дока. Агенты без всякой пользы для дела несколько месяцев околачивались вокруг авторемонтной мастерской старого Джорджа Баркера в штате Миссури. Не имелось сведений и о подругах бандитов, которых можно было бы допросить. За полгода только Бет Грин дала ФБР хоть какую‑то информацию из первых рук о том, что это за люди.

И все‑таки 18 августа фэбээровцам повезло: неожиданно появилась новая осведомительница. Они арестовали в Чикаго женщину по имени Хелен Фергюсон. В свое время она встречалась с одним из членов банды, которого потом убили во время ограбления в Небраске. Она и дала ФБР точные сведения, так необходимые бюро. Однако Хелен, к сожалению, не видела никого из бандитов уже больше года. После недели допросов Коули отпустил ее, но велел оставаться на связи. Она могла еще пригодиться в дальнейшем.

А между тем ключевая информация, которая сразу подсказала бы, что бандиты живут в Толедо, давно лежала в папках с делом Баркеров в чикагском офисе. Это был список телефонных звонков, сделанных доктором Мораном из его кабинета. В суматохе охоты на Диллинджера агентам просто не хватило времени отследить все номера в этом списке. Лишь после смерти Диллинджера детройтский офис обнаружил, что Моран звонил в Толедо аферисту по имени Тэд Энгус, владельцу любимого Баркерами ночного заведения «Казино‑клуб». Вечером во вторник 4 сентября начальник Детройтского отделения ФБР Уильям Ларсон решил на свой страх и риск позвонить Энгусу в его клуб.

Ларсон представился «другом Дока Баркера» и сказал, что ему надо срочно разыскать Дока. «Ну… Дока разыскать непросто», – ответил Энгус. Ларсон ответил, что, конечно, знает, как непросто разыскать Дока, но дело срочное: надо рассказать Доку о чикагских делах. «Ладно, я перезвоню завтра, – сказал Энгус. – Куда мне позвонить?» Ларсон ответил, что говорит их автомата, а своего телефона у него нет. Он обещал позвонить сам на следующий вечер.

Он положил трубку, уже уверенный, что Энгус знает, где находятся Баркеры. Теперь нужен был человек, которому Энгус поверит. Ларсон позвонил в Чикаго и попросил людей Коули как можно скорее прислать в Детройт Хелен Фергюсон.

 

Кливленд, Огайо

Сентября, среда

 

Наутро после хитроумного звонка Ларсона в Толедо некий человек пришел в полицейское управление Кливленда и попросил показать ему фотографию Малыша Нельсона: он вроде бы может указать, где тот прячется. Его отвели в отдел опознаний и показали фото. Но он только покачал головой: нет, это не тот, кого он видел. Потом попросил показать фотографии других преступников, находящихся в розыске, однако нужных фотографий в отделе не оказалось. Тем не менее пришедший с уверенностью объявил, что разыскиваемый преступник живет в Кливленде по адресу: Западная Сто семьдесят вторая улица, 4419. Затем этот человек ушел. Никто не спросил, как его зовут.

Почти в то же самое время неподалеку от указанного адреса, в доме на Сто семьдесят первой улице, три женщины готовились выйти вечером в город. Жизнь в бегах казалась Пауле Хэрмон, Глэдис Сойер и Вайноне Бёрдетт очень скучной, и они старались сделать ее повеселее как умели – пьянством. В тот день они надели свои лучшие наряды, нацепили драгоценности и, взяв с собой приемную дочку Соейров Фрэнсин, отправились в отель «Кливленд» и уселись за столик в баре «Бронзовая комната».

Уже к пяти часам все они были совершенно пьяны и громко шумели. Менеджер попросил их уйти, и Хэрмон послала его подальше. Менеджер вызвал охранника, тот явился и, не обращая внимания на громкую ругань Хэрмон, вывел их в гостиничный вестибюль. Там Глэдис Сойер вырвало на мраморный пол. Вызвали полицию. В половине шестого прибыла женщина‑полицейский Милдред Вилкокс и объявила им, что они задержаны за нарушение общественного порядка. Хэрмон сняла браслет с бриллиантами и попыталась всучить его Вилкокс, чтобы та их отпустила. Вилкокс отказалась. Женщины на некоторое время притихли. Глэдис Сойер была так пьяна, что ее пришлось вывозить из гостиницы на кресле‑каталке. Их посадили в полицейскую машину, и тут они наконец осознали, в какую попали беду.

Глэдис накинулась на Вилкокс с руганью и ударила ее в лицо. Вилкокс ответила, и началась потасовка: женщины сцепились и покатились по тротуару. Хэрмон и Бёрдетт бранились и пинали Вилкокс под ребра. Та звала на помощь. Двое патрульных полицейских услышали ее крики и поспешили к месту происшествия. Завидев их, Хэрмон пыталась сбежать. Полицейские совместными усилиями утихомирили хулиганок и затолкали их в машину. Маленькую Фрэнсин пришлось взять с собой. Двое патрульных встали на боковые подножки автомобиля, и они двинулись по центру города. По дороге Хэрмон открыла окно и выбросила что‑то из сумочки. Полицейские остановили машину и подобрали эти вещи.

В женском отделении кливлендской тюрьмы все три дамы назвались выдуманными именами и отказались отвечать на вопросы. Их посадили в камеры, причем Хэрмон кричала и ругалась, требуя позвонить Шимми Пэттону, хозяину «Гарвард‑клуба». Глэдис Сойер плакала, волнуясь за дочку. Вайнона Бёрдетт молча стояла в углу камеры, размышляя. «Надо молчать, ничего не говорить, – сказала она Глэдис. – Вообще ничего не говорить».[404]

 

Около 23 часов

 

Карпис сидел на кровати, рядом на тумбочке лежал автомат Томпсона. Делорес уже забралась под одеяло. Вдруг раздался громкий стук в дверь. Карпис напрягся: никто, кроме Фредди, не знал его нового адреса. Он надел брюки, ботинки и схватил автомат. «Подойди к двери и, если это неизвестный, просто пусти его в комнату, – шепнул он Делорес. – Об остальном я позабочусь». Делорес набросила пальто поверх ночной рубашки, прошла в гостиную и открыла дверь. Карпис услышал голос Фредди. В квартиру ввалились Фред, Док и Гарри Кэмпбелл.

– Что случилось? – спросил Карпис. – Вы что, охренели?

– Давай одевайся скорей, – сказал Фредди. – Дело плохо.

Делорес и Карпис оделись, потом все сели в гостиной. Фредди рассказал о случившемся. За женщин он не волновался, проблема была в другом. «Они станут расспрашивать девчонку, и она им все расскажет, – сказал он. – И тогда они вызовут ФБР».

Однако полицейские этого не сделали: они понятия не имели, кто такие эти три пьяные женщины, которых к ним привели в тот вечер. Хэрмон назвалась миссис Эрл Мэттерсон, Бёрдетт – Вайноной Уолкотт. Только Глэдис Сойер почему‑то назвала свое настоящее имя и даже дала свой адрес в Сент‑Поле. Ни одно из этих имен ничего не говорило дежурному, который запер их на ночь в камеры. И все‑таки женщина‑полицейский Милдред Вилкокс заподозрила неладное. Драгоценности, драка с воплями, попытка всучить взятку, – похоже, эти женщины что‑то скрывали. Милдред позвала следователя и вместе с ним стала осторожно расспрашивать маленькую Фрэнсин, усадив ее в кресло.

– А чем твой папа занимается? – спросила она.

– Кабак держит, – ответила девочка. – В Сент‑Поле.

– А какие у твоего папы друзья?

– Крутые. Они никогда не работают, а денег у них всегда куча.

– А на чем твоя мама приехала в гостиницу?

– На «паккарде».

Фрэнсин рассказала о том, где припаркована машина.

– А друзья твоего папы тоже на «паккарде» ездят? – спросил следователь.

– Нет, они ездят на такой маленькой машинке. Они ее купили за городом. А прежде чем поехать, надели на нее синий номер.

– А какой номер, ты не помнишь?

– Нет, сэр, – ответила Фрэнсин. – Я пока только до тринадцати считать умею.[405]

Один из следователей вспомнил про человека, который якобы видел в городе Малыша Нельсона, и тогда полицейское начальство почувствовало запах жареного. Взяв с собой Фрэнсин, сыщики отправились на парковку у отеля и нашли там «паккард». В нем был обнаружен кольт 38‑го калибра, а также листок бумаги с двумя адресами. Один из домов оказался всего в квартале от того, который называл человек, сообщивший о Нельсоне. В четыре утра наряд полиции под командованием лейтенанта Кирка Глёкнера прибыл на Сто семьдесят первую улицу.

 

Сентября, четверг

 

Бандиты засиделись в гостиной Карписа: было уже за полночь. Они обсуждали, сколько времени у них есть на сборы. Все понимали, что надо убираться немедленно, но как раз это было невозможно: требовалось, по крайней мере, оружие. Сейчас на четверых они располагали только одним автоматом, не считая пистолетов, которые имелись у каждого. Кроме того, Фредди хотел забрать свою одежду.

Они поехали к дому Фреда на Сто семьдесят первой улице и покружили немного, высматривая полицию. Потом Фред забежал домой и вынес несколько саквояжей с оружием. Оттуда бандиты отправились на квартиру к Гарри Кэмпбеллу: там можно было взять еще один автомат. Однако, подъехав, они увидели с улицы, что внутри кто‑то есть.[406]Карпис выругался. Автомат, оставшийся в квартире, был тот самый, который они использовали при ограблении инкассаторов в Южном Сент‑Поле. Если автомат опознают, то сомнений, кем являются его владельцы, не будет. Бандиты вернулись в дом Карписа и стали решать, что делать дальше.

Полицейская машина лейтенанта Глёкнера подъехала к дому на Сто семьдесят первой улице примерно в четыре утра. Копы постучали в дверь. Никто не ответил. Тогда дверь выломали. Глёкнер и его люди обнаружили там документы, из которых следовало, что жильцами были мистер и миссис Эрл Мэттерсон, Глэдис Сойер и еще один мужчина. Больше всего полицейских заинтересовало содержимое ящика комода. Там нашлась записная книжка. На одной из страниц карандашом была нарисована карта дорог, соединяющих два города. ФБР позднее установит, что это «мерзавчик» – карта пути отхода бандитской машины после грабежа банка.[407]Помимо записной книжки, Глёкнер нашел в доме клочок бумаги, оторванный от плаката «Разыскивается убийца Фред Баркер». На нем оказались отпечатки пальцев. В тот же день чиновник в полицейском управлении подтвердил: это отпечатки пальцев Фреда.

Начальник Глёкнера капитан Фрэнк Стори понял, что банда Баркеров прячется где‑то в Кливленде. Рано утром он собрал всех сыщиков на совещание. Он спросил, не видел ли кто‑нибудь из них в городе новых подозрительных личностей. Один из полицейских вспомнил: его невестка что‑то рассказывала о человеке со Сто сороковой улицы. Подчиняясь интуиции, Стори велел показать этой женщине фотографии членов баркеровской банды. Она тут же узнала Элвина Карписа. Капитан направил своих людей к дому на Сто сороковой улице.[408]

Полиция сжимала кольцо вокруг бандитов, а они тем временем сидели в доме Карписа и почти до рассвета решали, что делать дальше. «Самое лучшее сейчас – это послать кого‑нибудь в Толедо снять квартиру, – говорил Карпис. – Утром надо где‑то спрятаться, а там посмотрим. Но попомните мои слова: отсюда надо валить». Док и Кэмпбелл сели в машину и отправились в Толедо. Они обещали вернуться во второй половине дня и подъехать к «Казино‑клубу». Карпис позвонил хозяину этого заведения Шимми Пэттону и попросил разузнать, как обстоят дела у арестованных женщин. Затем они с Фредди потушили все лампы и стали ждать в темноте. Делорес как‑то удалось уснуть.

На рассвете Карпис расхаживал по дальней комнате. Вошла Делорес и сказала, что у входа стоит какая‑то машина. Карпис посмотрел сквозь жалюзи: это был «форд». Он узнал сидящих в нем людей – Пэттона и Арта Гебербранда. Карпис вышел к ним, оглядываясь по сторонам. «Вам, ребята, надо уматывать отсюда срочно, – предупредил Пэттон. – У вас есть полчаса». Оказывается, он позвонил знакомому в полицию и выяснил, что женщины ничего не рассказали, но маленькая Фрэнсин наговорила много чего. Теперь полицейским достаточно один раз позвонить в Сент‑Пол – и фэбээровцы будут здесь.

– Так что поторопитесь, пора сматываться, – добавил Гебербранд. – Через несколько недель, если захотите, можете позвонить, мы вам расскажем, что здесь и как.

– А сегодня как? – спросил Карпис.

– Ну, там на улице, недалеко от вас, стоит полицейская машина, и в ней сидят двое копов. Но насчет них не волнуйтесь. Им надо убедиться, что вы отсюда смылись. Вот тогда они вызовут силы для захвата дома.

Буквально через несколько минут Карпис и другие уже мчались на машине в Толедо. Около десяти утра они встретились с Доком и Кэмпбеллом. Те сняли квартиру, но Карпису хватило одного взгляда, чтобы понять: нет, не подойдет. Это была потрепанная комната в бедном районе. Карпис придерживался мнения, что квартиры надо арендовать в самых дорогих местах. Богатые соседи сплетничают меньше, чем бедные, – в этом его убедила жизнь.

– Но сразу бросать эту квартиру не будем, – все же сказал он. – Если тут подождать до вечера, ничего плохого не случится.

– А что нам потом делать? – спросил Фредди.

– Я думаю вот что. Вы с Доком отправитесь в Чикаго и заберете мамочку из ее квартиры. Поселите ее на недельку в гостинице. В хорошей гостинице. Можно даже меньше чем на неделю. Но в любом случае из квартиры ее надо вытащить. А мы с Кэмпбеллом и с Делорес подъедем в Чикаго чуть попозже, вечером.

Больше всего Карписа беспокоило то, что Кэш Макдоналд, вернувшись в Кливленд из Гаваны с отмытыми деньгами, может попасть в полицейскую ловушку. «Если такое случится, то, значит, прощайте денежки», – говорил он. Надо было как‑то предупредить Макдоналда.

Бандиты поделили оружие. Баркеры взяли два автомата из саквояжа, а Карпис оставил себе свой прежний. После этого Фред и Док уехали в Чикаго. Карпис последовал за ними вечером, и они встретились у Мамаши. Ее уже перевезли в отель. Мамаша Баркер была почти что в истерике: она, похоже, только сейчас стала понимать, в каком положении они все находятся. «А что дальше будет?» – спрашивала она. Карпису она вдруг показалась маленькой и беззащитной. С нее слетел весь задор.

Карпис все время думал о Кэше Макдоналде. Его следовало как‑то предупредить о том, что нельзя возвращаться в Кливленд. Внезапно Карписа осенило. Можно оставить сообщение менеджеру отеля «Эль Коммодоро», в который Макдоналд заедет на пути из Гаваны. Передать Кэшу, чтобы отправлялся сразу в Детройт. Потом, когда все будет готово, Вилли Харрисон подъедет в Чикаго и вызовет их. Карпис вышел на Семьдесят девятую ули