Джек Лондон – Король
Александр Супербродяга
Май 1992
Надпись, нацарапанная на куске дерева, обнаруженном на месте гибели Криса МакКэндлесса
Темный еловый лес хмурился по обе стороны замерзшего потока. Недавний ветер сорвал с деревьев панцирь наледи, и они, казалось, тянулись друг к другу, черные и зловещие в угасающем свете. Бескрайняя тишина царила над землей. Сама земля была опустошенной, безжизненной и недвижимой, столь одинокой и холодной, что источала даже не уныние. В ней чувствовался призрак смеха, но смеха более ужасного, чем любая тоска – смеха, безрадостного как улыбка Сфинкса, холодного как иней, с привкусом мрачной непогрешимости. Властная неизъяснимая мудрость вечности хохотала над тщетой жизни и ее жалкими усилиями. Это была сама Дикая природа, свирепая хладнокровная чаща Северных земель.
Джек Лондон «Белый клык»
На северной оконечности Аляскинского хребта, где могучие бастионы МакКинли и ее спутников сдаются степям низовьев Кантишны, группа более мелких хребтов, известных как Аутер Рэйндж, распростерлась по равнине, подобно скомканному одеялу на неприбранной кровати. Между каменистых вершин двух самых дальних отрогов Аутер Рэйндж с востока на запад протянулась котловина около восьми километров в поперечнике, в топкой смеси болот, ольшаника и костлявых елей. Вдоль этой низины извивается тропа Стэмпид, по которой Крис МакКэндлесс отправился в дикую природу.
Эта тропа была проложена в 1930 году легендарным аляскинским рудокопом Эрлом Пилгримом. Она вела к участку по добыче сурьмы, заложенному им на Стэмпид Крик, выше развилки Клируотер Токлат Ривер. В 1961 году Ютан Констракшн, компания из Фербэнкса, выиграла контракт от только что образованного штата Аляска (этот статус был ему присвоен лишь двумя годами ранее) по улучшению тропы для преобразования ее в дорогу, по которой грузовики смогут круглогодично доставлять руду. Для размещения дорожных рабочих на период строительства Ютан приобрела три списанных автобуса, обустроила каждый из них нарами и простой цилиндрической печкой, и отбуксировала их в глушь Катерпиллером Д-9[8].
Проект был прекращен в 1963 году. Около 80 километров дороги были к тому времени построены, но над многочисленными реками, пересекавшими тропу, не успели возвести ни единого моста, а дорога вскоре стала непроходимой из-за таяния вечной мерзлоты и наводнений. Ютан вытянула два автобуса обратно к шоссе. Третий был оставлен на полпути, чтобы служить приютом для охотников и звероловов. За три десятилетия, прошедших с окончания строительства, большая часть дорожного покрытия уничтожена размывами, порослью и бобровыми прудами, но автобус все еще там.
Старинный «Интернешнл Харвестер» сороковых годов неуместно рыжеет ржавчиной в сорока километрах птичьего полета к западу от Хили, среди зарослей кипрея неподалеку от тропы Стэмпид, как раз за границей Национального Парка Денали. Двигателя нет. Некоторые стекла разбиты, другие отсутствуют, по полу раскиданы осколки бутылок из-под виски. Зелено-белая покраска сильно выцвела. Полустертые буквы указывают на то, что старая машина была когда-то частью системы городского транспорта Фербэнкса: автобус 142. Нередко шесть или семь месяцев автобус стоит без единого гостя, но ранним сентябрем 1992 года случилось так, что шесть человек, пришедшие с трех разных направлений, посетили его в один и тот же день.
В 1980 году Национальный Парк Денали расширили за счет Холмов Кантишны и крайней северной части Аутер Рэйндж, но при этом был пропущен клочок земли в низине, известный как Волчьи Выселки, который охватывает первую половину тропы Стэмпид. Поскольку участок шириной в 11 и длиной в 32 километра окружен с трех сторон охранной зоной национального парка, в нем обитает немалое количество волков, медведей, карибу, лосей и другой дичи – местный секрет, ревностно охраняемый охотниками и звероловами, знающими об этой аномалии. Как только осенью открывается сезон охоты на лося, горстка охотников обычно наносит визит старому автобусу, находящемуся около реки Сушана на западной оконечности внепаркового участка, в трех километрах от охранной зоны.
Кен Томпсон, владелец магазина автозапчастей в Анкоридже, его работник Гордон Сэмел и их приятель Ферди Свенсон, строительный рабочий, отправились к автобусу 6 сентября 1992 года, чтобы поохотиться на лося. Путь был нелегким. Примерно через шестнадцать километров после окончания улучшенной части дороги тропа Стэмпид пересекает реку Текланика – быстрый ледяной поток, воды которого мутны от ледниковых отложений. Тропа спускается на берег реки прямо над узким ущельем, где Текланика вскипает белой пеной. Безрадостная перспектива переправы через этот поток цвета латте кого угодно лишит всякого желания путешествовать дальше.
Томпсон, Сэмел и Свенсон, однако, были упрямыми жителями Аляски, которым доставляет особое удовольствие проезжать на машинах в таких местах, для которых эти машины явно не предназначены. По прибытии на Текланику, они обследовали берега, пока не обнаружили широкий ветвистый участок реки с относительно мелкими протоками, а затем вырулили очертя голову прямо в стремнину.
– Я отправился первым, – рассказывает Томпсон. – Река была шириной где-то в 23 метра и очень быстрой. Моя тачка – восемьдесят второй Додж с увеличенным просветом и тридцативосьмидюймовой резиной, так что вода была мне как раз до капота. Был момент, когда я уж не думал, что смогу перебраться. У Гордона на тачке есть лебедка на 3,6 тонны, так что я ему сказал ехать сзади, чтобы он смог меня вытащить, если машину снесет.
Томпсон благополучно добрался до противоположного берега, за ним последовали Сэмел и Свенсон на своих внедорожниках. В кузовах двух из них были легкие вездеходы – трех- и четырехколесный. Они припарковали автомобили у галечного наноса, выгрузили вездеходы и отправились к автобусу на более маневренных машинах поменьше.
В сотне метров за рекой тропа исчезла в многочисленных бобровых прудах глубиной по грудь. Но и это не могло остановить трех аляскинцев, взорвавших динамитом плотины и осушивших пруды. Затем они поехали дальше, по каменистому речному руслу и через заросли ольховника. Ближе к вечеру друзья, наконец, добрались до автобуса. Когда они очутились там, по словам Томпсона, то обнаружили «парня и девчонку из Анкориджа, стоящих в 15 метрах и выглядящих вроде как испуганными».
Никто из них не был в автобусе, но они подошли достаточно близко для того, чтобы почувствовать «очень плохой запах изнутри». Самодельный сигнальный флаг – красный вязаный гамаш вроде тех, которые носят танцоры, был прикреплен к концу ольховой ветки у заднего выхода автобуса. Дверь была приоткрыта, к ней приклеена тревожная записка. Написанная от руки четкими прописными буквами на листе, вырванном из книги Николая Гоголя, она гласила:
С.О.С. МНЕ НУЖНА ВАША ПОМОЩЬ. Я РАНЕН, ПРИ СМЕРТИ И СЛИШКОМ СЛАБ, ЧТОБЫ ВЫБРАТЬСЯ ОТСЮДА. Я СОВСЕМ ОДИН, ЭТО НЕ ШУТКА. РАДИ БОГА, ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАНЬТЕСЬ И СПАСИТЕ МЕНЯ. Я ВЫШЕЛ, ЧТОБЫ СОБРАТЬ ЯГОДЫ НЕПОДАЛЕКУ, И ВЕРНУСЬ ВЕЧЕРОМ. СПАСИБО, КРИС МАККЭНДЛЕСС. АВГУСТ?
Парочка из Анкориджа была слишком напугана смыслом записки и сильным запахом разложения, чтобы обследовать автобус внутри, так что Сэмел заставил себя взглянуть. Через окно он увидел ружье Ремингтон, пластиковую коробку с патронами, восемь или девять книг в гибких обложках, рваные джинсы, кухонную утварь и дорогой рюкзак. В задней части автобуса на небрежно сделанных нарах лежал синий спальный мешок. Казалось, что в нем кто-то или что-то находится, но, как говорит Сэмел, «нельзя было это утверждать наверняка».
«Я встал на пень, – продолжает Сэмел. – просунул руку через заднее окно и потряс мешок. В нем определенно что-то было, но весило оно не слишком много. До тех пор, пока я не подошел с другого конца и не увидел высунутую наружу голову, я все еще сомневался». Крис МакКэндлесс был мертв уже две с половиной недели.
Сэмел, человек твердых убеждений, решил, что тело должно быть немедленно эвакуировано. Однако на машинах Томпсона и его самого не хватало места для мертвеца, не было его и на мини-вездеходе парочки. Вскоре к месту действия подоспел шестой участник – охотник из Хили по имени Батч Киллиан. Поскольку у Киллиана был Арго – большой восьмиколесный вездеход-амфибия, Сэмел предложил ему вывезти труп, но Киллиан отказался, настаивая, что эта задача больше подходит полиции.
У Киллиана, шахтера, подрабатывающего по вечерам на скорой помощи при Добровольческой пожарной команде Хили, был на Арго двусторонний радиопередатчик. Не сумев выйти на связь возле автобуса, он двинул свой вездеход обратно к шоссе. В восьми километрах ниже по тропе, незадолго до темноты, он смог вызывать радиооператора на электростанции Хили. «Диспетчерская, – доложил он. – Это Батч. Позовите-ка полицию. В автобусе у Сушаны лежит человек. Судя по всему, он уже давно мертв».
В пол-девятого утра на следующий день полицейский вертолет шумно приземлился у автобуса, подняв метель из пыли и осиновых листьев. Полицейские быстро обшарили автобус и окрестности в поисках чего-либо подозрительного и вернулись. С собой они взяли останки МакКэндлесса, фотокамеру с пятью отснятыми кассетами, записку с просьбой о помощи и дневник, написанный поперек последних двух страниц полевого руководства по съедобным растениям – свидетельство последних недель молодого человека в 113 сжатых, загадочных записях.
Тело доставили в Анкоридж, где в Криминалистической лаборатории было проведено вскрытие. Останки успели так сильно разложиться, что было невозможно с точностью определить, когда умер МакКэндлесс, но патологоанатом не обнаружил следов серьезных внутренних повреждений или сломанных костей. На теле практически не осталось подкожного жира, и мускулы существенно усохли за недели, предшествующие смерти. В момент вскрытия, останки МакКэндлесса весили 30 килограммов. Наиболее вероятной была признана смерть от голода.
В конце записки с просьбой о помощи стояла подпись МакКэндлесса, а проявленные фото содержали много автопортретов. Но, поскольку у него не было никаких документов, власти не знали, кем он был, откуда, и как оказался в своем последнем пристанище.
Глава третья КАРТЭЙДЖ
Мне хотелось движения, а не спокойного течения жизни. Мне хотелось волнений, опасностей и самопожертвования для чувства. Во мне был избыток силы, не находивший места в нашей тихой жизни.
Лев Толстой «Семейное счастье»
Фрагмент, подчеркнутый в одной из книг, найденных вместе с останками Криса МакКэндлесса
Нельзя отрицать… что вольная жизнь всегда нас восхищала. Она была связана в нашем сознании со спасением от истории и угнетения и закона и докучливых обязательств, с абсолютной свободой, и эта дорога всегда вела на запад.
Уоллес Стегнер «Американский Запад как жизненное пространство»
Картэйдж, городок в Южной Дакоте с населением 274 человека, – это сонная горстка домиков из вагонки, опрятных двориков и видавших виды кирпичных фасадов, скромно поднимающихся из беспредельности северных равнин, плывущих по морю вечности. Величавые ряды тополей укрывают тенью сеть улиц, которых редко беспокоят проезжающие автомобили. В городе одна продовольственная лавка, один банк, единственная станция заправки и одинокий бар – «Кабаре», в котором Уэйн Вестерберг потягивает коктейль и пожевывает ароматную сигару, вспоминая странного молодого человека, известного ему под именем Алекс.
Фанерные стены «Кабаре» увешаны оленьими рогами, рекламой пива «Олд Милуоки» и слащавыми картинками с взлетающими птицами. Сигаретный дым вьется от сидящих группами фермеров в комбинезонах и пыльных камуфляжных кепках, чьи усталые лица мрачны, как у углекопов. Говоря короткими деловитыми фразами, они громко беспокоятся о переменчивой погоде и полях подсолнухов, слишком влажных, чтобы их можно было срезать, в то время как над их головами глумливая физиономия Росса Перо[9] ухмыляется на беззвучном телеэкране. Через восемь дней народ изберет Билла Клинтона президентом. Прошло почти два месяца с тех пор, как тело Криса МакКэндлесса было обнаружено на Аляске.
– Алекс любил этот коктейль, – хмуро говорит Вестерберг, крутя лед в своем Белом Русском[10]. – Обычно он сидел здесь в углу бара и рассказывал нам удивительные истории о своих путешествиях. Он мог говорить часами. Немало ребят здесь по-настоящему привязалось к старине Алексу. Странная штука с ним приключилась.
Вестерберг, очень подвижный, с мощными плечами, с черной бородкой клинышком, владеет элеватором в Картэйдже и еще одним – в нескольких километрах от города, но проводит каждое лето руководя бригадой комбайнеров, следующей за сбором урожая от Техаса и до канадской границы. Осенью 1990 года он завершал сезон на севере Монтаны, собирая ячмень для «Курс» и «Анхойзер-Буш»[11]. 10 сентября, выезжая из магазина запчастей, где он купил несколько деталей для барахлящего комбайна, он наткнулся на автостопщика – дружелюбного парнишку, который сказал, что его зовут Алекс МакКэндлесс.
МакКэндлесс был невысок, с плотным жилистым торсом рабочего-мигранта. В глазах парнишки было что-то притягательное. Темные и чувственные, они наводили на мысль об экзотической крови его предков – возможно, греческой или крови индейцев Чиппева[12], и выдавали ранимую душу, из-за чего Вестерберг сразу захотел взять мальчишку под свое крыло. По мнению Уэйна, Алекс отличался нежной миловидностью, на которую так западают женщины. Его лицо проявляло странную гибкость – порой оно могло быть вялым и невыразительным, и вдруг моментально расплывалось в широченной улыбке, искажавшей все его черты и обнажавшей крупные, как у лошади, зубы. Он был близорук, носил очки в стальной оправе. И выглядел очень голодным.
Через десять минут после того, как он подобрал МакКэндлесса, Вестерберг остановился в городке Этридж, чтобы передать приятелю посылку. «Он предложим нам пивка и спросил Алекса, как долго тот не ел, – рассказывает Вестерберг. – Алекс прикинул, что где-то пару дней. Сказал, что у него кончились деньжата». Услышав это, жена приятеля настояла на том, чтобы приготовить Алексу грандиозный ужин, который тот моментально слопал, а потом уснул прямо за столом.
МакКэндлесс сказал Вестербергу, что направлялся к горячим источникам Сако, в 386 километрах к востоку по трассе номер два. О них он слышал от разных «резиновых бродяг» (то есть, странников, у которых был свой автомобиль, чем они и отличаются от «кожаных бродяг», которые, за неимением машины, вынуждены стóпить или путешествовать пешком). Вестерберг ответил, что может подбросить МакКэндлесса еще на 16 километров, а затем должен повернуть на север и направиться в Санберст, к своему трейлеру возле поля, на котором он собирал урожай. Когда Вестерберг остановился, чтобы высадить МакКэндлесса, было пол-одиннадцатого вечера и снаружи лило как из ведра. «Вот те на! – сказал ему Вестерберг. – У меня рука не поднимется оставить тебя здесь под чертовым дождем. Спальник у тебя есть, так что заскочи, если хочешь, со мной в Санберст и переночуй в трейлере».
МакКэндлесс остался с Вестербергом на три дня. Работники вели громыхающие машины сквозь океан спелых белоснежных злаков, и он каждое утро выезжал с ними. Перед тем, как их дороги разошлись, Вестерберг сказал юноше, что если тому понадобится работа, он может разыскать его в Картэйдже.
«Не прошло и пары недель, как Алекс появился в городе», – вспоминает Вестерберг. Он дал МакКэндлессу работу на элеваторе и сдал ему дешевую комнату в одном из двух домов, которыми владел.
«За прошедшие годы я дал работу многим автостопщикам, – говорит Вестерберг. – Большинство из них были так себе, и особо не рвались поработать. Алекс – совсем другое дело! Он был самым усердным трудягой из всех, кого я видел. Брался за все – тяжелый физический труд, уборку гнилого зерна и дохлых крыс со дна ямы – работенку, на которой ты становишься таким чумазым, что к концу дня тебя и мама не узнает. И он ничего не бросал на полпути. Если начинал работу, то всегда ее заканчивал. Это для него было чем-то вроде морального принципа. Он вообще был очень порядочным. Ставил сам себе очень высокую планку».
«Сразу можно было понять, что он неглуп, – вспоминает Вестерберг, осушая третий стакан. – Он много читал. Употреблял немало умных слов. Мне кажется, он угодил в беду во многом из-за того, что слишком много думал. Иногда он чрезмерно старался понять смысл этого мира, выяснить, отчего люди так часто причиняют зло друг другу. Пару раз я пытался намекнуть ему, что не стоит лезть так глубоко в подобные вещи, но Алекс был упрямцем. Он всегда старался найти абсолютно точный ответ перед тем, как переключиться на следующую тему».
Однажды Вестерберг узнал из налоговой декларации, что настоящее имя МакКэндлесса – не Алекс, а Крис. «Он так и не объяснил, почему сменил имя, – говорит Вестерберг. – Из его рассказов было ясно, что он не ладил со своими стариками, но я предпочитаю не совать свой нос в чужие дела, и никогда не расспрашивал об этом».
Если МакКэндлесс чувствовал отчуждение к родичам, своей приемной семьей он ощущал Вестерберга и его работников, большинство из которых жили в доме Уэйна в Картэйдже. Это был простой двухэтажный особняк в стиле королевы Анны в двух кварталах от центра города, с большим тополем, возвышающимся над передним двором. Условия жизни были раздолбайскими и тусовочными. Четверо или пятеро жильцов по очереди готовили друг другу, вместе выпивали, вместе волочились за женщинами – без особого, впрочем, успеха.
МакКэндлесс вскоре полюбил Картэйдж. Ему нравилась застывшая жизнь этого общества, его плебейские добродетели и невзыскательные манеры. Это местечко было тихой запрудой в стороне от главного потока, что его полностью устраивало. Той осенью он по-настоящему привязался и к городку, и к Уэйну Вестербергу.
Вестерберг, которому было около тридцати пяти, приехал в Картэйдж с приемными родителями еще маленьким мальчиком. Взращенный на равнинах Человек эпохи Возрождения[13], он был фермером, сварщиком, предпринимателем, машинистом, великолепным механиком, спекулянтом, лицензированным пилотом, программистом, электронщиком и мастером по ремонту игровых приставок. Увы, вскоре после встречи с МакКэндлессом один из талантов принес ему проблемы с законом.
Вестерберг был вовлечен в операции по созданию и продаже «блэк боксов», устройств нелегально декодирующих сигналы спутникового телевидения и позволяющих бесплатно смотреть зашифрованные кабельные каналы. ФБР напало на след, устроило западню и арестовало Вестерберга. Раскаявшись, он подал прошение о снисхождении, прося суд учесть одиночный характер преступления, и 10 октября 1990 года, две недели спустя после прибытия МакКэндлесса в Картэйдж, отправился отбывать четырехмесячное заключение в Сиу Фоллз. Пока Вестерберг был за решеткой, для МакКэндлесса исчезла возможность работы на элеваторе, и 23 октября – скорее, чем могло бы случиться при иных обстоятельствах, юноша оставил город и снова стал бродягой.
Привязанность МакКэндлесса к Картэйджу при этом не ослабела. Перед отбытием он подарил Вестербергу одну из самых лелеемых им книг – «Войну и мир» Толстого 1942 года издания. На титульной странице он написал: «Уэйну Вестербергу от Александра. Октябрь 1990 г. Слушай Пьера» (последнее – ссылка на ключевого персонажа книги и альтер эго Толстого Пьера Безухова – незаконнорожденного, полного альтруизма и исканий). МакКэндлесс поддерживал связь с Вестербергом во время своих странствий по Западу, звоня и присылая письма каждые один-два месяца. Вся его почта пересылалась на адрес Вестерберга, и почти всем, кто попадался на пути, он рассказывал, что Южная Дакота – его родина.
В действительности, МакКэндлесс вырос в комфортном пригороде Аннандейла, штат Виргиния, населенном наиболее преуспевающими представителями среднего класса. Его отец, Уолт, был выдающимся инженером аэрокосмической промышленности, проектировавшим современные радарные системы для космических челноков и другие привлекшие внимание проекты во время своей работы в НАСА и Хьюз Эркрафт в 60-х и 70-х. В 1978 году Уолт сам ушел в бизнес, основав небольшую, но преуспевающую консалтинговую компанию Юзер Системс, Инкорпорейтед. Его партнером в предприятии была мать Криса, Билли. В большой семье помимо Криса росли семь детей – младшая сестра Карина, с которой Крис был особенно близок, и шесть сводных братьев и сестер от первого брака Уолта.
В мае 1990 г. МакКэндлесс окончил Университет Эмори в Атланте, где он был ведущим рубрики и редактором студенческой газеты «Штурвал Эмори». Крис специализировался на истории и антропологии, получив средний балл 3,72.[14] Ему было предложено членство в «Фи Бета Каппа»[15], но он отказался, сказав, что титулы и регалии не имеют значения.
Последние два года его учебы в колледже были оплачены за счет наследства в сорок тысяч долларов, оставленного другом семьи. В момент окончания учебы оставалось более двадцати четырех тысяч, и родители были уверены, что Крис потратит их на юридическое образование. «Мы не понимали его», – признает отец. Ни Уолт, Билли или Карина, прилетевшие в Атланту на церемонию вручения диплома, ни кто-либо еще не могли представить себе, что он вскоре пожертвует все деньги своего образовательного фонда в Оксфордский комитет помощи голодающим.
Выпускная церемония состоялась в субботу 12 мая. Семья терпеливо высидела долгую речь министра труда Элизабет Доул, а затем Билли сфотографировала улыбающегося сына, пересекающего сцену, чтобы получить свой диплом.
Назавтра был День Матери[16]. Крис подарил Билли конфеты, букет и сентиментальную открытку. Она была удивлена и очень тронута – это был первый более чем за два года подарок, полученный ею от сына с тех пор, как он объявил родителям, что больше принципиально не будет дарить или получать подарки. В самом деле, лишь недавно Крис резко отчитал Уолта и Билли за высказанное ими желание купить ему в качестве подарка к выпускному вечеру автомобиль и доплатить за его юридическое образование, если оставшихся сбережений недостаточно.
Он подчеркнул, что уже имеет превосходный автомобиль – любимый Дацун Б210[17], слегка потрепанный, но в полном порядке, с пробегом 205000 километров на одометре. «Не могу поверить, что они всерьез собирались купить мне машину», – позже жаловался он в письме к Карине,
или что они могли вообразить, что я действительно позволю им оплатить юридический институт, если б я собирался в него поступить… Я миллион раз им твердил, что у меня лучший в мире автомобиль, который пересек весь континент от Майами до Аляски и за все эти тысячи километров ни разу не сломался, который я никогда не продам и к которому очень сильно привязан – и все же им наплевать на то, что я говорю, они думают, будто я способен принять от них новую машину! Я должен теперь проявлять особую осторожность, не принимая в будущем от них каких бы то ни было подарков, а то еще подумают, что могут купить мое уважение.
Крис купил подержанный желтый Дацун, будучи еще старшеклассником. В последующие годы он приобрел привычку в свободное от учебы время отправляться на нем в длительные одиночные путешествия. На выпускном он намекнул родителям, что и наступающее лето также собирается провести в дороге. Дословно это звучало так: «Думаю, я исчезну на некоторое время».
Никто из родителей не понял тогда сути этого заявления, и все же Уолт мягко заметил сыну: «Ладно, только не забудь навестить нас перед отправлением». Крис улыбнулся и вроде как кивнул, что было истолковано Уолтом и Билли как обещание посетить их в Аннандейле до наступления лета. Затем они попрощались.
Ближе к концу июля Крис, будучи еще в Атланте, выслал родителям копию своего аттестата: А за Апартеид, Южноафриканское общество и Историю антропологической мысли; А с минусом за Современную африканскую политику и Продовольственный кризис в Африке. К нему прилагалась короткая записка:
Это – копия моего финального табеля. С оценками полный порядок, я закончил с высоким средним баллом.
Благодарствую за фотографии, бритвенный набор и открытку из Парижа. Похоже, вам эта поездка и вправду понравилась. Должно быть, отлично развлеклись.
Я отдал Ллойду [лучший друг Криса в Эмори] его фотку, и он был очень благодарен – у него не было снимка вручения диплома.
Здесь ничего особого не происходит, но становится по-настоящему жарко и влажно. Передавайте всем привет!
Это была последняя весточка, полученная семьей от Криса.
В течение последнего года в Атланте Крис жил за пределами кампуса в скромной келье, где не было почти ничего помимо тонкого матраса на полу, ящиков из-под молока и стола. Он содержал все в безупречном порядке, будто в казарме. И у него не было телефона, так что Уолт и Билли не могли позвонить ему.
К началу августа 1990 года родители Криса не слышали о нем ничего с тех пор, как получили письмо с отметками, и они решили приехать в Атланту. Когда родители прибыли в его апартаменты, те были пусты. На окне был приклеен плакат «Сдается в аренду». Управляющий сказал, что Крис съехал в конце июня. Уолт и Билли вернулись домой и обнаружили, что все письма, которые они отправляли сыну этим летом, вернулись в едином пакете. «Крис проинструктировал почтовую службу хранить их до первого августа, очевидно, для того, чтобы мы ничего не заподозрили, – говорит Билли. – Это нас очень, очень обеспокоило».
К тому времени Крис давно исчез. Пятью неделями раньше он погрузил пожитки в свой крохотный автомобиль и отправился на запад без определенного маршрута. Эта поездка должна была стать одиссеей в полном смысле этого слова – эпическим путешествием, которое должно все изменить. Он потратил предыдущие четыре года, готовясь исполнить, по его мнению, абсурдный и тягостный долг – окончить колледж. Теперь наконец-то он был налегке, вырвавшись из удушающего мира своих родителей и сверстников, мира отвлеченных понятий, благополучия и материальных излишеств, мира, в котором он мучительно чувствовал себя оторванным от реальной жизни.
Ведя машину на запад от Атланты, он собирался изобрести для себя совершенно новую жизнь, чтобы обрести свободу и, наконец, погрузиться в нефильтрованную реальность. Чтобы обозначить полный разрыв с предыдущей жизнью, он даже взял новое имя. Крис МакКэндлесс исчез, отныне он был Александром Супербродягой[18], властелином собственной судьбы.
