Краткие сведения о наиболее выдающихся философах 3 страница

Платон. Государство
// Собр. соч.: В 4 т. – М., 1994. – Т. 3. – С. 295–298.

Ознакомьтесь с основными контраргументами Аристотеля против учения Платона об идеях. Воспроизведите эти контраргументы и выскажите собственную точку зрения: чья позиция кажется лично вам более убедительной – Платона или Аристотеля?

1. Эти философы полагают, что из одной материи происходит многое, а эйдос рождает нечто только один раз, между тем совершенно очевидно, что из одной материи получается один стол, а тот, кто привносит эйдос, будучи один, производит много [столов] (Метафизика, 988 a).

2. Однако в наибольшее затруднение поставил бы вопрос, какое же значение имеют эйдосы для чувственно воспринимаемых вещей – для вечных, либо для возникающих и преходящих. Дело в том, что они для этих вещей не причина движения или какого-либо изменения. А с другой стороны, они ничего не дают ни для познания всех остальных вещей (они ведь и не сущности этих вещей, иначе они были бы в них), ни для их бытия (раз они не находятся в причастных им вещам)…

3. …Или должно было бы быть множество образцов для одного и того же, а значит и множество его эйдосов, например для «человека» – «живое существо» и «двуногое», а вместе с тем еще и сам-по-себе человек… (Метафизика, 991 а). Аристотель. Метафизика // Соч:. 4 т. – М., 1975. – Т. 1. – С. 80, 87–88.

 

В литературе часто утверждается, что учение Платона об идеях положило начало самому влиятельному направлению в западной философии – идеализму, который рассматривал в качестве абсолютной основы мира духовные, нематериальные начала. Впрочем, в оценке творчества Платона существуют и другие взгляды. Ознакомившись с двумя из них, попробуйте сформулировать собственное отношение к Платону и его идеям.­

Знаменитый немецкий философ ХІХ в. Фридрих Ницше:­

«Платон – трус перед реальностью, следовательно, он ищет убежища в идеале» (Ницше Ф. Сумерки идолов, или как философствуют молотом // Соч.: В 2 т. – М., 1996. – Т. 2. – С. 627).

Русский философ ХІХ в. Владимир Соловьев связывает твор­чество Платона с попыткой осмыслить несправедливое осуж­дение самым демократическим государством тогдашнего мира – Афинами – его учителя Сократа:

«Убит отец, но не кровный, а духовный, воспитатель в мудрости, отец лучшей души. Это еще личное, хотя и высокое отношение. Но вот уже сверхличное: убит праведник. Убит не грубо-личным злодеянием, не своекорыстным предательством, а торжественным публичным приговором законной власти, волею отечественного города. Это еще могло бы быть случайностью, если бы праведник был законно убит по какому-нибудь делу, хотя невинному, но постороннему его праведности. Но он убит именно за нее, за правду, за решимость исполнить нравственный долг до конца…

Как же жить в этом царстве зла, как жить там, где праведник должен умереть..?

Тот мир, в котором праведник должен умереть за правду, не есть настоящий, подлинный мир. Существует другой мир, где правда живет. Вот действительное жизненное основание для Платонова убеждения в истинно-сущем идеальном космосе, от­личном и противоположном призрачному миру чувственных явлений» (Соловьев В. С. Жизненная драма Платона // Соч.: В 2 т. – М., 1988. – Т. 2. – С. 601–602, 605).

 

Сам же Аристотель, раскритиковав взгляды своего учителя, предложил собственное учение, представляющее собой как бы переворачивание учения Платона (в результате чего, по легенде, произошла известная пословица: «Платон мне друг, но истина дороже»): первичны не идеи, а реальные единичные ве­щи – сущности,которые обуславливаются 4 видами причин.При всем при этом допускается и наличие внешней причины мира – так называемого «Перводвигателя». Раскрытию сути его подхода к миру посвящены сочинения «Метафизика» и «Физика», отрывки из которых приводятся ниже.

Вопросы и задания:

1. Что подразумевает Аристотель под сущностью? Каким об­разом, по вашему мнению, соотносятся аристотелевские сущ­ности и платоновские идеи?

2. Какие два начала заключены в сущностях? Какое из начал можно считать активным, а потому первичным, а какое – пассивным?

3. Назовите четыре вида причин по Аристотелю. Какая из указанных Аристотелем причин является наиболее сущест­венной для предмета?

4. Что такое «перводвигатель»? Определите основные свойства «перводвигателя». Какой из 4-х причин по отношению к миру выступает перводвигатель?

5. Сравните аристотелевскую форму и идеи Платона, как известно, выступающие идеальными формами или образцами реальных вещей.

[СУЩНОСТЬ. МАТЕРИЯ И ФОРМА]

…суть бытия каждой вещи, обозначение которой есть ее определение, также называется ее сущностью (Метафизика, 1017 b).

… если существуют причины и начала для природных вещей, из которых как первых [эти вещи] возникли не по совпадению, но каждая соответственно той сущности, по которой она именуется, [то следует признать, что] все возникает из лежащего в основе субстрата и формы. Ведь об­разованный человек полагается некоторым образом из человека и образованного, так как ты сможешь разложить определение [образованного человека] на определение тех двух. Итак ясно, что возникающее возникает из указанных [начал]… Что касается лежащей в основе природы, то она познаваема по аналогии: как относится медь к статуе, или дерево к ложу, или материал и бесформенное [вещество] еще до принятия формы ко всему обладающему формой, так и она относится к сущности, к определенному и существующему предмету (Физика, 190 b–191 а).

[ЧЕТЫРЕ РОДА ПРИЧИН]

А о причинах говорится в четырех значениях: одной такой причиной мы считаем сущность, или суть бытия вещи (ведь каждое «почему» сводится в конечном итоге к определению вещи, а первое «почему» и есть причина и начало); другой причиной мы считаем материю, или субстрат; третьей – то, откуда начало движения; четвертой – причину, противолежащую последней, а именно «то, ради чего», или благо (ибо благо есть цель всякого возникновения и движения) (Метафизика, 983 а).

Причиной называется [1] то содержимое вещи, из чего она возникает; например, медь – причина изваяния и серебро – причина чаши, а также их роды суть причины; [2] форма или прообраз, а это есть определение сути бытия вещи, а также роды формы, или первообраза (например, для октавы – отношение двух к одному и число вообще), и составные части определения; [3] то, откуда берет первое свое начало изменение или переход в состояние покоя; например, советчик есть причина, и отец – причина ребенка, и вообще производящее есть причина производимого, и изменяющее – причина изменяющегося; [4] цель, т. е. то, ради чего, например, цель гуляния – здоровье (Метафизика, 1013 а).

[ПЕРВОДВИГАТЕЛЬ]

Если же необходимо, чтобы все движущееся приводилось в движение чем-нибудь – или тем, что приводится в движение другим, или тем, что приводит, и если тем, что приводится в движение другим, то необходимо должен быть первый двигатель, который не движется другим, и если он первый, то в другом нет необходимости (невозможно ведь, чтобы движущее и движимое другим составляло бесконечный ряд, так как в бесконечном ряду нет первого). И вот если, таким образом, все движущееся приводится в движение чем-либо, а первый двигатель не приводится в движение [ничем] другим, то необходимо, чтобы он приводил в движение сам себя (Физика, 256 а).

Из последующего также станет ясно, что первому двигателю необходимо быть единым и вечным. Ведь мы доказали [гл. 1], что движение должно существовать всегда. Но если оно существует всегда, оно необходимо должно быть непрерывным, так как всегда существующее непрерывно, а следующее друг за другом не непрерывно. Но в таком случае, если оно непрерывно, оно единично. Единым же будет [движение], производимое одним двигателем в одном движущемся [предмете], ибо, если он будет двигать один раз одно, один раз другое, движение в целом не будет непрерывным, а последовательным (Физика, 259 а).

…ясно, что первый двигатель, и притом неподвижный, не может иметь величины, ибо если он имеет величину, ему необходимо быть или конечным или бесконечным. Что бесконечное не может иметь величины, было доказано рань­ше, в [первых] книгах «Физики», а что конечное не может обладать бесконечною силою и что невозможно че­му-либо приводиться в движение конечным в течение бесконечного времени, это доказано теперь… А первый двигатель движет вечным движением в течение бесконечного времени. Таким образом ясно, что он неделим, не имеет ни частей, ни какой-либо величины (Физика, 267 b).

Аристотель. Метафизика
// Соч.: 4 т. – М., 1975. – Т. 1. – С. 70, 146, 157, 189;

Аристотель. Физика
// Соч.: В 4 т. – М., 1981. – Т. 3. – С. 76–77, 234–235, 242, 262.

4.2. Античная этика (Сократ, Эпикур и стоики)

Первым мыслителем, в чьем творчестве этическая проблематика стала преобладающей, был афинянин Сократ (470/469 –399 гг. до н. э.), с биографией которого можно ознакомиться в конце «Практикума».

Прекрасным примером этического способа рассуждения Со­крата может служить небольшой отрывок из «Воспоминаний о Сократе» его современника Ксенофонта, известного писателя и военачальника. В нем передается беседа Сократа о понятии «справедливость» с молодым афинянином Евфидемом, который, по словам Ксенофонта, имел «большое собрание сочинений зна­менитейших поэтов и философов, ввиду этого считал себя ученее своих сверстников и имел большие надежды затмить всех ораторским талантом и способностью к политической деятельности».

Вопросы и задания:

1. К какому выводу относительно понятия «справедливость» приходит Сократ?

2. Почему, по вашему мнению, собеседник Сократа не сумел дать определение «справедливости»?

3. На каком основании Сократ считает самопознание основой нравственного поведения? Согласны ли вы с его этической позицией? Не кажется ли вам, что таким образом Сократ ставит сущность нравственности в зависимость от личности каждого отдельного человека?

4. В чем в данной беседе проявилась знаменитая ирония Сократа?

5. Как вы думаете, какие вопросы задал бы Сократ современному молодому человеку и какие ответы на них получил бы?

 

Мне ли не уметь рассказать о делах справедливости? сказал Евфидем. Клянусь Зевсом, также и о делах несправедливости: немало таких дел каждый день можно видеть и слышать.

Не хочешь ли, предложил Сократ, мы напишем здесь дельту, а здесь альфу? Потом, что покажется нам делом справедливости, то будем ставить в графу с дельтой, а что – делом несправедливости, то в графу с альфой?3[3]

Если ты находишь это нужным, пиши, отвечал Евфидем.

Сократ написал буквы, как сказал, и потом спросил: Так вот, существует ли на свете ложь?

Конечно, существует, отвечал Евфидем.

Куда же нам ее поставить? спросил Сократ.

Несомненно, в графу несправедливости, отвечал Евфидем.

И обман существует? спросил Сократ.

Конечно, отвечал Евфидем.

А его куда поставить? спросил Сократ.

И его, несомненно, в графу несправедливости, отвечал Евфидем.

А воровство?

И его тоже, отвечал Евфидем.

А похищение людей для продажи в рабство?

И его тоже.

А в графе справедливости ничего из этого у нас не будет поставлено, Евфидем?

Это был бы абсурд.

А что, если кто-нибудь, выбранный в стратеги, обратит в рабство и продаст жителей несправедливого неприятельского города, скажем ли мы про него, что он несправедлив?

Конечно, нет, отвечал Евфидем.

Не скажем ли, что он поступает справедливо?

Конечно.

А что, если он, воюя с ними, будет их обманывать?

Справедливо и это, отвечал Евфидем.

А если будет воровать и грабить их добро, не будет ли он поступать справедливо?

Конечно, отвечал Евфидем, но сперва я думал, что твои вопросы касаются только друзей.

Значит, сказал Сократ, что мы поставили в графу несправедливости, это все, пожалуй, следовало бы поставить и в графу справедливости?

По-видимому, так, отвечал Евфидем.

Так не хочешь ли, предложил Сократ, мы это так и поставим и сделаем новое определение, что по отношению к врагам такие поступки справедливы, а по отношению к друзьям несправедливы и по отношению к ним, напротив, следует быть как можно правдивее?

Совершенно верно, отвечал Евфидем.

А что, сказал Сократ, если какой стратег, видя упадок духа у солдат, солжет им, будто подходят союзники, и этой ложью поднимет дух у войска, – куда нам поставить этот обман?

Мне кажется, в графу справедливости, отвечал Евфидем.

А если сыну нужно лекарство и он не хочет принимать его, а отец обманет его и даст лекарство под видом пищи и благодаря этой лжи сын выздоровеет, – этот обман куда поставить?

Мне кажется, и его туда же, отвечал Евфидем.

А если кто, видя друга в отчаянии и боясь, как бы он не наложил на себя руки, украдет или отнимет у него меч или другое подобное оружие, – это куда поставить?

И это, клянусь Зевсом, в графу справедливости, от­вечал Евфидем. Ты хочешь сказать, заметил Сократ, что и с друзьями не во всех случаях надо быть правдивым?

Конечно, нет, клянусь Зевсом; я беру назад свои слова, если позволишь, отвечал Евфидем.

Да, сказал Сократ, лучше позволить, чем ставить не туда, куда следует. А когда обманывают друзей ко вреду их (не оставим и этого случая без рассмотрения), кто несправедливее, – кто делает это добровольно или кто невольно? <…>.

Клянусь богами, Сократ, сказал Евфидем, я был уверен, что пользуюсь методом, который всего больше может способствовать образованию, подходящему для человека, стремящегося к нравственному совершенству. Теперь вообрази мое отчаяние, когда я вижу, что мои прежние труды не дали мне возможности отвечать даже на вопрос из той об­ласти, которая должна быть мне наиболее известна, а другого пути к нравственному совершенству у меня нет!

Тут Сократ спросил: Скажи мне Евфидем, в Дельфы ты когда-нибудь ходил?

Даже два раза, клянусь Зевсом, отвечал Евфидем.

Заметил ты на храме где-то надпись: «Познай самого себя?»

Да.

Что же, к этой надписи ты отнесся безразлично или обратил на нее внимание и попробовал наблюдать, что ты собою представляешь?

…А то разве не очевидно, продолжал Сократ, что знание себя дает людям очень много благ, а заблуждение относительно себя – очень много несчастий. Кто знает себя, тот знает, что для него полезно, и ясно понимает, что он может и чего не может. Занимаясь тем, что знает, он удовлетворяет свои нужды и живет счастливо, а не берясь за то, чего не знает, не делает ошибок и избегает несчастий. (Воспоминания о Сократе, кн. 4, гл. 2, 13–24).

Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. – М., 1993. – С. 119–123.

Помимо учения Сократа большую известность и распространение получили в античности этические взгляды Эпикура (341–270 гг. до н. э.)– известного древнегреческого философа, основавшего собственную философскую школу. Эпикур полагал, что целью «блаженной жизни» является состояние «атараксии», или приносящее ощущение безграничного удовольствия со­стояние полной безмятежности.Чтобы достичь ее, необходимо главным образом избавить от страхов перед тем, над чем не властен человек – от страхов перед богами, смертью и судьбой, и навести порядок в собственной погоне за удовольствиями. Об этом говорится в Письме к Менекею, которое приписывается этому древнегреческому философу.

Вопросы и задания:

1. В чем, согласно Эпикуру, заключается сущность счастливой жизни?

2. Каким образом для достижения счастья человек может избавиться от трех величайших зол в своей жизни – страха перед богами, смертью и судьбой?

3. Каким образом предложенная Эпикуром классификация удовольствий: естественные и необходимые; естественные, но не необходимые; праздные (не-естественные и не необходимые) может помочь в достижении идеала блаженной жизни?

4. Какую роль в достижении счастливой жизни отводит Эпикур разуму?

5. В современном языке слово «эпикуреизм» часто употребляется для обозначения «склонности к чувственным удовольствиям, к уюту, к удобствам жизни»[4]. На основании текста самого Эпикура попробуйте подтвердить или опровергнуть данное определение.

 

Прежде всего верь, что бог есть существо бессмертное и блаженное, ибо таково всеобщее начертание понятия о боге; поэтому не приписывай ему ничего, что чуждо бессмертию и несвойственно блаженству, а представляй о нем лишь то, что поддерживает его бессмертие и его блаженство. Да, боги существуют, ибо о них – очевидность; но они не таковы, какими их полагает толпа, ибо толпа не сохраняет их [в представлении] такими, какими полагает. Нечестив не тот, кто отвергает богов толпы, а тот, кто принимает мнения толпы о богах, – ибо высказывания толпы о богах – это не предвосхищения, а домыслы, и притом ложные. Именно в них утверждается, будто боги посылают дурным людям великий вред, а хорошим пользу: ведь люди привыкли к собственным достоинствам и к подобным себе относятся хорошо, а все, что не таково, считают чуждым.

Привыкай думать, что смерть для нас – ничто... Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют.

Большинство людей то бегут от смерти как от величайшего из зол, то жаждут ее как отдохновения от зол жизни. А мудрец не уклоняется от жизни и не боится не-жизни, потому что жизнь ему не мешает, а не-жизнь не кажется злом…

Кто, по-твоему, выше человека, который о богах мыслит благочестиво, и от страха перед смертью совершенно свободен.., который смеется над судьбою, кем-то именуемой владычицей всего, [и вместо этого утверждает, что иное происходит по неизбежности,] иное по случаю, а иное зависит от нас, – ибо ясно, что неизбежность безответственна, случай неверен, а зависящее от нас ничему иному не подвластно и поэтому подлежит как порицанию, так и похвале. В самом деле, лучше уж следовать басням о богах, чем покоряться судьбе, выдуманной физиками, – басни дают надежду умилостивить богов почитанием, в судьбе же заключена неумолимая неизбежность. Точно так­же и случай для него и не бог, как для толпы, потому что он не считает, будто случай дает человеку добро и зло, а считает, что случай выводит за собой лишь начало больших благ или зол.

…среди желаний наших следует одни считать естественными, другие – праздными; а среди естественных – одни необходимыми, другие – только естественными; а среди необходимых одни – необходимыми для счастья, другие – для спокойствия тела, третьи – просто для жизни[5].5Если при таком рассмотрении не допускать ошибок, то всякое предпочтение и всякое избегание приведет к телесному здоровью и душевной безмятежности, а это – конечная цель блаженной жизни. Ведь все, что мы делаем, мы делаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги; и когда это, наконец, достигнуто, то всякая буря души рассеивается, так как живому существу уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему, и чего-то искать, словно душевных и телесных благ. В самом деле, ведь мы чувствуем нужду в наслаждении только тогда, когда страдаем от его отсутствия; а когда не страдаем, то и нужды не чувствуем.

…Стало быть, всякое наслаждение, будучи от природы родственно нам, есть благо, но не всякое заслуживает предпочтения; равным образом и всякая боль есть зло, но не всякой боли следует избегать; а надо обо всем судить, рассматривая и соизмеряя полезное и неполезное – ведь порой мы и на благо смотрим как на зло и, напротив, на зло – как на благо…

Поэтому, когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждения распутства или чувственности, как полагают те, кто не знают, не разделяют или плохо понимают наше учение, – нет, мы разумеем свободу от страданий тела и от смятений души.

Начало же всего этого и величайшее из благ есть ра­зумение; оно дороже даже самой философии, и от него произошли все остальные добродетели. Это оно учит, что нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и праведно, и [нельзя жить разумно, хорошо и праведно], не живя сладко: ведь все добродетели сродни сладкой жизни и сладкая жизнь неотделима от них.

Эпикур. [Письмо к Менекею] // Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – 2-е изд. – М., 1986. –
С. 402–405.

Другие известные античные мыслители, делавшие упор на разработку этической проблематики, – стоики – в своих рассуждениях исходили из представления о мире как едином, взаимосвязанном Целом: «Все сплетено друг с другом, всюду божественная связь, и едва ли найдется что-нибудь чуждое всему остальному. Ибо все объединено общим порядком и служит к украшению одного и того же мира. Ведь из всего составляется единый мир, все проникает единый бог, едина сущность всего, един закон, един и разум во всех одухотворенных существах…» (Марк Аврелий. Наедине с собой, кн. 7, 9). Таким образом, человеческая душа оказывается вовлеченной в непрерывный закономерный круговорот Космоса: «Время человеческой жизни – миг; ее сущность – вечное течение; ощущение – смутно; строение всего тела – бренно; душа – неустойчива; судьба – загадочна; слава – недостоверна. Одним словом, все относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе – сновиденью и дыму. Жизнь – борьба и странствие по чужбине; посмертная слава – забвение...» (кн. 2, 7). И никому из людей не дано изменить этот Рок, или Судьбу, этот необходимый в своей разумности ход вещей в мире: «Гиппократ, исцелив множество болезней, сам заболел и умер. Халдеи [вавилонские жрецы. – Авт. ]предсказали многим смерть, а затем их самих настигла судьба. Александр, Помпей, Гай Цезарь, разрушив столько городов и умертвив в боях десятки тысяч всадников и пехотинцев, в конце концов, и сами расстались с жизнью» (кн. 3, 3).

Каким образом, с точки зрения стоиков, человек может обрести согласие с подобным миром и стать счастливым, вы узнаете из небольших фрагментов из трактата «О счастливой жизни» яркого представителя стоицизма Луция Аннея Сенеки (ок. 4 г. до н. э. – 65 г. н. э.) – римского политического деятеля, философа и писателя, автора знаменитого морально-этического трактата «Нравственные письма к Луцилию».

Вопросы и задания:

1. Каков основной принцип стоической этики и в соответствии с ним – конечная цель человеческой жизни?

2. Перечислите материальные и духовные составляющие, необходимые, по мнению Сенеки, для «счастливой жизни».

3. С какими добродетелями человека связывает Сенека счастье?

4. Какую роль в достижении идеала счастливой жизни отводит Сенека разуму?

5. В современных языках слово «стоицизм» давно стало нарицательным, обозначая, к примеру, «мужество в жизненных испытаниях, способность противостоять соблазнам»6[6]. Приведите цитаты из данного фрагмента, подтверждающие правильность этого определения.

6. Определите, что общего в этическом идеале стоиков и Эпикура. В чем, с вашей точки зрения, сходны и различны предлагаемые ими пути достижения данного идеала?

 

…я принимаю общее правило всех стоиков: «Живи сообразно с природой вещей». Не уклоняться от нее, руководствоваться ее законом, брать с нее пример, – в этом и заключается мудрость. Следовательно, жизнь – счастлива, если она согласуется со своей природой. Такая жизнь возможна лишь в том случае, если, во-первых, человек постоянно обладает здравым умом; затем, если дух его мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко всяким обстоятельствам; если он, не впадая в тревожную мни­тельность, заботится об удовлетворении физических потребностей; если он вообще интересуется материальными сторонами жизни, не соблазняясь ни одной из них; наконец, если он умеет пользоваться дарами судьбы, не делаясь их рабом. Мне незачем присовокуплять, так как ты и сам понимаешь, что результатом такого расположения духа бывает постоянное спокойствие и свобода ввиду устранения всяких поводов к раздражению и к страху. Вместо удо­вольствий, вместо ничтожных, мимолетных и не только мерзких, но и вредных наслаждений наступает сильная, неомрачимая и постоянная радость, мир и гармония духа, величие, соединенное с кротостью <…>.

Человек, не имеющий понятия об истине, никоим образом не может быть и назван счастливым. Следовательно, жизнь – счастлива, если она неизменно основывается на правильном, разумном суждении. Тогда дух человека отличается ясностью; он свободен от всяких дурных влияний, избавившись не только от терзаний, но и от мелких уколов: он готов всегда удерживать занятое им положение и отстаивать его, несмотря на ожесточенные удары судьбы <…>.

Если философы и не поступают всегда так, как говорят, то все-таки они приносят большую пользу тем, что они рассуждают, что они намечают нравственные идеалы. А если бы они и действовали согласно своим речам, то никто не был бы счастливее их. Но и так нельзя относиться с пренебрежением к благородным словам и к людям, воодушевленным благородными помыслами. Занятие полезными научными вопросами похвально, даже если бы оно не сопровождалось существенным результатом. Что удивительного в том, что, задумавши подняться на такую высоту, они не достигают вершины? Если ты истинный муж, то ты должен уважать людей, решающихся на великие дела, даже в случае их падения. Благородно поступает тот, кто, считаясь не с собственными силами, а с силами человече­ской природы, ставит себе высокие цели, старается их достигнуть и мечтает о столь великих идеалах, что вопло­щение их в жизнь оказывается трудным даже для людей, обладающих недюжинными дарованиями. Вот какие цели он может поставить себе: «При виде смерти и при известии о ней я буду сохранять одинаково спокойное выражение лица; я буду переносить тяжелые испытания, каковы бы они ни были, подкрепляя телесные силы духовными; я буду презирать богатство независимо от того, будет ли оно у меня или нет; я не стану печальнее, если оно будет принадлежать другому, и более гордым, если оно будет окружать меня своим блеском; я буду равнодушен к судьбе, будет ли она жаловать меня или карать; на все земли я буду смотреть как на свои, а на свои – как на всеобщее достояние, буду жить в убеждении, что я родился для других, и буду за это благодарен природе, так как она не могла позаботиться лучше о моих интересах: меня одного она подарила всем, а всех – мне одному.

Сенека. О счастливой жизни // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. – М., 1995. – С. 169, 171, 183.

 

Раздел 5

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

План

1. Общая характеристика философии Средневековья.

2. Ранняя философия Средневековья: апологетика и патристика (Ориген, Августин).

3. Средневековая схоластика. Доказательства Бытия Божия.

Теоретический итог:

– определите сущность, хронологические рамки и проблематику основных этапов средневековой философии;

– охарактеризуйте подход средневековой философии к Богу, природе и человеку;

– выясните, что означает «схоластика» в период ее становления и расцвета и в настоящее время.

Философский словарь: Августин, провиденциализм, схоластика, теология, теоцентризм, универсалии, Фома Аквинский.

5.1 Общая характеристика
философии Средневековья

Средневековая философия принадлежит в основном эпохе феодализма (V–XIV вв.). В этот период на территории Западной и Восточной Европы утверждается христианская религия, в отличие от античного политеизма (многобожия), основанная на вере в единого бога (монотеизме). Философия этого периода также тесно связана с рели­гией. Без преувеличения можно сказать, что философия Средневековья – религиозная философия, т. е. основоположения христианского вероучения служили здесь одновре­менно и основоположениями для философии. Зависимое положение философии от религии хорошо выражало расхожее средневековое представление о философии как о «служанке теологии» и то место, которое отводилось фило­софии в средневековой иерархии знания: высшую ступень там занимала теология, букв. – «наука о боге», систематизированное изложение, обоснование и защита христианского вероучения, за ней шла философия, призванная доводами разума разъяснять догматы веры и распространять их в таком доступном виде среди верующих. Низшую ступень в этой иерархии занимали конкретные науки, «семь свободных искусств» (арифметика, геометрия, грамматика, музыка, риторика, астрономия, диалектика). Соответст­венно студент любого средневекового университета был обязан получить сперва общегуманитарную подготовку, закончив т. н. артистический факультет, где изучались «свободные искусства, и только после этого мог приступать на выбор либо к изучению медицины, права (требовавших огромного объема специальных знаний), либо теологии. При этом данная зависимость никоим образом не влияла на самостоятельный характер средневековой философии, оригинальность которой придавала именно эта тесная связь с религией.

Вместе с тем среди христианских мыслителей ясно различались несколько основных позиций по вопросу соотношения философии и религии, который они формули­ровали как проб­лему взаимосвязи разума и веры: каким пу­тем – логического рассуждения или мистической ин­туиции, эмоционально-чувственного переживания – возможно познание истины мира, в достижении которой видели свою главную и конечную цель и философия, и религия. Э. Жильсон – один из крупнейших христианских философов современности таким образом раскрывает сущность этих позиций.