Сегодняшний день должен был стать самым знаменательным в моей жизни. Пусть «Потрохенно хорошо. Книга!» на 80 процентов написана мамой и определенно не относится к высокой литературе, но это все-таки книга, и на ее обложке значится мое имя. Но разве я мог насладиться этим крупным достижением, когда в голове – домашние дела и заботы о детях? Нет! Не мог. В этот великий день я обыскивал дом в поисках кроссовок Гленна, которые, по его уверению, он скинул под кровать, но которые «за ночь куда-то делись, папа».
А еще пропали школьные ботинки Уильяма. Мне пришлось вести его в детский сад в красных резиновых сапогах. В кои-то веки я молил, чтобы был дождь, но его не было. В итоге Гленн надел мои собственные кроссовки, купленные в универмаге «Маркс и Спенсер», которые велики ему на три размера, из-за чего ему пришлось напялить две пары шерстяных носков. Я оставил его у школьных ворот и смотрел, как он хлюпает в школу. Нельзя сказать, что Гленн волочил ноги, но он явственно волочил кроссовки.
Почему каждое предшкольное утро на Крепостном Валу полнится домашней суетой? Даже кот Эндрю нервно дергается с 7.30 до 8.45. Ну почему ни разу нам с Улиьямом и Гленном не удалось вместе посидеть за завтраком с сияющими лицами, как у семейства в рекламном ролике? Уильям ведет себя, как Последний Император: капризно воротит нос от овсянки, пока не становится слишком поздно, и ему приходится глодать в машине какой-нибудь фрукт. А Гленн такой медлительный. Меня бесит, как он неторопливо намазывает масло на тост, как он двигает масло к каждому из четырех углов куска хлеба, а затем возвращает обратно к центру, после чего вновь повторяет этот утомительный процесс.
Сегодня утром в машине Гленн сказал:
– Папа, ты слишком много кричишь.
Я закричал:
– Не говори с полным ртом. У тебя все сиденье в крошках.
Уильям чистил на заднем сиденье мандарин, и от меня не укрылось, что толстовка с надписью «Кидсплей» на нем надета наизнанку. И почему наш дом так захламлен? Стоит мне отвернуться, и наше обиталище оказывается буквально засыпано всевозможными предметами.
В 10.30 я вышел в прямой эфир по «Радио Зух». Ведущий Дейв Хиляк (наверняка псевдоним) представил меня «новейшим талантом Эшби-де-ла-Зух». Кто он, слушатели? – вопросил мистер Хиляк в прямом эфире.
Я пребывал в недоумении, пока мистер Хиляк не включил незамысловатую музыкальную заставку дурацкой игры в угадайку:
Проверь себя,
Скажи, кто у меня.
В игру сыграй,
Гостя угадай.
Никто не звонил на радио с ответом, так что мистер Хиляк дал очередную подсказку:
– Хорошо, подсказка номер два. Этот человек – знаменитейший повар.
Телефоны по-прежнему молчали. Мистер Хиляк снова включил заставку и прочел новости о дорожной ситуации. На Биллесдонском объезде перевернулся грузовик, рассыпав корм для аквариумных рыбок. По-прежнему никто не звонил. Я уже сидел в студии десять минут, так ни разу не открыв рта. Мне запретили говорить, пока меня не узнает какой-нибудь слушатель.
После того как Хиляк зачитал список мест, где на «предстоящей неделе» состоятся распродажи конфискованных товаров, позвонила женщина и спросила, не зовут ли меня Делия Смит.
Спустя пять минут Хиляк сообщил третью подсказку.
– Он женился на нигерийской аристократке.
Даже я не узнал бы себя по такому описанию. Какой-то туповатый юнец Тез из Коулвиля спросил, не зовут ли меня Ленни Генри. Хиляк с легким раздражением сказал:
– Тез, ведь Дона Френч[101] не нигерийская аристократка?
Тез сказал, что не знает, и Хиляк резко оборвал разговор, даже не поблагодарив. У этого мистера Хиляка есть честолюбивая мечта стать первым мидлендским ведущим-хамом. Он шепнул мне об этом, когда звучала «Ветряная мельница Старого Амстердама» Макса Байгревза. Когда песня закончилась, он сказал:
– Песня прозвучала для миссис Агнес Гоулайтли, которой исполнилось сегодня всего восемьдесят девять лет, храни ее Господь.
Четвертая подсказка гласила, что «родственники моего таинственного гостя недавно попали в выпуски новостей. Его родители оказались вовлечены в запутанную смену партнеров, где не последнюю роль играла дама по имени Пандора».
Телефоны раскалились, хотя никто так и не сумел без ошибок назвать мое имя. Не зовут ли меня Джеймс Воул? А, может, Адриан Соул? Или Ланс Поул? Я чувствовал обиду и унижение, особенно после того, как Хиляк сообщил слушателям, что раз никто не назвал правильно мое имя, он перенесет сегодняшний приз, футболку от «Радио Зух», в завтрашнюю передачу.
Хиляк позволил мне две минуты поговорить о «Потрохенно хорошо. Книга!», но я был не в ударе. Затем он предложил слушателям звонить и задавать вопросы. Позвонила вегетарианка по имени Ивонна и спросила, почему я поощряю массовый геноцид животных, выступая за приготовление потрохов. Я проинформировал, что очень люблю животных, и дома у меня живет кот, а также напомнил о хорошо известном факте, что овощи и фрукты вопиют от муки, когда их выдергивают из земли или срывают с ветви. Тогда Ивонна впала в истерику и обвинила меня в том, что я мужчина.
Хиляк обрадовался:
– Быть мужчиной пока еще не преступление, согласна, Ивонна?
Тогда Ивонна разрыдалась и сообщила, что бывший муж, распутный плотояд, оставил прощальную записку в холодильнике – под тарелкой с телячьей печенкой. Хиляк воодушевился и засыпал несчастную женщину советами, а мне подал знак, чтобы я убирался. Я с удовольствием подчинился.
Уильям пришел домой с запиской от миссис Парвез:
Уважаемый мистер Моул,
Если Вам требуется помощь в покупке Уильяму школьных ботинок, то хочу привлечь Ваше внимание к прилагаемой листовке, выпущенной органами соцобеспечения: «Помощь в приобретении обуви».
Искренне Ваша,
Миссис Парвез
На автоответчике сообщение – Гленн не присутствовал ни на утренней, ни на дневной перекличке. Когда я начал у него допытываться, он сказал:
– Папа, я не мог. Ну как я мог появиться в кроссовках из универмага «Маркс и Спенсер»?
И на глаза его навернулись жгучие слезы. Гленн сам этому удивился.
Повез их с Уильямом в загородный торговый комплекс под названием «Пастбища», который теперь открыт до 10 часов вечера семь дней в неделю. Мы отправились в отдел «Рундучок». Чернокожий красавец-продавец сказал Гленну:
– Вот это как раз для тебя, приятель.
И протянул Гленну кроссовки, весьма похожие, по-моему скромному разумению, на те аппараты, что собирают образцы лунного грунта. Гленн примерил, и на него тут же снизошло просветление.
– Папа, эти по кайфу! – воскликнул он.
Луноходы стоили 75 фунтов 99 пенсов.
– Почти 76 фунтов за два куска резины! – воскликнул я в ответ. – Я этого не выдержу, Гленн.
Он вернул кроссовки продавцу, который положил их обратно в коробку. Затем я вспомнил, как меня заставляли надевать серые ботинки без шнурков вместо док-мартенсов, которые все носили в мое время. Словно воочию услышав ядовитые насмешки Барри Кента, я вернулся в отдел и купил кроссовки. 75 фунтов 99 пенсов! Только бы не умереть.
Уильяму купили башмаки без шнурков какой-то неведомой фирмы «Король Лев». Ему хотелось ботинки на молнии «Титаник», но я был неподкупен. Мы заглянули в книжный отдел. «Потрохенно хорошо! Книга!» на полках нет. Сыновья были недовольны.
Засунул книгу Барри Кента «Слепой» под стопку Стивена Кинга.
Четверг, 26 февраля
Пришел Нобби за лестницами.
Радио Лестера берет у меня интервью в 12.30. Репортер Ларри Грейвз сказал, что вчера вечером опробовал рецепт со свиными ножками, но нашел их несъедобными. Он посмотрел все передачи и решил, что Дэв Сингх – гениальный комик. Хочет, чтобы я попросил Дэва подписать для него экземпляр книги.
Пятница, 27 февраля
Сегодня вечером после занятия Элеонора выглядела сумрачно. Я выразил надежду, что причина не в Гленне. Она ответила, что Роджер Терпиш не желает продлевать ее контракт в школе имени Нила Армстронга. Я спросил почему, но Элеонора повела себя на удивление уклончиво. Она надела свое черное пальто не по росту и поспешно удалилась.
Терпиш – глупец: Элеонора – блестящая учительница. За две недели Гленн продвинулся в умении читать на два года. Он почти сравнялся со средним девятилетним ребенком.
Суббота, 28 февраля
Услышал по Радио Лестера, что вчера днем на служебной автостоянке школы имени Нила Армстронга вспыхнуло несколько машин. Считают, что всему причиной «беспричинный вандализм».
Надеюсь, «фиат» Элеоноры не пострадал. «Вольво» директора можно сбросить со счетов. Повел Гленна смотреть на единоутробную сестру. По дороге домой он сказал:
– Я беспокоюсь за маму, папа. Как она справится?
Я перевел разговор на Газзу[102].
– Поставит ли его Ходдл на игру? – спросил я.
– Нет, папа, Газза – слишком жирный, – предсказал Гленн.
Воскресенье, 1 марта
Уильям надавал нам с Гленном тумаков в честь «первого дня месяца». От меня не укрылось, что Гленн инстинктивно прикрыл гениталии, едва Уильям приблизился на опасное расстояние. Женщины не понимают, как им повезло, что их половые причиндалы упрятаны глубоко внутрь тела.
Рецензия в разделе книг газеты «Санди таймс». Под шапкой «Коротко» говорится:
Гермиона Харпер. «Любовь при искусственном освещении».
Откровенная повесть о любви во время Крымской войны
Спайк Мак-Артни. «Дерьмо».
Слегка завуалированная автобиография о жизни в канализации Глазго
Адриан Моул. «Потрохенно хорошо. Книга!»
100 способов приготовить потроха – уморительно.
Купил в магазине «Бритиш петролеум» шесть экземпляров «СТ». Мальчики горды тем, что мое имя появилось, по словам Гленна, «в одной из этих дико толстых газет». В 10 часов вечера позвонила мама и спросила, видел ли я «ее» рецензию.
Вторник, 3 марта
Сегодня вечером встретил в магазине «Бритиш петролеум» Леса Бэнкса, он покупал сигареты. Спросил о здоровье его жены. Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
– Ей плохо, ее отец вчера вечером рухнул замертво.
Я рассмеялся горьким циничным смехом и ушел.
Бэнкс крикнул мне вслед:
– Бесчувственная скотина!
Четверг, 5 марта
Испытал потрясение, увидев в сегодняшней «Лестер Меркьюри» фотографию Леса Бэнкса с семьей. Заголовок гласил: «Что дальше? – вопрашивает несчастная семья Бэнкс».
Не смог заставить себя прочесть статью. Пожалел, что обратил внимание на подпись под фотографией миссис Бэнкс: «Лидия Бэнкс, 41 год, храбрая женщина, пережившая ампутацию».
Сегодня вечером Гленн спросил, где находится Косово. Я протянул ему Атлас мира от «Таймс» и велел посмотреть в указателе. Гленн тупо уставился на меня. Он не знает, что такое указатель.
Позвонил Лесу Бэнксу и извинился. Он сказал, что придет завтра, «если позволит погода». Я спросил, что может ему помешать. Он сказал:
– Все, что сможет сдуть меня с крыши.
Пятница, 6 марта
Весь день дует сильный ветер. Сегодня утром присутствовал с мамой в суде на слушании ее дела «Моул против Туфлемании»
Фигляр-крючкотвор Чарли Давкот внушил маме, будто у нее есть шанс получить значительную компенсацию за нанесение физического и морального ущерба за то, что она сломала каблук-шпильку, взбираясь на вершину горы Сноудон, где хотела встретиться со знаменитым актером, сэром Энтони Хопкинсом. Когда судья спросил маму, почему она надела такую неподходящую обувь, она сказала:
– Я надела их только перед самой вершиной, так как не хотела, чтобы сэр Энтони увидел меня во взятых напрокат альпинистских башмаках.
Чарли Давкот устроил перекрестный допрос представителю «Туфлемании» Джастину Свейворду.
– Мистер Свейворд, имелось ли на вышеозначенных шпильках предупреждение, что они представляют угрозу для здоровья?
– Разумеется, нет.
– Разумеется, нет? Почему?
– Потому что всякий разумный человек с первого взгляда поймет, что эта обувь непригодна для…
– Ну да! Разумный человек, возможно, и поймет. Но, мистер Свейворд, моя клиентка миссис Моул в тот момент не была разумным человеком. Она была женщиной среднего возраста с климактерическим нездоровым интересом к киноактеру сэру Энтони Хопкинсу, которые недавно пожелал ухнуть один миллион фунтов на покупку вышеупомянутой горы.
Маме присудили компенсацию в размере 2000 фунтов плюс судебные издержки. Судья-магистрат сказал, что «Туфлемания» «намеревалась посредством использования слова „мания“ возбуждать и поощрять впечатлительных женщин к совершению неразумных и неподходящих покупок».
Честно говоря, я испытал отвращение при виде столь вопиюще неуместного использования наших и без того загруженных гражданских судов.
Элеонора приступила к работе в муниципальном колледже имени Кита Джозефа. Она отвечает за работу с отстающими.
– Но ничто не помешает мне еженедельно посещать Крепостной Вал. Я живу ради пятниц, – сказала она мне.
Воскресенье, 8 марта
Позвонил Лес Бэнкс и сказал, что вчера его собаку переехал автофургон. Я благоразумно выразил соболезнования. Он сказал, что пришлет субподрядчика Билла Бродвея.
– Очень умелый строитель, мистер Моул.
Я выразил надежду, что его собака полностью поправится.
Понедельник, 9 марта
Сегодня утром Дэв Сингх засветился в утреннем шоу Ричарда и Джуди, рекламируя «Потрохенно хорошо. Книга!»
Немедленно связался по телефону с Бриком Иглбергером и записал на его автоответчик сообщение с самым решительным протестом по поводу узурпации Дэвом Сингхом моей роли.
На крыше Билл Бродвей включил на полную громкость вульгарное Радио-2. По акценту Билла я догадался, что его родители родом с Ямайки. Косы у него почти совсем седые, хотя ему всего лишь тридцать семь. По его словам, строительство отнимает у него много нервов. Билл боится высоты.
Пятница, 13 марта
Пока мальчишки не встали, я на славу потрудился над радиосериалом «Королевские Арчеры». Ради эксперимента ввел в сценарий супружескую чету Блэров.
КОРОЛЕВСКИЕ АРЧЕРЫ
Затихающая пасторальная музыка в исполнении волынки
Звук: Вертолет садится на ячменное поле.
КОРОЛЕВА: Еще бекона, Филипп?
ФИЛ: (Ворчливо) Кто сажает вертолет на мое ячменное поле, когда я завтракаю?
КОРОЛЕВА: Я сейчас перейду от плиты к окну, не выпуская из рук сковородку, выгляну и скажу. О, это Чарльз и с ним кто-то еще… женщина в бриджах.
ФИЛ: Кто это, Лиз? Кто это с нашим старшим сыном?
Переход к ДНЕВНИКУ ЧЕРИ И ТОНИ
Звук: Моют банку из-под йогурта.
ЧЕРИ: (С глубоким вздохом) Я не могу извлечь из банки вирус йогуртовой парши, Тони (вздох).
ТОНИ: А это нужно, Чери?
ЧЕРИ: (Кричит) Если я не его не извлеку, весь Амбридж может пасть жертвой йогуртовой парши!
ТОНИ: Ну и пусть, Чери. Ну и пусть.
(Пасторальная музыка, исполняемая на волынке.)
Конец
Весьма мощное начало, как мне кажется.
Когда настало время, я спустился на кухню и заплатил Элеоноре. Предложил ей выпить стаканчик «Бычьей крови». Она согласилась. Мы сидели у камина и обсуждали успехи Гленна. Он добился большого прогресса и теперь может прочесть почти все слова на спортивных страницах «Сан». Элеонора неотрывно смотрела на пламя и тяжело вздыхала. Я уточнил, что случилось.
– Борюсь с демонами внутри себя, – сказала Элеонора.
Но в подробности вдаваться не стала. Я рассказал ей о своем страхе перед сетками. До сих пор никому об этом не говорил. Книга «Ребенок и уход за ним» была библией моих родителей. Они боготворили доктора Спока и маниакально следовали его советам. Когда в возрасте восемнадцати месяцев я несколько раз за ночь вылезал из кроватки, в предметном указателе этой ужасной книги они отыскали рецепт, как бороться с моей дурной привычкой. Спок посоветовал моим безмозглым родителям лишить меня на ночь свободы, набросив на кровать бадминтонную сетку и привязав ее к ножкам (к ножкам кровати, а не к моим). Родители рабски последовали этому дьявольскому совету, хотя существует документальное свидетельство (письмо Эдны Мей Моул, матери Джорджа Моула, адресованное миссис Сагден, матери Полин, от 2 мая 1968 года) категорического несогласия моей бабушки Моул. В письме она утверждает: «Хороший шлепок по тыльной части ног сделал бы его спокойнее».
Я отчетливо помню, как пытался выбраться из-под бадминтонной сетки. Возможно, суждения доктора Спока относительно войны во Вьетнаме и отличались здравостью, но по поводу бадминтонной сетки он глубоко заблуждался. Из-за этого человека я никогда не сумею насладиться битвами на Уимблдонских кортах. Один только голос уимблдоновской распорядительницы Вирджинии Уэйд вызывает у меня испарину. Из-за этой детской психологической травмы я позволяю Уильяму засыпать в любом месте, а затем отношу его в кровать.
Вторник, 17 марта
Гленн уже больше четырех недель живет на Крепостном Валу. Вчера вечером спросил его, где и с кем он хочет жить. Он ответил:
– Здесь, с тобой, папа.
Не могу сказать, что я именно это хотел услышать. Я с нежностью отношусь к мальчику, но…
Сегодня утром позвонил Шарон и спросил, нельзя ли нам побеседовать о будущем Гленна. Разговор был трудным: в дальней комнате плакал Кейстер, а где-то рядом с телефоном ссорились Бредфорд и Кент. Не удивительно, что Шарон казалась несколько рассеянной. Когда я упомянул имя Гленна, она переспросила:
– Кто-кто?
Мы договорились, что я зайду в четверг вечером.
Среда, 18 марта
Сегодня в три часа дня к нашему дому подъехала полицейская патрульная машина. К двери подошел полицейский и сказал:
– Вам известно, сэр, что у вас на крыше чернокожий мужчина?
Я ответил:
– Да, знаю. Я плачу ему за это 20 фунтов в час.
Гленн очень несчастен. «Манчестер Юнайтед» вылетел из Кубка Чемпионов после ничьей с «Монако» 1:1.
Я так сказал мальчику:
– Гленн, футбол похож на жизнь, ты должен стремиться забить свой гол. Но иногда ты побеждаешь, а иногда проигрываешь.
А Гленн ответил:
– Тогда почему «Манчестер» не смог забить еще один гол и победить, папа?
Мальчику неведомо, что такое метафора.
Четверг, 19 марта
Сегодня позвонил отец – необычное событие. Он говорил вполголоса, и я понял, что Таня находится поблизости.
– Ты читал газеты, Адриан? – спросил папа.
Ответил, что нет, не читал. Я был слишком занят чисткой утюга, чтобы улучить минутку сходить за газетами.
– Они совсем охренели, – сообщил папа. – Это уже слишком. Они взяли и поставили женщину во главе военного корабля. Корабль ее величества «Экспресс». Ты только подумай, какую кровавую бойню может устроить эта баба.
Я услышал, как Таня кричит из сада:
– Дорогой, пойди послушай дрозда!
Папа пробормотал:
– Надо идти.
Мама однажды направила тихоходный катерок в закрытые ворота шлюза, отчего отец чуть не выпал за борт. Инцидент произошел на глазах выпивох, сидевших в садике начальника шлюза и в пабе «Верблюд». Никогда не забуду их язвительных насмешек.
Час ночи.
Шарон так устала, что дважды засыпала во время нашего разговора о будущем Гленна. Кейстер относится к той категории младенцев, что предпочитают, чтобы их кормили каждые три четверти часа. К сожалению, Шарон кормит грудью. Возможно, ребенку это полезно, зато я от этого только потерял. Когда-то мне нравилось смотреть на ее восемнадцатилетние груди, но сейчас, когда ей тридцать, груди превратились в гигантские, пугающие сооружения с голубыми венозными прожилками. Шарон Ботт – ходячий молокозавод. Ее соски похожи на лакричное ассорти (разумеется, я имею в виду, самые большие лакричные конфеты ). Ей скорее дашь пятьдесят, чем тридцать.
Спросил, как она отнесется к тому, чтобы Гленн постоянно жил со мной.
– Я знаю, что с тобой ему будет лучше, – ответила Шарон. – Я ничего не могу ему дать.
Глядя на ее груди, сказал, что, напротив, она дала ему очень много. Уведомил ее, что она хорошо потрудилась над его воспитанием и что я с нежностью отношусь к мальчику.
Шарон с облегчением посмотрела на меня и сказала:
– Можно он будет иногда приходить ко мне на выходные?
Ответил, что буду рад изредка получать отдых в выходные.
Я оглядел гостиную. Ни книг, ни журналов, ни даже газет. Я предвкушаю тот день, когда смогу познакомить старшего сына с миром литературы. Когда я вернулся домой, мы отметили это событие заказом в китайском ресторане. Любимый Уильямом крекер с креветками принести забыли, но тот, вопреки обыкновению, не стал поднимать крик. Он был страшно рад, что Гленн останется жить у нас навсегда.
Поднимаясь укладывать Уильяма спать, увидел на двери спальни Гленна записку. Она гласила: «Свая абиталища Гленна Ботта».
Пятница, 20 марта
Оставил Билла Бродвея заниматься дымоходом и поехал в Лестер. Я скучаю по жизни большого города. Купил Уильяму несколько трусов «Пауэр Рейнджер» в магазине «Все за фунт». С беспокойством отметил, что кто-то открыл магазин «Все за 50 пенсов!» Похоже, экономика идет под откос. Верный признак, что торговля в городском центре корчится в предсмертных муках.
Присматривался к рюмкам для яиц «Бейуотч» с целью их купить, когда ко мне подошел человек в зеленой вязаной шапочке с помпончиками и сказал, что видел меня по телеку. Он попросил у меня автограф, сказал, что это для Филлис, его душевнобольной сестры, которая моя «большая поклонница». На обороте счета за газ я написал: " Филлис, было Потрохенно приятно познакомиться с Вашим братом. С потрохенными пожеланиями, Адриан Моул".
Мужчина посмотрел на оборот счета и сказал:
– Ей это не понравится.
Я спросил почему. По всей видимости, причина душевной болезни Филлис заключается в том, что она родилась первой и «отошла на второй план», когда родился он, ее брат.
– Она так и не оправилась, – пояснил мужчина. – От ваших слов «было приятно познакомиться с Вашим братом» она свихнется окончательно.
Он дал мне автобусный билет, и я начертал на обороте: " Филлис с наилучшими пожеланиями, А. Моул".
С минуту она рассматривал билет, потом сказал:
– Она может подумать, что Моул – это такая скотина, которая таскает грузы на хребте. У нее пунктик на почве мулов.
Он протянул мне квитанцию из химчистки, и я написал на обороте: " Здравствуйте, Филлис, это Адриан Моул, телеповар. Желаю скорейшего выздоровления!"
Он покачал головой.
– Нет, нельзя писать «желаю скорейшего выздоровления», – сказал он. – Бедная Филлис не знает, что больна.
Я выхватил квитанцию магазина «Би-эйч-эс», которую он мне протянул, и накарябал на обороте: " С наилучшими пожеланиями, Адриан Моул". Человек ворчливо поблагодарил, поправил шапку с помпонами и зашлепал из магазина. Я пришел в такое смятение, что не мог сосредоточиться на рюмках для яиц «Бейуотч» и выскочил из магазина, так ничего и не купив.
Чтобы успокоиться, выпил капуччино в кафе на центральной улице. Это заведение под названием «Харчевня» открылось всего неделю назад и вызывает сильнейшее подозрение у некоторых слоев лестерского общества. Один пенсионер, проходя мимо моего столика, сказал своей спутнице:
– Эти столы перегораживают тротуар. Как же быть слепым и инвалидам в колясках?
Днем отправился к отцу с Таней, чтобы известить их о том, что Гленн постоянно живет со мной. Они только что вернулись из больницы, где посещали отделение сексуальных расстройств. К сожалению, им пришло в голову поделиться со мной мельчайшими подробностями их визита к сексопатологу. Таня взяла отца за руку и сказала:
– Я пыталась убедить его, что на проникающем сексе свет клином не сошелся.
Когда она ушла на кухню готовить травяной чай, отец проводил взглядом ее объемистые бедра и сказал:
– А для меня свет сошелся клином на проникающем сексе. Языком лопатить я ни хрена не умею – даже провалил устный экзамен, когда сдавал на водительские права.
Я поспешил сменить тему, сообщив, что для ученических прав теперь требуется пройти письменный тест, но отец, словно почтовый голубь, вернулся к теме своих срамных мест. Сообщил, что Таня лечит его геморрой ароматерапией. После чего неловко заерзал на стуле. Я предположил, что резиновое кольцо или операция могут принести большее облегчение, чем вонь лавандового масла. Отец боязливо посмотрел на Таню, которая к тому времени вернулась в комнату, и громко сказал:
– Я верю в ароматерапию, и тебе не следует насмехаться, Адриан.
Таня улыбнулась моему отцу, точно он послушное дитя двух лет от роду.
На мобильник мне позвонила Элеонора и сказала, что не может сегодня прийти, поскольку идет на «неотложный прием» к своему врачу.
По дороге домой я приобрел кое-что полезное в автосервисе «Бритиш петролеум» и купил Гленну календарь игр чемпионата мира по футболу, чтобы он повесил его у себя в спальне.
Суббота, 21 марта
Сегодня Гленн поинтересовался:
– А мы сыграем в лотерею, папа?
Я чуть не прочел ему стандартную лекцию, почему не нужно играть в лотереи. Но вместо этого услышал свои слова:
– Почему бы и нет, сынок?
Мы зачеркнули следующий числа: 3 – возраст Уильяма, 13 – возраст Гленна, 31 – скоро исполнится мне, 16 – возраст Рози, 30 – возраст Шарон и 5 – возраст Нового Пса.
Воскресенье, 22 марта
Выходные провел в непрестанных трудах. В стирке, глажке, складывании и укладывании одежды. В мытье, сушке, укладывании посуды! В пылесошении полов! В бесконечном стирании пыли! В постоянном приготовлении пищи! Мне нужна женщина, чтобы делать все это за меня. Женщина, которой не нужно платить. Жена.
После работы по дому последовало отупляюще скучное занятие, когда я зачитывал Гленну вслух календарь чемпионата мира. Он твердо решил к июню запомнить расписание.
Вторник, 24 марта
За ужином обсуждали, что будем делать, если выиграем в лотерею. Гленн сказал:
– А как выглядит миллион фунтов, папа?
Я выписал чек на миллион фунтов с уплатой «Гленну Ботту, эсквайру». Он обалдел и положил его в нагрудный карман школьной рубашки.
Среда, 25 марта
Сегодня 11.30 утра позвонил Роджер Терпиш. Он попросил немедленно прийти в школу в связи с серьезной неприятностью. Я так встревожился, что превысил скорость (39 миль в час). В кабинет директора меня проводила дежурная школьница, очаровательная девочка по имени Нелл Барлоу-Мур.
Терпиш сидел за письменным столом из фальшивого красного дерева и маньячно пялился на экран компьютера.
– А, мистер Моул, – сказал он, вставая со стула для страдающих сколиозом. – Прошу прощения, что пришлось вас вызвать, но произошел весьма и весьма неприятный инцидент.
Инцидент. Это слово повисло в воздухе, тая в себе угрозу.
– Сегодня Гленн принес в школу чек на миллион фунтов, – продолжал Терпиш он. – Существует строгое правило, что всё, имеющее ценность свыше 10 фунтов, должно передаваться на хранение школьному секретарю. Однако, когда учительница математики мисс Треллис попыталась забрать у Гленна чек, он принялся ее оскорблять и обозвал дурой. Я не могу позволить, чтобы женская часть преподавательского состава подвергалась оскорблениям и нападкам, мистер Моул. И я наказал Гленна недельным исключением из школы.
– Чек был на миллион фунтов, мистер Терпиш. Вы что думаете, это карманные деньги мальчика?
Но Терпиш сказал в ответ:
– Ваш сын размахивал чеком на школьном дворе. Некоторые первоклассники перевозбудились, и им стало плохо.
Я пригрозил перевести Гленна в другую школу.
Терпиш возразил:
– Вам не удастся пристроить его в другую школу. Фамилия Ботт хорошо известно в преподавательских кругах графства. У вашего сына очень дурная слава.
Глен сидел на изрезанной деревянной скамейке рядом с кабинетом. Когда я вышел, он вскочил и пробормотал:
– Прости, папа.
Суббота, 28 марта
Уильям и Гленн спросили, что мы будет «делать» на выходных. Я сказал, что в детстве я ничего не «делал». Просто слонялся по дому, пока не наступало время ложиться спать.
Понедельник, 30 марта
Позвонила мама и спросила, что я хотел бы получить в четверг на день рождения. Ответил:
– Сиреневую щетку для унитаза с держателем из каталога «Новые товары».
Мама обиделась:
– Нечего издеваться, Адриан.
Ответил ей:
– Я совершенно серьезно. Щетка Арчи совсем облысела.
– Подарю тебе, как обычно, книжный талон, – вздохнула мама и спросила: – Как там Уильям?
– В высшей степени хорошо, – а затем многозначительно добавил: – как и другой мой сын Гленн.
– Что касается Гленна, то я стараюсь изо всех сил, Адриан, но должна признаться, что… – Последовало молчание, после которого мама выпалила: – Я не выношу того, как он дышит ртом, и меня трясет, когда я вижу, как он управляется с ножом и вилкой.
Уведомил ее, что не выношу, как брови Ивана соединяются на переносице, как Иван повязывает галстук, как Иван прижимается к ней, когда она стоит у раковины. Но трубку я положил с тяжелым сердцем. Мы оба зашли слишком далеко. Умолчание – определенно лучше.
Вторник, 31 марта
Приступ паники в 3.17 ночи. Что я сделал со своей жизнью?
Я неудачливый муж.
Я непутевый сын.
Я неудавшийся писатель.
Я не смог освоить электронную записную книжку «Псион».
Горячо молюсь, чтобы не потерпеть неудачу с сыновьями.
