Воскресенье, 11 мая Воскресенье после Вознесения

 

В 8.30 утра мне позвонил Зиппо и попросил посмотреть тематическую передачу «Румяной корочки» под названием «Поджарь-ка», которая начнется в 9 часов. Его голос звучал неприкрыто восторженно. Я уже принял твердое решение не сниматься в телешоу. Однако все-таки записал «Поджарь-ка» – после того, как позвонил в «Диксонз»^[33] и узнал, как это делается.

Потом позвонил домой и поговорил с отцом; они с Уильямом были одни. Рози дома не ночевала, а мать каждое утро взяла за правило выводить Нового Пса на долгие прогулки.

– Пес возвращается весь измочаленный, – сообщил отец.

Я мигом насторожился и спросил о средней продолжительности и точном маршруте этих «прогулок». Как я и подозревал, прогулочная тропа пролегает позади дома Брейтуэйтов, а далее ныряет в лес. Мне известно, что ровно в 8.30 утра миссис Брейтуэйт выходит из дома и отправляется преподавать вопросы положения женщин в университете Де Монтфорт. Мне также известен другой факт: Иван Брейтуэйт работает в своем саду, в деревянном шале с центральным отоплением и открытой верандой в тирольском стиле. Я бывал в этом шале. Там есть все удобства: письменный стол, телефон, вращающийся стул, канализация, чайник, кофеварка и шезлонг.

С великой грустью заканчиваю изложение своей версии.

Я должен достать телефон Пандоры и предупредить ее о пагубной истории, в которую втянуты Дом Моулов и Дом Брейтуэйтов.

 

Понедельник, 12 мая

 

Дикара выпустили из больницы. Пока он не может есть твердую пищу, но выглядит вполне довольным, потягивая ром через соломинку. Сегодня на обед приготовил следующее меню:

 

Яичница (из двух яиц)< Мы гарантируем, что все яйца снесены инкубаторскими курами >

Картофель, жареный в свином жире

Мозговой горошек

Два куска нарезанного хлеба с маслом

Соус «Эйч-пи» или кетчуп «Хайнц»

*

Вафли «Кит-кэт»

или

печенье «Вагон-вил»

*

Нескафе

Мятная помадка «После восьми»

 

Мне доставили видеозаписи передач «Поджарь-ка». Ее вел человек с бакенбардами и выговором кокни. Полная ахинея от начала до конца. Этот кокни с бакенбардами, который говорит утомительным рифмованным сленгом, – владелец «Вкуснятины шмат» (забегаловка! Но, признаю, отлично рифмуются с Сильвией Плат^[34]). Бакенбардистого кокни зовут Альфи Кейн. Я просмотрел все шесть получасовых передач:

 

Сосиски: толстые или тонкие?

Яйца: что делать с пленкой?

Бекон: как сделать, чтобы он не сворачивался на сковороде в трубочки?

Помидоры: свежие или консервированные?

Жареный хлеб: успех обеспечен

Фасоль, грибы и кровяная колбаса: сочетаются ли они?

 

Ради смеха записал несколько предложений его жуткой трескотни из передачи «Жареный хлеб»:

– Итак, дорогие отопители, хотите взять, как бегать вареный склеп? Гну, вы должны заполнить – держать муки подальше от водки.

Со времени переезда в Лондон восемь лет назад я повстречал немало кокни, один даже родился чуть ли не в нефе церквушки у Боу^[35], прямо под колоколами, но никто из них не говорил «бегать» вместо «делать», «склеп» вместо «хлеб» и «водки» вместо «сковородки». Альфи Кейн – просто мошенник.

Когда позвонил Зиппо, я честно изложил свое мнение по поводу «Поджарь-ка» и заявил, что не желаю иметь ничего общего с подобной безвкусицей. Зиппо хохотнул и сказал, что «Поджарь-ка» – это в высшей степени ироничная постмодернистская пародия на такое безмозглое развлечение, как кулинарная передача.

– Значит, это должно было быть смешным? – уточнил я.

– Разумеется, – ответил Зиппо.

– Но я не смеялся, – указал я ему.

Зиппо вздохнул.

– В компании «Румяная корочка» смеются не в тех местах, где смеются обычно. Эти передачи предназначены для аудитории, состоящей из студентов, которые не повторяют пройденное, не пишут курсовые работы и потому уверены, что провалят экзамены. Это передача для неудачников.

Я совсем ошалел и спросил, сколько зрителей смотрят передачи «Поджарь-ка».

– «Помидоры: свежие или консервированные?» смотрело семьсот пятьдесят три тысячи человек, – ответил Зиппо. – Рекламодатели проявляют к нам большой интерес.

– И какие же товары покупают студенты-неудачники? – осведомился я.

– В основном кошачью еду, – сказал он, – а также шоколадные яйца «Кэдбери», сидр «Стронгбоу» и китайскую лапшу быстрого приготовления.

– А сколько Альфи Кейну платят за передачу? – спросил я.

– У Альфи есть агент, что несколько поднимает плату, – ответил Зиппо.

– И сколько все же он получает? – настаивал я.

– Я не вправе разглашать подобные сведения, с моей стороны это было бы крайне непрофессионально. Скажем так, сравнимо с ценой комплексного тура на Тенерифе.

– В сезон или не в сезон? – уточнил я.

– В сезон, – сказал он. – Речь идет об августе.

– Одна неделя или две? – спросил я.

– Две, – ответил Зиппо, – полупансион, балкон с видом на море.

Похоже, он считал, что я в курсе, сколько стоит отдых на Тенерифе в августе, но я не дал сбить себя с толку.

– Комплексный тур на Тенерифе равняется одной передаче «Поджарь-ка»? – задал я последний вопрос.

– Разумеется, одной, – ответил Зиппо.

Я сказал, что перезвоню через полчаса. После чего быстро позвонил в туристическую компанию «Томас Кук» на Риджент-стрит, затем перезвонил Зиппо и сказал, что согласен.

4 часа утра.

Не могу заснуть, не могу готовить.

5 часов утра.

Читал «Лестер Меркьюри», которую переслала мне мать, так как газету нельзя купить в Лондоне.

Испытал потрясение, узнав, что моя школа, та, что имени Нила Армстронга, признана одной из 297 худших школ Британии. Надо нанять группу гангстеров и устроить в ней переворот. В мое время, когда директорствовал пучеглазый Скратон, школа была на хорошем счету. Отменно выступала футбольная команда, и школа регулярно выигрывала приз шахматного клуба среди школ графств Мидлендса. А еще в народе был популярен школьный журнал «Голос юности», который редактировал я. Затем директором стал Роджер Терпиш. Полагаю, ныне он сожалеет, что предложил ученикам называть его запросто Роджером и велел им избавиться от школьной формы.

 

Четверг, 13 мая

 

Написал письмо Делии Смит^[36].

 

Дорогая миз Смит,

Прошу прощения, что обращаюсь к Вам «миз», если на самом деле Вы замужем. Пишу Вам строго конфиденциально. Я абсолютно убежден, что Вы с уважением отнесетесь к моим пожеланиям, потому что я где-то читал, что Вы ревностная христианка. Я тоже живу согласно принципам христианской философии. Хотя, в отличие от Вас, Бог не удостоил меня рандеву и не уверил в том, что Он/Она существует. Однако я пишу это письмо не с целью обсудить, существует Бог или нет. Я пишу, дабы обсудить более насущные вопросы кулинарии.

Возможно, Вы обо мне слышали. В настоящее время я работаю шеф-поваром в ресторане «Чернь».

Дело в том, мисс Смит, что моя должность в «Черни» не требует никаких кулинарных навыков. Я просто размораживаю, варю, жарю и разогреваю уже весьма готовую пищу. Я в буквальном смысле слова не способен удовлетворительно сварить яйцо.

Я долго обыскивал все магазины в поисках такого кулинарного пособия, которое научало бы готовить «с нуля». Но все тщетно. Настоятельно прошу Вас мне помочь. Меня пригласили демонстрировать свое искусство на кабельном телевизионном канале «Миллениум», но никаким искусством я не владею. Спасите меня от бесконечного унижения.

 

Остаюсь, мадам, вашим покорным и преданным слугой.

А. А. Моул

 

Среда, 14 мая

 

Сегодня утром позвонил Пандоре в палату общин. Вежливый человек на коммутаторе проинформировал меня:

– Доктор Брейтуэйт, член парламента от Эшби-де-ла-Зух? Ей еще не отвели кабинет, сэр, но если вы оставите для нее сообщение, я непременно передам ее секретарю.

Я осведомился об имени «секретаря» и удивился, услышав, что зовут ее Эдна Кент – такое же имя у матери Барри Кента! Весьма странное совпадение.

Читаю в «Индепендент» дневник Бриджит Джонс. Эта женщина помешалась на собственной персоне! Почитать ее писания, так она – единственная на всем белом свете, у кого есть проблемы. Считаю, что это весьма смелый поступок – рассказывать о своей печальной участи совершенно посторонним людям, пусть это и читатели «Индепендент» и потому состоят в основном из чутких профессионалов.

Набросал письмецо к мисс Джонс.

 

Дорогая Бриджит Джонс,

Читая Ваши экзерсисы в «Индепендент», я пришел к выводу, что между нами существует весьма опосредованная связь. Я являюсь шеф-поваром в ресторане «Чернь» небезызвестного вам Питера Дикара.

Перейду сразу к делу: я веду дневник с 13 лет или около того и убежден, что он может быть интересен широкому читателю, а также социологам и будущим историкам человечества.

Как Вам удалось опубликовать свои дневники?

Буду признателен, если Вы мне ответите либо позвоните в «Чернь», и мы условимся о встрече где-нибудь за чашечкой кофе (а, может, и бокалом белого вина!).

 

Искренне Ваш,

А.А. Моул

PS. Я не курю.

 

Решил вести запись наблюдений за своей личностью.

 

«Опал Фрутс» – 2 пакетика

Алкоголь – нет

Сигареты – нет

Вес – 67 кг

Кишечник – вялый

Потенциальная плешь – стабильна

Боли – дергает большой палец (левой ноги)

Прыщи – один, на подбородке

Активность пениса – 3 по 10-балльной шкале

Лекарства – прозак, нурофен

 

Четверг, 15 мая

 

Зиппо пообедал в «Черни» тушеными мозгами. Он хочет выпустить «пилота» в предстоящее воскресенье, днем. Рабочее название «Потрохенно хорошо!»

Зиппо считает, что потроха – это будущая кулинарная мода.

– Потроха – это новое все, – сказал он.

Уж не знаю, что он имел в виду, но я вежливо кивнул. Про то, что я делаю «пилота», никому не сказал (кроме Делии Смит).

Я обещал в это воскресенье приехать в Лестер повидаться в Уильямом, но теперь придется найти предлог, чтобы отказаться. Мама не должна узнать. Я не переживу ее разочарования, если «Румяная корочка» откажется делать передачу. Кроме того, она разболтает Tout Le Monde^[37] в Эшби-де-ла-Зух. Слушал, как на кухне обсуждают речь королевы. Малькольм радовался внесению законопроекта о минимальной заработной плате, хотя Дикар сказал, что если этот закон примут, он нас вышвырнет и наймет нелегальных иммигрантов из Сомали.

 

Пятница, 16 мая

 

«Опал Фрутс» – 3 пакетика

Алкоголь – шесть двойных водок, 2 тоника

Сигареты – нет

Лекарства – 4 нурофена, 1 расслабляющий джойнт (напополам с Малькольмом)

Кишечник – без движения

Вес – 66 кг

Редеющие волосы – стабильно

Прыщи – 1 на подбородке (растет)

Активность пениса – вялый

 

Сегодня в обеденный перерыв позвонила Эдна Кент. Трубку по-прежнему снимает Дикар, хотя его челюсть и скреплена кошмарными скобами (не удивительно, что теперь у нас меньше заказывают столиков), поэтому поначалу возникла путаница, кто такая Эдна Кент и с кем она желает поговорить. Потребовалось минуты две, прежде чем я полностью осознал весьма поразительный факт, что Эдна Кент, проживающая в муниципальной квартире, вдова молочника, провалившая экзамены в начальной школе, исключенная за неуспеваемость из средней школы, в возрасте пятидесяти пяти лет работает в палате общин секретарем самой умной женщины Британии.

Спросил, как ей удалось сделать головокружительную карьеру от уборщицы в туалетах до нынешней весьма престижной должности. Эдна захохотала.

– Образование, образование, образование, – сказала она, напомнив мне Малькольма. – Я мыла туалеты в университете, и по правде говоря, Адриан, отродясь не слыхала большей фигни, чем несли всякие там прохфессоры. В общем, взяла руки в ноги и это самое, поступила на эти как его, на общедоступные курсы

Меня так и подмывало перебить ее и сказать: «Не на эти, как его, общедоступные курсы, а просто на общедоступные курсы», но разумеется, я не мог так поступить. Господи, я ведь разговаривал с выпускницей. С дважды выпускницей.

– Первую образованию я получила по семейной праве, – рассказывала Эдна. Что ж, по этой части у нее весьма солидное преимущество: сколько раз ее дети представали перед судом. – А вторую – по, это самое, по делопроизводству. Мой малыш Барри позаботился, чтобы я шла, это самое, в ногу с техникой, электронной почтой, всемирной паутиной и прочей фигней.

Я едва не лишился дара речи. Признаю, у меня случился пароксизм на почве зависти. Я ухитрился проскрипеть:

– Поздравляю, миссис Кент. Понятия не имел, что вы сменили специальность.

– Да я ж не высовывалась, – ответила она. – Ты ведь знаешь, сколько завистники кругом. Мой малыш Барри испытал это на себе, когда, это самое, добился успеха.

– Совершенно заслуженного успеха, – лицемерно согласился я.

На самом деле я считаю Барри Кента бездарным мошенником, который сделал карьеру, потакая вульгарным вкусам такого же, как он сам, хулиганья. Меня это убивает. Меня убивает, что его «Дневник мурла» считается современной классикой, и что восемь лет спустя он все еще выставлен на самом видном месте в большинстве крупных книжных магазинов. Стоит мне только увидеть эту кричащую обложку (кот в футболке и бутсах), как я с весьма значительным удовольствием прячу эти мерзкие книжки за произведениями Чарльза Диккенса, который по крайней мере признанный классик английской литературы.

Миссис Кент сказала:

– Так, Ади, чего ты хотел-то? Только у меня дел по горло. Пандора работает на своей первой речью, а я тут ковыряюсь со своим новым ноутбуком.

Я процедил сквозь зубы:

– Я по личному вопросу, миссис Кент. Попросите ее позвонить мне на мобильник.

Я продиктовал номер, и миссис Кент сказала:

– Ади, ты должен проведать нас в палате. Чайку попьем на балкончике.

Повесив трубку, я вспомнил, как в последний раз пил чай с миссис Кент. Нас окружали буйные маленькие Кенты, заварной чайник был треснутый, кухня насквозь провоняла кошачьей мочой, на миссис Кент был халат без рукавов, а свои жидкие волосы она перетянула сзади резинкой. И ни разу за время нашей беседы миссис Кент не блеснула умом, так необходимым для получения двух высших образований. А я с моим знанием мировой литературы и весьма значительным лексиконом потратил столько усилий, чтобы сдать два экзамена повышенного уровня (каждый с третьей попытки). Почему? Почему? Почему?

 

Суббота, 17 мая

 

Сегодня утром позвонил матери и солгал, что слег с гастроэнтеритом, мой организм обезвожен, и я не вылезаю из уборной и т. д. Воспользовался случаем, чтобы спросить, почему она не сказала мне об образовательных успехах Эдны Кент. Мама долго молчала, а потом ответила:

– Потому что я не знала.