Ее любимый цвет – бирюзовый. 2 страница

Я плохо себя чувствую за то, что вынуждена так поступать с ней. Вивиан имеет право злиться на меня, но пришла моя очередь спасти Леви, даже при помощи этого ничтожного способа.

Возможно, я точно такая же, как моя мать… готова пойти на все ради достижения собственных целей и благополучия, даже если это означает ранить чувства других людей.

Эта мысль вызывает у меня отвращение.

 

 

 

– Так… кто-нибудь сообщит мне что, черт возьми, происходит? – спросил Аттикус, смотря на Вивиан и меня. Мы теперь работаем на противоположных сторонах офиса. Прошла неделя с той ночи, и мы все еще не сказали друг другу ни слова. Вивиан и я выполняем нашу работу, притворяясь, будто не существуем друг для друга, а затем возвращаемся домой.

Она не ответила ему, и я тоже.

– Ну, ладно, – он откинулся на спинку стула.

Леви лишь однажды завел речь об этом и то в ночь бала-маскарада.

Ты сбежишь?

Это было все, что он хотел знать. Меня разозлило, насколько спокойно Леви реагировал на все происходящее. Однако я не сбежала. Я не смогла найти в себе силы больше сбегать от него, вдобавок ко всему я устала от бегства.

Теперь, когда мы в основном жили в его офисе, подавая отчеты, преподнося кофе или просто сшивая документы, я в очередной раз поняла, насколько он важен.

– Что происходит? – спросил Аттикус снова, но в этот раз он говорил не о нас.

Вместо этого Аттикус устремил свой взгляд на офис и поток репортеров, которые следовали за Бетти. Я не уверена, но подозревала, что она либо знала, либо догадывалась, что что-то происходит между Леви и мной. Каждый раз, когда я проходила мимо нее в коридоре, она замирала, смотря на меня и улыбаясь, будто услышала что-то смешное.

– Разве вы не слышали? Профессор Блэк выиграл премию «Адвокат Года», – сказал Рэймонд, прислонившись к двери.

Он выглядел столь же привлекательным, как и всегда в его темно-синем костюме.

Я читала о Рэймонде; он стал одним из первых партнеров Леви и единственным человеком, не имевшим образования Гарварда. Вместо этого он поступил в Бостонский колледж и посетил один из семинаров Леви. Чтобы попасть на стажировку, Рэймонд стоял на улице каждый день в течение трех недель и вручал Леви утреннюю чашку кофе… зимой. В его личном деле указано, что он брал всего четыре выходных в год, чтобы навестить свою маму на Ямайке.

– У него намечается интервью, поэтому если кто-нибудь спросит вас о чем-либо, улыбайтесь и лгите.

– Итак, если они спросят, каково это проводить наши вечера, подшивая отчеты трехлетней давности, мы должны сказать, что это здорово? – спросил Аттикус с сарказмом, вытащив необходимые файлы для работы.

– Некоторые люди мечтают оказаться на твоем месте. Я помню, как находился у основания этой карьерной лестницы. Поверь мне, оно стоит того, когда ты добьешься того чтобы сидеть за взрослым столом, – он устремил свой взгляд на меня, – теперь, один из вас, принесите мне кофе.

– Черный? – спросила я, встав.

– Сливки и четыре сахара… тебе на самом деле стоит прекратить добровольно браться за это, иначе тебя запомнят, как девушку с кофе, – сказал он мне, уходя, поскольку услышал, что Тристан зовет его по имени.

– Он прав, ты же знаешь, – ответил Аттикус, и Вивиан встала прямо перед моим лицом, как будто меня тут и нет, схватила свои бумаги и затем направилась обратно к своему столу.

– В любом случае, – Аттикус покачал головой, – девушка с кофе может…

– Я слышу офисные сплетни, когда прохожу мимо. Вдобавок, мелькать на работе является хорошим…

– Разве ты не вызвалась принести мне кофе? – спросил меня Рэймонд.

– Серьезно? Ладно, Леви начинает. Поторопись, – сказал Тристан, уводя Рэймонда.

– Ты услышишь часть интервью, – подметил Аттикус.

– Конечно, – пробормотала Вивиан.

Я резко развернулась и ушла. Она хотела вести себя, как ребенок в этой ситуации, тогда прекрасно, я смогу справиться с ее детскими выходками. Войдя в комнату отдыха, я столкнулась с Бетти, рассыпав ее поднос с печеньем и кренделями с солью повсюду.

– Бетти, мне так жаль, – сказала я и наклонилась, начав убирать беспорядок, который натворила.

– Ничего страшного, не обращай внимания на беспорядок, я просто закажу что-нибудь для них…

– Я могу сбегать и принести это.

– Ты – адвокат, а не девочка-курьер. Я займусь этим, – рассмеялась она, встав на ноги и подняв поднос со сломанными угощениями.

Бетти милая… никто в этом офисе не был так мил с каждым из «двенадцати». Мы все полагали, что Леви сказал им устроить нам самую невыносимую жизнь по возможности даже по самым незначительным поводам. Например, на прошлой неделе Аттикус положил чью-то чашку не на свое место, и внезапно это интерпретировалось, как дело о без вести пропавшей чашке.

– Я не отношусь к тебе по-другому, – сказала она.

– Я и не думала так, – солгала я.

– Ты же знаешь, про ту способность у Леви, когда он смотрит в твои милые карие глаза и внезапно знает все твои мысли? Ну, я научила его этому, – она подмигнула, обойдя меня.

– Почему вы всегда улыбаетесь, когда я прохожу мимо?

Она замолчала. Бетти наклонила голову набок и улыбнулась, отчего у ее глаз появились морщинки.

– Я? Честно говоря, и не замечала. Видеть то, как ты и он крутитесь рядом друг с другом, напоминает мне о времени, когда я была секретарем своего мужа. Это как дежа вю для меня. Тебе следует забыть о кофе и прямо сейчас вернуться обратно… Рэймонд всегда ставит в неловкое положение одного из вас… – добавила она напоследок и направилась к выходу.

Что?

Вылетев из комнаты, я вернулась в конференц-зал и обнаружила, что и Аттикус, и Вивиан ушли.

Какого черта?

– Я насчитал лишь одиннадцать? – сказал кто-то в кабинете Леви, ведь мне ничего не было видно из-за стены, и даже съемочная группа находилась в коридоре.

Дерьмо. Думай, Тея.

Я не могу зайти туда ни с чем, опоздав, он устроит мне разнос перед всеми.

– Ты в беде, – усмехнулся Тристан, подойдя ко мне.

– Это твоя вина. Думала, что мы заключили сделку. Я никогда не вызовусь принести кофе снова.

– Сделка заключалась в содействие тебе помочь Леви выиграть дело Нэш.

Я ненавижу адвокатов.

– У меня все еще имеется карта в рукаве о «мужской подводке для глаз».

– Это твое слово против моего, и тебе лучше поторопиться, прежде чем ты пропустишь еще больше. Сомневаюсь, что они станут ждать тебя, – Тристан поднял папку. – Однако это может спасти твою задницу.

Он наслаждается этим.

– Чего ты хочешь?

– Няню в эту пятницу.

– Договорились.

– И в субботу.

Будь он проклят.

Я выхватила папку из его рук и быстро пробежалась глазами, чтобы понять, что находилось в ней.

– Хорошо, – сказала я и помчалась в сторону кабинета.

– Простите, я здесь, – сказала, продвигаясь сквозь толпу туда, где Леви стоял у окна с остальными студентами позади него, выстроившихся для фотографии.

Леви посмотрел на меня, и у меня возникло такое ощущение, словно идет лекция.

– Простите, я не знала, что у нас назначена фотосъемка, профессор Блэк. Я наткнулась на это и подумала, что вам может понадобиться, – я протянула ему папку.

Он взял ее и пробежался глазами по документу. – Мы обсудим это позже.

– Мне так жаль, что я заставила вас ждать, – сказала репортерам в комнате.

– Все нормально, мы все равно еще проверяли освещение. Знаем, что работа на первом месте.

Улыбаясь, я кивнула и направилась в сторону остальных. Вивиан покачала головой, оскалилась на меня и посмотрела в окно.

– Теперь, мы можем поставить этих двух женщин в центр? – спросил нас фотограф.

Конечно, если вы хотите запечатлеть убийство на камеру.

Я направилась в центр, как и она.

– Было ли в той папке хоть что-нибудь? – прошипела Вивиан мне.

– Если тебе приходится спрашивать, значит ты не обратила внимание, – прошептала я в ответ и улыбнулась в тот момент, когда сработала вспышка.

– Спасибо, это все, в чем мы нуждаемся на данный момент.

Все мы разошлись, покинув комнату, чтобы оставить их наедине. Прежде чем я успела вернуться к своему столу, Аттикус подошел сзади и схватил меня за руку вместе с Вивиан, после чего потянул нас в сторону лестничной клетки.

– Что ты делаешь? – я вырвала свою руку из его хватки.

– Независимо от того, что это большой плохой секрет, я хочу знать его прямо сейчас, прежде чем вы обе испортите все для нас, – потребовал он, посмотрев на нас обеих.

Вивиан освободила свою руку и отошла подальше от меня, насколько позволило ей тесное пространство.

– Хорошо, тогда я начну со своего секрета. Я – белый, южанин, гей, демократ, отец которого является губернатором-республиканцем, – признался Аттикус, глядя на нас обеих.

Я не сказала ни слова, скрестив руки на груди так же, как и она.

– Я подожду, – сказал он и прислонился к двери, – но вы действительно хотите застрять здесь надолго?

– Я республиканка и стриптизерша, теперь могу уйти? – огрызнулась Вивиан на него.

Его глаза округлились на мгновение, прежде чем он попытался скрыть это.

– Ладно… я не предвидел такого, – медленно ответил он.

Вивиан взглянула на меня, ожидая и как бы говоря мне, что у меня не имеется мужества раскрыть свой секрет…, и она права.

– А она спит с нашим профессором, – сболтнула Вивиан с отвращением.

– Что-то такое я ожидал. Без обид, – сказал Аттикус, взглянув на меня.

– Я тоже упорно работала, чтобы получить это место здесь, – сказала ей еще раз.

– Уверена, так и есть, – съязвила она. – Если ты не сделала ничего плохого, тогда почему не можешь признаться в этом?

Она оттолкнула Аттикуса со своего пути и ушла.

Все, что я могла сделать, так это сесть на лестницу. – Если это имеет какое-либо значение, я встретилась с ним, прежде чем узнала, что он является нашим профессором. Я лишь думала, что Леви адвокат, и понятия не имела, кто он на самом деле, пока не оказалась в первый день в классе…

– Ты не должна объяснять мне, – сказал Аттикус, сев рядом со мной.

– Серьезно? Пожалуй, я полагала, что ты разозлишься так же, как и она. Ведь ты и я всегда тесно соперничали.

– Ага, но ты не вышибешь меня, потому что ты с ним. Это имело бы смысл, если бы ты просто училась. Но ты всегда прилагаешь дополнительные усилия, и если кто-то другой пытается обойти тебя, ты стараешься еще сильнее. Если бы ты могла добиться всего, просто переспав с ним, то не удосужилась бы искать какой-либо компромат на нас.

– Возможно, я просто ужасный человек, – я со злостью отвела взгляд в сторону.

– Ты не такая, – сказал Аттикус, и я взглянула на него. – Ты же знала, что я гей, не так ли?

Я промолчала.

– Я так и думал, но ты никогда не упоминала об этом, ни в тот день, ни когда-либо еще. Ты же никогда не собиралась использовать это против меня, верно? Политическая принадлежность не выражает мое истинное я. То, за кого я голосую, не определяет меня… моя сексуальная ориентация… то, кого я принял решение любить, это олицетворяет меня. И ты не отнеслась к этому пренебрежительно. Ты не плохой человек, Тея. Я – последний человек на Земле, который станет осуждать тот факт, кто должен и не должен быть вместе только из-за того, что так считает общество.

Я вздохнула. – Черт побери, теперь мне придется назвать тебя своим другом.

Мы рассмеялись.

– Не переживай насчет Вивиан, она смирится с этим.

– Ты уверен? – спросила, поскольку я действительно не вижу, что происходит вокруг.

Он пожал плечами. – Ну, вы, женщины, остро реагируете, когда дело доходит до вашего собственного секса по какой-то неведомой мне причине.

Прежде чем я успела ответить, открылась дверь лестничной клетки. Леви взглянул на нас всего на мгновение. Его глаза полны злости, а губы сжаты в тонкую линию. Аттикус быстро встал, но я замерла от его пристального взгляда.

– Ты, в мой кабинет сейчас же, – сказал он, указав на меня. Затем Леви вышел, не сказав больше ни слова.

Дерьмо.

– Прекрасное время использовать свои связи, чтобы меня не уволили, – едва ли не просил Аттикус, когда я уходила.

Леви шел быстро со сжатыми кулаками, и вся его спина была напряжена.

– Леви, тебе звонят…

– Пусть перезвонят, – рявкнул он, прервав Бетти и войдя в кабинет. Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами.

Прямо сейчас явно прослеживался недостаток романтических отношений с боссом.

– Вы хотели поговорить со мной, сэр? – спросила я с гордо поднятой головой.

– Уверена, что не занята? – огрызнулся Леви, бросив папку на стол, которую я дала ему ранее. Он схватил гитару в углу и сел. – Если бы знал, что рабочая нагрузка настолько легка здесь, то отобрал бы лишь шесть студентов.

– Аттикус и я все равно были бы одними из них.

Я не сделала ничего плохого и не позволю ему заставить меня почувствовать себя так.

– Профессор Блэк, уверена, что вы заинтересованы лишь потому, что мы по глупости обсуждали что-то личное в ваше время, и за это я искренне приношу извинения. Однако хотела бы прояснить еще раз, что серьезно отношусь к своему присутствию здесь и своему намерению учиться у лучших. Ничего, даже самой малости, не происходит между мистером Логаном и мной. Я не настолько глупа и ни настолько жестока, чтобы делать что-либо на вашей лестничной клетке на расстоянии в шесть метров от вас.

Он бренчал по струнам, ничего не говоря, в то время как его пальцы перемещались по грифу гитары.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Та папка, где ты ее достала? Только ответь честно, – спросил он уже спокойнее.

– Я обменяла ее на работу в качестве няни Беллами у Тристана в пятницу и субботу. Это лишь недочеты по вашему совещанию завтра для ассоциации адвокатов, верно? Ничего серьезного.

– Даже незначительные ошибки имеют значение. Тогда я обязательно поблагодарю Тристана. На этом все, – сказал Леви и продолжил играть.

Кивнув, я развернулась и намеревалась уйти, как вдруг услышала его шепот.

– Там ничего не происходило? Даже самой малости?

Я повернулась к нему, мое выражение лица смягчилось, поскольку сердце екнуло от его тона. – Это даже невозможно. Я схожу по кое-кому с ума и Аттикус… ну, я не в его вкусе.

В любом случае не думаю, что смогу быть с кем-либо еще прямо сейчас.

Он не ответил, ему и не нужно.

Когда я вернулся домой, то увидел, как она свернулась на моем диване, смотря новости и поедая хлопья. Тея мельком взглянула на меня, но ничего не сказала. Ее кошка Шадоу сидела у двери, мотая коричневым хвостом, она посмотрела на меня, будто спрашивая, что я натворил.

Погладив ее немного по голове, я бросил вещи у двери и направился в кухню. Схватив миску с попкорном и пиво из холодильника, я снял обувь и сел рядом с ней. Я любил и ненавидел одновременно в Тее то, что она могла удержаться оттого, чтобы не высказывать все, что у нее на уме. С каждым поеданием попкорна, могу сказать, смотря на нее боковым зрением, что она все больше и больше сердится на меня.

– Можешь передать мне пульт?.

– Нет. Ты – мудак, – огрызнулась она. – Мудак, который не доверяет мне.

Я вздохнул. – Послушай, я сожалею. Да, признаю, что приревновал, но разве ты можешь упрекать меня? Почему вы двое находились одни на лестнице…, смеясь вместе?

– Боже упаси.

Я вздохнул. – Вы оба, кажется, очень близки. С самого первого дня, вы оба ладите. Аттикус неплохо выглядит, и он больше подходит тебе по возрасту…

Она рассмеялась. – Говорит парень, который танцевал вообще-то с симпатичной брюнеткой?

– Что?

– На Новый год, на бале-маскараде твоих родителей, ты и та женщина в красном, ты танцевал с ней. И она была единственной женщиной, с которой ты танцевал в ту ночь, но как видишь, я не кричу на тебя.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять.

– Уверена, что просто не припасла это для данного момента? Она друг семьи и утянула меня танцевать. Все время на празднике я пытался придумать, как подойти к тебе.

– Это было из-за Вивиан. Я находилась с Аттикусом, поскольку он хотел знать, почему мы не разговариваем друг с другом, поэтому он утянул нас обеих на лестничную площадку. Затем она ушла, потому что не может выдержать моего присутствия больше десяти секунд, не пытаясь выплеснуть на меня всю злость. И прежде чем ты спросишь, да, Аттикус знает. Будет ли говорить об этом или расскажет ли кому-либо? Нет, он не станет. Теперь у всех нас есть компромат друг на друга, так что все хорошо. Вот твой гребаный пульт, – закончила она, бросив его мне.

Я положил его и попкорн на стол рядом с пивом. Пододвинувшись к ней, я поцеловал ее в шею.

– Прости, – повторял я с каждым поцелуем, пока она лежала расслаблено. Как только навис над ней, то поцеловал ее в губы. – Я приревновал. Я – ревнивый мужчина, и ничего не могу поделать с этим. Я никогда не хочу потерять тебя из-за другого мужчины…

Никогда снова.

– Я не она, – прошептала Тея, проведя рукой по моей щеке. – Я тоже научилась читать по твоему лицу. Я не твоя бывшая жена, никто не сможет увести меня у тебя.

Ее руки опустились к моей груди, медленно стягивая мой галстук.

– Сколько раз я должна доказывать тебе это?

Тея ни на секунду не отвела взгляда от моих глаз, пока расстегивала мою рубашку.

Ее красота, страсть, интеллект, взгляд в глазах, то, как она бросила мне вызов.

Все в ней затронуло меня до глубины души.

– Я безоговорочно влюблен в тебя.

 

 

 

Я – идиот.

Моя Тея, да хранит ее Господь, является бегуньей по своей природе. Как только она пугается, у нее имеется склонность воздвигать стены, и вчера вечером я, должно быть, напугал ее до чертиков. Я не хотел говорить вслух, что люблю ее. Я не мог не подумать об этом, и прежде чем успел остановить себя, это слетело с моих губ…, мы занялись любовью, но она ничего не сказала в ответ и не поднимала эту тему вновь.

– Это плохая идея, – сказала Бетан в панике, поскольку Тристан удерживал ее, чтобы она не забрала их дочь из рук Теи.

– Что, если она проснется ночью и не увидит меня?

– Она поплачет, уснет и увидит тебя снова утром, – вздохнул Тристан, поставив сумки Беллами на пол. – У нее есть все, что ей может понадобиться. Это всего лишь на одну ночь, она будет в порядке, любимая, – убеждал он Бетан.

Она покачала головой и забрала Беллами. Тристан застонал от досады, покачав головой на нее. – Я буду в машине.

Я понимаю его разочарование. Со дня рождения Беллами Бетан ни разу не выпускала ее из виду больше, чем на несколько часов. Она своего рода поместила всех остальных на второе место. Но я также понимаю причины Бетан; они в течение многих лет пытались завести собственного ребенка и перенесли многочисленные выкидыши. Во время беременности она не хотела возлагать ложные надежды и часто жаловалась или вообще игнорировала жизненный рост в ней, поскольку беспокоилась о том, что потеряет малышку. Теперь, когда она родила здоровую маленькую девочку, находиться с ней в разлуке было для нее едва ли не больше, чем она могла перенести.

– Бетан, – сказал я, но не был уверен, что сказать ей.

– Бетан, – тихо сказала Тея, придвинувшись поближе к ним обоим, – я фактически воспитала свою младшую сестренку. Я никогда никуда не ходила без нее. И ходила в среднюю школу прямо через улицу от ее начальной школы. Я все понимаю и обещаю отправлять тебе фотографии всю ночь. Но думаю, вам обоим необходим перерыв, прежде чем ты сломаешься.

Она вздохнула, поцеловала Беллами в макушку и отдала ее Тее.

– Спасибо.

– Без проблем, она такая спокойная, у нас все будет хорошо, – сказала Тея, покачивая ее.

– Я тоже буду здесь, поэтому иди, прежде чем Тристан толкнет тебе речь в автомобиле, – сказал я, взяв ее за руку и подведя к двери.

– Ну, если вы…

– Мы справимся, с нами все будет хорошо. Пока, – прервал ее, когда вывел через парадную дверь.

Тристан одними губами сказал «спасибо», когда открыл дверь с пассажирской стороны для нее. Помахав им, я закрыл дверь и прислонился к ней. Внутри дома Тея сидела на полу и положила Беллами в ее ярко-розовое кресло-качалку.

– Ты всегда знаешь, что сказать, – пробормотал ей, сев рядом с ними.

Она улыбнулась, все еще смотря на Беллами. – Большинство мам… хороших мам… просто хотят знать, что их дети в безопасности. Я рада видеть, как сильно Бетан любит ее. После того, как мы родились, моя мать отчасти просто оставила нас на попечение отца. Он был писателем, поэтому оставался дома, в то время как она отсутствовала, создавая себе имя… прости, это угнетающе…

– Перестань, ты можешь говорить со мной о чем угодно, – я поцеловал ее в висок и отошел снова. – Что ты хочешь поесть?

– Я не голодна. В любом случае мне нужно позаниматься, но спасибо, – сказала Тея, достав несколько книг из сумки и сев на диван. Я заметил, что она не взглянула на меня ни разу.

– Ах, да, у тебя имеются и другие классы. Как обстоят дела с ними?

Я такой жалкий. И пытаюсь начать разговор со своей девушкой, потому что сказал проклятое слово на букву «Л».

– По сравнению с твоим? Далеко не такие напряженные.

Все еще никакого зрительного контакта.

– Даже у профессора Ноланд? Она раздает доклады, как рождественские подарки.

Она пожала плечами. – Да, но честно говоря, если ты изложишь все, что она говорит на занятии в своей статье, то все будет в порядке. Такое ощущение, что она даже не замечает, что это ее собственные слова.

Я хотел всколыхнуть живущие в ней чувства. Я могу принять тот факт, что она не готова. Чего я не могу принять, так это стену, которую Тея воздвигает прямо на моих глазах. Беллами бросила игрушку на пол, и только тогда я увидел ее лицо, когда она передала обратно вещицу ей.

– Думала, ты хотел поесть? – спросила она, снова листая свою книгу.

– Да, хочу.

Зайдя в кухню, я набрал номер единственного человека в мире, который, знаю, поможет разобраться.

– Селена? – сказал я тихо.

– Что случилось Леви, как моя сестра?

– Думаю, что сломал ее, – я наполовину шутил, вытащив банку с желе из холодильника.

– Фу…

– Не в этом смысле! Я сказал ей прошлой ночью, что люблю ее.

– Нет. Нет. Нет, – повторяла она.

– Да. Да. Да. И теперь я не могу даже заставить ее посмотреть мне прямо в глаза.

– Существуют только три человека в этом мире, которые когда-либо говорили это ей… фактически два, так как я не помню первого; но все еще… лишь бабушка и я. И за все эти годы Тея никогда не говорила этого в ответ ни одному из нас. Лучшее, что я когда-либо слышала, так это «и я тоже».

Ну, по крайней мере, дело не во мне.

– То есть, в общем-то, я облажался?

– Типа того. Но я рада, что ты сказал эти слова. Просто дай ей немного времени, она станет прежней. И сделает вид, будто ничего не произошло, вот дерьмо. Мне пора, Леви, я под домашним арестом, и если бабушка увидит, что я разговариваю по телефону…

– Что ты натворила? – поинтересовался я, пока разрезал сэндвич пополам, а затем развернулся, чтобы вымыть тарелку.

– Я сбежала из дома, чтобы встретиться с парнем. Не говори Тее! Обещай мне, что не скажешь, ты должен мне за все бесплатные сестринские советы.

– Хорошо, я не скажу ей…

Повернувшись, я увидел Тею, стоящую в кухне с Беллами на ее боку, которая икала, в то время как она поглаживала ее по спине.

– Хорошо, пока, – сказала Селена и повесила трубку.

Я сказал «пока» в ответ, хотя линия уже и оборвалась.

– У нее есть бутылка воды от коликов в сумке, можешь подать ее мне. Она прозрачная, – указала она.

Кивнув, я сразу же нашел ее, после чего повернулся и подал бутылку ей.

– Откуда ты знаешь, как справляться со всем этим? Большинство двадцати трехлетних девушек не хотели бы провести свои выходные вот так.

Наконец, она посмотрела на меня и улыбнулась. – Моя бабушка говорит, что я родилась с биологическим возрастом в сорок лет и к тому времени, когда мне исполнилось десять, я уже умела играть в бридж с лучшими из них.

– Значит, ты являешься женщиной среднего возраста в этих отношениях?

– Так вот, кто я теперь? – спросила она, держа бутылочку Беллами. – Я смогу справиться с этим. Но сможешь ли ты в действительности поддерживать свою фигуру ради того, чтобы твое тело выглядело молодым, употребляя все это?

Ее взгляд метнулся на чипсы, пиво и сэндвич на моей тарелке.

– Лучше и не говори об этом.

Она рассмеялась от чего Беллами начала возбужденно махать своими крошечными ручками. Пожимая ее руку, Тея посмотрела на меня.

– Что?

– Ничего.

БЗЗ

БЗЗ

– Тея, твой телефон, – пробормотал Леви около меня, повернувшись.

– Я слишком устала, чтобы двигаться, – простонала я.

Беллами недавно успокоилась и уснула, после того как отказалась поесть. Ей потребовалось всего пару часов, чтобы понять, что ее родителей нет рядом, и как только она осознала это, то начала плакать так громко и так долго, как только позволяли ее небольшие легкие. Я просто хочу поспать, но мой телефон не перестает вибрировать на тумбочке.

БЗЗ

БЗЗ

– Тея…

– Я отвечу… – проворчала, приподнявшись и взяв мобильник. Время было 1:53, и это означает, что слишком поздно кому-либо звонить ради чего-то.

– Что?

Молчание.

– Селена? – я посмотрела на идентификатор абонента.

– Включи новости.

– Селена, сейчас два часа ночи зачем…

– Тея! Включи гребаные новости!

Что, черт возьми, не так с ней?

– Ладно, подожди – я встала с кровати, пытаясь не разбудить Беллами, спящую на импровизированной кроватке рядом с нами.

Когда включила телевизор, то не увидела ничего такого.

– Селена, ты уверена, что это не местные новости? Я ничего не вижу…

– Они не говорят об этом, но посмотри на нижнюю полосу, на твиттер-новостную ленту.

Я внимательно вглядывалась, как появляются предложения, все еще не видя в них ничего…

– Селена… – я замерла, как и любая часть меня. Я не могу дышать, и вскоре даже стоять стало слишком трудно. Я рухнула на пол.

– Тея? – Леви позвал меня.

– Тея?

Я слышу его, но не вижу, пока он не оказался прямо перед моим лицом.

– Что случилось?

Все.

– Мой отец попытался совершить самоубийство, – я произнесла эти слова, но оказалась не в силах поверить в них.

В моей голове закружился поток мыслей, и все, о чем я могу думать, так это как вытащить его, пока не стало слишком поздно.

– Мне необходимо вытащить его. Леви, пожалуйста, помоги мне его вытащить.

Рухнув к нему на колени, я плакала, рыдала, умоляла его… и часть меня знает, что это уничтожит нас. Это был другой ботинок, который ожидал своего падения^[27]. И как только он упал, то приземлился на мою шею.

 

 

Я не знаю, как завести этот разговор, но я должен сказать ей правду. Она выглядит так, словно весь ее мир только что рухнул вокруг нее…, как я могу добавить ей еще боли.

Но если я ничего не скажу…

– Мне необходимо тебе кое-что сказать, – начал я.

Когда она посмотрела на меня, ее лицо было полно доверия, надежды, и я хотел прекратить говорить. Я не хочу говорить этого, но мне придется.

– Саванна Ван Аллен была подругой моей матери, и она также была матерью моей бывшей жены.

Вот так быстро доверие исчезло прямо на моих глазах и все, что я видел вместо этого, был гнев.

– Тея… – я протянул к ней руку, но она отбросила ее и встала.

– Почему…, почему ты ничего не сказал? Я рассказала тебе несколько месяцев назад! Почему ты ничего не сказал?

– Я не был уверен, что сказать…

– Как на счет «Тея в течение многих лет я думал, что твой отец убил мать моей жены»! – кричала она на меня. – Почему я использую прошедшее время? Ты, вероятно, не верил мне с самого начала.

– Это неправда!

– Иначе, почему еще тебе не рассказать? Иначе, почему еще ты никогда не поднимал эту тему, в то время как я говорила о нем все время? Ты никогда на самом деле не верил, что я смогу вытащить его. Он просто умер бы в тюрьме, и мне никогда бы не пришлось узнать обо всем.

– Я не говорил тебе, поскольку это не имеет значения для меня! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты осталась, а также не желал, чтобы ты использовала это в качестве предлога для побега.