27 декабря депутация от толстовского комитета представителей научных и
литературных кружков петербургского университета в составе пяти студентов, в
том числе и автора настоящих строк, прибыла в Ясную Поляну с адресом Л. Н.
от петербургских студентов.
Приехали мы в имение Л. Н. рано утром.
Во втором часу дня - время, назначенное нам Л. Н. для встречи, - подошли
мы к самой усадьбе. Нас пригласили в рабочий кабинет Л. Н. В дверях мы были
встречены самим Л. Н., приветливо и радушно улыбавшимся. Мы вручили ему
покрытый несколькими тысячами подписей адрес.
- Очень рад, очень рад, - говорил, усаживая нас, Л. Н. - Я читал, что вы
едете, и ждал вас... Не забывает меня русская молодежь. Большое спасибо ей.
Наступила минута несколько неловкого молчания. Л. Н. казалось, понимал
наше смущение, и некоторое время мы сидели молча, осматривая незатейливое
убранство кабинета, по стенам которого развешаны портреты выдающихся людей
всего мира, отдельные фигуры рафаэлевской Мадонны, расставлены книги.
- Что теперь делается в университете? - прервал наше молчание Л. Н. - Меня
это очень интересует. Были у меня ваши московские товарищи, рассказывали о
последних событиях в студенческой жизни. Что же теперь делается у вас?
Мы в общих чертах обрисовали текущую студенческую жизнь, указав, что
студенчество в настоящее время усиленно занимается наукой.
- Знаете, - сказал Л. Н., когда рассказ, был окончен, - вам, конечно,
странным кажется мой взгляд на науку, на университет. Вы с ним несогласны.
Не правда ли? Но, - придвинулся ближе и засмеялся Л, Н., - хоть вам, быть
может, это и неприятно, я все-таки и вам хочу еще раз указать на него.
Теперь так все увлекаются наукой, говорят о ее необходимости и роли в жизни
человека. Когда-то, не так давно, было суеверие - богословие. Люди от него
отказались и отказываются. Наука - тоже суеверие. Человеку нужно
совершенствоваться, нужно учиться понимать жизнь. Годна ли для этой цели
наука? Вы видите в ней источник этого совершенствования, а ведь это не так.
Наука вас давит, приучает, быть может против вашей личной воли, шаблонно, по
учебнику мыслить. Подчиняясь измышленным, непоколебимым будто бы аксиомам, -
пример - пресловутый "исторический закон", - вы теряете возможность
самостоятельного, свободного мышления и не можете, таким образом,
совершенствоваться. Человеку нужны познания, но познания во всех областях
жизни.
Тут Л. Н. нарисовал рукой круг.
- Из центра круга идут радиусы - отрасли знания. Нужны они все, но в
небольшом размере, ибо человек не может вместить всего. К чему же бесконечно
удлинять один из радиусов в ущерб другим? Самая безобидная наука - это
математика, но и она излишняя. А право? В самом его существе лежит
необходимость насилия. Право - это продукт государства, основанного и
поддерживаемого насилием. Я понимаю вашего профессора Петражицкого (*1*),
который стремится одухотворить право. Но его труды не нужны и бесплодны...
Университет, таким образом, ненужная роскошь.
- Что же, Лев Николаевич, может заменить университет?
- Что? Общение с людьми, чтение. Человек более опытный в жизни, если вы
обратитесь к нему, конечно, не откажет вам в добром совете и указании. То же
сделает и хорошая книга.
- Но скажите, Лев Николаевич, что же делать нам, студентам?
- Это вопрос, на который трудно ответить. Но по совести и вполне искренно
я сказал бы вам то же самое, что сказал бы священнику, если бы он задал мне
такой же вопрос. Что делать? - Расстричься.
Л. Н. указал на большой, висящий в углу портрет Генри Джорджа.
- Вы его, конечно, знаете? Это человек, которого я очень люблю. Скажите,
его учение все так же малопопулярно? Да? Странно, странно, - покачал головой
Л. Н. - И ведь это везде, не только у нас в России. Вот только в Австрии он
пользуется всеобщим признанием.
- Теперь многие видят спасение в идеях социализма, - немного погодя
заговорил Л. Н. - Я не могу разделять этого. Социализм односторонен. В нем
обращается главное внимание на экономические условия жизни человека,
прикасающиеся к нему извне, и слишком мало уделяется на внутреннее, на
совершенствование самого человека... Я верю в осуществление анархизма. Я
разделяю идеи Кропоткина, Бакунина, но не разделяю их тактики. Анархизм
должен победить не путем революционным, путем насилия, а путем мирным. Для
этого необходимо развитие этического сознания в человечестве.
На днях я получил письмо от одного индуса (*2*). Они голодают и бедствуют,
а между тем британская армия в Индии в большей своей части состоит из этих
же индусов. Таким образом, они сами гнетут свой народ. И это вполне понятно.
Индус-солдат обеспечен, обеспечена и его семья. И так будет до тех пор, пока
он не проникнется сознанием своего греха пред близкими. А что это этическое
сознание просыпается, просыпается и у нас, я вижу по многим фактам. Я знаю
лиц, добровольно отказавшихся под влиянием этого сознания от своих
богатств...
Разговор перешел на тему о националистическом движении в России в
последнее время.
- Я различаю две стороны этого движения, - сказал Л. Н., - политическую и
культурную. Первой, конечно, сочувствовать не могу, вторую от души
приветствую. Политический национализм основан на тех же принципах, на каких
основано государство - на принципах насилия одних над другими.
- Если бы вы знали, - помолчав, добавил Л. Н., - как меня мучат эти
насилия. В особенности эти ужасы смертной казни.
Лицо Л. Н. приняло страдальческое выражение, голос пресекся, на глазах
показались слезы. Видно было, какие душевные муки он переживает.
- Обыкновенно те, кто защищает смертную казнь, ссылаются на два места
Евангелия. Говорят, что Христос поощрял и оправдывал насилие, и видят это в
его изгнании торгующих из храма и в словах о мече, который нужно извлечь из
ножен... А вот читал я, что пишет в "Новом Времени" А. Столыпин (*3*).
Такого кощунства я никогда не слыхал и не знал. Ведь он доказывает, что в
Евангелии содержится не только поощрение насилиям, но и укор тем, кто этого
насилия не применяет... Как больно и тяжело читать это! И никто не ответил
на это кощунство. Я смотрел газеты и нигде не встретил ответа ему!
Мы указали Л. Н. на статью В. Д. Набокова в "Речи" (*4*).
- Не знаю, не читал... Но ведь этого мало. Надо было возмущаться, везде
должно было быть указано на то, до чего дошли защитники смертной казни... А
я не могу, не могу не говорить... Вот на днях написал еще одну статью о
смертной казни... (*5*)
Л. Н. поднялся с кресла, несколько утомленный разговором.
- Посмотрите мой кабинет. Я как-то получил от Эдиссона в подарок его
аппарат, и недавно приезжали ко мне посланные им несколько человек, чтобы
записать мой голос. Не хотелось мне говорить в аппарат, - добродушно
улыбаясь, сказал Л. Н., - да ничего не поделаешь, скажет, подарок принял, а
отблагодарить не хочет. Наговорил пластинку... Только боялся наговорить
глупостей. Стар уж я, и память мне изменяет, - с той же улыбкой продолжал Л.
Н. - Скажешь что-нибудь такое, и пойдут гулять по всему свету твои слова...
Люди смеяться будут... Вот вам пример, - добавил Л. Н., - к тому, что я
говорил о науке. Ведь Эдиссон, мне рассказывали, нигде не учился и сам
додумался до своих великих изобретений...
Мы попросили у Л. Н. его портрет с автографом в дар студентам
петербургского университета и несколько малых портретов для некоторых
научных кабинетов университета. Л. Н. обещал в скором времени переслать их
нам.
Мы перешли в зал, где был приготовлен чай. За столом были уже Софья
Андреевна, Сергей Львович, Александра Львовна и близкие родственники Л. Н.,
приехавшие к нему на праздник. Тут же стояла украшенная общими усилиями
семьи Л. Н. елка. Завязалась общая беседа, во время которой Л. Н. попрощался
с нами.
- Прежде чем уехать из наших мест, посетите моего дорогого друга Владимира
Григорьевича (Черткова), - сказал на прощанье Л. Н., - он очень хочет
поговорить с вами. Благодарю за ваше посещение и за труд, который вы
понесли, приехав ко мне. Расстояние не маленькое. Передайте мой привет и
благодарность петербургским студентам.
Мы распрощались. Часу в шестом мы были у Владимира Григорьевича и
оживленно беседовали с ним и его последователями и друзьями о науке,
университете и пр.
Был десятый час вечера, когда мы покинули Ясную Поляну. Бодрый, крепкий
еще, несмотря на свои годы, Л. Н. с его доброй улыбкой, прекрасными светлыми
глазами, старческим слабым голосом останется у нас в памяти навсегда.
Не забудется никогда этот день, проведенный в Ясной Поляне, и
полуторачасовая беседа с великим стариком.
Комментарии
Н. Шубаков. У Л. Н. Толстого, - Речь, 1909, 3 (16) января, No 2.
Н. Шубаков - студент юридического факультета Петербургского университета.
Выл у Толстого в составе делегации из пяти студентов 27 декабря 1908 г.
Делегация вручила Толстому приветственный адрес (т. 56, с. 524) по случаю
его юбилея. "Л. Н. с ними около полутора часов беседовал в кабинете", -
записал Д. П. Маковицкий (Яснополянские записки, кн. 3, с. 288).
1* Лев Иосифович Петражицкий (1867-1913), юрист, профессор Петербургского
университета, член I Государственной думы. Толстого интересовали речи
Петражицкого в Думе по аграрному вопросу (см.: Маковицкий Д. П.
Яснополянские записки, кн. 2, с. 160).
2* Таракуатта Дас (1884-1958), индийский публицист и журналист,
корреспондент Толстого и адресат "Письма к индусу" (т. 37).
3* Александр Аркадьевич Столыпин, журналист, сотрудник "Нового времени",
брат министра внутренних дел П. А. Столыпина. 20 декабря 1908 г. Толстой
написал письмо А. Столыпину по поводу его "Заметок" в защиту смертной казни
(Новое время, 1908, 18 декабря, No 11772): "Стыдно, гадко. Пожалейте свою
душу" (т. 78, с. 294).
4* Владимир Дмитриевич Набоков (1869-1922), редактор-издатель газеты
"Речь", кадетский публицист.
5* Возмущенный "Заметками" А. Столыпина Толстой в 20-х числах декабря 1908
г. пишет статью "Смертная казнь и христианство" (т. 38).
