Влияние работ отечественных лингвистов на зарубежные исследования диалога
всегда было не слишком заметным, что объясняется прежде всего отсутствием широких
контактов между учеными в советское время, а также переводов известных трудов
российских авторов на европейские языки. М. М. Бахтин в этом ряду — исключение. Его
влияние на европейскую лингвистическую мысль, в частности на анализ диалога, признают
многие европейские ученые.
Основными достижениями М. М. Бахтина в области теории диалога можно считать
его взгляды на высказывание как единицу речевого общения и его концепцию диалогических
отношений в языке. В работе «Проблема речевых жанров», написанной в 1952-1953 гг., он
высказал мысли, которые затем в той или иной форме повторялись в разных работах по
теории диалога и другим направлениям изучения устной речи.
О высказывании как реальной единице речевого общения он говорит следующее:
«Речь всегда отлита в форму высказывания, принадлежащего определенному речевому
субъекту, и вне этой формы существовать не может. Как ни различны высказывания по
своему объему, по своему содержанию, по своему композиционному строению, они
обладают как единицы речевого общения общими структурными особенностями, и прежде
всего совершенно четкими границами <...> Границы каждого конкретного высказывания как
единицы речевого общения определяются сменой речевых субъектов, то есть сменой
говорящих. Всякое высказывание — от короткой (однословной) реплики бытового диалога и
до большого романа или научного трактата — имеет, так сказать, абсолютное начало и
абсолютный конец: до его начала — высказывания других, после их окончания — ответные
высказывания других (или хотя бы молчаливое активно ответное понимание другого, или,
наконец, ответное действие, основанное на таком понимании). Говорящий кончает свое
высказывание, чтобы передать слово другому или дать место его активно ответному
пониманию. Высказывание — это не условная единица, а единица реальная, четко
отграниченная сменой речевых субъектов, кончающаяся передачей слова другому, как бы
молчаливым "dixi", ощущаемым слушателями [как знак], что говорящий кончил» (Бахтин
1986а: 440-441).
Из этой цитаты видно, что центральным понятием при определении границ
высказывания является для М. М. Бахтина смена речевых субъектов, и именно этому звену в
структуре интеракции уделяют главное внимание современные исследователи разговорной
речи (см. п. 4 гл. 14). Смена говорящего субъекта является единственным четким фор-
мальным признаком, позволяющим однозначно установить начало и конец высказывания.
Такое понимание высказывания позволяет свести до минимума расстояние между
монологическими и диалогическими высказываниями, потому что и в том и в другом случае
границу высказывания определяет смена говорящего субъекта.
По М. М. Бахтину, целые речевые высказывания вступают в динамические смысловые
отношения с другими высказываниями. Этот тип отношений он определяет как диа-
логические отношения и так раскрывает их суть: «Эти отношения глубоко своеобразны и не
могут быть сведены ни к логическим, ни к лингвистическим, ни к психологическим, ни к
механическим или каким-либо другим природным' отношениям. Это особый тип смысловых
отношений, членами которых могут быть только целые высказывания (или рассматриваемые
как целые, или потенциально целые), за которыми стоят (и в которых выражают себя)
реальные или потенциальные речевые субъекты, авторы данных высказываний. Реальный
диалог (житейская беседа, научная дискуссия, политический спор и т. п.). Отношения между
репликами такого диалога являются наиболее внешне наглядным и простым видом
диалогических отношений. Но диалогические отношения, конечно, отнюдь не совпадают с
отношениями между репликами отдельного диалога — они гораздо шире, разнообразнее и
сложнее. Два высказывания, отделенные друг от друга и во времени и в пространстве, ничего
не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические
отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция (хотя бы
частичная общность темы, точки зрения и т. п.). Всякий обзор по истории какого-нибудь
научного вопроса (самостоятельный или включенный в научный труд по данному вопросу)
производит диалогические сопоставления (высказываний, мнений, точек зрения)
высказываний и таких ученых, которые ничего друг о друге не знали и знать не могли.
Общность проблемы порождает здесь диалогические отношения» (Бахтин 19866: 495-496).
Главный вывод М. М. Бахтина сводится к признанию того, что диалогические отношения
представляют собой явление, гораздо более широкое, чем диалогическая речь в узком
смысле. И между глубоко монологическими речевыми произведениями всегда присутствуют
диалогические отношения (там же: 497).
Таким образом, по М. М. Бахтину, каждое отдельное высказывание — всего лишь
звено в цепи речевого общения. Оно имеет четкие границы, определяемые сменой речевых
субъектов (говорящих), но в пределах этих границ высказывание отражает речевой процесс,
чужие высказывания и прежде всего предшествующие звенья цепи (иногда ближайшие, а
иногда — в областях культурного общения — и очень далекие) (Бахтин 1986а: 465). Для того
чтобы точнее и нагляднее выразить свою мысль о взаимном влиянии высказываний, ученый
прибегает к понятию обертона, применяемому в музыке: «Как бы ни было высказывание
монологично (например, научное или философское произведение), как бы ни было оно
сосредоточено на своем предмете, оно не может не быть в какой-то мере и ответом на то, что
было уже сказано о данном предмете, по данному вопросу, хотя бы эта ответность и не
получила ответного внешнего выражения: она проявится в обертонах смысла, в обертонах
экспрессии, в обертонах стиля, в тончайших оттенках композиции. Высказывание наполнено
диалогическими обертонами, без учета которых нельзя до конца понять стиль выказывания»
(там же: 463-464).
3. Теория диалогической организации литературы Р. Клёпфера
Воздействие идей М. М. Бахтина на современные европейские подходы к диалогу
можно усмотреть, например, в работах немецкого литературоведа Рольфа Клёпфера, посвя-
щенных изучению принципов так называемой диалогической организации литературы.1
Подобно тому как М. М. Бахтин использует понятие диалогических отношений для объясне-
ния взаимоотношений между отдельными высказываниями, немецкий ученый говорит о
«диалогическом принципе» организации литературы, попутно обращаясь при этом к уточ-
нению понятий «монолог», «диалог» и «полилог». В данном вопросе Р. Клёпфер выступает,
по его словам, как против «старой европейской традиции» выбирать монолог в качестве
отправной точки лингвистических исследований, так и против современной тенденции,
наиболее отчетливо проявляющейся во французской романистике, ставить во главу угла
анализа «культурный полилог» (Kloepfer 1981: 314-333). Он предлагает свою собственную
интерпретацию взаимоотношений, связывающих звенья этой триады.
При дифференциации полилога, диалога и монолога Р. Клёпфер предлагает не
ограничиваться одним количественным критерием, учитывающим только число участников
акта коммуникации, а именно: полилог — более двух (активных) участников, диалог — два
(активных) участника, монолог — один активный участник.2 Он предлагает довести ко-
личество признаков, характеризующих отношения между тремя рассматриваемыми
коммуникативными формами, до четырех: 1) число участников (das Wer), 2)
пространственно-временные отношения (das Wo / Warm), 3) предмет (das Was) и 4) средства
(das Womit) коммуникации. Точкой отсчета в триаде «монолог — диалог — полилог»
выступает диалог, представляющий собой «исконную и нормальную форму» (Ur- und
Normalform) речевой коммуникации, а монолог и полилог отличаются от диалога
уменьшением (durch das Weniger) или соответственно увеличением (durch das Mehr) всех
четырех названных выше параметров (Ibid.: 322).
По мнению Р. Клёпфера, только от наблюдателя зависит, как следует называть то или
иное коммуникативное явление: монологом, диалогом или полилогом. Так, «мысли вслух»
1 Библиографию работ, посвященных исследованию принципов «диалогической организации литературы» см.
(Kloepfer 1981: 314-333).
2 Следует признать, что в существующих трактовках только одного количественного критерия также имеются
известные противоречия, однако они несущественны в данном случае. Более подробно об этом см.: (Филиппов
1989:48-56).
(das "laute Denken") можно именовать монологом, если исходить из того, что при любом
общении (диалогическом или полилогическом) обязательно должен присутствовать кон-
кретный собеседник. Если же оценивать тот же самый случай, исходя из ситуации,
реализующейся «внутри индивида», т. е. как «разговор с самим собой», то его можно
квалифицировать как диалог (или даже как полилог). Таким образом, то расширяя, то сужая
рамки «единства пространства, времени, понимания мира, субъекта и "языков"»3 (die Einheit
des Raumes, der Zeit, der Weltsicht, des Subjekts und der "Sprachen"), определенные факты
коммуникации можно называть то полилогом, то диалогом, а то монологом. Например,
памфлет можно рассматривать в качестве монолога, если воспринимать факт его появления
как одноразовое событие. Если же рассматривать это речевое произведение как звено в
полемике, разворачивающейся на страницах какого-либо печатного издания, то правильнее
бу-дет называть его составной частью диалога, потому что его строение будет определяться
макроструктурой диалогического общения (Ibid.: 320).
Р. Клёпфер вслед за М. М. Бахтиным расширяет рамки диалога. Диалогическим
принципом (применительно к обиходной разговорной речи и литературе) он называет такой
принцип построения коммуникации, при котором диалог вынужден постоянно увеличивать
свои параметры (jenes Prin-zip, das den Dialog stets zu einem Mehr treibt). Этому способствуют
следующие факторы: 1) не только механический обмен репликами, но и совместное
раскрытие потенциала коммуникативных отношений, причем различие партнеров оказывает
здесь свое благотворное воздействие; 2) не только вовлечение в общение конкретной
ситуации, но и использование партнерами ее предпосылок и скрытых возможностей; 3) не
только принятие к сведению чужого содержания или даже использование его целиком, но и
плодотворное развитие своего собственного содержания через чужое: 4) наконец, не
устранение различий между «языками», а развитие дополнительных «языков» (Ibid.: 328).
Соответственно своему подходу Р. Клёпфер говорит о том, что при восприятии
литературного текста многие читатели вступают в диалог с автором, с рассказчиком или с
персонажами произведения. По его мнению, литература и в особенности жанр романа
обладают свойством вовлекать читателя в межличностный диалог или полилог. В результате
читатель реконструирует опущенные или скрытые моменты содержания, прогнозирует
поведение и образ мыслей персонажей. Таким образом, в реципиенте происходит своеобраз-
ная «диалогизация речи» (Alternieren der Rede), в нем происходит развитие ситуации.
Автор при построении художественного текста исходит из того, что он не может
общаться с читателем непосредственно «лицом к лицу». Но он использует ситуацию
общения с читателем таким образом, чтобы на другом, подчиненном уровне компенсировать
отсутствие ситуации непосредственного общения возможностями совместного
конструирования текста. Автор может ставить вопросы, которые требуют своего ответа; он
может затрагивать проблемы, провоцирующие ответный отклик читателя; он может
предъявлять улики для совместного расследования и т. п. Итак, путей для совместного
творчества автора и читателя имеется великое множество, и все они составляют обширное
поле для изучения в рамках теории текста и теории литературы (Ibid.: 324-325).
Таким образом, многие положения Р. Клёпфера носят отпечаток идей М. М. Бахтина.
Да он и не скрывает своего восхищения русским ученым, открывшим новые горизонты перед
исследователями текста. Понятие диалогических отношений (или диалогического принципа
организации литературы, по Р. Клёпферу) создает основу для проведения комплексного
анализа различных речевых жанров и позволяет аналогичным образом рассматривать
монологические, диалогические и полилогические тексты.
3 Под словом «языки» Р. Клёпфер понимает не только отдельные языки в их традиционном понимании, но и
совокупность языковых средств, а также средств других знаковых систем, реализующихся в диалогическом
общении.
