Ю. С. Сорокин. К вопросу об основных понятиях стилистики 4 страница

Процесс речевого общения осуществляется в различных кон­кретных формах – форме диалогической или монологической речи, в форме устной или письменной речи, с их дальнейшими разновид­ностями. И уже эти различия в коммуникативной форме речи обу­словливают собою известный отбор языковых средств, преимуще­ственно грамматических. Для некоторых коммуникативных форм речи в языке вырабатываются даже свой специфические грамма­тические категории (таковы, например, вопросительные или побу­дительные предложения как формы высказывания, характерные для диалога)¹. Однако таких грамматических форм, которые закреп­ляются за определенными коммуникативными формами речи, очень немного: это конструкции, выражающие некоторые из самых ос­новных и глубинных, самых древних и органически необходимых разновидностей форм общения. В языке несравненно больше грам­матических форм, которые отнюдь не прикреплены к тому или иному, виду речи, но постоянно повторяются в нем. Так, в устной форме речи, особенно в диалоге, сама ситуация, в которой осуществляется речевой процесс, открывает дверь многообразным эллипсам, срав­нительной краткости предложений, отсутствию сложных конструк­ций. Однако соответствующие языковые явления (эллиптичность, краткость предложений и т. п.) отнюдь не закреплены за диалоги­ческим видом речи. С другой стороны, в диалоге (в зависимости от его содержания, эмоционального тона и т. д.) могут встречаться и развернутые, сложные структуры предложения. Следовательно, отбор определенных языковых явлений типичен для разных ком­муникативных форм речи, но не имеет абсолютного характера. <…>

Наличие различных коммуникативных форм речи вызывает к жизни известный отбор языковых средств, который, однако, не ве­дет к превращению этих форм речи в замкнутые языковые системы.

Известный отбор языковых средств закономерно возникает также в связи с тем, что язык используется как средство общения во всех сферах человеческой деятельности, а также в связи с много­образием предметов речевого общения. Оба эти момента тесно свя­заны между собой, но иногда соотносятся очень сложным и проти­воречивым образом.

Особое значение приобретает здесь отбор лексических средств. Естественно, что речевое общение, протекающее в какой-либо сфе­ре человеческой деятельности и имеющее своим предметом эту деятельность (например, какую-либо отрасль техники), широко и систематически использует слова, обозначающие предметы и явле­ния, относящиеся к этой сфере деятельности. Более того, общение в различных сферах человеческой деятельности, имеющее своим со­держанием эту деятельность, может характеризоваться известным отбором не только в отношении конкретного лексического состава, но и в отношении самого типа употребляемых слов. <…>

Та или иная сфера деятельности, а также предмет речевого общения в известной степени влияют и на отбор грамматических форм, впрочем, перекрещивающийся с отбором, обусловленным коммуникативной формой речи.

Для отбора языковых средств в зависимости от сферы обще­ния существенно и то, что речь может характеризоваться опреде­ленной окрашенностью тона. Мы имеем здесь в виду так называе­мую «социальную ситуацию», в зависимости от которой, как отме­чает В. В. Виноградов, можно различать «стиль торжественный, стиль подчеркнуто вежливый и т. д.»¹

<…> Значительное влияние на отбор языковых средств оказы­вают и такие факторы, которые коренятся не в общих условиях коммуникации, а в подходе говорящего (пишущего) к своему вы­сказыванию, в его индивидуальной установке. Конечно, сама эта индивидуальная установка (в дальнейшем мы будем говорить про­сто «установка говорящего») имеет объективный характер, во-пер­вых, потому, что она порождена объективными социальными фак­торами, а шэ-вторых, потому, что ее языковое выражение в силу социальной природы языка неизбежно должно отлиться в опреде­ленные объективные и закономерные формы, допускающие, прав­да, огромное количество частных вариантов.

В самой индивидуальности этой установки говорящего (с точ­ки зрения ее влияния на отбор языковых средств) существует мно­жество градаций. Если в некоторых случаях установка говорящего отличается значительной сложностью и своеобразием и выражает­ся в чрезвычайно сложном отборе языковых средств, то в других случаях она оказывается более простой, носит более обычный, типический характер и выражается в более типичных и устойчивых, постоянно повторяющихся формах отбора языковых средств.

Таким более устойчивым характером отличается отбор языко­вых средств, осуществляющийся на базе эмоциональной установки говорящего, т. е. на базе различного эмоционального наполнения речи. Здесь, конечно, также возможны самые разнообразные инди­видуальные формы и разновидности отбора, но за ними ясно наме­чаются определенные типические явления. Так, для повышенно эмоциональной речи особенно характерно употребление эллипсов и инверсий, отсутствие сложных синтаксических построений. Менее постоянным признаком повышенно эмоциональной речи являются лексические средства (существенное значение имеют здесь, напри­мер, междометия, определенные типы которых закреплены за этим видом речи).

Надо подчеркнуть, что отбор языковых средств в зависимости от эмоционального содержания речи перекрещивается с отбором языковых средств, обусловленным другими ранее упоминавшими­ся сторонами языкового общения. <…>

Значительное влияние на отбор языковых средств оказывает стремление к выразительности и четкости речи. В этом факторе отбора языковых средств также ярко выступает установка говоря­щего; но и здесь при всем возможном многообразии явственно про­являются общие, типические тенденции, возникающие на основе конкретных черт строя данного языка. <…>

Установка говорящего как фактор, обусловливающий отбор языковых средств, приобретает особое значение при выражении говорящим его познавательно-оценочного отношения к предмету речи, к адресату речи, вообще к действительности. Переплетаясь с различными оттенками эмоциональности, многообразные формы выражения познавательно-оценочного отношения говорящего к пред­мету речи, определяющегося его мировоззрением и конкретными условиями общения, получают разное выражение путем отбора языковых средств.

На базе познавательно-оценочного отношения говорящего к содержанию высказывания, а также к адресату речи и вообще к ситуации оформляются многообразные типы эмоционально-экспрес­сивной речи. Отбор языковых средств, преимущественно лексичес­ких и синтаксических, особенно интонационных,.складывается здесь на основе слитного выражения целого ряда моментов: самой оцен­ки, ее эмоциональной интенсивности, характера «социальной си­туации», не говоря уже о влиянии таких факторов, как коммуника­тивные формы речи, стремление к выразительности и т. д. <…>

Отбор языковых средств пронизывает, таким образом, всю жизнь языка, составляет одну из сторон его непосредственного функ­ционирования. На основе такого отбора, соответственным образом организованного, в результате взаимодействия между разными определяющими его факторами и возникает то, что называется языко­вым (или речевым) стилем, т. е. более или менее выдержанное един­ство языковых средств, которое может характеризовать как от­дельное высказывание, так и целый ряд высказываний. <…>

Мы попытаемся <…> остановиться на некоторых наиболее об­щих чертах языковых стилей.

Устойчивость и повторяемость факторов, определяющих от­бор языковых средств, ведет к типизации и единообразию языко­вого оформления целого ряда отдельных высказываний, т. е. к со­зданию языковых стилей, имеющих не индивидуальное, а общее значение. Положение об отсутствии общих языковых стилей равно положению о полной несистемности и хаотичности факторов, вы­зывающих отбор языковых средств, о случайности их действия. А между тем эти факторы определяются самой природой языка, его социальной функцией, обладают устойчивостью, и поэтому на их основе обязательно должны вырастать устойчивые типы языкового оформления речи – «общие» языковые стили.

Уже исходя из этих общих положений, мы никак не можем согласиться с Ю. С. Сорокиным, который вообще отрицает для со­временного русского языка существование сколь-нибудь устойчи­вых общих языковых стилей. Неосновательность этого утверждения легко может быть доказана. Достаточно прочитать подряд несколько статей различных авторов в любом математическом, физическом и т. п. специальном журнале, рассчитанном не на широкого читателя, а на специалиста, и мы увидим значительное единообразие (хотя, конечно, и не полную тождественность) использованных при постро­ении научного текста языковых средств. В этой связи становится очевидным, что каждый языковой стиль обладает чертами извест­ной системы, более или менее единообразной организацией языково­го материала, т. е. наличием тех или иных признаков, которые при­дают ему особое своеобразие, качественную определенность.

Однако было бы ошибкой не видеть, что системы языковых стилей, особенно в современном языке, – это системы не застыв­шие, а легко проникающие друг в друга, варьирующиеся. <…>

В современных национальных языках языковые стили как сис­темы не отгорожены друг от друга. В этом смысле правильной в своей основе представляется та критика, которой Ю. С. Сорокин подвергает понятие «замкнутой стилистической системы». Надо подчеркнуть, что эта критика весьма актуальна: в практике совет­ского языкознания, особенно в методике преподавания иностранных языков, еще совсем недавно тезис о замкнутости языковых стилей широко применялся и из него делались далеко идущие выводы. При этом обычно замкнутость стилистической системы понималась слиш­ком прямолинейно, без тех существенных оговорок, которые дела­лись ведущими языковедами и которые, кстати, Ю. С. Сорокин не учитывает в своей полемике.

Вместе с тем надо отметить, что гибкость и подвижность систе­мы языкового стиля сочетается с цельностью и законченностью этой системы. Это особенно ярко проявляется в области художественной литературы, лучших образцов публицистической и научной речи. Именно здесь огромный и сложный арсенал используемых языко­вых средств преображается в органическое единство, в своеобраз­ный сплав, в котором нет ничего лишнего и ничего недостающего.

Ни один из языковых стилей со специфическим для него отбо­ром языковых средств не претендует (и не может претендовать) на обслуживание жизни общества во всех ее проявлениях; в едином общенародном языке существует своеобразное «разделение тру­да»: каждый стиль обслуживает ту или иную сферу социальной жизни.

В. Д. Левин О некоторых вопросах стилистики¹

Пафос статьи Ю. С. Сорокина «К вопросу об основных поняти­ях стилистики» направлен на отрицание объективного существова­ния в условиях развитого национального языка языковых стилей как определенных систем средств выражения, обладающих семан­тической и экспрессивной замкнутостью и характеризующихся сво­ими языковыми приметами. Таким образом, Ю. С. Сорокин пытает­ся ликвидировать основное понятие стилистики как лингвистичес­кой дисциплины. Если быть последовательным до конца, то такая точка зрения должна привести к ликвидации самой этой дисципли­ны, теряющей свой объект исследования. Ведь нельзя же всерьез говорить о том, что предметом стилистики должен стать каждый отдельный контекст, каждое отдельное высказывание в его своеоб­разии и неповторимости. Изучение лишь единичных фактов и яв­лений, без их обобщения, никогда не может создать научной дис­циплины. Между тем – хотел этого автор статьи или не хотел – объективный смысл его рассуждений именно таков: поскольку объ­ектом стилистики объявляется стиль индивидуального высказыва­ния, постольку в концепции Ю. С. Сорокина не оказывается той стилистической категории, которая могла бы объединить, система­тизировать все «конкретное многообразие стилистических приме­нений элементов языка».

Положение Ю. С. Сорокина об отсутствии языковых стилей под­верглось справедливой критике в статьях Р. Г. Пиотровского, Р. А. Буда-гова, И. Р. Гальперина, В. Г. Адмони и Т. И. Сильман, напечатанных в журнале «Вопросы языкознания». Однако не все в этой критике удовлетворяет. Так, Р. А. Будагов, отстаивая реальное существова­ние стилей языка, основное свое внимание сосредоточивает на том, каковы функции выразительных средств языка в том или ином языковом стиле. Поэтому он смог, в самой общей форме, указать на своеобразие лишь «стиля художественного повествования» (принадлежность которого к языковым стилям вообще сомнительна, о чем – ниже), отграничив его от стилей нехудожественных, кото-.рые берутся при этом нерасчлененно, недифференцированно. Свое­образие этих последних, лингвистическое содержание их остается нераскрытым.

Одним из основных понятий стилистики как лингвистической дисциплины является понятие стилистической окраски языковых элементов: слов, выражений, форм, конструкций. Понятие стиля языка и понятие стилистической окраски языковых элементов не только соотносительны, но и немыслимы одно без другого. Нельзя, как это делает Ю. С. Сорокин, признавать наличие у языковых явлений стилистической окраски и одновременно отрицать сущест­вование стилей языка. Ведь стиль языка как лингвистическая ка­тегория представляет собой совокупность обладающих определен­ной окраской языковых средств, которые образуют здесь цельную, законченную систему. Тот или иной языковой стиль существует постольку, поскольку можно в языке выделить такие факты, кото­рые обладают данной стилистической окраской (это не исключает того, что в характеристику стиля языка входят и негативные при­знаки, а также и сами способы, принципы объединения и организа­ции языкового материала); с другой стороны, определение стилис­тической окраски элементов языка означает не что иное, как их отнесение к тому или иному языковому стилю. Не следует поэтому бояться говорить об ограниченности и замкнутости языковых сти­лей. Ведь стилистическая окраска языкового элемента в каком-либо направлении неизбежно суживает сферу и возможности его упот­ребления; следовательно, и стиль языка, как совокупность таких элементов, не может не оказаться определенным образом ограни­ченным и замкнутым. Замкнутость стиля означает лишь то, что ему, с одной стороны, свойственны определенные, составляющие его специфику языковые средства и, с другой стороны, не свойст­венны некоторые другие языковые средства, обладающие другими стилистическими качествами.

Отрицание замкнутости, ограниченности стиля (что неизбеж­но означает отрицание самих стилей) связано у некоторых иссле­дователей с подменой стиля языка, т. е. определенного языкового типа, конкретной формой его реализации в отдельном высказыва­нии, контексте или произведении – тем, что Ю. С. Сорокин назы­вает «стилем речи» и неправомерно объявляет единственной сти­листической реальностью, заслуживающей изучения («функциональ­ная стилистика»).

Но стиль отдельного высказывания или произведения пись­менности относится к стилю языка как частное к общему. Отмечен­ное в статье Ю. С. Сорокина недостаточно выдержанное соблюде­ние норм или особенностей стиля языка в стиле конкретного произ­ведения не может, разумеется, служить основанием для отрицания объективного существования языковых стилей. Более того, тот факт, что эти отклонения с той или иной степенью отчетливости ощущаются, с несомненностью свидетельствуют о наличии у нас пред­ставления об относительно устойчивых нормах стиля как внутрен­не организованной системы средств выражения. <…>

Отрицание стилей языка и замена их индивидуальными «сти­лями речи» связаны в статье Ю. С. Сорокина с неправильным, с моей точки зрения, представлением о соотношении контекста и сти­листической окраски языковых элементов.

Ю. С. Сорокин развивает мысль о том, что «полная и конкрет­ная стилистическая характеристика слова может быть дана только в контексте речи», что «реальная окраска»и «конкретное назначе­ние» слова в речи определяется прежде всего его отношениями с другими словами в речи, «той смысловой перспективой, в которую слово оказывается «вдвинутым» в каждом отдельном случае». Дру­гими словами, элементы языка – слова, выражения, формы – сами по себе лишены «реальной окраски» и приобретают ее каждый раз в зависимости от контекста. Очевидно, что вопрос о стилистической окраске слова подменен здесь вопросом о возможных выразитель­ных функциях его в контексте. <…>

Организация контекста, действительно, определяет конкрет­ные функции стилистически окрашенного языкового факта. Упот­ребление разностильных элементов, например, в художественном произведении, может играть различную роль: оно создает нарочи­тое, нередко комическое или сатирически заостренное столкнове­ние и противопоставление; оно может служить и средством созда­ния многопланового, «многоголосого» повествования, в котором сти­листическая окраска слова, не выделяясь так ярко и отчетливо, как в первом случае, тем не менее активно участвует в создании общей стилистической характеристики целого. Ведь нельзя же забывать, что контекст не есть нечто заранее данное, в которое «вдвигается» тот или иной языковой элемент, что сам контекст конструируется из этих обладающих определенной стилистической окраской эле­ментов языка. <…>

Преувеличение роли контекста неизбежно приводит к отказу от определения стилистической окраски языковых элементов, кото­рая оказываемся изменчивой и непостоянной. Такой взгляд на сти­листическую окраску сродни попыткам отказать слову в значении на основании того, что значение реализуется только в контексте.

***

<…> Стилистическая окраска языковых средств ближайшим образом связана и соотнесена со «стилем языка». Определив и опи-•сав разные типы стилистической окраски в каком-либо языке, мы тем самым определяем и систему стилей этого языка. В этой связи важно отметить, что стилистическая окраска языковых средств может исходить из разных признаков, и, соответственно этому, сами стили языка могут оказаться расположенными в разных плоскос­тях, разных планах. Отчетливо выделяются два ряда стилистичес­ких окрасок: стилистическая окраска, раскрывающая экспрессивно-эмоциональное содержание речи (экспрессивно-стилистическая окраска и, соответственно, экспрессивные стили языка), и стилис­тическая окраска, указывающая на область общественного приме­нения языкового средства (функционально-стилистическая окрас­ка и, соответственно, функциональные стили языка).

Экспрессивно-стилистическая окраска языковых средств, ка­жется, никем не оспаривается, и ее реальное существование ни у кого не вызывает сомнений. Что касается функциональных стилей, то бесспорным здесь признается только деление на книжную и раз­говорную разновидности языка; стили же книжной речи, связан­ные с тем или иным видом письменности – научной литературой, официально-деловой письменностью, публицистикой, ставятся не­редко под сомнение или безоговорочно отрицаются, как это имеет место в статье Ю. С. Сорокина.

Ю. С. Сорокин прав, говоря о том, что -в нашем языкознании нет удовлетворительного описания стилистической системы языка, не раскрыты языковые приметы тех или иных стилей. Но можно ли на этом основании утверждать, что таких примет вообще нет? Ду­мается, что это неправомерно. Функционально-стилистическая ок­раска многих языковых средств очевидна. <…>

Неправомерно, как мне представляется, исключать специаль­ную научную терминологию из числа стилистически окрашенных средств языка и причислять ее, как это делает Ю. С. Сорокин, к нейтральной лексике. Наличие двух рядов стилей – экспрессив­ных и функциональных – означает, что и понятие нейтрального должно быть дифференцированным: нейтральное с точки зрения экспрессивной может оказаться стилистически окрашенным с точ­ки зрения функциональной; как раз так и обстоит дело с научной терминологией.

Следует признать, что функционально-стилистическая окрас­ка обнаруживается в языке значительно менее ярко и отчетливо, чем та стилистическая окраска, которая связана с разного рода экспрессиями. Экспрессивно-стилистическая окраска присуща сло­ву или выражению непосредственно, она такой же неотъемлемый его признак, как лексическое или грамматическое значение.

<…> Если в экспрессивных стилях стилистическая характе­ристика контекста определяется стилистической окраской состав­ляющих его элементов, то в функциональных стилях стилистичес­кая окраска генетически обусловлена преимущественным употреб­лением данного языкового факта лишь в определенных условиях, в определенных контекстах. Этими отношениями между характером целого – высказывания, контекста и составляющих его элементов объясняется меньшая яркость, определенность и устойчивость и.большая историческая изменчивость функционально-стилистичес­кой окраски языковых элементов. При этом у разных функцио­нальных стилей историческая изменчивость их языковых примет неодинакова. Здесь существенны роль и значение данного вида ли­тературы в общественной жизни, его жанровая определенность, степень влияния стиля на общелитературный язык и т. д. Так, очевидно, наименее устойчивы признаки стиля публицистики в силу ее роли в жизни общества. Почти вся вновь возникающая общест­венно-политическая терминология и фразеология первоначально несет на себе яркую окраску публицистического стиля; постепенно эта окраска может ослабевать и соответствующая лексика и фра­зеология переходит в разряд общекнижной или даже нейтральной.

Все это, однако, не может служить основанием для отрицания объективного существования функционально-стилистической окрас­ки и, следовательно, соответствующих языковых стилей. Ведь связь общественной функции и языковых средств в каждом функцио­нальном стиле обладает все же для данной эпохи определенной устойчивостью, будучи социально обусловлена речевой практикой говорящего на данном языке коллектива¹.

Таким образом, стилистическая характеристика.включает в себя выражение как определенной экспрессии, так и сферы обще­ственного применения того или иного языкового факта. Экспрес­сивные и функциональные стили лежат в разных планах (хотя до некоторой степени и взаимообусловлены); но важно отметить, что в обоих случаях речь идет о совокупности элементов, обладающих определенной стилистической окраской, совокупности позитивных и негативных языковых признаков. В обоих случаях, следователь­но, выделение стиля опирается на два взаимообусловленных фак­тора: 1) на наличие специфических фактов языка, обладающих оп­ределенной стилистической окраской и поэтому составляющих свое­образие данного стиля; 2) на относительную стилистическую «зам­кнутость», ограниченность стиля, т. е. на неуместность употребле­ния в нем таких языковых средств, которые воспринимаются как принадлежащие другим стилям. Последовательное и выдержанное сочетание указанных факторов и создает определенный языковой стиль. Это позволяет нам применять термин «стиль» по отношению к обеим названным выше стилистическим системам, хотя они, строго говоря, по своим признакам и не соотносительны.

***

К функциональным стилям языка обычно причисляют и так называемый «стиль художественной литературы». Однако очевид­но, что язык художественной литературы не обладает признаками языкового стиля, поскольку он не представляет собой системы сти­листически однородных явлений, принципиально лишен всякой сти­листической замкнутости и не опирается на специфическую для него стилистическую окраску языковых средств.

Язык художественной литературы – явление принципиально иного порядка, чем языковой стиль. И дело здесь не только в том, что в системе современного литературного языка отсутствуют спе­цифические живые «литературно-художественные» языковые эле­менты, и даже не только в том, что современная художественная литература допускает использование любых стилистических плас­тов языка, не зная никаких ограничений в этом отношении; дело в том, что язык современной литературы принципиально разности­лен, так сказать, принципиально «не-стиль». Всей сущностью своей он протестует против того, чтобы оказаться замкнутым в рамках языкового стиля, хотя бы потому, что язык отдельного художест­венного произведения представляет собой целую систему стилис­тических контекстов, целесообразно организованную и воспроизво­дящую с той или иной степенью полноты систему стилей общена­родного языка. «Стилистика» художественного произведения осно­вана на стилистике общенародного языка и вне этой последней не может существовать; выразительность какого-либо языкового фак­та – слова, выражения, формы – строится прежде всего на учете реальной стилистической окраски его в «общем«языке. Художест­венность языка произведения, следовательно, – не в отборе ка­ких-то особенных, «художественных» слов или форм, а прежде всего (если говорить о «художественности» в лингвистическом плане) – в целесообразном использовании стилистических качеств элемен­тов общенародного языка. Именно в умении отобрать и синтезиро­вать наиболее типичные, социально-характерные и потому стилис­тически значимые явления лексики, семантики, фразеологии, грам­матики «общего языка» проявляется мастерство художника и его знание жизни. <…>

Языковые средства входят в состав художественного произве­дения, сохраняя присущие им стилистические качества; художест­венные задачи могут осуществляться именно на основе того, что ав­тор и читатель одинаково воспринимают общенародные стилисти­ческие свойства художественно использованных языковых явлений.

Таким образом, нет никаких оснований причислять язык со­временной художественной литературы к стилям языка, если по­нимать под последними семантически замкнутые, экспрессивно-ог­раниченные и целесообразно организованные системы средств вы­ражения¹. Это не значит, что язык художественной литературы во­обще не обладает своей спецификой².

Специфика современной художественной литературы опреде­ляется той эстетической функцией, которая присуща ему наряду с общей и основной функцией языка – коммуникативной. Эстетическая функция языка художественного произведения раскрыва­ется в его подчиненности идейно-художественному замыслу писа­теля; ей подчинены, ею определяются те многочисленные конкрет­ные функции, которыми обладают языковые элементы в художест­венном произведении. В этом заключается глубокое своеобразие языка художественной литературы, которое отличает его от сти­лей языка; в этом отношении (и только в этом отношении) язык художественной литературы может быть противопоставлен всем другим формам проявления языка как «нехудожественным», не обладающим эстетическими функциями¹.

Отграничение языка художественной литературы от функ­циональных разновидностей, стилей языка – существенно для определения задач и направления стилистического исследования. Анализ языка художественного произведения не мож.ет быть ото­рван от анализа идейного содержания произведения, от его систе­мы образов; он предполагает раскрытие той связи, той зависимос­ти, которая существует между содержанием произведения и его языком. Рассмотрение отношения языка произведения к нацио­нальному языку, определение стилистического состава произве­дения – непременное предварительное условие такого анализа. Но этого явно недостаточно: требуется еще и рассмотрение сти­листических отношений внутри произведения, анализа художест­венных функций отобранных языковых средств. Ясно, что такой анализ не может брать изолированные факты, он всегда связан с рассмотрением языковых явлений в контексте, иногда в контексте целого произведения.

Изучая отношение языка художественного произведения к стилям национального языка, исследователь, естественно, опери­рует теми же стилистическими понятиями и категориями, что и при изучении «общего» языка. Однако при функциональном подхо­де к языку произведения эти категории и понятия оказываются недостаточными; появляется необходимость в новых понятиях и категориях, которые отразили бы стилистические отношения внут­ри художественного произведения. Самый факт необходимости та­ких категорий и понятий – лишнее доказательство глубокого свое­образия языка художественной литературы.

И. С. Ильинская О языковых и неязыковых стилистических средствах¹

В статье «К вопросу об основных понятиях стилистики» Ю. С. Со­рокин, отрицая существование языковых стилей в современном рус­ском языке, приходит к мысли о том, что отмечаемые исследовате­лями различия между стилями «… выходят за рамки собственно языковые», что «с точки зрения языковой они обнаруживают ис­ключительное разнообразие и изменчивость»².

Мне кажется, что сама постановка вопроса об отношении сти­ля произведения и вообще любого высказывания к сфере языковой и неязыковой заслуживает серьезного внимания. В многочислен­ных попытках стилистического анализа последнего времени нет четкого разграничения этих двух сфер: любое явление, характери­зующее стиль того или иного произведения, причисляется к явле­ниям языковым. Совершенно прав поэтому Р. А. Будагов в своем требовании «… разграничить собственно языковые стили, которые обусловливаются самой природой языка, и такие языковые явле­ния, которые непосредственно, не определяются природой языка, а скорее зависят от специфики других общественных явлений»³.

Действительно, можно ли считать стиль какого-нибудь жанра или отдельного произведения литературы явлением только языко­вым? Определяется ли он полностью только языковыми факторами? На этот вопрос, как мне кажется, следует ответить отрицательно.

Так, например, для басенного жанра в целом характерно вве­дение животных в качестве действующих лиц. Конечно, «зоологи­ческий» сюжет влечет за собой употребление в басне соответству­ющих слов – названий животных, но тем не менее эту черту стиля нельзя признать собственно языковой. В данном случае автор не производит выбора языковых средств: в соответствии с темой он вынужден употребить именно то, а не другое название животного. Таким образом, стиль здесь создается не языком, а самой темой, характерной для данного жанра.