Гротескный (незлобивый) юмор в «Лечебнике на иноземцев», «Скаске», «Калязинской челобитной» и др

«Лечебник на иноземцев»

В средневековой России народ редко прибегал к врачебной помощи. Лечились травами, видели спасение в заговорах, символике церковной обрядности, целебных молитвах. Врачи были только при царском дворе и прежде всего ими были иностранцы. В сатирических повестях XVII в. описаны характеры, быт и домашняя жизнь русских людей, в том числе и их отношение к иностранцам, врачам и аптекам. Отрицательное отношение к чужеземным лекарям было воспитано историческими условиями жизни.

Пародийный «Лечебник на иноземцев», рукописный памятник демократической сатиры XVII в. отражает недоверие темного народа к врачам и аптекам, попытки обвинить за все беды, эпидемии, даже стихийные бедствия всяких «немцев», то есть людей, не знавших русского языка – «немых», а, главное, исповедовавших иную веру.

Совмещение несовместимого доводится до нарочитой нелепицы, до «ахинейских статей», как выразился автор шутовского «Лечебника на иноземцев».

Лечебниками назывались рукописные книги медицинского содержания (сохранились с XVI в.). «Лечебник на иноземцев» пародирует эти книги. В заглавии этого произведения сказано, что оно «выдано от русских людей, как лечить иноземцев». Это — смеховой абсурд: «Егда у кого будет понос, взять девичья молока 3 капли, густово медвежья рыку 16 золотников, толстого орловаго летанья 4 аршина, крупнаго кошечья ворчанья 6 золотников, курочья высокаго гласу полфунта, водяной струи... ухватить без воды и разделить... длинником на пол десятины».

«Скаски»

«Скаски» сибирских землепроходцев являются ценным историческим и этнографическим материалом, поскольку повествователи землепроходческих записок стремились рассказать о том, как проходили походы в необжитые земли к неведомым народам Сибири и Дальнего Востока, каковы природные условия и богатства обнаруженных земель, что представляют собой народности и племена, населяющие эти земли, каковы их обычаи и верования, какие водные и сухопутные пути ведут к открытым землям, и как местные жители относятся к присоединению к России.

Цели и задачи, стоящие перед сибирскими землепроходцами и имеющие практическое значение, не позволяли им слишком вольно рассказывать о своих путешествиях, но именно это обстоятельство предполагает фактологичность их письменных отчетов. Порожденные материальными и духовными запросами исторической жизни народа, они несли знания современникам и накапливали поучительный опыт для последующих поколений. Бережное обращение с фактом, его точное отображение само по себе значительно и важно. Именно тогда факт становится ценным источником исторического познания жизни в различных аспектах: по истории международных связей, географических открытий, культуры, этнографии, искусства. И все же исследуемые «скаски», прежде всего - явление словесного творчества, явление языка разговорного, публицистического и художественного.

Таким образом, можно говорить о том, что «скаски», по сути, являются синкретизмом исторической и художественной правды.

Землепроходцы, являвшиеся непосредственными «сказителями», и обладавшие довольно высоким уровнем грамотности чиновники приказных изб и посольских приказов там, где они становились художниками, не могли в определенной мере не продолжать традиций литературы Древней Руси. И в этой связи необходимо отметить родство «скасок» землепроходцев с паломнической литературой (путевыми записками, «хождениями»).

В обоих случаях перемещение автора в географическом пространстве задает произведениям ту внутреннюю динамику, которой не наблюдается ни в одном другом жанре словесности. И «хождения» древнерусских авторов, и «скаски» сибирских землепроходцев, в силу непосредственного участия автора в происходящих и описываемых событиях, теснейшим образом связаны с реальной исторической действительностью. И в древнерусских «хождениях», и в «скасках» землепроходцев время не может повернуть вспять или забежать вперед. В обоих видах памятников — непосредственные описания увиденного. При этом необходимо отметить, что, несмотря на неоднозначность жанров, их различие по назначению, способам написания и своеобразию форм, и авторы древнерусских «хождений», и авторы «скасок» самым активным образом использовали малейшую возможность для обращения к образности языка. И, если сопоставить системы изобразительных средств «хождений» и «скасок», то можно увидеть обилие выразительных средств, свидетельствующих о высоком уровне образного мышления их авторов, умелом использовании ими приемов поэтизации текстов.

Нередко в тексты «хождений» и «скасок» включаются целые, литературно оформленные вставные рассказы, фрагменты диалогической речи, описания бытовых сцен. Во многих текстах и «хождений», и «скасок» легко обнаруживаются сознательный подбор и использование сравнений, метафор, восклицаний, приподнятого эмоционального стиля, хотя в «скасках» все это представлено гораздо скромнее.

Как в «хождениях», так и в «скасках» отражены пытливость, трезвость и природная смекалка в оценке происходящего, свойственная русскому путешественнику.

Сам факт фиксации необычных, интересных явлений, возможность отразить живое впечатление свидетельствует о том, что и «скаски», и «хождения» не только допускают подобные вставки, но и предполагают их. В данном случае форма (специфика сюжета, его открытость) способствует развитию содержания.

Более того, «скаски» сибирских землепроходцев помимо всего прочего — это и определенное отражение своего видения картины мира средневековым человеком. И, соответственно, это отражение нельзя отрывать от общего комплекса основных представлений последнего о природе и обществе.

В прошлом в видении картины мира русского человека XVII века сосуществовали два направления в развитии взглядов на природу, одно из которых, почти целиком основанное на священном писании, рисовало в основном фантастическую картину мира, далекую от действительности. Другое же, тоже основанное на христианских догматах, но сохранявшее античные традиции, допускало более широкий взгляд на мир, и в объяснении происходящих в нем явлений исходило из закономерностей природы.

Очевидно, что земное путешествие не отрывалось от путешествий «мифических». Во всяком случае, последние подразумевались. Думается, что неправомерно было бы в «скасках» полностью отождествлять географию человека XVII века с образными представлениями собственного внутреннего мира, но и не учитывать этого явления нельзя.

Можно с уверенностью сказать, что «скаски» сибирских землепроходцев имеют генетическую близость с хождениями, житиями и демократической литературой Древней Руси, отражают духовные традиции и личностное начало в формировании человеческого характера в литературе XVII в.