Карл Густав ЮНГ, Мишель ФУКО. подхваченных Гарибальди, он усмотрел тенденцию — или отклонение — в сторону социализма и анархизма

подхваченных Гарибальди, он усмотрел тенденцию — или отклонение — в сторону социализма и анархизма. Но как среди этих движений выделить такие, которые мож­но признать, и такие, которые следует, наоборот, подверг­нуть критике, изоляции и всевозможным санкциям? Оп­равдывают ли первые движения за независимость Ита­лии, за воссоединение Италии, первые антиклерикальные движения — оправдывают ли они социалистические и даже анархические движения, появляющиеся в эпоху Ломбро-зо, или же, наоборот, эти новые движения компрометиру­ют замыслы предшествующих? Как разобраться во всем этом хаосе массовых волнений и политических процессов? Ломброзо — республиканец, антиклерикал, позитивист и националист стремился, естественно, обосновать расхожде­ние между движениями, которые он признавал, в которых он узнавал себя и которые, по его мнению, прошли провер­ку ходом истории, и другими движениями, которым он был современником и врагом и которые считал нужным развен­чать. Найдя возможность доказать, что современные движе­ния направляют люди, принадлежащие к разряду биологи­чески, анатомически, психологически или психиатрически ненормальных, мы получим различительный принцип. И биологическая, анатомическая, психологическая, психи­атрическая наука позволит незамедлительно распознавать в политическом движении тех, кто может быть действительно признан, и тех, кто подлежит развенчанию. Именно об этом Ломброзо говорил, описывая применения антропологии: антропология предоставляет нам возможность отличить подлинную революцию, всегда плодотворную и полезную, от мятежа и бунта, заведомо бесплодных. И далее: великие революционеры — Паоли, Мадзини, Гарибальди, Гамбетта, Шарлотта Корде и Карл Маркс — почти всегда были свя­тыми и гениями, причем им было дано поразительно гар­моничное лицо. Напротив, если взять фотографии сорока одного парижского анархиста, то выяснится, что 31% от их числа имеет серьезные физические недостатки. Из ста анар­хистов, арестовывавшихся в Турине, 34% не обладали пора­зительно гармоничными чертами Шарлотты Корде и Карла

Маркса (и это явно свидетельствует о том, что движение, которое они представляют, подлежит историческому и по­литическому развенчанию, ибо оно уже развенчано физио­логически и психиатрически).

Точно так же, по этой модели политического различи­тельного принципа, психиатрия будет использоваться и во Франции после 1871 г. и до конца столетия.

Теперь я хотел бы привести вам... наблюдение Лаборда над одним из участников Парижской коммуны, казненным в 1871 г. Вот сделанный автором психологический портрет: «Р. был во всех смыслах слова пустоцветом: не то чтобы он был глуп, вовсе нет, однако его наклонности неизменно при­водили к неудачному, безрезультатному или вредному при­менению имевшихся у него способностей. После безуспеш­ных попыток поступить в Политехническую школу, а затем в Центральную школу [гражданских инженеров], он в конце концов решил изучать врачебное дело, но не продвинулся дальше дилетантского уровня и остался бездельником, оза­боченным тем, чтобы создать видимость некоей серьезной цели. Если он и выказывал в медицине какое-то прилежа­ние, то исключительно ради того, чтобы почерпнуть в ней нечто в угоду своему пристрастию к атеистическим и мате­риалистическим доктринам. Положения этих доктрин в со­четании с крайними проявлениями социалистических и ре­волюционных убеждений стали у Р. предметом нахального и циничного бахвальства. Плетение заговоров, создание или вступление в уже существующие тайные общества, посеще­ние публичных собраний и клубов, где он развивал на языке коварных и беззастенчивых цитат свои подрывные нигилис­тические теории; регулярные походы вместе с приспешни­ками в известные заведения, пользующиеся дурной славой, чтобы разглагольствовать там о политике inter pocula* и среди оргии, устраивая в этих притонах академии низко­пробного атеизма и социализма; крайний революционаризм или, другими словами, глубочайшее извращение чувств и мышления; и наконец, популяризация этих бесстыдных до-

За чашей, во время пира (лат.)-

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР

ктрин на страницах скабрезных газет-однодневок, с момен­та своего открытия обреченных на полицейское преследо­вание и наказание — вот что составляло круг занятий, да, впрочем, и все существование Р. Понятно, что в таких усло­виях ему были суждены частые стычки с полицией. Но он не унимался и лишь потакал розыскам [...]. Однажды, придя на закрытое собрание порядочных и уважаемых людей, в том числе юных девиц в компании матерей [...], он к вящему изумлению собравшихся закричал: «Да здравствует револю­ция! Долой церковников»! К такой склонности у подобно­го человека нельзя отнестись безразлично [...]. В недавних событиях [имеется в виду Парижская коммуна.—-М.Ф.] эти взрывчатые наклонности Р. нашли исключительно бла­годатную почву для своей реализации и свободного рас­крытия. Наконец-таки наступил тот столь желанный день, когда ничто не мешало осуществлению величайшего из его черных замыслов: собственноручно вершить абсолютную, неограниченную власть ареста, реквизиции, расправы над людьми. И он сполна воспользовался этой властью: его без­удержный аппетит нуждался в пропорциональном удовлет­ворении [...]. Схваченный в силу обстоятельств, он заявля­ет, что бесстрашно утверждал свои убеждения перед лицом смерти. Не потому ли, что он и не мог бы действовать ина­че? Как я уже говорил, Р. было неполных двадцать шесть лет, однако его изможденное, бледное и уже отмеченное глубокими морщинами лицо несло на себе отпечаток пре­ждевременной старости, а глаза смотрели неискренне, что, впрочем, могло быть следствием сильной близорукости. Вообще же, обычно, лицо его выражало некую твердость, ожесточенность и крайнее высокомерие, а приплюснутые, но широко раздутые ноздри дышали чувственностью, так же как и довольно-таки толстые губы, частично закрытые длинной, густой черной бородой с рыжеватыми прядями. Смех Р. был саркастическим, речь отрывистой и властной, причем склонность терроризировать собеседника заставля­ла его усиливать тембр голоса, чтобы придать ему особенно грозное звучание»...