Возникновение и становление социально-педагогической теории и практики

CОЦИАЛЬНАЯ ПЕДАГОГИКА

Под редакцией профессора В.А. Никитина

Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации

в качестве учебного пособия для студентов

высших учебных заведений

Москва

«Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС»

«Московский государственный социальный университет»

ББК 74.6я73

С69

Издание осуществляется в рамках Государственной программы научно-методического обеспечения специальности «Социальная работа» — научный руководитель доктор исторических наук, профессор В.И. Жуков

Авторский коллектив:

И.М. Бгажнокова, доцент, кандидат психологических наук (гл. 10); СЛ. Беличева, профессор, доктор психологических наук (гл. 5); О.Е. Буланова, кандидат психологических наук (гл. 11); А.Н. Гамаюнова (гл. 10); Н.В. Ляпунова, доцент, кандидат исторических наук (гл. 4); Л.В. Мардахаев, профессор, доктор педагогических наук (гл. 3, 7, 8, 12); А.В, Маллер, кандидат психологических наук (гл. 9); В.А. Никитин, профессор, доктор философских наук (введение, гл. 1, 2, 6, руководитель авторского коллектива).

Рецензенты:

академик Российской академии образования, профессор

Г.Н. Филонов;

профессор, доктор педагогических наук А.Л. Бишаева

Социальная педагогика: Учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений / С69 Под ред. В.А. Никитина. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000. — 272 с.

ISBN 5-691-00473-5.

Учебное пособие предназначено для студентов факультетов социальной работы, а также для практических работников в системе социальной защиты населения.

ББК 74.6я73

ISBN 5-691-00473-5 «Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС», 2000

ВВЕДЕНИЕ

В современном обществе уже стало фактом общественного сознания признание высокой конструктивной роли педагогической теории и практики в развитии и преобразовании общества. По крайней мере, опыт XX столетия является блестящим подтверждением становящегося аксиомой положения, которое четко сформулировал педагог Я. Корчак: «Реформировать мир — значит реформировать воспитание человека».

Как показывает история общества, и история педагогики в частности, обучающе-воспитательная деятельность внутренне присуща жизни людей, без нее невозможно существование и развитие общества. Недооценка значения, а тем более отрицание педагогической теории и практики нарушают «связь времен», могут привести к умственной, физической и духовно-нравственной деградации общества.

Содержание педагогической теории и практики в конечном счете определяется обществом, потребностями и интересами общественных групп населения, отдельных людей. По мере усложнения общественной жизни, накопления знаний и социокультурного опыта человечества возрастает роль педагогики в жизни индивидов, больших и малых социальных групп, всего человечества.

Возникнув как практика подготовки детей к взрослой жизни, ныне педагогика выступает как комплексно-интегративная область знания и деятельности, объектом которой является уже все общество в целом, отдельный человек с момента зачатия и до последних дней жизни. Ныне она не ограничивается ролью средства адаптации людей к жизни, к изменяющимся общественным условиям. Все больше педагогика рассматривается как средство социального проектирования и создания нового вида общества, отдельных его сфер с помощью соответствующей обучающе-воспитательной деятельности по формированию новых образов знания, мышления и чувств, форм индивидуального и общественного поведения. В соответствии с этим процессом традиционное понимание педагогики только как теории и практики обучения и воспитания детей с целью подготовки к взрослой жизни сменяется определением педагогики как теории и практики обучения и воспитания человека на всех этапах его возрастного существования.

В концентрированном виде это изменение нашло выражение в установившихся во всех цивилизованно-культурных странах системах непрерывного образования, в основе которых лежит принцип «образование — через всю жизнь», включающих дошкольное и школьное детство, юность, зрелость, пожилой возраст, т.е. дотрудовой, трудовой и послетрудовой периоды жизни человека. Причем, эта система касается людей не только стандартного статуса, но и таких, которые имеют особые, как принято говорить, социальные нужды в связи с особенностями физического и умственного состояния. В этом контексте необходимо уточнение содержания и основных педагогических понятий и принципов.

В научной и методической литературе термин «воспитание» употребляется в различных смыслах, что создает затруднение в теоретической и практической работе. В широком смысле воспитание понимается как сумма непреднамеренных и преднамеренных воздействий на человека и общество в целом, окружающую среду в целом и на самого себя; в собственном смысле — как целенаправленный процесс формирования морально-волевых качеств, характера, системы ценностей и устойчивых определенных форм общественного поведения человека; в узком смысле слова — как компонент в процессе обучения ребенка с момента рождения и до получения образования. Разумеется, что на формирование человека оказывает воздействие все, что его окружает (по мнению некоторых исследователей, более 400 факторов). С этой точки зрения, его воспитание действительно является точкой пересечения стихийных и организационных, природных и общественных, физических и духовных факторов. Но при таком подходе недооценивается, с одной стороны, организуемая и направляемая обществом, государством, общественными группами, семьей воспитательная деятельность педагогов, а с другой — роль самого объекта воспитания, его собственная деятельность по самовоспитанию. К тому же сознательно направляемая деятельность общества в целом и отдельного человека не уменьшается, а возрастает, в результате чего воздействие некоторых факторов, как, например, природных и общественных условий, зачастую приобретает роль источников и условий воспитания. Поэтому представляется целесообразным понимать воспитание в собственном смысле слова с тем дополнением, что, во-первых, его объектом является не только ребенок, а человек на всех этапах его существования, и, во-вторых, самовоспитание является не менее значимым компонентом педагогического процесса, чем проводимая педагогами или другими людьми, занимающимися воспитанием, целенаправленная деятельность. Самовоспитание является органической частью теории и практики воспитания, одним из средств и целей воспитания вообще.

В любом обществе воспитание преследует определенные цели, в основе которых лежит, как правило, конкретно-историческое представление о благополучной жизни и людях, которые могли бы создать ее и были бы ее достойны. Иными словами, перед педагогикой всегда стоит вопрос об идеале человека, которого надо вырастить. Проблема идеала человека, которая определяет цели воспитания, стоит и в наше время, когда проходит деформация прежних общественных отношений и конструирование отношений нового типа. Как говорили древние, пришли иные времена — нужны иные имена. Вполне естественно, что ныне делается акцент на развитии индивида, и потому создается система воспитания, учитывающая этот акцент. Однако существует опасность игнорирования соборного начала в жизни российского общества, его коллективных традиций, одним из выражений которых являются гражданско-патриотические позиции, единство духовной жизни и культуры. Высказываемые идеи о полноте и гармонии бытия как идеале жизни общества в целом и каждого отдельного человека не принесут удовлетворения и счастья, если не будут связаны с принципами социальной справедливости, народовластия, единства народов нашей страны.

В связи с происходящими изменениями в экономической, политической, социальной и духовной сферах жизни нашего общества вносятся новые моменты, а иногда меняется содержание в направлениях воспитания. Так, в умственном воспитании усиливается внимание к развитию способностей многомерно-диалектического мышления, в соответствии с которым отрицается одномерная оценка явления, предмета, состояния, признается ценность научных и ненаучных форм и методов мышления, утверждается терпимость к иным взглядам, интеллектуальным позициям. В области эстетического воспитания становится необходимым пробуждение эстетической потребности, воспитание эстетического вкуса, а также культуры потребления. Кроме того, развитие способностей, формирование представления о прекрасном связывать не только с произведениями профессионального творчества, но и с красотой повседневных отношений между людьми в процессе их общественной и личной жизни. Слова Ф.М. Достоевского «красота спасет мир» могут быть реализованы только в том случае, если каждый член общества будет понимать, что прекрасное должно пронизывать все стороны жизни, и всей своей деятельностью, поведением будет способствовать этому. Сам будет творить эту красоту в своей жизни, а также инициировать и помогать другим это делать.

Ныне все больше нарастает роль социального воспитания, смысл которого состоит в том, чтобы помочь человеку не только в социальном ориентировании, но и в приобретении способности социального функционирования, в том числе в развитии таких качеств, как милосердие и сострадательность, а главное — потребности и способности к такой деятельности на практике. Это должно найти отражение в теории и практике обучения. В частности, развиваются тенденции соединения общечеловеческих и национальных ценностей, дифференцированного обучения людей с учетом степени их одаренности. Большое значение приобретает разнообразие организационных и правовых форм, применяемых органами и учреждениями образования, плюрализм в методах обучения, отказ от идеологической завершенности и т.п.

Вместе с тем существует серьезная опасность превращения обучения в инструмент усиления социальной разобщенности. Конечно, воспитание и обучение использовались и используются в социально-идеологических целях для утверждения господства каких-то групп, классов. Но это должно быть чуждо природе педагогической теории и практики нашего времени — по определению педагогика должна сеять «разумное, доброе, вечное». Недаром в истории мировой культуры хранятся имена тех педагогов, которые следовали этому предназначению.

Наконец, происходят изменения в педагогике как системе. Продолжается процесс вычленения частнопедагогических теорий и практик. Ныне говорят не только о дошкольной и школьной педагогике, все чаще говорится об эмбриональной педагогике, рассматривающей педагогические проблемы выращивания ребенка до появления на свет, о ювеногогике как теории и практике воспитания молодежи, об андрагогике, изучающей вопросы образования взрослых, о геронтогогике — педагогических проблемах пожилых людей так называемого третьего возраста, о педагогической антропологии. Интерес к этим дисциплинам возрастает в связи с тем, что открылись более широкие возможности для дифференцирования процессов воспитания и обучения, а значит, появилась потребность более точно учитывать биологическую, социальную, духовную и интеллектуальную природу человека.

У каждого человека есть свой потенциал и границы совершенствования, есть уровень воспитуемости и обучаемости, которые зависят от генетической наследственности, условий воспитания в семье, в коллективах, социальной среде, и, конечно, от морально-волевых качеств самого человека. Эти и другие особенности, связанные с наследственностью и с приобретенными в ходе развития качествами, необходимо знать и уметь использовать не только педагогам, но и самим воспитанникам. Например, каждый человек может и должен выбирать оптимальные варианты своего развития в обществе; должен выбирать сферы, где его способности соответствуют необходимому уровню и активно действовать там, где может полноценно реализовать его творческий потенциал.

Данное учебное издание посвящено проблемам такой относительно молодой частнопедагогической теории и практики, как социальная педагогика. Отдельные ее части и компоненты появились чуть ли не с первых шагов педагогической деятельности, но как более или менее четкая система взглядов и действий она стала складываться в последнее столетие. В наши дни она стремительно приобретает все признаки своей идентичности, т.к. не определены еще четко объект и предмет исследования и практики, а также инструментарий ее реализации.

В данном учебном издании рассматриваются теоретические и практические проблемы социально-педагогической работы главным образом в учреждениях социальной защиты населения. Они имеют некоторые отличия от социально-педагогических проблем в учреждениях системы образования, опыт который получил более полное отражение в педагогической литературе. Это не могло не отразиться на содержании предлагаемого издания.

Глава I

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ

Как известно, во второй половине XIX века «отец немецких учителей» Адольф Дистервег предложил словосочетание «социальная педагогика» для обозначения педагогической деятельности с обездоленными и беспризорными детьми по профилактике, как принято говорить сейчас, правонарушений несовершеннолетних. В начале XX века известный немецкий философ Пауль Наторп выдвинул идею интеграции воспитательных сил общества с целью распространения культуры и просвещения в народе, он выступил за всеобщую педагогизацию общества и призвал к созданию воспитательных союзов, «союзов граждан», которые могли бы способствовать реализации этой идеи. Всю эту деятельность он также назвал социальной педагогикой [1].

Идеи А. Дистервега и П. Наторпа лишь на первый взгляд кажутся противоположными друг другу. Призывы А. Дистервега вполне укладываются в концепцию П. Наторпа об общей педагогизации общества как средства культурного развития народа. Независимо от субъективных намерений их авторов, социально-педагогические идеи А. Дистервега и П. Наторпа были отражением общедемократических и гуманистических устремлений передовых людей того времени в Европе и России противодействовать антигуманизму общественных порядков, содействовать преодолению различных форм отчуждения народных масс от культуры и дискриминации по социальным, экономическим и иным мотивам детей из пролетарских семей. Многое из того, что вкладывали в словосочетание «социальная педагогика» А. Дистервег и П. Наторп, содержалось еще в педагогических воззрениях и практической деятельности их предшественников — педагогов различных стран и народов, начиная с древних времен.

Нельзя не отметить, что еще в условиях первобытнообщинных порядков возникали элементы обучающе-воспитательной деятельности, охватывающей всех членов общества — детей и взрослых, и рассчитанной не только на трудовую, но и, если можно так сказать, на социально-идеологическую подготовку. Уже в те времена старшее поколение беспокоилось о взращивании не просто трудоспособных, но и одновременно верных и стойких членов родоплеменного социума. Существовавшие ритуалы и формы поведения вольно или невольно были пронизаны этими стремлениями.

В древнем мире зарождаются идеи и даже традиции учета социальных факторов в процессе обучения и воспитания членов общества. В V веке до н.э. Демокрит говорил о зависимости воспитания от общественных условий, Платон (V—IV вв. до н. э.) воспитание считал условием развития человека от рождения до смерти, а также связывал судьбу общества с образовательно-воспитательным развитием всех его граждан. Аристотель (IV в. до н. э.) выдвинул идею необходимости единства физического, умственного и нравственного развития человека, под которым он понимал только свободного члена античного полиса, раб для него лишь «говорящее орудие». А известный римский ритор М. Квинтилиан (I в. н. э.) в своем педагогическом сочинении «О воспитании оратора» заметил, что условия семейной жизни, включая языковое общение внутри семьи, влияют на развитие человека в целом, ораторские способности в особенности.

Существовавшие в античное время системы обучения и воспитания имели четкую социальную и идеологическую направленность, в которой отражались характер государства, особенности его социально-экономической и политической жизни. Примерами могут быть знаменитые спартанская и афинская системы воспитания, различия между которыми определялись различием в общественных и политико-идеологических порядках.

В период средневековья система образования и воспитания носила четко выраженный сословно-идеологический характер, который в эту эпоху в большой мере определялся религией и церковью. Но уже в конце средневековья и в период Возрождения начинает утверждаться идеология гуманизма и освобождения человека от сословных зависимостей. Т. Мор в книге «Утопия» и Т. Кампанелла в книге «Город солнца» выступают уже с идеями бессословного обучения и воспитания, господствующей ценностью провозглашается земная жизнь во всем доступном для того времени многообразии.

В новое время по мере утверждения буржуазных порядков и осознания познавательной и экспериментально-практической деятельности человека как фактора общественного развития реанимируется известная идея Платона об обучении человека «от колыбели до могилы», появляются концепции прагматического воспитания. В педагогических сочинениях Я.А. Коменского развивается концепция пампедии — непрерывного овладения каждым человеком на протяжении всей жизни пансофией. В книге Дж. Локка «Мысли о воспитании» в соответствии с нарождающейся системой буржуазных ценностей излагается программа обучения и воспитания будущего джентльмена, содержание которой носит реальный характер и облегчает ему вхождение в жизнь.

В XVIII в., названном веком просвещения, в сознании общества утверждается мысль о том, что обучение и воспитание являются созидательно-преобразующим фактором развития общества, а человек должен быть всегда целью, а не средством развития в соответствии с ценностями свободы, равенства и братства. На этой почве активно развивается концепция свободного воспитания, идея «выведения» новой породы людей и преобразования на этой основе общества. В период Великой французской буржуазной революции был предпринят ряд реформ, содействовавших развитию бессословной всеобщей системы образования в стране. Не случайно, что к концу этого века во Франции 59% населения было грамотным.

С конца XVIII в. все более усиливается внимание теоретиков и практиков педагогики к вопросам обучения и воспитания широких слоев населения, преодоления влияния схоластики и сближения содержания образования с жизнью. Среди педагогов такого направления выделяется в эти годы деятельность швейцарского педагога И. Песталоцци. Его учение о роли труда в воспитании и саморазвитии ребенка, создание слогообразующего способа обучения сделали доступным обучение грамоте ребенка в любой семье. Его личная педагогическая работа с сиротами, для которых он на свои личные деньги приобретал дома, превращая их в школы-интернаты, ознаменовали новое качество в содержании и методах обучения и воспитания, оказавших плодотворное воздействие на развитие педагогической теории и практики, общества в целом.

В XIX веке развитие фабрично-заводского производства, прокатившиеся по Европе войны, революционные выступления рабочих и крестьянских масс, национально-освободительные движения и многие другие события и факторы сделали неизбежными демократические тенденции в области культуры и образования. Господствующие круги передовых стран вынуждены были в известной мере содействовать развитию системы образования для народных низов как это было, например, во Франции, Англии, Японии. Невозможно было продвижение общества вперед без определенного уровня образования не только власть имущих, но и широких слоев населения, включая рабочие и крестьянские семьи.

Однако прогресс в этой области утверждался противоречиво, содержание и методы обучения и воспитания носили четкую печать социально-классовой ограниченности. В то время поощрялись главным образом такие формы и ступени образования, которые не угрожали существованию власть имущим, но в то же время обеспечивали развитие экономики, социальное спокойствие в обществе. Возникавшие всякого рода педагогические проекты и системы вроде образовательного комплекса Р. Оуэна не получали государственной поддержки, и поэтому в условиях свободной рыночной конкуренции с самого начала испытывали трудности и были обречены на неудачу.

В педагогической теории и практике потребности в демократизации образования и наполнении его реальным содержанием, соответствующим достигнутому уровню культуры, нашли выражение в педагогических воззрениях А. Дистервега, П. Наторпа, а также в определенной степени и в идеях теоретиков так называемой «педагогики реформ», представленной Г. Кершенштейнером, В. Лайем, Дж. Дьюи и другими педагогами в конце XIX — начале XX вв.

Г. Кершенштейнер выдвинул концепцию «гражданского воспитания», согласно которой народная «трудовая» школа должна учить детей безусловному повиновению современному государству и готовить к предстоящей профессиональной деятельности, соответствующей социальному происхождению. В. Лай предложил «педагогику действия», основанную на формуле «воздействие — реакция», в соответствии с которой воспитание и обучение рассматривается как система внешних воздействий на учащихся и их ответных реакций в виде занятий рисованием, лепкой, моделированием, черчением, музыкой, танцами, различными устными и письменными работами, ухода за животными и т.п. Дж. Дьюи явился основоположником «прагматической педагогики», согласно которой умственно развиваться ребенок или взрослый должен в зависимости от своих интеллектуальных импульсов и склонностей, полученных им по наследству. При воспитании ребенка необходимо учитывать подобного рода наследственность, а также полученный им в семье, в своей социальной среде практический опыт. Школа будущего, по Дж. Дьюи, должна быть органически связана с социально-экономическими потребностями общества.

С позиции нашего времени бросается в глаза вольное или невольное зауживание названными теоретиками «педагогики реформ» содержания обучения и воспитания рамками социального положения или происхождения детей, снижение доли умственного развития и преувеличение простых форм труда в качестве цели и средства образования. Однако в те времена и такого рода педагогические подходы были определенным шагом вперед, способствовавшим прогрессу в педагогической области. Не случайно многие идеи «педагогики реформ» оставались в центре поисков путей и средств обновления образования как в Западной Европе, так и в России в первые десятилетия XX века. В основе этих поисков лежали принципы взаимосвязи социального и образовательного начал, цели социального ориентирования обучения и воспитания, реализация которых объективно способствовала демократизации и гуманизации общества.

В 20—30-е годы в Западной Европе были распространены идеи «общинного воспитания» и «общинных школ», первые проекты которых появились в Великобритании и США. В отличие от «неформального», «открытого» обучения, вместо традиционных классов в них были открыты площадки или залы для занятий без перегородок, введено было гибкое расписание без традиционных уроков и звонков, основным методом обучения был метод «открытия», а обстановка на занятиях приближалась к семейным условиям. В то же время обычная школа превращалась в образцовый культурный и досуговый центр общины. В 60-е годы нашего века «общинное воспитание» рассматривалось как средство осуществления социальных изменений в общине, а воспитатель рассматривался как «агент социальных изменений». В 1982 г. в Англии был создан Центр развития общинного воспитания, цель которого — обобщение и распространение практики общинных школ. В США «общинная школа» и «общинное воспитание», напротив, выступает в качестве регулятора общественной жизни, а община не закрыта от других общин и внешнего мира, а потому и открывает большие социально-воспитательные возможности в интересах общества.

Среди альтернативных традиционной школе форм обучения и воспитания следует назвать и так называемую Вальдорфскую школу, породившую широкое международное Вальдорфское движение. Немалое число детских садов и школ, основанных на принципах Вальдорфской педагогики, действуют и в современной России.

Первая школа с таким названием была основана для детей рабочих и служащих табачной фабрики «Астория» в Вальдорфе в 1919 г. известным антропософом, художником и теоретиком в области социальных наук Р. Штейнером. По Р. Штейнеру, человек не конкретно-историческое существо и не совокупность общественных отношений, а вневременное и вечно постоянное явление, единство духа, души и тела. Познать высшую сущность человека возможно лишь через «сверхчувствительное духовное созерцание», а цель воспитания в соответствии с таким пониманием — всестороннее развитие индивидуальности человека специальными педагогическими средствами (например, постоянными упражнениями в духовной концентрации и размышлении). Это является, по его убеждению, предпосылкой духовного созерцания.

Фазам физического развития человека, которые Штейнер рассматривал как процессы созревания, было подчинено развитие мышления и морали. В этой связи школу он рассматривал как часть «свободной духовной жизни» и выступал против того, чтобы школа готовила человека таким, каким требует государство, и чтобы в каждой ступени обучения отражались потребности государства. По его мнению, нельзя из подрастающего поколения делать то, что хочет социальный порядок. В связи с этим он был против государственной школы, против того, чтобы система образования создавалась в соответствии с экономической необходимостью — это означало бы, по его представлению, подавление свободы духа.

Вся деятельность Вальдорфской школы строилась на принципе самоуправления. Создавался общественный совет, куда входили родители, учащиеся, учителя, а также все, кто способствовал развитию школы. Учителя не были государственными служащими, не существовало давления на учителей, в школе не было директора. В качестве важнейших педагогических принципов были провозглашены: отказ от заранее запланированных целей воспитания, ориентация на уровень развития, социальный опыт и потребности отдельного учащегося, индивидуальное стимулирование и отказ от оценок за успеваемость, использование разнообразной практической деятельности, акцент на развитие эмоционального восприятия через музыкальные и художественные предметы, развитие свободы духа, чувства общности, идентификации с группой, сообществом, тесное сотрудничество с родителями, воспитание в духе сотрудничества и классовой гармонии и т.п.

В этих и других принципах нашли отражение недовольство тотальной экономизацией общества и господством государственно-бюрократической системы управления культурой и системой образования, которые Р. Штейнером рассматривались как потеря индивидуального духовного и душевного богатства человека. Именно поэтому созданная им школа была запрещена в Германии после прихода к власти фашистов. Однако идеи Вальдорфской педагогики получили распространение в других странах, к ним сохраняется интерес и в наши дни. Многими последователями Р. Штейнера его система воспринималась и воспринимается как особого рода форма социального воспитания молодежи, ее социализации. [5]

В XX в. проблемы социализации молодежи приобретают не только общенациональный, но международный характер. Обучение и воспитание, в частности социальное воспитание, стали рассматриваться правящими кругами в качестве средства не, только развития человека как индивида, но и как члена социума, в качестве способа стабилизации господствующих социальных, политических и идеологических порядков. В соответствии с таким подходом во многих развитых странах разрабатываются государственные программы образования и культурного развития всех членов общества. Руководители государств и политических организаций и движений в обязательном порядке включают вопросы образования и культуры в свои программы действий, предвыборные платформы. Понятно, что в культурно-образовательной части этих программ и платформ находят отражение прежде всего личные интересы этих деятелей, а также интересы общественных сил, которые за ними стоят, но вместе с тем в них находят отражение в определенной форме и потребности гуманизации и демократизации общества, создания на этой базе условий для развития личности.

Эти тенденции нашли выражение в педагогических концепциях и экспериментах. Обучение и воспитание все чаще оцениваются и разрабатываются как целенаправленные средства осуществления социализации человека на протяжении всего возрастного развития. Ставится задача, чтобы каждый человек все больше осознавал глобальные масштабы своей деятельности, формировал планетарное сознание, ощущал личную ответственность за будущее человеческой цивилизации. В соответствии с таким понятием теории и практики социального воспитания целью его объявляется «способность к социальному действию».

Большой вклад в такое понимание обучения и воспитания внесли теоретики педагогической антропологии М. Шелер, Хельмут Плеснер, О.Ф. Больнов и др. Изданные в разное время работы этих теоретиков помогли общественности осознать обучение и воспитание как своеобразный фундаментальный факт бытия. Было признано, что человеческая сущность должна изменяться, что цель воспитания не простое дополнение к сущности человека, а изначально присущее человеческому бытию качество. Еще в 20-е гг. М. Шелер рассматривал воспитание как глобальное становление человека и считал, что воспитание должно воздействовать на формирование принципиально нового человека — «нового европейца».

В 30-е гг. Хельмут Плеснер выдвинул идею неизмеримости человека, согласно которой последний не имеет твердо установленного центра, двойственно воспринимает мир и себя в нем, а потому ему нельзя установить границу, меру существования. Цели и потребности человека следует выводить из конкретных ситуаций, рассматривать в контексте происходящих событий.

Педагогика должна выполнять функции постоянной корректировки и стимулирования человеческой свободы. О. Больнов поднял проблему неустойчивости форм человеческого бытия и их воспитательных возможностей. По его утверждению, неотъемлемым качеством человеческого бытия являются кризисы, которые, хотя и нарушают привычный стиль жизни, выступают источником очищения и обновления жизни. Воспитание должно помогать человеку осознавать социальные ситуации, обновленческий характер кризиса, давать внутренние силы для преодоления социальных трудностей. Критические состояния изначально присущи человеческой жизни, их нельзя и не нужно избегать. Воспитание должно помогать человеку просыпаться от «жизненной спячки» и переходить к активным действиям. О. Больнов поставил также вопрос о воспитательном смысле проблем пространства и времени (дома, родины, эпохи). Воспитание в принципе должно научить человека умению распоряжаться временем, научить его планировать и использовать.

Г. Рот, И. Дерболов, Е. Финк и другие ученые поставили вопрос о необходимости исследования форм обучения и воспитания с точки зрения процессов взросления, а также таких феноменов человеческого существования, как зрелость, любовь, смерть, а также работа, игра и т.д.

Под влиянием подобных идей педагогика неуклонно выходила и выходит за рамки школы и детско-юношеского возраста ее объектов. Е. Молленхауэр видел задачу педагогики в том, чтобы оказать молодежи помощь в быстрой адаптации к социальной системе и противостоянии негативным отклонениям от норм поведения. Г. Параффенберг призвал распространить влияние педагогики на население всех возрастов, а X. Мискес дополнил этот призыв идей разработки геронтогогики как науки об образовательно-воспитательной работе с пожилыми и престарелыми людьми. [1, 2]

В русле этих процессов существенные изменения происходят в принципах так называемой системы социального образования, то есть обучения и воспитания «аномальных людей». Во второй половине нашего столетия в западноевропейских странах на смену старой парадигмы общественно-государственного, сознания «полноценное большинство — неполноценное меньшинство» приходит новое — «единое общество, включающее людей с различными проблемами». В педагогической теории и практике утверждаются идеи интегрирования лиц с отклонениями в общество. Вычленение, социальная маркировка национально-этнических, политических, религиозных, а также физических и интеллектуально неполноценных меньшинств становится недоступным. В этом контексте закладываются основы формирования новой культурной нормы: уважение различий между людьми, признание всех людей обучаемыми независимо от степени и тяжести нарушения в их развитии. Различного рода интернаты и школы, диспансеры признаются учреждениями сегрегационными, а закрытая, изолированная от массовой система специального образования — дискриминационной. Помещение в эту систему ребенка рассматривается как нарушение его прав, «нарушение социального ярлыка». Зарождается новая терминология: «дети с особыми нуждами», «дети с проблемами», а не «аномальные дети». Характеристики «идиот», «имбецил», «даун», «калека», «слабоумный», «лунатик» все чаще признаются некорректными. [14]

Отмеченные процессы и тенденции в XX веке постепенно, но неуклонно вели к тому, что в 80-е годы в общественном сознании развитых стран утверждается в качестве полноправного течения социально-педагогическая мысль и практика, о которой говорили А. Дистервег и П. Наторп.

В этом отношении и Россия не была и не является исключением. Основные идеи и принципы того, что все больше называется социально-педагогической теорией и практикой, никогда не были чуждыми русскому обществу, начиная с древнейших времен. В силу специфических исторических обстоятельств становления и развития российского общества отличительными чертами духовной жизни в России являлись антрополого-гуманистический и социальный активизм, в соответствии с которым все интересы, основные формы жизнедеятельности человека рассматривались как средство, результат общественных обстоятельств, религиозной веры и государственной политики, а в качестве принципов жизни проповедовались соборность, деятельное отношение к себе и людям и т.п. Уже киевский митрополит Илларион в XI в. в своем «Слове о законе и благодати» построил богословско-историческую концепцию, в которой русская земля рассматривалась как часть общемирового процесса торжества божественного «света» над «тьмой». Это нашло отражение и в педагогической мысли России.

В известном памятнике древнерусской культуры и педагогики «Поучении Владимира Мономаха» (XII в.) было уже сказано о необходимости связи воспитания с практическими потребностями человека, обоснована идея деятельного отношения к жизни. По мысли Владимира Мономаха, приучение детей преодолевать трудности и иные жизненные ситуации требует не только просто послушания, но и активности и трудолюбия, без чего нельзя говорить о достоинстве и чести человека. В «Поучении...» содержится мысль о том, что успех воспитания зависит не от отдельных наставлений, а от совокупности многообразных воспитательных средств, включая, например, этикет, манеры и тон поведения.

С древних времен на Руси создавались руководства морального характера, определяющие поведение человека в семье, обществе, его взаимоотношения с другими людьми, — с конца XVI века их называют «домостроями». В одном из таких руководств — «Поучениях и показаниях всякому православному христианину» — выделена была специальная глава «Како детей своих воспитати во всяком наказании и страхе Божием», в которой в качестве главного средства воспитания детей «всякому порядку» названы дом, семья, живой пример родителей. Эти идеи были развиты в таких известных педагогических сочинениях XVII в., как «Гражданство обычаев детских» Епифания Славинецкого и книгах Симеона Полоцкого «Обед душевный» и «Вечеря душевная».

Семья в России долгое время была основным воспитателем. Система государственных школ, созданная к концу XVIII в., была ориентирована только на обучение, в ней недооценивались задачи формирования личности ребенка. Поэтому и в XIX в. среди педагогических тем приоритетное место занимали вопросы воспитания и обучения детей в семье, которой придавалась роль значимого фактора развития человека. О роли семьи в воспитании детей писали В.Г. Белинский, А.И. Герцен, В.Н. Шелгунов и другие передовые люди России прошлого века. Особый вклад внес П.Ф. Лесгафт. В труде «Семейное воспитание ребенка и его значение» он обосновал цели, задачи, содержание и методы семейного воспитания. Провозглашенные им принципы — индивидуальный подход, уважение личности ребенка, развитие его самодеятельности и творчества, учет влияния взрослых и семейной сферы — закрепились в педагогике семейного воспитания. До сегодняшнего дня сохраняется значение его классификации типов детей, а также критика тех педагогов, которые все недостатки воспитания старались отнести к врожденным дурным склонностям детей. В большинстве случаев, считал он, «не прирожденная тупость (нравственная или умственная) ребенка, а педагогические ошибки подготовляют ребенку горькую будущность».

С именем П.Ф. Каптерева связана постановка проблемы соединения семейного и общественного воспитания. Он выступал за организацию яслей и приютов для детей рабочих и крестьян, детских садов и семейных школ для детей «достаточных классов», под его редакторством издавалась «Энциклопедия семейного воспитания и обучения», он был инициатором и организатором первого Всероссийского съезда по семейному воспитанию в 1912-1913 гг. в Петербурге. [3]

В XIX веке было заложено начало традиции соединения обучения с жизнью, наполнения его содержания идеями гражданственности и социальной активности. Одним из известных педагогов России Н.И. Пироговым в начале 60-х годов был поставлен вопрос об изменении содержания образования в соответствии с тенденциями развития науки и общества.

Основоположник научной педагогики в России К.Д. Ушинский первый поставил вопрос о целостности формирования личности в процессе обучения и воспитания; подчеркивал большую роль в этом процессе «непреднамеренных воспитателей» — природы, семьи, школы, общества, народа, его религии и его языка, словом природы и истории в обширнейшем смысле этих понятий. Правильно осуществляемое воспитание вырабатывает у человека, по его мысли, активность, которая позволяет не только не поддаваться отрицательным влияниям окружающей среды, но и бороться с ними. К.Д. Ушинский сформировал принцип деятельностного подхода в процессе обучения и воспитания, который сохраняет свое значение и в наши дни. В своем капитальном труде «Человек как предмет воспитания, или Педагогическая антропология» он убедительно показал, что путь к воспитанию счастливого человека лежит не через наслаждения, создание обстановки комфорта в жизни, а в процессе освоения каждым человеком соответствующей его склонностям и способностям жизнидеятельности в целом.

В истории педагогической мысли и практики России важное место издавна занимала забота о сиротах и обездоленных — тех группах детей, обучающе-воспитательную работу с которыми А. Дистервег назвал социальной педагогикой.

Еще князь Владимир Красное Солнышко возложил в 996 г. призрение детей-сирот на духовенство. Князь Ярослав Мудрый даже учредил для сирот училище, где призревались и обучались на его средства 300 юношей. Князь Владимир Мономах в известном своем «Поучении...» учил: «Всего же паче убогих не забывайте, но... по силе кормите, снабдите сироту».

При Иване Грозном призрение сирот было включено в круг задач органов государственного управления, в частности был создан Церковный патриарший приказ, который ведал сиротскими делами. Стоглавым собором (1551 г.) было определено каждой церкви открывать училище «для наставления детей грамоте», а для сирых и немощных создавать при церкви богадельни. При Алексее Михайловиче были созданы приказы общественного призрения сирот, а также «сирых и убогих».

В 1682 г. был издан указ Федора Алексеевича об открытии специальных домов для нищих детей (безродных сирот), где их обучали грамоте и занятиям, которые «во всяких случаях нужны и потребны».

Но сравнительно широкий размах государственная политика воспитания детей-сирот приобрела в XVIII в.

В 1706 г. новгородский митрополит Иов построил за собственный счет при Холмоло—Успенском монастыре воспитательный дом для «незаконнорожденных и всяких подкидных младенцев», а в 1715 г. Петр I издал Указ, предписывающий устраивать в Москве и других городах России госпитали для незаконнорожденных детей. Из этих госпиталей детей затем передавали в учение к мастеру, в услужение в семьи горожан или по деревням в крестьянские семьи. Эта форма воспитания детей-сирот широко практиковалась в России в конце XVIII — начале XIX в. На местах по-прежнему призрение детей-сирот возлагалось на сельские общины, монастыри и помещиков.

Оживление внимания государства к детям-сиротам после Петра I произошло при Екатерине П. Продолжал действовать Приказ общественного призрения, а в апреле 1764 г. был открыт Московский воспитательный дом, который был построен «общим подаянием христолюбивцев». По замыслу его инициаторов И.И. Бецкого и А.А. Барсова, в этом и других воспитательных домах надлежало создать «третье сословие» — «новую породу людей», способных служить отечеству «делами рук своих в различных искусствах и ремеслах». Все мальчики и девочки с 7 до 11 лет ежедневно, но по одному часу в день занимались в школе, с 11 до 14 лет обучались ремеслам, тамошнему мастерству. В 15—16 лет воспитанники готовились к выходу из воспитательного дома. Питомцы с «природными» дарованиями обучались иностранным языкам, готовились к аптекарскому делу и рисованию. Вышедшие из стен воспитательного дома молодые люди становились вольными. Одаренные юноши могли поступать в Московский университет, а девушки в Смольный институт благородных девиц.

Позднее по частной благотворительной инициативе воспитательные дома открылись в Новгороде, Воронеже и других городах, учреждались и сиротские дома, в которые принимались дети мужского и женского пола, оставшиеся после смерти родителей без пропитания, дети женщин, находящихся в крепостных работах, осиротевшие младенцы умерших в больницах матерей. По указу Екатерины II также стали передавать детей на воспитание в отдельные семьи. Приказу неимущих сирот предписывалось отдавать сирот «добродетельным людям для содержания и воспитания с обязательством, чтобы предоставить их (сирот) во всякое время приказу». Ребенок-сирота передавался с целью, чтобы «научился науке или промыслу, или ремеслу, и доставлен был ему способ учиться добрым гражданином»1.

Особую активность в благотворительной деятельности по устройству детей-сирот проявила супруга Павла I Мария Федоровна, которая слыла «министром благотворительности», так как особенно заботилась о вдовах, сиротах, слепых и глухонемых. Она была назначена начальником Воспитательного общества благородных девиц, а позже воспитательных домов. По ее предложению, детей из воспитательных домов отдавали на воспитание в «государственные деревни» крестьянам «доброго поведения» до 11 лет для мальчиков и до 15 лет для девочек. За воспитанием этих детишек в крестьянских семьях был установлен надзор, который осуществлялся подобранными Марией Федоровной инспекторами. Александр I предоставил особому попечению императрицы также все женские учебные заведения. При содействии Марии Федоровны были открыты педагогические классы при воспитательных домах и пепиньерские классы в женских институтах, которые готовили учительниц и гувернанток.

После смерти императрицы было учреждено Ведомство учреждений Императрицы Марии, которое ведало не только призрением бедных и сирот, но и институтами благородных девиц, женскими училищами, гимназиями, школами для глухих и слепых, детскими приютами и сиротскими институтами.

Еще в конце 30-х годов XIX в. были созданы Московский и Гатчинский сиротские институты. В Московском институте воспитывались только девочки, которые готовились быть домашними воспитательницами и наставницами, а в Гатчинском — только мальчики, которые готовились к работе домашними учителями, а позднее — правоведами и канцелярскими служащими. В разное время инспекторами Гатчинского сиротского института работали такие замечательные русские педагоги, как Е.О. Гугель и К.Д. Ушинский.

В те же годы создаются первые частные детские приюты. Первый был создан в 1837 г. по инициативе горнозаводчика А. Демидова в Петербурге. В нем воспитывались не только приходящие (на время работы родителей) дети, но и сироты.

Известным в то время был и приют принца П.Г. Ольденбургского в Петербурге. В нем имелись мужское и женское отделения. Мальчики получали образование в объеме начальной школы тех лет, обучались какому-либо ремеслу и направлялись в реальные училища, а девочки обучались по программе гимназии и педагогического класса. В приюте были музыкальная и рисовальная школы, часовая, слесарно-механическая, белошвейная мастерские и т.п.

Нельзя не заметить, что на протяжении более 50 лет XIX в. жизнь в этих и других приютах строилась в соответствии с «Положением о детском приюте», которое было написано князем В.Ф. Одоевским — известным писателем, автором таких книжек для детей, как «Городок в табакерке», «Книжки дедушки Еремея», пособия «Руководство для гувернанток» и др.

В пореформенной России XIX в. призрение сирот и бедных детей осуществлялось не только Ведомством учреждений Императрицы Марии, но и земскими органами, одной из задач которых было также привлечение внимания русского общества к проблемам сиротства. Следует подчеркнуть, что земства сыграли большую роль в развитии народного просвещения в целом, помощи сиротам в частности. В период развития земств с 1861 по 1891 г. число сиротских и воспитательных домов в губерниях, где они действовали, увеличилось почти в 2 раза.

Одновременно в те же годы активно развивались и благотворительные формы заботы об обездоленных детях, детях-сиротах. Ею занимались не только различные общества, такие, как Дамское попечительское общество, Попечительство о народной трезвости, Общество об испорченных детях и т.п., но и частные лица. Многое делалось и приходскими благотворительными организациями, которые создавали богадельни для престарелых и содержали приюты для детей, где они получали питание, уход и школьное обучение, приобретали ремесленные навыки.

Во второй половине XIX в. широкое распространение получили городские и сельские ясли-приюты, были приюты даже для детей арестантов. Особенным успехом ясли-приюты пользовались на селе в страдную пору. Иногда общины выделяли 10 копеек на питание ребенка, а крестьяне сами приносили в приюты продукты.

В начале XX в. на развитии обучения и воспитания в России сказалось влияние демократического и революционного движений. Стали больше обращать внимание на детей рабочих и крестьян в целом. Открываются народные рабочие классы на окраинах, народные университеты, бесплатные народные библиотеки, детские сады для детей бедноты, воскресные школы и учительские курсы. Большую помощь оказали в этом благородном деле такие общественные организации, как Всенародный союз учителей, Московский и Петербургский комитеты грамотности, Московское и Петербургское общества попечения больных и бедных детей. Широкой известностью в те годы пользовались Пречистенские рабочие курсы, Университет А. Шанявского в Москве.

В те же годы создаются детские летние колонии, инициатором которых была Е.Н. Орлова, создавшая еще в 1887 г. в своем имении первую такую форму занятости детей. В 1908 г. Е.С. Петуховой впервые организуются вспомогательные классы для умственно отсталых детей и классы для педагогически запущенных детей при Ольгинско-Пятницком городском училище в Москве. Еще в 70-х годах XIX в. возникли детские отряды «Атаман-разбойник», «Юные рыцари» и другие, члены которых занимались физическим закаливанием, учились спасать утопающих на воде, оказывать первую медицинскую помощь, устраивали различные игры. В 1909 г. в Царском селе О.И. Пантюховым организуется первое скаутское звено, вскоре разросшееся в отряд. Число таких отрядов через несколько лет увеличилось настолько, что в 1914 г. было организовано «Российское общество содействия мальчикам-разведчикам», в 1915 и 1916 гг. были проведены съезды, а § 1917 г. — «летний лагерь» скаутов со всей России. Скаутские отряды действовали в Москве, Петрограде, Киеве, Астрахани, Воронеже, Архангельске, Кисловодске, Анапе и других городах. [11, 15]

В начале XX в. широкое распространение получили идеи свободного воспитания, поборниками которых были, в частности, К.Н. Венцель и С.Т. Шацкий. К.Н. Венцель создал нового типа учебно-воспитательные учреждения — «Дом свободного ребенка», «Общество друзей естественного воспитания», «Родительский клуб», «Музей образцовых детских игрушек», в которых весь учебно-воспитательный процесс планировался таким образом, чтобы, по его словам, создать ребенку условия для развития дремлющих в нем творческих сил на основе самоуправления, интереса и любознательности. В «Доме свободного ребенка» не было учебных планов и учебников, ребенок должен сам искать знания, сам из добытых знаний составлять «книгу своих знаний». В 1905 г. К.Н. Венцель поднимает вопрос о создании в России Великой хартии для защиты детей. В годы гражданской войны он выступает за создание Интернационала учащихся и разрабатывает Декларацию прав ребенка.

С.Т. Шацкий вместе с А.У. Зеленко создал общество «Сетлемент» («Культурный поселок»), а позднее — общество «Детский труд и отдых». Оно представляло собой своего рода детскую республику, в состав которой входили детский сад, экспериментальная начальная школа, ремесленные мастерские, клуб для подростков. Последние стали прообразом Домов и Дворцов пионеров в советское время. В 1911 г. вместе с женой С.Т. Шацкий создает летнюю детскую колонию «Бодрая жизнь», основными принципами деятельности которой были самообслуживание и самоуправление, работа в саду и на огороде, на кухне и в мастерских, игры и культурные развлечения, единство посильного труда и эстетического воспитания. В 1912 г. колония преобразовалась в Опытную станцию, в которой действовали уже 2 детские колонии, детский сад, школа, детская библиотека для педагогов и взрослых.

В деятельности этих и других энтузиастов социально-педагогической деятельности нашли отражение человеколюбивые традиции и устремления передовых слоев населения России. Однако масштабы этой деятельности, к сожалению, не соответствовали потребностям общества и народных масс в просвещении, обучении и воспитании в России в начале XX в [15].

В советский период педагогическая деятельность принимает вид единой общегосударственной системы, охватывающей все слои населения. В стране были решены такие социально-педагогические задачи, как ликвидация неграмотности и беспризорничества, создание новой по содержанию системы образования, которая была доступна на бесплатной основе каждому члену общества, введение всеобщего среднего образования.

Среди них следует выделить движение за ликвидацию неграмотности и беспризорничества, развитие всеобщего образования населения.

Еще в декабре 1919 г. началось движение за ликвидацию неграмотности не только детей, но и взрослых. За 3 года основам грамоты было обучено 7 млн взрослых, в последующие годы была решена задача всеобщего образования и введена система обязательного полного среднего образования для каждого члена общества.

Борьба с беспризорничеством началась в первые же годы Советской власти. Все приюты и сиротские дома были преобразованы в государственные учреждения, которыми ведал Наркомат просвещения. В январе 1919 г. был создан под председательством А.В. Луначарского Государственный совет защиты детей, при активном участии которого часть беспризорных была эвакуирована из городов в южные хлебородные районы уже в годы Гражданской войны, была организована система общественного питания беспризорных и т.д. Позднее была создана Деткомиссия ВЦИК во главе с Ф.Э. Дзержинским, которая занималась координацией работы всех ведомств по ликвидации беспризорности. Была поставлена цель — определить всех беспризорных детей в детские дома, подготовить их к самостоятельной жизни. В 20-30-е годы, кроме приютов и детских домов, открываются трудовые колонии, детские коммуны, детские городки, пионерские дома, фабрично-заводская система ученичества и т.п. Особой оценки заслуживает деятельность Советского государства по оказанию помощи сиротам и обездоленным детям в годы Великой Отечественной войны.

В этой связи большой интерес представляют идеи и опыт педагогической деятельности С.Т. Шацкого, В.Н. Сороки-Росинского и А.С. Макаренко. Эти выдающиеся педагоги преследовали цель воспитания нового человека, честного и инициативного труженика, образованного и высокоморального коллективиста. Их идеи и практика были рассчитаны на то, чтобы оторвать детей от неблагоприятной среды и создать условия для развития у них положительных моральных качеств и способностей, адекватных целям создавшегося социалистического общества.

С.Т. Шацкий продолжал трудиться над разработкой идеи влияния окружающей среды на формирование личности ребенка, с одной стороны, влияния ребенка на окружающую среду, с другой стороны. На своей Опытной станции, которая в советское время получила статус Государственной первой опытной станции Наркомпроса, он отрабатывал систему трудового и эстетического воспитания, содержание и принципы трудового обучения, связи школы с окружающей средой и т.д. На основе этих разработок создавались программы для других опытных станций и опытно-показательных школ.

В.Н. Сорока-Росинский в 1918—1925 гг. возглавлял школу для трудновоспитуемых им. Ф.М. Достоевского в Петрограде, художественное описание которой дано бывшими ее воспитанниками Г. Белых и Л. Пантелеевым в книге «Республика ШКИД». Исходным принципом деятельности этой школы было отношение к трудновоспитуемому, как к формирующейся личности, а главными средствами — коллективный и четко организованный труд, который никогда не применялся как наказание, а также детское самоуправление. В.Н. Сорока-Росинский сформулировал в качестве основного принципа новой педагогики коллектива не наказание, а «добровольчество».

А.С. Макаренко в 1920—1928 гг. возглавлял колонию для несовершеннолетних преступников, а позднее трудовую колонию им. Ф.Э. Дзержинского. В основу своей работы и работы коллектива педагогов и воспитанников он положил принципы равенства прав и обязанностей обеих сторон, четкой организации труда, учета общественного мнения в лице совета командиров и общего собрания воспитанников. Опыт работы в колонии и трудовой коммуне А.С. Макаренко описал в книгах «Педагогическая поэма», «Флаги на башнях», «Марш 30-х годов», «Методика организации воспитательного процесса» и др. В них он изложил свое понимание коммунистического воспитания его содержания и метода; его теория коллективистской педагогики пронизана уважением к человеку. «Как можно больше уважения к человеку, больше требования к нему», — призывал он педагогов и родителей. Главными принципами этой педагогики он считал организацию коллектива, труд, соревнование, поощрение и наказание, систему перспективных линий. Для А.С. Макаренко воспитанник должен из «объекта воспитания» стать «субъектом воспитания». [15]

Большое место в системе общественного воспитания в советском обществе занимала также работа по организации молодежи, развитию теории и практики детских и юношеских организаций, прежде всего пионерии и комсомола, школу которых прошли миллионы людей.

Вместе с тем нельзя не отметить, что развитие системы воспитания и обучения детей и молодежи в советский период происходило в условиях жесткого партийно-государственного регулирования всех сторон жизни общества, приоритета общественного над личным и моноидеологического господства. Эти и другие моменты сужали гуманистическое и демократическое содержание господствовавшей в советский период системы обучения и воспитания, сдерживали развитие индивидуального начала, в известной степени даже деформировали такие позитивные в целом идеи, как гармоничное и всестороннее развитие личности, принципы социально-политической активности и коллективной солидарности, требования морального кодекса «человек человеку друг, товарищ и брат». Многое в содержании педагогики того времени носило конкретно-исторический характер и нуждалось в уточнении, обновлении и переработке, замене новыми подходами, формами и средствами.

В 90-е годы в России возникают новые социально-экономические, политические и социокультурные условия, среди которых выделяются демократизация и плюрализм, редуцирование роли государства в обществе, углубление экономических и социальных различий, переосмысление прав, обязанностей и смысла жизни человека, акцент на потребностях и интересах индивида и семьи. В российском обществе ведется разработка новых социально-идеологических ориентиров, в соответствии с которыми создается новая система обучения и воспитания, культурно-просветительной деятельности в стране.

В современных условиях потребность в социально-педагогической теории и практике не исчезла, а, напротив, усилилась, потому что, с одной стороны, усиливается роль социальных факторов в жизни общества и отдельных людей, а с другой — не уменьшается, а увеличивается число детей и взрослых, которые нуждаются в социальной защите вообще, в оказании социально-педагогической помощи в особенности. В российском обществе развиваются процессы распада семьи, растет число обездоленных, а также не получающих необходимую обучающе-воспитательную помощь детей.

Все это требует активизации работы всего общества, специалистов в области воспитания и обучения по разработке социально-педагогической теории и практики применительно к современному этапу развития общества.

Контрольные вопросы и задания

1. Выделите основные тенденции и этапы развития социально-педагогической мысли и практики в истории общества за рубежом.

2. Как развивалась социально-педагогическая практика в России IX—XVIII вв.?

3. Каковы основные формы и направления социально-педагогической деятельности в России в XIX в.?

4. В чем состоит вклад К. Д. Ушинского, П.Ф. Лесгафта, П.Ф. Каптерева, К.Н. Венцеля в развитие социальной педагогики?

5. Как развивалась социально-педагогическая теория и практика в России в XX в.? Проанализируйте основные социально-педагогические идеи В.Н. Сороки-Росинского, С.Т. Шацкого, А.С. Макаренко.

Литература

1. Социальная педагогика: теория, методика, опыт исследования. — Свердловск, 1988.

2. Куликов В.П. Педагогическая антропология. — Свердловск, 1988.

3. Кавашкина О.Д. Семейное воспитание в России (развитие идей от Древней Руси до начала XX века) // Семья в России. — 1994. — №2. — С.69-79.

4. Беляков В.В. Сиротские детские учреждения России. — М., 1993.

5. Актуальные проблемы социального воспитания / Под ред. Т.Ф. Яркиной, В.Г. Бочаровой, В.Е. Львова. — М. — Запорожье, 1990.

6. Бим-Бад Б.М., Салимова К.И. и др. Очерки истории школы и педагогики за рубежом. — Ч. I: С древнейших времен до Великой французской революции. — М., 1988.

7. Бим-Бад Б.М., Салимова К.И. и др. Очерки истории школы и педагогики за рубежом: 1917—1989. — М., 1982.

8. Бим-Бад Б.М. Педагогические течения в начале двадцатого века.—М.,1994.

9. Антология педагогической мысли Древней Руси и Русского государства XVI—XVII в.в. — М.,1985.

10. Антология педагогической мысли России XVIII в. — М., 1985.

11. Антология педагогической мысли России первой половины XIX в. — М., 1989.

12. Антология педагогической мысли России второй половины XI в. — начала XX в. — М., 1990.

13. Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР: с древнейших времен до конца XVII в. — М., 1978.

14. Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР: XVIII — первая половина XIX в. — М.,1978.

15. Малофеев Н.Н. Становление и развитие государственной системы специального образования в России. — М., 1996.

16. Васильева Ю.В. Лекции по социальной педагогике. — М., 1997.

Глава II