Он постоянно говорил о Боге

Славочку все любили. Когда кто-то из знакомых видел, что никого из нас близко нет, тогда они его в подъезде к себе прижмут, обнимут, нацелуют его и только тогда отпустят. Но они как-то всё это делали очень осторожно, не как простого ребенка, чтоб так вот просто потискать, а как что-то такое хрупкое. И он позволял, чтобы его обняли, он позволял. И немцы его тоже очень любили.

В Германии мы жили в городе Галле-Заалле, прямо на одной территории с немцами – у нас полдома немцы занимали, а полдома мы. Там у нас были друзья, у них была фамилия Андреску: главу семьи звали Манфред, его супругу звали Здэна, и была у них дочка Яры (по-русски – Ярослава), очень такая умная и дружная семья. Манфред работал генеральным директором, и он почти всю жизнь не видел своего родного брата, который жил в ФРГ. Потому что я его как-то спросила: «Как же так, неужели ты не видишь своего брата совсем?» А он мне сказал: «Я знаю экономическую тайну и поэтому, мне нельзя с ним встречаться». Такая вот драматическая ситуация в жизни. А Здэна, его супруга, работала переводчицей, она владела несколькими языками. Яры у них тоже была очень умная девочка. И они все очень любили Славочку, потому что – с одной стороны он был очень простой ребёнок, и вместе с тем - какой-то необычный. И Здэна всегда на Славочку смотрела и часто мне говорила, что он необычный мальчик, не как все остальные дети, а я ей всегда говорила, что ей это просто, кажется.

Мне хорошо запомнился случай, когда мы были у них в гостях на даче. Славочка лазил по деревьям и упал с дерева, а нас в это время рядом не было, был один Манфред. Мы подходим и видим, что у Славочки целый рот земли и ему стало плохо, а дерево то было небольшое. Увезли Славочку на скорой помощи в госпиталь. Там его посмотрели, сделали рентгеновский снимок, и сказали: «А вы знаете, с ним все нормально, даже если что-то и есть, то лёгкое-лёгкое сотрясение мозга». Положили его в палату и сказали: «До утра». А ему почему-то становилось всё хуже и хуже, а врачи ничего не предпринимали и вели себя так спокойно, как будто нас и не было. Славочка уже был без сознания, а я только сидела, смотрела на него, переживала и не знала что делать, потому что врачи к нам не подходили. Никто к Славочке так и не подошёл. И ближе к утру, Славочка вдруг резко встаёт, выскакивает из палаты, бежит по длинному коридору и начинает открывать двери и заглядывать в эти двери, как будто он кого-то ищет. Я выбежала вслед за ним и попыталась его задержать, думала, что так проявляются последствия падения, но он вырывался из моих рук и снова кого-то искал. А когда я, наконец, поймала его и прижала к себе, то он как бы очнувшись, узнал меня и спросил: «А где все? А где они?» Я спросила: «А кто – они? Кого ты ищешь?» Но он сказал: «Ничего-ничего, мамочка». И всё снова стало нормально. Он успокоился и пришёл в своё обычное состояние.

Уже потом, спустя годы после нашего возвращения Славочка мне рассказал про наших друзей из Германии, что с ними будет в будущем. Он сказал: «Мамочка, потом про меня будет говорить телевидение, обо мне будут писать книги». И ещё он сказал, что когда его покажут по телевидению, то немцы в Германии узнают, что России Бог послал для спасения отрока. Славочка говорил, что очень много немцев будут об этом знать, и немцы будут ликовать от того, что он жил у них пять лет – половину жизни своей. Это слова отрока. Ко мне и сейчас из Германии уже ездят, совсем недавно четыре человека приезжало, своим ходом к Славочке приехали, уже узнали о нём. Мне Славочка подробно рассказал о том, как о нём узнают немцы. Он сказал: «Мамочка, Яры в то время уже выйдет замуж, а дядя Манфред к тому времени уже умрёт. Когда мою фотографию покажут по телевидению – тётя Здэна, Яра и Ярин муж будут сидеть на диване и смотреть телевизор. А перед этим, тётя Здэна как бы случайно услышит, что по телевизору говорят обо мне и подумает: Надо же, как эта фамилия похожа на фамилию наших друзей, и про Андреску - как будто про нас говорят?» Но она – по словам Славочки – даже и мысли такой сначала не допустит, что говорят о них, и о Славе. И только когда мою фотографию покажут на весь экран – тётя Здэна от удивления даже подпрыгнет на диване (она ростом – высокая). И от радости она даже забудет о том, что она немка. Она подскочит к Яре и они начнут разговаривать на русском языке, и в такое состояние – говорит – войдут, что только и будут повторять на русском языке - «Так это же наш Славочка! Это же наш Славочка! Так это же про нас все эти годы говорили! Так это же Славочка наш!» А парень (Ярин муж) не будет знать русского языка, он будет сидеть и так испугается, так удивлённо будет на них смотреть, что с ними случилось? А они начнут ему в два голоса по-русски объяснять: что это их Славочка! А потом они немного успокоятся, и начнут ему подробно по-немецки всё рассказывать. И только после их рассказа он наконец-то сообразит, в чем дело. Славочка сказал – «Они ему про меня долго-долго будут рассказывать». Я говорю: «Славочка, а что про тебя долго рассказывать-то? Когда ты из Германии выехал – тебе всего пять лет было, может чуть побольше». А он и говорит: «А они будут рассказывать, какой я был замечательный».

И он был действительно замечательный, потому что он мог спокойно подойти к любому человеку и сказать правду. Вот как в поезде с генералом. Однажды нам пришлось ехать в поезде вместе с генералом. Мы уже уезжали из Германии и ехали до Москвы в купейном вагоне высшего класса (помню, там был такой широкий диван, умывальничек и прочее). А Славочке тогда было, наверное, лет пять с небольшим. И заходит в наш вагон генерал – красивый, важный такой. Славочка на него посмотрел, а я думаю: надо же, «повезло» как, с ним же еще надо о чём-то говорить в дороге, ведь он практически сосед. А Славочка сначала посмотрел на меня, потом подошел к генералу, похлопал его чуть-чуть по животу и говорит: «Дядь, а дядь, ну чего ты такой важный?» Генерал такого не ожидал – он, как начал смеяться, а потом взял Славочку к себе в купе. И этот маленький ребёночек с кудряшками начал ему рассказывать как будут разваливать нашу армию. Генерал, слушая Славочку, забыл, что он генерал, и что он такой важный – он стал как ребёнок, а Славочка – как старец, умудрённый опытом. А Славочка сидел и всё ему рассказывал про нашу армию, и что с ней сделают, а тот только голову опускал всё ниже и ниже… А я ведь сидела рядом и весь разговор слышала. Я сама тогда впервые от Славочки услышала про то, что у нас будут разваливать армию и создавать «бригады быстрого реагирования» (более подробно об этом будет рассказано во второй части книги) Ну вот, подумайте – Славочка тогда был совсем маленьким ребенком – он не мог знать такого понятия «бригада быстрого реагирования». Ведь это было сказано более 20 лет назад – откуда пятилетний ребенок может это знать? Слова то, какие находил – правильные слова! «Будет – говорит – полицейское государство и прослушки будут везде поставлены» - это его слова, и слово «прослушки» - это тоже его слово. Вот такую «лекцию» он прочитал генералу. А сейчас что сделали с нашей армией? То и сделали, что Славочка рассказывал генералу.

Ещё был похожий случай с негром на аэровокзале в Одессе. Мы тогда, кажется, с отпуска возвращались, а Славочке тогда вообще было годика четыре. Приехали мы на аэровокзал и встали в очередь за билетами в кассы. А было лето – я даже помню, во что Славочка был одет – шортики на нем были, розовая футболочка, кудряшки рыженькие. И пока мы в кассе стояли, он подсел к негру. Этот негр сидел в зале ожидания и ждал свой самолет, ни на кого не смотрел и думал о чем-то своем. А Славочка к нему подсел и говорит: «Домой едешь?» Тот, молча, посмотрел на него и дальше сидит. Славочка снова ему говорит: «Домой едешь?» Тот так искоса посмотрел на него и ответил: «Домой еду». А Слава мысли-то знал – видимо негр думал остаться. И вот Славочка с ним начал разговаривать. Смотрю – негр от изумления аж руками развёл, у него на лице изумление, нижняя губа отпала, и он сидит такой наивный-наивный и смотрит на Славу. А Славочка ему объясняет: «Смотри, не оставайся в России – езжай домой, к своему народу, помогай своей стране, у вас там СПИД. Смотри – сам не заразись!» И начал ему объяснять, что это за болезнь. А сам такой ещё маленький – ребёнка то практически не видно! И такое маленькое, как облачко, существо говорит тебе такие серьезные вещи! Как можно не поверить ребенку, который знает, в какой деревне этот негр живет (по словам Славочки, я поняла, что этот негр не был городским, он жил в поселке и Слава ему даже рассказал про его поселок, где он живет и обрисовал его). Конечно, люди ему верили! Помню, мы уже уходили на самолет, а изумленный негр так и остался сидеть. А запомнила я этот случай с негром, потому-что нас тогда свекровь провожала, и я помню, как она сильно возмущалась: «Вы что?! Учите ребенка говорить такие вещи! Откуда такой маленький ребенок знает слово – СПИД?!» Но в том-то и дело, что его никто этому не учил – он сам об этом стал рассказывать, и я сама этому очень удивилась.

Там же, в Одессе, произошел еще один интересный случай со Славочкой. Как-то раз, в очередной отпуск мы с ним приехали в Одессу. Славочка сидел у меня на руках – такой маленький, кудрявенький. А свекровь у меня в горисполкоме работала, и мы зашли туда с ним. И все кто там работал, в горисполкоме: все такие представительные дамы, все коммунистки – все они прибежали посмотреть на Славочку. И они стали им восхищаться: «Ой, какой маленький, ой какой хорошенький». А он сидит у меня на руках, такой маленький, и так легонечко своим пальчиком потирает кончик своего носика. Он когда чуть-чуть волновался, то легонечко тёр свой маленький носик. Я на него смотрю – он потирает свой носик, да и говорит им: «А коммунистов скоро не будет!» Что тут стряслось с этими дамами! Они сразу забыли, что он маленький и что он хорошенький, они всё забыли. Они как на него набросились, как начали с ним спорить: «Да что вы говорите? Как это, коммунистов не будет?! Они всегда будут!» Я так удивилась тогда поведению этих дам. Ведь они даже не осознали, что разговаривают с младенцем, который сидит на руках у матери. А они с ним с такой злобой спорили – коммунизм отстаивали. И где они теперь – эти коммунисты?

Прошло некоторое время, прежде чем я поняла, что Слава читает и знает мои мысли. Если я чем-то была озабочена, то он как бы невзначай, давал мне ответ. Я долго считала, что это просто совпадения. Именно так и было, когда Славочка предсказал, что мы получим квартиру. Слава тогда был ещё маленький - ему было чуть больше пяти лет, когда мы из Германии возвратились в Россию. У нас не получилось перевестись в Одессу, и мы переехали по назначению к новому месту службы на Урал. Квартиры не было, жить было негде, и я с детьми поехала к своей матери в Кемеровскую область, а муж остался жить в лесу, в палатке, при сборах призывников запаса, поскольку мест в гостинице не было. Я очень переживала за мужа и первое время сильно расстраивалась, потому что уже наступила осень, а он в лесу, в палатке, впереди зима. Я очень расстраивалась. Славочка видел, как я расстраиваюсь. Однажды, видя моё состояние, он подошел ко мне и говорит: «Мамочка, ты так сильно не расстраивайся, нам скоро дадут трехкомнатную квартиру». Я испугалась и спрашиваю его: «Славочка, а ты откуда знаешь?» А он ответил, что – «ему об этом сказали!» Я так изумилась и снова спрашиваю: «Славочка, кто тебе сказал? Давно ли с тобой разговаривают?!» А он мне и говорит: «Сколько себя помню, всё время слышу один и тот же женский голос, который всё мне рассказывает». Я была ошеломлена – не тем, что нам дадут квартиру, а тем, что ему это «кто-то» сказал. Квартиру нам потом действительно дали – очень быстро дали и … трехкомнатную. А я сразу же повела Славочку по врачам, ничего никому не говоря, и никому не рассказывая в чем дело. Врачи ничего особенного не обнаружили и сказали, что ребёнок совершенно здоров, что всё нормально, и безпокоиться не о чем. И тогда я его, конечно, повела в храм. Мне хотелось, чтобы священники ответили мне на все мои вопросы о Славочке. Я переживала и хотела услышать правду. И мы поехали в Свято-Троицкий храм г. Миасса. Когда я привела Славочку в этот храм, там в то время служили два священника – отец Анатолий Землянов, настоятель храма, и отец Владимир. Мы подошли к отцу Владимиру. А перед этим Славочка мне сказал: «Мамочка, на крыльце храма с ним разговаривать нельзя. С ним можно разговаривать только у иконы Божией Матери!» А отец Владимир улыбается и говорит: «Ну, пойдём к иконе Божией Матери». Славочка его к иконе подвел и начал ему что-то говорить, а мне не позволено было слушать. Я смотрю: батюшка становится все серьёзнее и серьёзнее, и внимательно Славочку слушает. Потом он ко мне Славочку привел и говорит: «Вы не расстраивайтесь – это хороший ребёнок, у него дар прозорливости, всё хорошо». Эти слова меня успокоили, на какое-то время. Но мне подумалось: а нужна ведь Славочке поддержка, с таким-то даром, он же – маленький ребёнок, и рядом – духовно глупые родители. И снова я стала переживать: ну почему всё так получилось? Стало снова страшно. Но уже успокаивало то, что мой ребёнок не с такими «способностями» как сейчас много таких «способных» (т.е. одержимых, бесноватых детей). Потому что это было бы самым страшным ударом в моей жизни. И я Славочке об этом сказала. А Славочка так на меня внимательно посмотрел и спросил: «Мамочка, а если бы это было «то-другое», о чем ты подумала?» Я ответила: «Славочка, если бы это было «то-другое» о чем я подумала, то нам - говорю - от дьявола – ничего не надо, и «даров» нам от него никаких не надо». Значит, нам оставался бы один вариант – всю оставшуюся жизнь жить при монастыре, молить Бога о пощаде, и я не вижу больше никаких других вариантов. Но, к счастью – говорю – батюшка сказал про тебя совершенно другие вещи. И когда мы потом поехали в Лавру, там тоже о Славочке не сказали ничего плохого.

После переезда на новую квартиру мне очень хотелось устроиться на работу. Я думала так: сколько же можно быть домохозяйкой? Я хотела устроиться на работу, и меня принимали на работу. А Славочку я по этой причине попыталась отдать в детский сад, но из этого ничего не вышло, так как он постоянно говорил о Боге. Вот он просыпался, открывал свои большие глаза и говорил о Боге. И когда он ложился, уже помолившись, он тоже всегда говорил: «Слава Богу!» Это были его последними словами перед тем, как он засыпал. Он молился сам, он постовал сам, он все делал сам. А в то «советское» время открыто говорить о Боге, тем-более в военном городке, ещё было как-то не принято. И поэтому я оставила Славочку дома, тем более, что когда ему исполнилось пять с половиной лет, я от него узнала, что он любит Бога больше всех.

В ШКОЛЕ

Славочка пошел в школу с большим удовольствием. Ему, кроме Бога, ничего не надо было, и он сразу в школе начал детям рассказывать о Боге. Он общительный был, ребятишки его любили, они как воробышки его ждали с утра, и в школу он вместе с ними ходил, и со школы он вместе с ними ходил, и девчонки везде там с ним ходили, и играл он со всеми детьми. Его никто никогда не обижал, и он никого не трогал.

Славочку посадили на вторую парту, недалеко от учительницы – Ирины Абрамовны, потому что он роста был не большого, и к тому же, учительница была нашей соседкой, с одного подъезда, и она хотела Славочку посадить к себе поближе. И когда она его посадила к себе поближе, он своими большими глазами ей и «высмотрел» – он ей потихонечку на уроке и говорит: «Ирина Абрамовна, а у вас в животе – маленькая девочка…». Ирину Абрамовну как кипятком ошпарили. Во-первых, то, что Славочка не совсем обычный мальчик – она уже знала об этом, но ведь её же это лично пока не касалось. И как она мне потом сказала, она уже не помнила, как и уроки закончились. Славочка пошел себе домой, а она побежала в больницу, и ей там сказали, что «да» - у неё действительно будет ребёнок. А вот еще один случай, Ирина Абрамовна тоже сама мне об этом рассказала. Как-то Славочка шел со школы и говорит: «Ирина Абрамовна, вот вы - здоровая женщина, а с пятками у вас большая проблема», и сказал ей, как ей пятки вылечить. И после этого случая, когда он всё это сказал Ирине Абрамовне, к нему и стали все учителя ходить и спрашивать, и спрашивать… И ребятишки тоже стали его обо всём спрашивать. И с этого всё началось. По школе пошли слухи о нём. Любопытные начали расспрашивать его, а он им рассказывал всё, о чём они его спрашивали. Друг - другу стали о нём передавать, разговоры пошли по городку. Потом стали приезжать к нему уже из города, со всех сторон к нему начали собираться люди, а Славочка им начал всё это говорить, говорить, говорить; всё это потом сбывалось, и у многих сбывалось почти сразу. Он даже мог спокойно, например, сказать, что «билет на этот день не покупайте, потому что вы не уедете, берите билет через два дня…» - и люди, когда его не слушались, то потом, с изумлением узнавали, что надо было его слушаться! И люди друг другу начали о нём рассказывать – «Вот мальчик же говорил!..» И пошло у людей на устах: «мальчик…, Слава…, ребёнок с дарами…» Кто-то, например, не понимая ничего, говорили – «экстрасенс», потому что тогда это было модное слово и люди считали, что это очень хорошо, то есть они как бы его восхваляли таким вот образом. А когда я им пыталась объяснить, что это не так – они меня не понимали. Помню, я спросила Славу: «Славочка, а тебе не обидно, что они так тебя называют? А он говорит: «Мамочка, они не понимают, ты их прости».

Как-то раз мне Славочка сказал: «Мамочка, через день придёт одна тётенька, пожалуйста, ты на неё не обижайся, ну пусть она придет». Приходит эта тётенька. Ну, я помню о том, что Славочка меня предупредил, думаю, ладно, не буду на неё обижаться. Они разговаривают, и я уже слышу, что она что-то там хитрит, что-то там крутит. Я уже не выдержала и говорю: «Вы где работаете?» Она говорит: «Поваром». Потом я за чем-то пошла на кухню и только стала выходить – слышу, как она ему говорит, и это после того как он ей всё объяснил: и как ей жить надо, и откуда у неё проблемы, и что так грешить не надо. Я слышу, как она ему говорит, как маленькому ребёнку: «Ты полечи тётю, а тетя тебе конфет принесёт». Я только хотела сказать, чтобы она немедленно уходила отсюда, и сразу наткнулась на умоляющий взгляд Славочки! И я вспомнила – он же за неё видимо просил. И пошла себе на кухню, думаю – ладно, пускай, раз он просил.

Когда Славочка ходил в школу, то у него были длинные волосы, я ему лишь слегка снизу их подстригала, а выше он не разрешал стричь. И как-то учительница мне сказала, что директор школы строгая и требует, чтобы у всех детей были подстрижены волосы, а у Славочки нет мальчишеской прически. А я ей говорю: «Вы знаете, попробуйте сами с ним поговорить, потому что я на его решение повлиять не могу». И когда я ему однажды сказала: «Славочка, учителя говорят, что тебе надо подстричься…» - он так строго на меня посмотрел! Это бывали те редкие моменты, когда он строго смотрел. И вот, за свои длинные волосы, он так строго на меня посмотрел и сказал: «Пусть будут волосы как у Иисуса Христа!» Поэтому я и сказала учительнице: «Вы сами с ним поговорите». Они ему не стали говорить.

Отличником Слава не был, но учился хорошо. Получив пятёрку, он говорил мне: «Это я тебе, мамочка, принёс, чтобы тебе приятно было». Вначале ему было интересно в школе, но по мере учёбы он всё чаще стал возвращаться домой расстроенным и говорил, что все, что ему преподают на уроках – это неправда. Зная Истинную Правду от Бога, он смущался от обилия лжи в школьных учебниках. Помню, как однажды Славочка приходит со школы и говорит немножко огорчённый: «Мамочка, все, что там преподают – всё неправда». Например, когда ему начали преподавать историю, то он даже засмеялся своим голосочком, как колокольчик – до какой же степени люди так глупо и так неразумно распоряжаются своей историей, он сказал что «всё это неправда». В некоторых моментах – я помню – он просто от души смеялся над тем, как мы неправильно понимаем отдельные моменты в истории. Я помню, как он: читает-читает учебник по истории – потом засмеётся. Я говорю: «Славочка, что ты смеёшься?» А он говорит: «Мамочка, что они пишут?!» Он сказал что: «это всё неправда», вся «история», которую ему преподают. К литературе, к стихам и сказкам он равнодушен был – ни хорошо, ни плохо – никак. Когда я со Славочкой начинала разговор о литературе – он сразу переходил на души. И еще он сказал, что при кончине мира – ни поэты, ни писатели, ни музыканты – вообще не нужны будут. Люди будут пытаться хоть как-то выжить и им будет не до этого. Потом, Славочка ещё сказал, что математические расчёты, которые делают учёные при добыче нефти – они тоже неверные. Славочка сказал, что математическое число (Пи), равное 3,14 (три целых четырнадцать сотых), – оно неправильное, и поэтому, из-за этой ошибочной единицы, и из-за многих других неверных расчетов – очень много напрасно выливается нефти, из-за которой заражена Земля; и что уже вся Земля пропитана этой пролитой нефтью и другими отходами, которые потом будут гореть вместе с Землёй. Он сказал: «Мамочка, если бы число (Пи) хотя бы приблизительно было верным – не пролилось бы столько нефти на Землю». Славочка очень печалился над тем, что люди сотворили с Землёй. Он часто мне говорил: «Мамочка, что люди сделали с Землёй?! Люди так заразили Землю этой пролитой нефтью!»

Славочка сказал, что наша Земля – не круглая, и она – не крутится. И я его, конечно же, спросила: «Как это она не круглая? Учёные говорят, что она круглая, космонавты же видели Землю, что она круглая, и они летают по кругу». А он сказал: «Почему, мамочка? Можно и по окружности…» И ещё он сказал, что если на Землю посмотреть с космоса, то кроме светящейся плоскости, космонавты больше ничего не видят; они также и с Луны её всю не смогут увидеть. Вот если бы они смогли посмотреть на Землю, хотя бы с уровня Солнца – вот тогда – говорит – они бы её всю увидели, а так они видят только небольшую часть Земли. Славочка сказал, что наша Земля представляет из себя полусферу и покоится она на трёх огромных сталактитовых столбах, они белые как слоновые бивни, очень сильные и очень крепкие. А столбы эти стоят на очень прочном и плотном материале – на воде. Эта вода настолько плотная, что она выдерживает всё это. А дальше, как я поняла Славочку, – идёт как бы пузырь, и начинается бездна, про которую никто из людей никогда не знал. Если рассуждать о том, что сначала под нами идёт земная кора, затем идёт земная мантия и ядро – Славочка говорил, что примерно так оно и есть. Но наряду с этим – по словам отрока – Земля не круглая и напоминает полусферу, и поэтому, у людей совсем другое представление и о земной коре, и о мантии и о ядре Земли. И люди совершенно не знают о том, что под земной полусферой идёт пузырь, за которым начинается бездна, т.е. – преисподняя. И поэтому – Славочка сказал, что все эти огромные и глубокие карьеры, шахты и скважины которые люди роют в Земле при добыче ископаемых – всё это очень опасно. Люди как бы сами прорываются в преисподнюю, а злые духи из преисподней наоборот прорываются к нам! Славочка сказал, что эти раны Земле наносить ни в коем случае нельзя! Он сказал, что при потеплении климата все тяжелые заводы и здания, которые понастроили люди – всё это будет проваливаться и падать в огромные пустоты в Земле, которые создали люди, выкачивая нефть и газ. То есть, «люди, - как сказал Славочка – Землю не знают!»

Особенно ему было смешно, когда ему преподавали в школе, что «Земля существует миллиарды лет, что миллионы лет назад динозавры вымерли» - он просто сидел, и как колокольчик смеялся над этим. Я говорю: «Славочка, почему ты смеёшься?» А он говорит: «Мамочка, а динозавры не вымерли! ¹ Они живут под землёй! В земных пустотах у них находится огромное количество яиц…» И опять смеется… - «Миллионы лет… миллиарды… ах... ах! Земля - то не старая! Земле и нет стольких лет, сколько выдумывают люди!» Рассказ Славочки о динозаврах под землёй я так поняла, что: каким-то образом туда как бы преломляются солнечные лучи, и что там под землёй тоже существует мир, где эти динозавры живут. И ещё Слава сказал, что у них там зелёная мягкая травка и чистая вода, и что, в общем-то, им там неплохо. Я тогда спросила Славочку: «А зачем тогда они вылезут на поверхность?» А Славочка сказал: «Чтобы люди не умничали. Бог допустит, чтобы динозавры вышли на короткое время на поверхность, чтобы посрамить гордость человека, который говорит, что миллионы лет назад они повымерли». А они не вымерли, и Бог допустит то, что на короткое время они вылезут к нам на поверхность и натворят много бед.

Я Славочке сказала: «Славочка, мне настолько непонятно то, о чём ты сейчас говоришь – давай-ка заведи для себя дневник и будешь туда всё записывать». Он сказал: «Хорошо мамочка!» – и завёл дневник. Это был именно дневник – я даже подписала его заглавие своей рукой – «Записки Славы Крашенинникова». И Слава начал всё записывать. А иногда он мне диктовал, а я записывала. Почерк у нас был очень похожий, и поэтому иногда было трудно понять – где он писал, а где я писала. Порой он диктовал мне очень странные вещи – для меня совершенно непонятные. Поэтому, я старательно всё записывала и многое из сказанного, к сожалению, не запомнила, потому что у меня была надежда, что я всё записала. Но когда Славочка умер, в день похорон его дневник пропал. Помню, ему отец еще состриг на головке волосы на память, положил их в полиэтиленовый пакетик и засунул себе в выходной карман костюма и в шкафу, на вешалке, его оставил. Когда Славочку хоронили, и мы были на кладбище – в это время из квартиры исчезли и Славочкины записи, и его волосики из кармана отцовского пиджака. Исчез так же мой шарф, и исчезла почему-то одна наша венчальная свеча: одна осталась, а другая пропала. Очень «странная» кража, потому, что если бы действительно у нас что-то хотели украсть, то у нас были дома деньги. Люди в то время жили небогато, а мы тогда недавно приехали из Германии, у нас была и посуда – в общем, было что украсть. Почему пропали именно эти вещи – я не знаю. Дневник со Славочкиными записями до сих пор так и не нашёлся. Чудом уцелели только две-три странички с записями и его рисунки с динозаврами. На своих рисунках Славочка этих динозавров в полном разрезе нарисовал. Когда я увидела, что он так подробно их нарисовал: даже их нервы и окончания нервов, – то я его спросила: «Славочка, а зачем так подробно?» А он мне и говорит: «Мамочка, чтобы люди смогли хоть как-то с ними воевать, потому что это будут животные не совсем обычные». По рассказам Славочки эти динозавры будут такие, как сейчас иногда рассказывают про снежного человека, говоря, что толи они есть – толи их нет, но они есть, и многие из них будут убивать, и есть людей, то есть это, всё-таки будут животные. «Но они, – говорил Славочка – настолько будут умные, настолько они будут незаметно подкрадываться к человеку, а человек сегодня настолько уже потерял всякую чувствительность ко всему, что они много наделают бед за короткое время», – это сказал Славочка, а не я. Я вообще от себя ничего не говорю, я передаю и воспоминаю только то, что он говорил.

Дополнения и комментарии к главе В ШКОЛЕ

Стр… «Мамочка, а динозавры не вымерли!» ¹