Лекция 8. философско-методологические проблемы социального познания

1. Понятие социального познания

Поскольку человек - существо социальное, то и его познавательная деятельность должна рассматриваться в социальном контексте. Познавая социальное окружение, окружающий мир, индивид воспринимает, объясняет и воспроизводит различные социальные аспекты этого мира в своем мышлении. Поэтому процесс социального познания занимает чрезвычайно важное место в жизни человека, в его взаимодействии с другими людьми.

Активизация проблем социального познания в настоящее время направлена на исследование и выяснение таких характеристик этого сложного феномена:

· каким образом люди формируют свои выводы, получая социальную информацию из окружающей среды;

· почему люди обращают внимание на одни действия индивидов, игнорируя другие;

· в чем заключается специфика социального познания, направленного на особенности восприятия и кодирования социальной информации;

· с помощью, каких методов люди интегрируют информацию для того, чтобы иметь представление и сделать соответствующие выводы о социальном мире;

· как происходит процесс получения знания о себе и других;

· каковы инструменты, с помощью которых приобретается социальное знание;

· каким образом люди накапливают и запоминают информацию о социальных событиях и других людях.

В условиях социальной нестабильности модифицируется процесс социального познания, т.е. процесс конструирования образа социального мира и социальной реальности. При этом необходимо учитывать, что активность субъекта, который осуществляет реконструкцию и преобразование социального мира, является важным фактором в этом процессе.

Социальное познание в условиях социальной нестабильности - чрезвычайно актуальна для нашего общества, в котором является очевидным факт радикальных преобразований в экономике, политике, социальной жизни. Эти изменения трудно охватываются как наукой, так и обыденным сознанием.

Среди наиболее больших социально-психологических проблем, которые встают на пути индивидуального и массового сознания, необходимо обратить внимание, прежде всего на глобальную ломку социальных стереотипов и изменение системы ценностей.

Сегодня можно говорить о трех полюсах в оценке массовым сознанием самих ценностей с точки зрения морали:

· во-первых, образуется так называемый моральный вакуум, когда царит вседозволенность;

· во-вторых, отдается должное только ценностям рынка, т.е. мир оценивается лишь категориями цены, стоимости, денег, деловых отношений;

· в-третьих, часть людей продолжает придерживаться традиционной для нашей культуры точки зрения: духовные ценности - превыше всего; вот, тот, кто так не делает, является, по их мнению, беспринципным, аморальным.

Анализируя процесс социального познания в нестабильный период развития общества, Г.Андреева выделяет показатели, которые наиболее остро характеризуют противоречивость исторического процесса на этапе радикальных преобразований:

1. социальная идентичность (кризис идентичности очерчивается как особая ситуация сознания, когда большинство социальных категорий, посредством которых человек определяет себя и свое место в обществе, кажутся утратившими свои границы и ценность);

2. построение образа другого человека (в эпоху нестабильности происходят значительные изменения в его построении: относительная легкость в приписывании другому человеку образа врага, поиск индивидуального и группового врага, рост индивидуального и группового напряжения, агрессивности, перенос ответственности за неудачу с врага «внешнего» на врага «внутреннего» и др.);

3. построение образа социальных институтов, форм социального контроля, общества в целом, образа социального мира (в период социальной нестабильности трудно определиться, какой тип общества «хороший», а какой «плохой»);

4. происходит потеря социального идеала (то есть часть людей вообще не знает, к чему осуществляется переход), что воспринимается болезненно.

Поднимая проблему социального познания в нестабильном социальном мире, мы хотели заострить внимание на этом сложном процессе, не вызывая пессимистических настроений относительно его успешности или не успешности.

Во все времена процесс социального познания не был простым, человека всегда ожидало немало трудностей и препятствий на пути познания себя и других в социуме. В наше время, когда проблема приобрела чуть ли не крупнейший вес и актуальность, индивидам важно не утратить чувство реальности, найти творческое применение своим знаниям и умениям, адекватно оценить ситуацию и себя в ней.

Проблема познания социальных объектов в социальном контексте, прежде всего это восприятие и понимание людьми друг друга, часто обозначается термином «социальная перцепция» (от лат. Perceptio - восприятие, узнаваемый и socialis - общественный). Это понятие было введено Дж. Брунером (1947 г.) для характеристики факта социальной обусловленности восприятия. Позже под социальной перцепцией исследователи стали понимать целостное восприятие субъектом социальных объектов, к которым относятся другие люди, группы, различные социальные сообщества.

Исследования в рамках социальной перцепции сосредотачиваются, в частности, вокруг таких проблем:

· особенности субъекта и объекта восприятия;

· возрастная, половая, профессиональная специфичность социальной перцепции;

· механизмы социального восприятия (межличностные и межгрупповые);

· своеобразие межличностного восприятия и понимания людьми друг друга;

· структурная типология межличностного и между-группового восприятия;

· точность и адекватность восприятия социальных объектов;

· закономерности и эффекты межгруппового восприятия;

· закономерности формирования первого впечатления;

· влияние на процессы социального познания прошлого опыта, характера отношений, самооценки, личностных свойств индивидов, которые общаются между собой.

2. Формирование социально-гуманитарной методологии в философии истории

Термин «философия истории» используется в настоящее время в следующих основных значениях:

а) учение об исторической реальности в ее целостности и развитии, общая теория исторического процесса как единства прошлого, настоящего и будущего;

б) часть философии науки, исследующая историческое познание рациональными средствами и методами, т. е. историческая эпистемология, учение о познании исторической реальности;

в) философская концепция об исторической реальности в ее всеобщих характеристиках, а также о ее познании, его средствах и методах. Это «философская версия истории» с такими ключевыми категориями как «единство», «целое», «развитие», «деятельность», «ценности», «человек» и др. В попытке постигнуть единство истории, т. е. мыслить всеобщую историю как целостность, отражается стремление исторического знания найти свой последний смысл. Поэтому при изучении истории в философском аспекте всегда ставился вопрос о единстве, посредством которого человечество составляет одно целое.

Философия истории, как целостная система знаний, разрабатывалась, начиная с XVII в., в трудах Вико, Гердера, Сен-Симона и других мыслителей. Французский философ А.К. Сен-Симон (1760—1825) утверждал взгляд на человеческое общество как на закономерно развивающийся целостный организм и стремился рассматривать всякую общественную организацию как исторически преходящую, занимающую определенное место в общем ходе исторического процесса. Он отмечал, что только глубокое исследование всей истории общества, всего хода цивилизации на Протяжении многих веков может уберечь людей от разного ряда политических иллюзий своего времени. Плодотворной идеей Сен-Симона было признание им поступательного хода развития человечества от низших форм к высшим. Философ подчеркивал исключительное значение в жизни и развитии общества «индустрии», которая (а не только религия, мораль и другие духовные факторы) является главным фактором объединения людей в единый организм.

Своеобразным итогом и вершиной классической философии истории была социально-историческая концепция Гегеля, которая опиралась на главное в его учении — диалектический метод. Великая заслуга Гегеля состояла в том, что он впервые представил весь естественный, исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в беспрерывном развитии и пытался раскрыть внутреннюю связь (то есть законы) этого развития. Основой деятельности людей (то есть всемирной истории) философ считал деятельность экономическую, т. е. труд, — преобразование природы с помощью орудий труда. Каждая эпоха в этом процессе, будучи неповторимо своеобразной, представляет собой в то же время закономерную ступень в общем развитии человечества. Вместе с тем философско-историческая концепция Гегеля была исторически и содержательно ограниченной: идеализм (основа истории — «дух»), метафизичность («остановил» развитие и «замкнул» его на «германский мир»), примирение социальных противоречий, национализм, апологетика, «мнимый критицизм» и др.

Классическая философия истории выдвинула и разработала ряд важных идей: идея развития, теория прогресса, проблемы единства (целостности) исторического процесса и многообразие его форм, исторической закономерности и причинности, свободы и необходимости, «зачатки» исторического материализма, важная роль диалектики в социальном познании и др.

Во второй половине XIX в. проблемы, стоявшие в центре внимания философии истории, в значительной мере отходят к частным социально-гуманитарным наукам. Но в начале XX в. и далее — новый всплеск западной философии истории, новые варианты теории исторического развития, смысла истории.

Возрождение интереса к собственно философии истории в конце XIX — начале XX в. происходило в двух основных направлениях. Первое направление имело задачу — проникнуть в недоступные для понятийного, рационального мышления глубины «культурно-исторических типов» организации общественной жизни. Главная задача второго направления — изучение самой исторической реальности, выяснение философско-методологических оснований исторического знания в сравнении с естественнонаучным.

Сторонники первого направления исходили из биологической модели исторического процесса, согласно которой единство человечества — это фикция, а фактически мы имеем дело с разнообразием специфических, конкретно-исторических форм культуры, напоминающих богатство форм органического мира. Это, во-первых. Во-вторых, смысл истории — не в постепенном линейном восхождении к свободе, а в плюралистической (множественной) модели исторического развития. В-третьих, никакого единства мировой истории нет, а есть различные культурно-исторические модели (типы).

Наиболее последовательно представление о самодовлеющей замкнутости дискретных культурных организмов, фаталистически подчиняющихся биологической необходимости рождения, расцвета, старения и умирания защищал О. Шпенглер. Исходная методологическая идея Шпенглера — идея круговорота (цикличности) исторического развития — приводит его к следующим выводам:

а) хотя «культурные миры» развиваются, но они разрознены в пространстве и во времени;

б) даже при одновременном существовании эти миры не сообщаются между собой;

в) в силу двух предыдущих обстоятельств, нужно особое внимание уделять индивидуальности, исключительности «культурных миров», их внутреннему единству и эволюции.

В рамках первого из названных направлений новой философии истории работал Арнольд Тойнби (1889—1975) который считал, что культурологический плюрализм, убеждение в многообразии форм организации человечества, каждая из них имеет своеобразную систему ценностей, вокруг которых складывается повседневная жизнь. Тойнби признает, что общественное развитие носит естественноисторический характер, будучи соединением свободы и необходимости. Как природный процесс, общественная жизнь предстает в виде совокупности дискретных единиц социальной организации, которые философ называет цивилизациями. Он уподобляет их биологическим видам, имеющим свойственную только им среду обитания («ареал»). Под влиянием Шпенглера Тойнби пытался переосмыслить развитие человечества в духе теории круговорота локальных цивилизаций. Важнейшая методологическая задача здесь состоит в том, чтобы определить специфику каждой цивилизации, иерархию ее социальных ценностей, философских концепций и т. п. При этом надо иметь в виду что, во-первых, культурный подъем является участью всех народов, но осуществляется он в конкретной, своеобразной форме. Во-вторых, историческое развитие культуры не укладывается ни в какие схемы: в любое время все возможно.

Шпенглер и Тойнби - яркие представители так называемой «теории исторического круговорота». Согласно этой теории, общество в целом и отдельные его сферы (политика, культура и др.) якобы движутся по замкнутому кругу с постоянным возвращением вспять, к исходному состоянию и последующими новыми циклами возрождения и упадка. Рациональное содержание теории круговорота — ее направленность против примитивных линейных интерпретаций истории.

Итак, одно из направлений философии истории начала XX в. имело дело с самой исторической реальностью. Второе же направление сосредоточило свое внимание на постижении этой реальности с помощью различных методов и средств. Иначе говоря, здесь главный интерес был направлен на саму историческую науку.

3. Науки о природе и науки о культуре (В. Дильтей, В. Виндельбанд, Г. Риккерт)

К концу XIX — началу XX в. стало очевидным, что науки о культуре должны иметь свой собственный концептуально-методологический фундамент, отличный от фундамента естествознания.

«Философия жизни» — направление, сложившееся в последней трети XIX вв., ее представителями были — Дильтей, Ницше, Зиммель, Бергсон, Шпенглер и др. Возникла как оппозиция классическому рационализму и как реакция на кризис механистического естествознания. Обратилась к жизни, как первичной реальности, целостному органическому процессу.

Немецкий философ и историк культуры Вильгельм Дильтей (1833—1911) —выделял два аспекта понятия «жизнь»: взаимодействие живых существ — это применительно к природе; взаимодействие, существующее между личностями в определенных внешних условиях, постигаемое независимо от изменений места и времени — это применительно к человеческому миру. Понимание жизни (в единстве двух указанных аспектов) лежит в основе деления наук на два основных класса. Одни из них изучают жизнь природы, другие («науки о духе») — жизнь людей. Дильтей доказывал самостоятельность предмета и метода гуманитарных наук по отношению к естественным. Дильтей подчеркивает: невозможно абстрагироваться от того, что человек — сознательное существо, а это значит, что при анализе человеческой деятельности нельзя исходить из тех же методологических принципов, из которых исхо­дит астроном, наблюдая звезды.

По отношению к культуре прошлого понимание выступает как метод интерпретации (герменевтика). Философ выделяет два вида понимания: понимание собственного внутреннего мира, достигаемое с помощью интроспекции (самонаблюдения); понимание чужого мира — путем вживания, сопереживания, вчувствования (эмпатии). Наиболее «сильная форма» постижения жизни, по его мнению, — это поэзия. Один из способов постижения жизни — интуиция. Важными методами исторической науки Дильтей считает биографию и автобиографию. При этом он отмечает, что научное мышление может проверить свои рассуждения, может точно формулировать и обосновывать свои положения. Другое дело — наше знание жизни: оно не может быть проверено, а точные формулы здесь невозможны.

В связи с этими обстоятельствами Дильтей подчеркивает важную роль идеи (принципа) развития для постижения жизни, ее проявлений и исторических форм. Философ отмечает, что учение о развитии по необходимости связано с познанием относительности всякой исторической формы жизни. Таким образом, сторонники философии жизни исходили из того, что науки о культуре отличаются от естествознания по сво­ему предмету, то неокантианцы полагали, что эти две группы наук отличаются прежде всего по применяемому ими методу.

Лидеры баденской школы неокантианства В. Виндельбанд (1848—1915) и Г.Риккерт (1863—1936) выдвинули тезис о наличии двух классов наук: исторических («наук о духе») и естественных. Первые являются идеографическими, т.е. описывающими индивидуальные, неповторимые события, ситуации и процессы. Вторые — номотетическими: они фиксируют общие, повторяющиеся, регулярные свойства изучаемых объектов, абстрагируясь от несущественных индивидуальных свойств. Виндельбанд и Риккерт предложили исходить в подразделении научного познания не из различий предметов наук, а из различий их основных методов.

Риккерт полагает, что гуманитарные и естественные науки применяют абстракции и общие понятия, но для первых — это лишь вспомогательные средства, ибо их назначение — дать конкретное, максимально полное описание исторического неповторимого феномена. Для вторых общие понятия в известном смысле — самоцель, результат обобщения и условие формулирования законов. При этом Риккерт обращает внимание на следующие моменты:

1. Культура как духовное формообразование не может быть подчинена исключительно господству естественных наук.

2. В явлениях и процессах культуры исследовательский интерес направлен на особенное и индивидуальное, на их единственное и неповторимое течение.

3. Если явления природы мыслятся не как блага, а вне связи с ценностями, то все явления культуры воплощают какие-нибудь признанные людьми ценности, которые заложены в них изначально.

4. Исследование культурных процессов является научным только тогда, когда оно, во-первых, не ограничивается простым описанием единичного, а принимает во внимание индивидуальные причины и подводит особое под общее, используя «культурные понятия», во-вторых, когда при этом руководствуется определенными ценностями, без которых не может быть вообще исторической науки. Только благодаря принципу ценности становится возможным отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения. Естествознание устанавливая законы, игнорирует культурные ценности и отнесение к ним своих объектов. Но это уже не относится к современному естествознанию. Риккерт полагает, что и естественные и социально-исторические науки могут и должны избегать оценок, ибо это нарушает их научный характер. Однако теоретическое отнесение к ценностям как метод (принцип) наук о культуре, отличая их от естествознания, «никоим образом не затрагивает их научности».

5. Важная задача наук о культуре состоит в том, чтобы с помощью индивидуализирующего метода и исторических понятий представить исторические явления как стадии развития, а не как нечто неизменное, раз навсегда данное. Немецкий философ различает понятия «историческое развитие» и «прогресс», считая, что последний означает «повышение ценности культурных благ» и включает в себя положительную или отрицательную оценку.

6. Поскольку историческая жизнь не поддается строгой системе, то у наук о культуре не может быть основной науки, аналогичной механике. Но это не означает, что у них отсутствует «возможность сомкнуться в одно единое целое». Возможность такого единства общей связи этих наук обеспечивает им понятие культуры.

7. По сравнению с естествознанием исторические науки отличаются большей субъективностью и важную роль в них играют такие феномены, как интерес, ценность, оценка, культура. Тем самым историческое знание не только фиксирует индивидуальное и неповторимое в истории, но и строится на основе индивидуальных оценок и личных предпочтений исследователя. Напротив, законы естествознания объективны, и, будучи продуктами определенной культуры, по существу от нее не зависят. Но это не относится к современному естествознанию.

8. В методологическом плане, т. е. с всеобщеисторической точки зрения, объединяющей все частичные исторические исследования в единое целое всеобщей истории всего культурного развития, не бывает исторической науки без философии истории. Последняя и есть всеобщее концептуально-методологическое основание всех наук о культуре.

В последующем методологические идеи в рамках гуманитарных наук развивали М.Вебер, Х.-Г. Гадамер, К. Поппер, М. Фуко, П. Рикер и др.

4. Методология социальных наук М. Вебера

Макс Вебер (1864-1920) - один из ведущих западных социологов конца XIX - начала XX в., оказавший большое влияние на развитие этой науки. Интерес к методологическим проблемам как естественных, так и гуманитарных наук был характерен для последней четверти прошлого века, особенно в Германии. Проблема общезначимости наук о культуре стала центральной темой исследования Макса Вебера, который считал, что абстрагироваться от того, что человек есть существо сознательное, не может ни историк, ни социолог, ни экономист. Но руководствоваться при изучении социальной жизни методом непосредственного вживания, интуиции Вебер решительно отказывался, поскольку результат подобного способа изучения не обладает общезначимостью.

Вебер жестко формулирует принцип: всякое познание есть суждение. Не интуиция, не вчувотвование, не непосредственное постижение, а суждение. Суждение предполагает противопоставление познающего субъекта познаваемому объекту и опосредованное соотнесение этих противопоставленных - элементов. Всякое же непосредственное проникновение в объект, всякое слияние субъекта с объектом, независимо от того, происходит ли оно на уровне психологии (вчувствование) или на уровне спекулятивной философии (тождество субъекта и объекта), - Вебером решительно отвергается в качестве основы научного исследования. Ни психологизм, ни философская спекуляция не могут, по Веберу, служить методологической базой эмпирических наук о культуре, поскольку ни тот ни другая не могут гарантировать объективности исследования.

Веберовское требование «свободы от оценки» в научном исследовании коренится в его общемировоззренческой позиции, согласно которой ценности научные (истина) и ценности практически-политические (государство) - это две разные области, смешение которых ведет к подмене теоретических аргументов политической пропагандой.

Вебер склонен трактовать ценности как установку той или иной исторической эпохи, как свойственное эпохе направление интереса. Тем самым ценности из области надысторического переносятся в историю. Выражение «отнесение к ценности» подразумевает только философское истолкование того специфически научного «интереса», который руководит выбором и обработкой объекта эмпирического исследования. Сведение Вебером ценностей о высоты надысторического трансцендентального субъекта и превращение их в "интерес эпохи", т.е. в нечто относительное, означает переосмысление наукоучения Риккерта.

Согласно Веберу, ценности суть лишь выражения общих установок своего времени, постольку у каждого времени есть и свои абсолюты. Абсолют, таким образом, оказывается историческим, а стало быть, относительным. Тем самым Вебер сближается с историзмом; критикуя историзм Дильтея, Кроче и др. за его методологические установки, Вебер, однако, оказывается близким к историзму в содержательном, «онтологическом», общемировоззренческом отношении.

Последней онтологической реальностью Вебер считает волю, он ставит вопрос: чего хотела раньше и чего хочет сегодня реальная воля, та самая воля, чьи хотения осуществились в истории и выражались каждый раз в общей направленности интереса той или иной эпохи. Реальная воля, по Веберу, - это не чистая воля, устанавливающая постулаты должного, а историческая воля, созидающая формы сущего.

Своеобразие веберовской концепции идеального типа и целый ряд трудностей, связанных с этой концепцией, определяются как раз тем обстоятельством, что идеальный тип у Вебера служит методологическим принципом как социологического, так и исторического познания. Вводя понятие идеального типа в методологических работах 1904 г., Вебер рассматривает его главным образом как средство исторического познания, как исторический идеальный тип. Именно поэтому он подчеркивает, что идеальный тип есть лишь средство, а не цель познания; идеальнотипические конструкции должны, согласно Веберу, выполнять подсобную, служебную роль при установлении своеобразия индивидуально-исторических явлений.

Вебер склонен подвергать исторически- индивидуальное каузальному анализу. Этим он вносит в историческое исследование элемент генерализации, в результате чего различие между историей и социологией существенно уменьшается. Задача историка, по Веберу, состоит в установлении каузальных связей между индивидуальными историческими образованиями. Здесь идеальный тип служит средством раскрытия генетической связи исторических явлений, потому следует называть его генетическим идеальным типом. Вот примеры генетических идеальных типов у Вебера: средневековый город, кальвинизм, методизм, культура капитализма и т.д. Все они образованы, как объясняет Вебер, путем выделения, подчеркивания одной из сторон эмпирически данных фактов.

Что же представляет собой социологический идеальный тип? Если история, согласно Веберу, должна стремиться к каузальному анализу индивидуальных явлений, т.е. явлений, локализованных во времени и в пространстве, то задача социологии устанавливать общие правила событий безотносительно к пространственно- временному определению этих событий. В этом смысле идеальные типы, с помощью которых работает социолог, по-видимому, должны быть более общими и, в отличие от генетических идеальных типов, могут быть названы чистыми идеальными типами. Так, например, социолог конструирует чистые идеальные модели господства - харизматическое, рациональное и патриархальное, которые имеют силу во все исторические эпохи в любой точке земного шара. Чистые типы "работают" тем лучше, чем они "чище", т.е. чем дальше от действительных! эмпирически существующих видов власти. Чистые типы социологии Вебер сравнивает с категориями политической экономии, что само по себе весьма примечательно.

«Чистый тип» социологии Вебер сравнивает с идеально-типическими конструкциями политической экономии в том отношении, что в обоих случаях имеет место конструирование такого протекания человеческого действия, как если бы оно происходило в идеальных условиях, и, во-вторых, что обе дисциплины рассматривают эту идеальную форму протекания независимо от локальных условий места и времени. Предполагается, что если будут выполнены идеальные условия, то в любую эпоху, в любой стране действие будет протекать именно таким образом. Различие условий и влияние их на протекание действия фиксируется, согласно Веберу, по тому отклонению от идеального типа, которое всегда имеет место, но заметить и общезначимым образом выразить это отклонение в понятиях позволяет как раз идеальнотипическая конструкция. Получается, таким образом, что генетические идеальные типы отличаются от чистых только по степени - а именно по степени общности. Генетический тип применяется локально во времени и пространстве, а применение чистого типа не локализовано; генетический служит средством выявления связи, которая один раз имела место, а чистый - средством выявления связи, которая имеет место всегда.

В самом деле, различие между историей и социологией остается и у Вебера качественным в том отношении, что в первой идеальный тип является только средством установления индивидуальных связей, а во второй в значительной мере уже целью. Идеальные типы (чистые) рассматриваются Вебером в одних случаях как средство выявления общих правил события, а в других - как сами эти общие правила. А ведь выявление общих правил протекания социальных явлений и составляет, по Веберу, цель социологии.

Вебер отказывается от задачи установления законов социальной жизни, ограничиваясь более скромной задачей - установлением правил протекания событий. Таким образом, те противоречия, которые возникали в связи с образованием у Вебера идеальнотипических понятий, в значительной мере связаны с различными функциями и различным происхождением идеальных типов в истории и социологии.

если в исторической науке идеальный тип вносит элемент общего, то в социологии он скорее выполняет функцию замены закономерных связей типическими. Тем самым с помощью идеального типа Вебер значительно сближает историю и социологию

Социальным «отношением» по Веберу называется поведение многих индивидов, ориентированное по своему смысловому содержанию взаимной установкой по отношению друг к другу.

Идеальный тип позволяет, таким образом, установить не действительность, а возможность определенного хода событий. Суждения, выносимые социологом на основе анализа «идеального объекта», суть суждения возможности, а не действительности и не необходимости. Чтобы получить на их основании суждения действительности, нужно соотнести идеальнотипическую схему протекания события с его реальным протеканием и таким путем установить эмпирическое, правило протекания события. Понятие закона, Вебер, таким образом, преобразует в понятие шанса - законы социологии приобретают у него лишь вероятностный характер. Анализируя категорию «идеального типа», мы рассмотрели прежде всего моменты, благодаря которым социальные науки могут, по Веберу, претендовать на такую же общезначимость своих выводов, какой обладают науки естественные.

Вебер считает необходимым ввести также методологическую категорию, специфическую для социологии как гуманитарной науки. Человеческое поведение, как подчеркивает Вебер, обнаруживает определенные связи и закономерности протекания, как и любое событие, но отличие его состоит в том, что его можно понятно истолковать

Социология по Веберу рассматривает поведение личности лишь постольку, поскольку личность вкладывает в свои действия определенный смысл. Таким образом, социологическое понятие действия вводится Вебером через понятие смысла.

Вебер имеет в виду тот смысл, который вкладывает в свое действие сам индивид; он многократно подчеркивает, что речь не идет ни о «метафизическом» смысле, который рассматривался бы как некий «высший», «истинный» смысл (социология, по Веберу, не имеет дела с метафизическими реальностями и не является наукой нормативной), ни о том «объективном» смысле, который могут в конечном счете получать действия, индивида уже независимо от его собственных намерений. Предметом социологического, исследования является действие, связанное с субъективно подразумеваемым смыслом. Социология, по Веберу, должна быть «понимающей» постольку, поскольку действие индивида осмысленно. Но это понимание не является «психологическим», поскольку смысл не принадлежит к сфере психического и не является предметом психологии. Утверждая, что «смысл» трансцендентен сфере реально-психического переживания

Проанализируем приведенное определение Вебера. Итак, социология должна ориентироваться на действие индивида или группы индивидов. При этом наиболее «понятным» является действие осмысленное, т.е.: I) направленное к достижению ясно сознаваемых самим действующим индивидом целей; 2) использующее для достижения этих целей средства, признаваемые за адекватные самим действующим индивидом. Сознание действующего индивида оказывается, таким образом, необходимым моментом для того, чтобы изучаемое действие выступало в качестве социальной реальности. Описанный тип действия Вебер называет целерациональным

Целерациональное действие - это идеальный тип, а не эмпирически общее, а тем более не всеобщее. Именно целерациональное действие есть наиболее важный, социологический идеальный тип, с помощью которого производятся основные исследования веберовской социологии. Как и всякое идеальнотипическое образование, целерациональное действие толкуется гипотетически

Таким образом, мы имеем дело с идеальным типом, но последний раскрывается теперь содержательно: целерациональное действие индивида (или группы) - это такая мыслительная конструкция, которая дает ключ к пониманию не только того, как строит Вебер свою теорию, но и того, что именно он строит. Целерациональное действие - это не только методологическая, но и содержательная категория веберовской социологии.

методологический индивидуализм Вебера все-таки предполагает и соответствующие онтологические импликации. Прежде всего, постулируя в качестве исходной категории своей социологии целерациональное действие, Вебер тем самым решительно выступает против трактовки сознания как эпифеномена. Мировоззренческий постулат Вебера можно было бы в этой связи сформулировать так: человек сам знает, чего он хочет. Разумеется, в эмпирической действительности человек далеко не всегда знает, чего он хочет, ведь целерациональное действие - это идеальный случай.

5. Логика социальных наук К. Поппера

Проблемам социального познания посвящены многие работы К. Поппера — «Нищета историцизма», «Открытое общество и его враги», статья, написанная в 1972 г. «Логика социальных наук». Следует выделить некоторые основные идеи Поппера по данным проблемам:

- Метод и общественные науки. Поппер считает, что исследуя социальные явления, не следует выходить за пределы научного метода, знать возможности и сферу применения каждого из методов, отбросить всякую самоуверенность, «открыть свой взор для критики». Таким образом, необходимо осознавать принятую точку зрения, быть критичным и самокритичным, т. е. по мере сил избегать неосознанных и, следовательно, некритических пристрастий в представлении социально-исторических фактов.

- Метод и практика. При изучении методов научного исследования, в том числе методов обобщающих (теоретических) социальных наук, нужно иметь в виду, что наиболее плодотворные споры о методе всегда вдохновляются определенными практическими проблемами, с которыми сталкивается исследователь. Развивая и совершенствуя метод, как и саму науку, мы учимся только на пробах и ошибках, а чтобы мы увидели свои ошибки, нам нужна критика со стороны. И такая критика тем более важна, что введение новых методов может означать изменение фундаментального и революционного характера.

- Антинатурализм и пронатурализм. Рассуждая о методе, Поппер ставит два основных вопроса для представителей гуманитарных наук: а) реально ли вообще использовать методы физики в общественных науках? б) не заключаются ли корни многих серьезных ошибок в методологических дискуссиях и в широко распространенном непонимании методов физики? Пронатуралистические концепции поддерживают применение методов физики в социальных науках; антинатуралистические выступают против использования этих методов.

Под историцизмом Поппер имеет в виду такой подход к социальным наукам, согласно которому принципиальной целью этих наук является историческое предсказание, а возможно оно благодаря открытию «ритмов», «моделей», «законов» или «тенденций», лежащих в основе развития истории.. Основную историческую доктрину, в соответствии с которой задачей социальных наук является открытие закона эволюции общества, позволяющее предсказывать его будущее, британский философ считает утопией.

- Номинализм и эссенциализм. Анализируя проблему метода социальных наук с точки зрения категорий сущности и явления, Поппер отмечает, что сторонники методологического номинализма (от лат. — относящийся к названиям, именам) слишком узко понимают задачу науки, сводя ее к простому описанию поведения предметов, а слова считают лишь полезными инструментами этого описания.

Методологические эссенциалисты (лат. — сущность) полагают, что в науке дело не может ограничиться только описанием фактов и событий а научное исследование должно постичь сущность (законы) вещей, чтобы объяснить их. Наука, согласно Попперу, должна постигать сущность вещей, которая всегда представляет собой нечто универсальное.

Согласно Попперу, следует иметь в виду, что, во-первых, между естественными и социальными науками имеется действительно фундаментальное подобие — существуют социологические законы и гипотезы, аналогичные законам и гипотезам естественных наук. Во-вторых, необходимо осознавать важность борьбы против догматического методологического натурализма (Сциентизма). В-третьих, следует использовать плодотворную аналогию между методами социальных и естественных наук, но не навязывать методы последних первым в качестве обязательного образца, не копировать слепо методы естествознания. В-четвертых, невозможно ни изучить общество в целом, ни поставить его под контроль и перестроить как целое. Надо понять, насколько важна частичная инженерия, частичные эксперименты, которые лежат в основе всего социального знания. Последнее должно развиваться на основе сознательно применяемых научных, т. е. критических методов, путем проб и ошибок (на которых мы должны учиться, а не «догматически за них цепляться»).

- Единство метода. Развивая теорию единства метода, Поппер считает, что все теоретические, или обобщающие, науки используют один и тот же метод, независимо от того, являются ли они естественными или социальными. По мнению Поппера, методы всегда заключаются в выдвижении дедуктивных причинных объяснений и в их проверке в качестве предсказаний. А это есть не что иное, как гипотетико-дедуктивный метод. «Метод всех наук» обосновывает единство методов естественных и социальных наук.

Это единство, в частности, выражается, в следующем:

а. Ни на одном этапе развития науки мы не начинаем с нуля, не имея какого-то подобия теории, будь то гипотеза, или предрассудки, или проблема. Именно они как-то направляют наши наблюдения и помогают нам отобрать из бесчисленных объектов наблюдения те, что могут представлять для нас интерес.

б. В науке мы всегда заняты объяснениями, предсказаниями и проверками; поэтому «метод проверки гипотез» всегда один и тот же: подтверждение или опровержение (фальсификация).

в. Результатом проверок является отбор гипотез, которые выдержали испытание, или элиминация тех, которые не выдержали проверки, а потому были отвергнуты.

г. Чтобы заставить метод отбора посредством элиминации работать и обеспечить выживание только самых добротных теорий, надо создать для них условия суровой борьбы за жизнь.

При этом Поппер подчеркивает, что, во-первых, все вышесказанное истинно не только для естественных, но также и для социальных наук, где более очевидно, что мы не можем видеть и наблюдать свои объекты, пока мы о них не подумали. Ибо большинство объектов социальных наук (если не все они) — это «абстрактные объекты»; они представляют собой теоретические конструкции. Во-вторых, очень часто мы и не подозреваем, что оперируем гипотезами или теориями и потому ошибочно принимаем свои теоретические модели за конкретные предметы.

Теоретические науки, согласно Попперу, главным образом заняты поиском и проверкой универсальных законов, исторические же науки, принимая последние как нечто, не требующее доказательства, занимаются главным образом поиском и проверкой единичных суждений. Настоящий интерес к причинному объяснению единичного события проявляет только историк. В теоретических же науках причинное объяснение служит в основном другой цели — проверке универсальных законов. Универсальный закон и отдельные события равно необходимы для любого причинного объяснения, но за пределами теоретических наук универсальные законы обычно не вызывают большого интереса. Поэтому две задачи истории — распутывание причинных нитей и описание случайности их переплетений — одинаково необходимы и дополняют друг друга. Любое историческое событие можно рассматривать и как типическое, т. е. имеющее причинное объяснение, и как уникальное.

Итак, согласно Попперу, деление наук на естественные и социальные — с одной стороны, не совпадает с их делением на теоретические и исторические — с другой стороны. Вместе с тем, он вводит внутренний критерий для характеристики каждой науки на основе таких полярных понятий как «теоретическое» и «эмпирическое».

- Идея (принцип) научной объективности. Характеризуя эту проблему, Поппер указывает два основных пути, на которых она не может быть разрешена. Первый путь — методологический натурализм (Сциентизм), который требует от социальных наук, чтобы они, наконец, научились у естественных наук научному методу. Ограниченность натурализма философ видит в том, что он, во-первых, исходит из естественнонаучного метода, и, во-вторых, из распространенного мифа «об индуктивном характере естественнонаучного метода» и естественнонаучной объективности. Натурализм, по мнению Поппера, сегодня в общем и целом одержал верх в социальных науках.

Второй путь — исторический и социологический релятивизм. Первый полагает, что нет объективной истины, но есть лишь истины для той или иной эпохи, второй учит тому, что есть истины или наука для той или иной группы, класса — например, пролетарская наука и буржуазная наука. Но эта позиция абсурдна, — заключает Поппер.

Вместе с тем Поппер обращает внимание на то, что в социальных науках объективности достичь сложнее, чем в естествознании: ибо объективность означает свободу от оценок, а социальные науки лишь в редчайших случаях могут настолько освободиться от оценок, чтобы хоть на сколько-нибудь подойти к свободе от них и к объективности. Поппер считает бесспорным, что история, не принимающая никакой точки зрения, невозможна; подобно естественным наукам, она должна быть избирательной, т. е. следует писать такую историю, которая нам интересна. Это не значит, предупреждает Поппер, что мы можем искажать факты, чтобы они вписались в рамки заранее придуманных идей; и что теми факторами, которые не согласуются с нашими идеями, можно пренебречь.

- Проблема свободы от оценочных суждений. Поппер считает, что хотя истина является ведущей научной ценностью, она не единственная, ибо есть чисто научные ценности и антиценности, как и вненаучные ценности и антиценности. Философ убежден в том, что объективный и свободный от ценностей ученый не является идеальным ученым. Без страсти вообще ничего не движется и уж тем менее чистая наука.

- Общая и ситуационная логика в социальном познании. Согласно Попперу, в социальном познании — как и в естественнонаучном — применяется общая логика. Последняя есть не что иное как чисто дедуктивная, формальная логика, важная функция которой состоит в том, чтобы стать органоном (орудием) критики, быть «теорией рациональной критики». Кроме общей логики, для гуманитарного познания характерна ситуационная логика — «специальная логика познания социальных наук». Эти науки (особенно социология) всегда стоят перед задачей объяснения невольных и часто нежелаемых социальных человеческих действий, которые не могут быть объяснены средствами рациональной (общей) логики.

6. Философская герменевтика Г. Гадамера

Возникновение герменевтики как особого философского течения относится к последней четверти XX века. Она претендует на универсальность и подчинение себе других существующих школ философии Западной Европы. Это стало «выражением кризиса доверия» к теориям, концепциям, тезисам и лозунгам, проявлением разочарования во всех прежних философских учениях на Западе.

Сам по себе термин «герменевтика» и соответствующее ему основное понятие возникли в глубокой древности. Как известно, в древнегреческой мифологии Гермес считался изобретателем языка и письменности и вестником воли богов. Под непосредственно-образным слоем изречения должен быть выявлен внутренний, отличающийся от внешне-предметного смысл. «Герменевтика» и стала означать искусство истолкования, обеспечивающее при помощи различных технических правил, а также интуиции, догадок правильное понимание полученного свыше известия.

В XX веке герменевтика претерпела существенное изменение. Для Гадамера текст оказывается объективно самостоятельным в отношении как автора, так и его среды и эпохи, потому что задача, герменевтического исследования усматривается теперь не в выявлении мыслившихся в свое время подтекстов, а в выявлении различных возможных (а значит ранее и не предполагавшихся) интерпретаций. Герменевтический смысл окончательно отделяется от смысла, который вкладывается в текст его автором (mens auctoris). Дело герменевтики усматривается уже не в репродукции прежних смыслов, а в производстве, продукции новых. В герменевтике Гадамера текст саморефлективен: познавательная активность читателя обнаруживает посредством текста его же духовный мир.

7. Структурный метод в гуманитарных науках (М. Фуко)

Структурализм — общее название направлений в социально-гуманитарном познании XX в., которые связаны с приемом логических структур, объективно существующих за многообразными явлениями культуры. Эти структуры не лежат на поверхности, а должны быть открыты исследователями и являются продуктом сознательной и бессознательной деятельности человека. Задача структурализма состояла в широком применении структурных методов (выработанных первоначально в лингвистике) в исследовании самых различных продуктов человеческой деятельности с целью выявления логики порождения, строения и функционирования сложных объектов духовной культуры.

Наибольшее распространение структурализм (как комплекс научных и философских идей, связанных с применением структурного метода) получил во Франции в 60—70 гг. XX в. Наиболее видные его представители — французские ученые К. Леви-Строс, М. Фуко, Ж. Лакан, Р. Барт.

Основная специфика структурализма заключалась прежде всего в том, что его сторонники рассматривали все явления, доступные чувственному восприятию, как «эпифеномены», т. е. как внешнее проявление («манифестацию») внутренних, глубинных и поэтому «неявных» устойчивых структур, вскрыть которые они и считали своей задачей. В решении этой задачи весь пафос структурализма был направлен на придание гуманитарным наукам статуса наук точных. Отсюда его стремление к созданию строго выверенного, точно обозначенного и формализованного понятийного аппарата, широкое использование лингвистических категорий, тяга к формальной логике и математическим формулам, объяснительным схемам и таблицам.

Структура выступает не просто в виде устойчивого «скелета» объекта, а как совокупность правил, следуя которым можно из одного объекта получить второй, третий и т. д. При этом обнаружение единых структурных закономерностей некоторого множества объектов достигается не за счет отбрасывания отличий этих объектов, а путем анализа динамики и механики взаимопревращений зафиксированных различий в качестве конкретных вариантов единого абстрактного инварианта. Из этого общего инварианта структуралисты и стремились вывести логические структуры — языковые, речевые, культурные.

Для решения этой задачи необходимо применять структурный метод. Основными процедурами структурного метода являются следующие:

а) выделение первичного множества объектов (например, текстов), в которых можно предполагать наличие одинаковой или сходной структур;

б) расчленение объектов (текстов) на элементарные части (сегменты), в которых типичные повторяющиеся отношения связывают разнородные элементы;

в) раскрытие отношений преобразования между сегментами, их систематизация и построение абстрактной структуры путем синтезирования или математического и формально-логического моделирования;

г) выведение из структуры всех возможных теоретических следствий (конкретных вариантов) и проверка их на практике.

С помощью структурного анализа были изучены структуры сознания, психики, мышления, языка, а также струк­туры человеческих действий. Любой процесс или явление объяснялись прежде всего, исходя из такой структуралис­тской методологии. Такому же объяснению подвергалась человеческая культура, история, современное общество.

Один из крупнейших представителей французского структурализма Мишель Фуко (1926—1984) в своих работах «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» и «Археология знания» предпринял попытку создать на материале гуманитарного знания особую дисциплину — «археологию знания», предметом которой должны были стать исторически изменяющиеся системы мыслительных предпосылок познания и культуры.

Эти предпосылки, по мнению Фуко, определяются отношениями «слов» и «вещей». Эти отношения расположены между эмпирическим и теоретическим уровнями познания, в «основополагающем» пространстве, предшествующем «словам, восприятиям и жестам». Исторически изменяющиеся структуры, которые обусловливают возможность мнений, теорий, отдельных наук в конкретный исторический период, Фуко называет эпистемами. Таким образом, эпистема не только предпосылочное, но и формообразующее начало познавательных полей культуры. Эпистема — это общее пространство знания, способ фиксации «бытия порядка», скрытая от непосредственного наблюдения сеть отношений между «словами» и «вещами», на основе которой строятся свойственные той или иной эпохе коды восприятия, практики, познания, порождаются отдельные идеи и концепции.

Фуко выделяет три скачкообразно сменяющие друг друга познавательных поля (эпистемических образования) в европейской культуре: Возрождение (XV—XVI вв.), классический рационализм (XVII—XVIII вв.) и современность. В эпистеме Возрождения «слова» и «вещи» сходны или даже тождественны, в классической — опосредованы мыслитель­ными представлениями, в современной — связаны такими онтологическими факторами, как жизнь, труд, язык.

При этом философ отмечает, что его анализ данных эпистем не есть история идей и наук, а знания не будут им рассматриваться в их развитии к объективности. Распространяя структурный метод на область истории, Фуко ищет в ней не эволюции тех или иных идей и представлений во времени, но их связной структуры в каждый исторический период. Его интересуют при этом не поверхностные различия между теми или иными мнениями, но их глубинное родство на уровне общих мыслительных структур данного периода. Эти структуры («конфигурации») являются не историей нарастающего совершенствования познания, а историей условий их изменчивости.

Главная задача «археологии знания» и заключается в том, чтобы изучать исторически изменяющиеся системы мыслительных предпосылок познания и культуры преимущественно на материале основных областей гуманитарного знания.

Большое внимание в книге «Слова и вещи» Фуко уделяет вопросу о роли и месте гуманитарных наук в современном эпистемологическом поле, посвящая этому вопросу последнюю главу своей книги. Рассмотрим основные его идеи по этой проблеме.

1. Область современной эпистемы — это обширное открытое трехмерное пространство. В одном из его измерений находятся математические и физические науки, в другом — науки о языке, о жизни, о производстве и распределении богатств, в, третьем — философская рефлексия. Между первыми двумя измерениями находится «некая общая плоскость», для которой характерно либо поле применения математики и эмпирических наук, либо то, что поддается математизации (в лингвистике, биоло­гии, экономике).

2. Гуманитарные науки как бы растворены в указанном «эпистемологическом трехграннике» и располагаются в пробелах между этими областями знания. Иначе говоря, они находят свое место в том самом объеме, который очерчен этими тремя измерениями.

3. Такое растворение делает задачу определения места гуманитарных наук очень сложной и затрудняет выявление их связей с другими формами знания. Цель этих наук — осуществить или хоть как-то использовать на том или ином уровне математическую формализацию.

4. Свое собственное «поле действия» гуманитарные науки находят там, где ставится вопрос о самом пространстве слов, о наличии или забвении их смысла. Поэтому человек для гуманитарных наук — это не просто живой организм особой формы, и не человек, с начала своей истории «обреченный на труд», а это такой живой организм, который обладает способностью строить представления — о жизни и своем месте в ней, об обществе и других людях, об экономике, языке и т. д.

5. Область наук о человеке занята тремя «науками» (эпистемологическими областями) с их внутренними расчленениями и взаимными пересечениями; области эти определяются трехсторонним отношением гуманитарных наук вообще к биологии, экономии и филологии. В таком случае следует выделить: а) «психологическую область»; б) «социологическую область», где трудящийся, производящий и потребляющий индивид составляет представление об обществе, об индивидах и группах и т. п.; в) область, где царят законы и формы языка. В этой области осуществляется исследование литератур и мифов, анализ разнообразных речевых проявлений и письменных документов, т. е. анализ словесных следов, оставляемых после себя культурой или отдельным индивидом.

6. На основе указанных трех областей гуманитарных наук (их трех моделей) «вырисовывается» их история, начиная с XIX в. Сначала царит биологическая модель, потом наступает царство экономической модели, а в дальнейшем — царство филологической и лингвистической моделей. В ходе своей истории гуманитарные науки все более насыщаются моделями языка.

7. История гуманитарных наук показывает, что «проблема бессознательного — его возможности, его места, его способа существования, средств его познания и выявления — это не просто одна из внутренних проблем гуманитарных наук, на которую они случайно натыкаются на своих путях: это проблема, которая в конечном счете сопряжена со всем их существованием. Трансцендентальный взлет, оборачивающийся «разоблачением» неосознанного, — это основополагающий акт всех наук о человеке.

8. История образует «среду» гуманитарных наук, каждой науке о человеке дает опору. Она определяет временные и пространственные рамки того места в культуре, где можно оценить значение этих наук. Однако вместе с тем история очерчивает их точные пределы и неукоснительно разрушает их притязания на какое бы то ни было универсальное значение.

9. Психоанализ и этнология не являются рядовыми гуманитарными науками, скорее, они охватывают целиком всю область этих наук, везде предлагая свои методы расшифровки и интерпретации. Ни одна гуманитарная наука не может с полной уверенностью ни сравняться с ними, ни остаться вполне независимой от их возможных открытий, ни быть уверена, что она так или иначе им не подчинена.

10. Важнейшая функция, которая внутренне присуща всем гуманитарным наукам — это их критическая функция.

В работе «Археология знания» Фуко продолжает развивать и существенно корректировать свои идеи, изложенные в книге «Слова и вещи». В «Археологии знания» дается более тщательная и методологически отчетливая проработка историко-культурного материала, выявляются не­которые новые аспекты структурного метода.

Фуко не исследует «историю идей» (хотя, разумеется, ее не отвергает), не ищет общих принципов, под которые можно было бы подвести все единичные события, а стремится выявить взаимодействия между различными видами речевых (дискурсивных) практик, а также между дискурсивными и недискурсивными (экономическими и политическими) практиками.

Термин «дискурсивный» в «Археологии знания» не всегда является синонимом терминов «рациональный», «логический» или «языковый». Дискурсия — это срединная область между всеобщими законами и индивидуальными явлениями, это область условий возможности языка и познания. Как пишет сам Фуко, его задача в «Археологии знания» (в отличие от «Слов и вещей») больше не состоит в том, чтобы трактовать дискурсы как совокупности знаков (означающих элементов, которые отсылают к содержанию или репрезентации), а как практику, которая систематически формирует объекты, о которых они (дискурсы) говорят.

Безусловно, дискурс — событие знака, но то, что он делает есть нечто большее, нежели просто использование знаков для обозначения вещей. Дискурсивные практики, по Фуко, не исключают других видов социальной практики, но, напротив, предполагают их и требуют выявления взаимосвязей между ними. Сам же дискурс является сложной и дифференцированной практикой, подчиненной определенным правилам.

Специфику археологического анализа (описания) французский философ выражает в следующих четырех основ­ных принципах.

1. Археология стремится определить не мысли, репрезентации, предметы размышлений, навязчивые идеи, которые скрыты или проявлены в дискурсах; но сами дискурсы — дискурсы в качестве практик, подчиняющихся правилам. Она не рассматривает дискурс как документ, а обращается к нему как к памятнику.

2. Археология не стремится найти непрерывный и незаметный переход, который плавно связывает дискурс с тем, что ему предшествует, его окружает и за ним следует. Ее проблема — определить дискурс в его специфичности, ее задача — следовать по пятам за дискурсом и, в лучшем случае, просто его очертить.

3. Археология не является ни психологией, ни социологией, ни, что важнее, антропологией творения. Она лишь определяет типы и правила дискурсивных практик, пронизывающих индивидуальные произведения.

4. Археология является перезаписью, трансформацией по определенным правилам того, что уже было написано в форме внешнего; это систематическое описание дискурса — объекта.

Характеризуя взаимоотношения между археологией, знанием и наукой, Фуко отмечает, что археология занимается не только науками, и ее объектом является не только научный дискурс, поскольку существуют знания, независимые от наук, но не может существовать знание, лишенное дискурсивной практики.

Фуко считает, что дискурсивная практика не совпадает с научным развитием, которому она может дать место; науки появляются в элементе дискурсивной формации и на основе знания. Поскольку в любой дискурсивной формации существует частное отношение между наукой и знанием, то археологический анализ должен показать, каким образом наука может функционировать в элементе знания. По его мнению, одна из основных областей изучения для археолога — это различные точки появления дискурсивных формаций: пороги позитивности, эпистемологизации, научности и формализации.

В заключение отметим, что Фуко не проводил строгих разграничений между наукой и ненаукой и придавал законный познавательный статус качественно своеобразным (в том числе «древним», «неразвитым» и т. п.) мыслительным образованиям (например, мифам). Тем самым, по его мнению, наука по существу не исключает донаучных уровней знания: она опирается на весь слой познавательного материала, первоначальную расчлененность и структурированность которого изучает «Археология знания».

8. Особенности социального познания и его методов (общая характеристика)

Особенности социального познания:

1. В самом широком смысле предмет социального познания— сфера человеческой деятельности в многообразных ее формах.

2. Социальное познание ориентировано на процессы, т.е. на развитие общественных явлений, на выявление законов, причин и источников этого развития. Главный интерес тут — динамика, а не статика социальных явлений. В этой связи следует указать, что возможны два основных варианта отношения познания к своему предмету — реальной действительности: 1). Сам предмет существенно не изменяется, а теория, познание его развивается достаточно быстро. Это ситуация, характерная для естественных наук: например, темпы эволюции Галактики и сроки познания людьми этой эволюции, 2). Сроки развития предмета сравнимы со сроками развития теории, вследствие чего эволюция знания, науки уже сама по себе отражает эволюцию объекта. Это типичная особенность, свойственная познанию социальных явлений и процессов.

Значимость приобретает принцип историзма — рассмотрение явлений как процессов, в их возникновении, развитии и преобразовании. Особая роль историзма для познания социальных явлений обусловлена как тем, что общество почти лишено стационарных состояний, так и тем, что происходящие в обществе процессы развития приобретают необратимый, малопредсказуемый и все более разнообразный характер.

Из подчеркивания важной роли историзма в социальном познании отнюдь не следует, что этот принцип не характерен для естествознания. Вся современная (постнеклассическая) наука буквально пронизана пафосом становления, развития самоорганизующихся целостных систем, фактор времени все шире внедряется в частные науки.

3. Акцент познания на единичное, индивидуальное, уникальное на основе общего, закономерного.

4. В предмет социального познания постоянно включен субъект, человек. Поэтому это не только субъект-объектные, но и субъект-субъектные отношения (общение, коммуникации и т. п.). Тут люди и авторы и исполнители своей собственной драмы, которую они же и познают. Поэтому главная задача этой формы познания — понять чужое «Я» не в качестве некоего объекта, а как другого субъекта, как субъективно-деятельное начало.

5. Социально-гуманитарное познание— это всегда ценностно-смысловое освоение и воспроизведение человеческого бытия. Категории «смысл» и «ценности» являются ключевыми для понимания специфики социального познания. Человеческая жизнь — это всегда осмысленное бытие. Гуманитарное познание и призвано выявить и обосновать смысл существующего.

Таким образом, в социально-гуманитарном познании вещь рассматривается не в ее пространственно-временных параметрах, а как носитель смысла, воплощение вне- и сверхпредельных значений, как знак, символ человеческого проявления. А это значит, что сознание в сфере гуманитарного знания апеллирует не к природной сущности вещи, а к ее смыслу.

6. Неразрывная и постоянная связь социального познания с ценностями, с мировоззренческими, смысложизненными компонентами. Если в естественных науках эти компоненты остаются внешними по отношению к содержанию знания, то в гуманитарных они входят в само содержание знания. Ценности — специфические социальные характеристики объектов, выявляющие их положительное или отрицатель­ное значение для человека и общества (благо, добро и зло, прекрасное и безобразное и т. п.), заключенное в явлениях общественной жизни.

Именно ценностно-смысловые структуры всего существующего представляют наибольший интерес для социального познания. Достижение истины здесь происходит в «плотной среде» многообразных ценностей, которые указывают на человеческое, социальное и культурное значение определенных явлений действительности. Выделяют два полюса ценностного отношения человека к миру, взаимосвязанные между собой. Во-первых, это «предметные» ценности (весь мир культуры) как объекты ценностного отношения, т. е. предметы могут оцениваться в плане добра и зла, истины и неистины, красоты или безобразия, справедливого или несправедливого и т. п. Во-вторых, «субъективные» ценности — установки, запреты, императивы, оценки и т. п., выраженные в форме нормативных представлений и выступающие ориентирами де­ятельности, человека. Важное значение имеют смысложизненные ценности — представление о добре и зле, благе и счастье; ценности моральные, демократические, религиозные, личного и межличностного общения и др.

Таким образом, аксиологическая оценка в гуманитарном познании занимает важное место. В естественных науках основным является вопрос об истине, аксиологическая же оценка отодвинута на второй план.

7. Важное значение в социальном познании имеет процедура понимания — это существенная характеристика этой формы познания. Прежде всего следует иметь в виду, что процедуру понимания не следует квалифицировать как чисто иррациональный акт. Иррациональный момент здесь хотя и присутствует, но ни в коем случае не является основным, а тем более исчерпывающим суть дела. Но нельзя принижать значение этого момента, а тем более полностью отвергать его присутствие в герменевтических рассуждениях. Последние тесно связаны с внерациональным, немыслимы без него — и это важная особенность указанных рассуждений. Понимание нельзя смешивать с тем, что называют озарением, интуицией, хотя все это есть в процессе понимания.

Процесс понимания органически связан с процессом познания человеком окружающего мира, однако не сводится целиком и полностью только к познавательной деятельности. Проблематика понимания не может вытеснить вопросы теории познания, а должна анализироваться на основе диалектики единства познания и предметно-практической деятельности в широком социокультурном контексте. Наряду с описанием, объяснением, истолкованием и интерпретацией, понимание относится к основным процедурам функционирования научного знания. Но понимание не следует отождествлять с познанием («понять — значит выразить в логике понятий») или смешивать с процедурой объяснения, хотя они и связаны между собой.

Понимание может выступать в двух ракурсах: как приобщение к смыслам человеческой деятельности и как смыслообразование. Понимание как раз и связано с погружением в «мир смыслов» другого человека, постижением и истолкованием его мыслей и переживаний. Понимание— это поиск смысла: понять можно только то, что имеет смысл. Этот процесс происходит в условиях общения. Понимание не отделено от самопонимания и происходит в стихии языка.

8. Сложный, очень опосредованный характер взаимосвязи объекта и субъекта социально-гуманитарного познания. Эту особенность достаточно