Пока она размышляла, к ней подошли две Красных Сестры: Кэтрин и Барасин. У Кэтрин в руках была латунная чашка – очередная доза вилочника. Видимо, Элайда хотела быть уверенной, что во время ужина Эгвейн не сможет направить даже струйку Силы. Эгвейн приняла чашку без возражений и осушила ее в один прием, чувствуя слабый, но характерный привкус мяты. Небрежным движением она вернула чашку Кэтрин, и у той не оставалось выбора, кроме как принять ее, словно Красная была назначена королевским виночерпием.
Но Эгвейн не отправилась к Элайде немедленно. Затянувшееся наказание, укравшее часть ее ужина, как бы в насмешку подарило ей несколько свободных минут, и ей не хотелось являться заранее, поскольку это было бы знаком уважения к Элайде. Вместо этого она задержалась у двери Наставницы Послушниц вместе с Кэтрин и Барасин. Интересно, явится ли кое-кто в ее кабинет?
Вдали по красно-зеленым плиткам коридора проходили небольшие группки Айз Седай. Они украдкой шарили вокруг взглядом, словно зайцы, выбравшиеся на лужайку пожевать травку, но опасающиеся притаившейся лисы. Теперь Сестры даже в Башне постоянно носили шали и никогда не ходили по одиночке. Некоторые даже удерживали Силу, будто даже здесь, в самой Белой Башне, боялись нападения разбойников.
– Вы этому рады? – неожиданно для себя спросила Эгвейн. Она взглянула на Кэтрин и Барасин. Волей случая, обе принадлежали к той группе, которая схватила Эгвейн.
– В чем дело, дитя? – холодно уточнила Кэтрин. – Обращаешься к Сестре, не дожидаясь разрешения? Не терпится получить следующее наказание? – Она носила вызывающее количество красного. На ее алом платье были черные вставки, а темные волосы слегка вились, спадая назад, за спину. Эгвейн проигнорировала угрозу. Что еще они могут с ней сделать?
– Перестань пререкаться хоть на миг, Кэтрин, – сказала Эгвейн, взглянув на проходившую мимо группу Желтых, ускоривших шаг при виде двух Красных. – И попридержи свои угрозы и демонстрацию силы. Перестань и просто взгляни. Ты гордишься этим? Сотни лет в Башне не было Амерлин из Красной Айя, и теперь, когда у вас, наконец, появился шанс, ваша предводительница сотворила с Башней такое. Женщины не желают встречаться взглядом с незнакомыми Сестрами, ходят группами, а Айя ведут себя так, будто воюют друг с другом.
Кэтрин презрительно фыркнула, но долговязая Барасин заколебалась, оглянувшись через плечо на удалявшихся по коридору Желтых. Некоторые из них, в свою очередь, оглядывались на двух Красных.
– Амерлин здесь ни при чем, – ответила Кэтрин. – Всему виной предательство твоих глупых мятежниц.
«Моих мятежниц? – улыбнувшись про себя, подумала Эгвейн. – Значит, теперь ты считаешь их моими, и больше не думаешь, что я несчастная обманутая Принятая? Уже прогресс».
– Разве это мы свергли избранную Амерлин? – спросила Эгвейн. – Разве из-за нас Страж пошел на Стража? Разве мы оказались неспособны сдержать Возрожденного Дракона? Разве это мы избрали Амерлин, которая оказалась настолько деспотичной, что приказала построить ей собственный дворец? Женщину, из-за которой каждая Сестра боится, не ее ли следующей лишат шали?!
Кэтрин не ответила, словно припомнив, что ей не пристало вступать в споры с простой Послушницей. Барасин, широко раскрыв глаза, продолжала обеспокоено глядеть вслед удаляющимся Желтым.
– Думаю, что Красные, – продолжила Эгвейн, – не только не должны покрывать Элайду, а, напротив, должны стать ее самыми активными критиками. Потому, что наследие Элайды будет и вашим наследием. Запомните это.
Кэтрин сверкнула горящими гневом глазами, и Эгвейн едва не вздрогнула. Возможно, ее последние слова были слишком прямолинейны.
– Сегодня вечером ты явишься к Наставнице Послушниц, дитя, – сообщила ей Кэтрин, – и расскажешь о том, как ты проявляла неуважение к Сестрам и к самой Амерлин. – Эгвейн попридержала язык. Зачем она попусту тратила время, пытаясь убедить Красных?
За ее спиной хлопнула, закрывшись, старинная деревянная дверь, заставив Эгвейн подпрыгнуть и оглянуться. Гобелены по обеим сторонам двери вздрогнули и застыли. Эгвейн даже не поняла, что, когда выходила, оставила дверь чуточку приоткрытой. Значит, Сильвиана слышала весь их разговор?
Дальше мешкать было нельзя. По-видимому, Алвиарин этим вечером не появится. Куда она подевалась? Она всегда появлялась к тому моменту, когда наказание Эгвейн заканчивалось. Эгвейн покачала головой и направилась по коридору. Обе Красные последовали за ней. Теперь они оставались с ней все дольше и дольше, приглядывая за ней почти постоянно, за исключением времени занятий, проводившихся в помещениях других Айя.
Она постаралась вести себя так, будто эти двое были не тюремщицами, а ее почетным эскортом. И еще постаралась не замечать боль в ягодицах. Все признаки указывали на то, что она побеждала Элайду. Днем за обедом Эгвейн слышала, как Послушницы сплетничали о том, как с треском провалилась попытка Элайды взять Ранда в плен. Происшествие случилось несколько месяцев назад, но считалось секретом. Кроме того, ходил слух о том, будто Аша'маны связали узами отправленных расправиться с ними Сестер. Это была еще одна акция Элайды, о которой никто не должен был знать. Эгвейн постаралась, чтобы все эти провалы крепко засели в умах обитателей Башни, равно, как и незаконное наказание Шимерин. А Сестры всегда знали, о чем сплетничали Послушницы.
Да, Эгвейн побеждала… но такая победа не приносила удовлетворения. Кому понравится зрелище распадающихся, словно старый холст, Айз Седай? Кто обрадуется тому, что Тар Валон, один из величайших городов, завален отбросами? Как бы Эгвейн ни презирала Элайду, она не могла ликовать при виде столь некомпетентного руководства Престола Амерлин.
А этим вечером ей предстояло встретиться с Элайдой лицом к лицу. Эгвейн неторопливо шла по коридору, соразмеряя шаг таким образом, чтобы не явиться к ней раньше назначенного срока. Как вести себя во время ужина? За девять дней, прошедших с момента ее возвращения в Башню, Эгвейн не довелось даже мельком увидеть Элайду. Предстоящая встреча была опасной. Если она оскорбит Элайду хоть на волосок сильнее допустимого, ее отправят на плаху. И все же она не может унижаться и притворяться. Она не склонится перед этой женщиной, даже если это будет стоить ей жизни.
Эгвейн завернула за угол и резко встала, едва не споткнувшись. Коридор неожиданно кончился каменной стеной, украшенной яркой мозаичной картиной. На ней была изображена древняя Амерлин, восседающая на богато украшенном золотом троне, с поднятой в предостережении королям и королевам рукой. Надпись внизу гласила, что это изображение Карайган Маконар, пресекающей мятеж в Мосадорине. Эгвейн смутно припомнила, что в последний раз она ее видела на стене Библиотеки Башни, но в тот раз лицо Амерлин не было похоже на кровавую маску, и повешенных на карнизах домов тоже не было.
Побледневшая Кэтрин замерла рядом с Эгвейн. Никому не нравилось обсуждать, что комнаты и коридоры Башни неестественным образом меняли свое расположение. Эти изменения грозно напоминали, что мелочные споры о власти вторичны по сравнению с большими, ужасающими проблемами мира. Эгвейн впервые видела, чтоб изменился не только коридор, но и стенная роспись. Темный шевелится, потрясая сам Узор.
Эгвейн развернулась и с гордым видом прошествовала прочь от фрески. Эти проблемы не были для нее первостепенными. Заметив пятнышко, ты принимаешься за работу и постепенно натираешь до блеска весь пол. Эгвейн нашла свое пятнышко, нашла, с чего начать. Белая Башня должна вернуть единство.
К сожалению, обходной путь требовал больше времени. Эгвейн с неохотой ускорила шаг. Это вовсе не означало, что она торопилась, но и опаздывать не стоило. Обе надзирательницы, зашелестев юбками, также пошли быстрее. Пересекая очередной коридор, Эгвейн заметила Алвиарин, в спешке свернувшую за угол по пути к Наставнице Послушниц. Что ж, она, наконец, шла за наказанием. Что же заставило ее задержаться?
Еще два поворота, один пролет холодной каменной лестницы следом, и Эгвейн поймала себя на том, что срезала путь через сектор Красной Айя, поскольку эта дорога была кратчайшей до покоев Амерлин. На стенах висели красные гобелены, гармонируя с алой плиткой пола. У всех женщин, находившихся в коридорах, был одинаково строгий вид, их шали были одинаково тщательно расправлены, покрывая плечи и руки. Предполагалось, что здесь, в покоях собственной Айя, Красные должны ощущать безопасность, но они выглядели неуверенными и были подозрительны к каждому встречному, даже к идущим по делам слугам в форме с Белым Пламенем Тар Валона на груди. Проходя по коридорам, Эгвейн пожалела, что торопится – это придавало ей испуганный вид – но она ничего не могла с этим поделать.
В центре Башни она поднялась на несколько этажей вверх, и, наконец, добралась до приемных покоев Амерлин. Обязанности и занятия Послушницы отнимали у нее много времени, отвлекая от противостояния лже-Амерлин. Это женщина свергла Суан, приказала избить Ранда и поставила Айз Седай на самый край гибели. Элайда должна узнать гнев Эгвейн. Она должна быть унижена и пристыжена, она… Эгвейн остановилась перед позолоченной дверью Элайды.
Нет! Она легко представляла себе возможную сцену. Элайда разгневана, и в результате Эгвейн попадает в подземелья Башни. Что в этом хорошего? Она не могла сейчас конфликтовать с этой женщиной. Пока. Сейчас это привело бы лишь к мимолетному удовлетворению, сопровождаемому полным провалом. Но, Свет, не может она и склониться перед Элайдой! Амерлин так не поступают. Или…
Нет. Амерлин делает то, что должна. Что важнее – Белая Башня или гордость? Единственный способ выиграть эту битву – позволить Элайде считать, что она побеждает.
Нет. Напротив, единственный способ победить – позволить Элайде считать, что никакой битвы и не было. Сумеет ли Эгвейн сдержать язык, чтобы пережить эту ночь? Она не была в этом уверена. Тем не менее, после ужина у Элайды должно остаться ощущение, что она полностью контролирует ситуацию и что Эгвейн достаточно напугана. Лучшим способом этого добиться, не наступая на свою гордость, будет сохранять молчание. Не говорить ни слова. Сегодня вечером это будет ее оружием. Собравшись с духом, Эгвейн постучалась.
Первым сюрпризом было то, что дверь ей открыла Айз Седай. Неужто у Элайды не было для этого слуг? Эгвейн не узнала Сестру, однако лицо, лишенное признаков возраста, говорило само за себя. Женщина была из Серой Айя, на что указывала ее шаль. Она была стройной, с пышным бюстом. Ее золотисто-каштановые волосы спадали до середины спины, а в глазах застыло напряженное выражение, словно недавно она испытала большое потрясение.
Элайда находилась внутри. Эгвейн замешкалась на пороге, впервые увидев свою противницу после отбытия из Башни с Илэйн и Найнив на поиски Черных Сестер. Столь значимый момент в их судьбах, казавшийся сейчас столь далеким. Красивая и статная, Элайда, казалось, утратила крупицу своей суровости. Она сидела, слабо улыбаясь, словно размышляя о некой шутке, понятной только ей. Ее стул казался резным позолоченным троном, окрашенным в красные и белые цвета. У стола стоял второй стул, возможно, предназначенный для незнакомой Серой Сестры.
Прежде Эгвейн не доводилось бывать в покоях Амерлин, но она могла представить, как здесь все выглядело при Суан. Просто, но со вкусом. Украшений ровно столько, чтобы показать, что это – комната важного лица, однако без раздражающих излишеств. При Суан каждый предмет обстановки служил определенной цели, возможно, сразу нескольким. Столы с потайными ящичками, настенные панно, служившие одновременно картами, перекрещенные мечи над камином – хорошенько смазанные, на всякий случай, если они понадобятся Стражам.
Возможно, это было лишь игрой воображения. Как бы то ни было, Элайда не только переехала в новые покои, но и обзавелась роскошным убранством. До сих пор не все комнаты были обставлены. Поговаривали, что она каждый день добавляет что-то новое, однако и от того, что уже имелось, веяло расточительностью. Стены и потолки были завешаны красным шелком. На тайренском ковре, лежащем на полу, были столь искусно вытканы летящие птицы, что их можно было ошибочно принять за роспись. По комнате были рассеяны части мебельных гарнитуров дюжины различных стилей и моделей. Каждый предмет был покрыт щедрой резьбой и инкрустирован поделочной костью. Тут – виноградная лоза, там – рифленый зигзаг, здесь – переплетенные змеи.
Но более расточительности приводил в ярость палантин на плечах Элайды. На нем было только шесть полос – не семь, а шесть! Хотя Эгвейн не выбирала себе Айя, да и предпочла бы Зеленую, это не мешало ей чувствовать гнев при виде этого палантина, на котором отсутствовала голубая полоса. Никто не может распустить Айя, даже Престол Амерлин. Но Эгвейн прикусила язык. Этим вечером речь идет о выживании. Ради блага Башни Эгвейн сумела вытерпеть боль порки. Стерпит ли она высокомерие Элайды?
– Без реверанса? – спросила Элайда, когда Эгвейн вошла в комнату. – Мне сказали, что ты упряма. Что ж, хорошо, после этого ужина ты посетишь Наставницу Послушниц и сообщишь ей о своей ошибке. Что скажешь?
«То, что ты – чума для всех нас. С толь же мерзкая и разрушительная, как любая болезнь, поражавшая в прошлом город и его жителей. То, что ты…» – Эгвейн отвела взгляд от Элайды, и, чувствуя пронзительный стыд до самых костей, склонила голову. Элайда рассмеялась, очевидно, верно истолковав ее поступок.
– Честно говоря, я ожидала, что ты доставишь больше беспокойства, но, кажется, Сильвиана действительно понимает толк в своих обязанностях. Это хорошо. Я волновалась, что она, как и многие за последнее время в Башне, стала от них уклоняться. Замечательно. С тобой управились. Я не собираюсь ждать ужина всю ночь. – Эгвейн сжала кулаки, но промолчала.
Возле задней стены был сервирован длинный стол, на котором располагалось несколько больших серебряных блюд. Их выпуклые крышки запотели от жара содержимого. Здесь же стояла глубокая супница из серебра. В стороне, не сойдя с места у дверей, по-прежнему топталась Серая Сестра. Свет! Да женщина была напугана! Эгвейн редко доводилось видеть подобное выражение на лицах сестер. Что же ее напугало?
– Подойди, Мейдани, – обратилась Элайда к Серой. – Или ты собираешься простоять там всю ночь? Садись.
Эгвейн была потрясена. Это – Мейдани? Одна из тех шпионок, которых Шириам с остальными отправила в Белую Башню? Проверяя содержимое каждого блюда, Эгвейн быстро оглянулась. Мейдани опустилась в кресло поменьше и попроще сбоку от Элайды. Эта Серая всегда надевает столько драгоценностей к ужину? На шее Айз Седай сверкали изумруды, а её тёмно-зелёное платье из дорогого шёлка подчеркивало грудь, не самую пышную для средней женской фигуры, но довольно крупную для стройной Мейдани.
Беонин говорила, что предупредила всех Серых сестер о том, что Элайда их раскрыла. Почему же Мейдани не покинула Башню? Что ее здесь задержало? Что ж, по крайней мере, теперь испуг женщины был понятен.
– Мейдани, – произнесла Элайда, пригубив вино, – что-то сегодня ты бледнее обычного. Может, ты редко бываешь на воздухе?
– Я много работаю с древними свитками, Элайда, – нервно ответила Мейдани. – Вы не забыли?
– А-а… верно, – нараспев произнесла Элайда. – Полезно знать, как обращались с предателями в прошлом. Лишение головы кажется слишком простым наказанием. Разделившие Башню – те, кто пошел на измену – заслуживают весьма непростой кары. Ладно, продолжай свои исследования.
Мейдани села, сложив руки на коленях. Любой другой на месте Айз Седай сейчас бы промокнул испарину на лбу. Сжимая половник побелевшими от напряжения пальцами, Эгвейн помешивала суп в серебряной супнице. Элайда знала! Она знала, что Мейдани шпионка, и всё равно пригласила её на обед, чтобы поиграть с нею.
– Поторопись, девочка! – резко окликнула ее Элайда.
Эгвейн подхватила супницу, ощутив под пальцами теплые ручки, и направилась к столу. Она налила коричневатый суп с мелко нарезанными королевскими грибами в тарелки. Разнесся сильный аромат перца, заглушающий остальные запахи. Так много еды портилось – без специй этот суп был бы несъедобным. Эгвейн действовала механически, как повозка, катящаяся за волами. Ей не нужно принимать решения, не нужно отвечать. Она просто работала.
Наполнив суповые тарелки, она принесла корзинку с хлебом и разложила каждой по кусочку – не слишком черствому – в предназначенные для этого фарфоровые блюдца. Затем она вернулась и поднесла каждой по круглому кусочку масла, быстрыми, но точными движениями отделенному от основного куска несколькими взмахами ножа. Нельзя быть дочерью владельца постоялого двора и не научиться правильно подавать еду. Но даже за работой она не могла унять волнение. Каждый шаг был мучением, и вовсе не из-за жжения пониже спины. Сейчас эта физическая боль казалась пустяком. Она не могла сравниться с душевной болью, испытываемой Эгвейн в борьбе с желанием бросить вызов этой властной и высокомерной женщине.
Едва женщины принялись за суп, демонстративно не замечая долгоносиков в хлебе, Эгвейн отошла в сторону и застыла, сцепив руки перед собой. Элайда бросила взгляд в ее сторону и улыбнулась, очевидно, приметив очередной признак раболепия. В действительности же, Эгвейн не доверяла самой себе, опасаясь, что любое движение приведет к тому, что она влепит Элайде пощечину. Свет, как же это было тяжело!
– О чем говорят в Башне, Мейдани? – Спросила Элайда, макая кусочек хлеба в суп.
– Я… У меня нет времени слушать.
Элайда наклонилась вперед:
– О, несомненно, ты что-то знаешь. У тебя есть уши, а даже Серые сплетничают. Что они говорят о мятежницах?
Мейдани побледнела еще сильнее:
– Я… Я…
– Хм… – произнесла Элайда, – припоминаю, когда мы были Послушницами, Мейдани, ты соображала быстрее. Ты не впечатлила меня за эти несколько недель. Я начинаю сомневаться, как ты вообще получила шаль. Возможно, ты и не была достойной ее носить.
Глаза Мейдани широко распахнулись. В ответ Элайда улыбнулась:
– О, я всего лишь тебя дразню, дитя. Возвращайся к своему ужину.
Она шутила! Шутила! О том, как украла шаль у женщины, унизив ее до такой степени, что та сбежала из Башни. Свет! Что это нашло на Элайду? Эгвейн встречала ее и прежде, и Элайда произвела на нее впечатление человека жесткого, но не деспотичного. Власть меняет людей. Оказалось, что в случае с Элайдой титул Престол Амерлин изменил ее серьезность и строгость на вседозволенность и бессердечие.
Мейдани подняла глаза:
– Я… Я слышала: сестры волнуются из-за Шончан.
Элайда отмахнулась, продолжая прихлебывать суп:
– Вот еще. Они слишком далеко, чтобы представлять опасность. Интересно, не работают ли они тайно на Возрожденного Дракона? Все равно, я считаю, что слухи о них слишком преувеличены, – Элайда перевела взгляд на Эгвейн. – Меня всегда забавляло, что некоторые верят всему, что слышат.
Эгвейн не ответила, только едва слышно фыркнула. Как бы запела Элайда про эти «преувеличенные слухи», если бы Шончан защелкнули ай'дам на ее глупой шее? Иногда Эгвейн вновь кожей ощущала зудящий ошейник, лишающий возможности двинуться с места. Иногда это чувство лишало ее возможности свободно передвигаться, внушая слабость, чувство, будто она прикована цепью к стене. Она знала, что ей приснилось, и знала: этот ее сон – пророческий. Шончан нападут на Белую Башню. Элайда, очевидно, проигнорировала ее предупреждение.
– Нет, – произнесла Элайда, взмахом приказав Эгвейн добавить супа. – Эти Шончан не представляют опасности. Реальная опасность – это полнейшее неповиновение, демонстрируемое Айз Седай. Что мне сделать, чтобы прекратить эти бессмысленные переговоры на мостах? Сколько Сестер нужно наказать прежде, чем они признают мою власть?
Она села, отложив ложку. Эгвейн приподняла крышку супницы и вынула половник из серебряного держателя, готовясь наполнить тарелку. – Да, – продолжила Элайда, – если бы Сестры покорились, Башня не разделилась бы. Вместо того, чтобы бежать, как стая глупых испуганных птиц, мятежницам следовало подчиниться. Если бы все Сестры были послушны, мы давно заполучили бы Возрожденного Дракона и разделались с теми ужасными мужчинами из Чёрной Башни. Как думаешь, Мейдани?
– Я… Покорность, конечно же важна, Элайда.
Элайда покачала головой. Эгвейн в это время наполнила супом ее тарелку.
– Так ответил бы каждый, Мейдани. Я же спрашивала о реальных действиях. К счастью, у меня есть идея. Неужели тебе не кажется странным, что в Трех Клятвах не содержится упоминания о повиновении Белой Башне? Сестры не могут говорить ни слова лжи, не могут создавать оружия для убийства людей, не могут пользоваться Силой как оружием, кроме случаев защиты. Эти Клятвы всегда казались мне слишком неопределенными. Почему нет Клятвы о повиновении Амерлин? Если бы это простое обещание было частью нас, скольких неприятностей и трудностей мы могли бы избежать? Возможно, следует распорядиться об изменении привычного порядка.
Эгвейн застыла. Когда-то она и сама не понимала важности Клятв. Она подозревала, что многие послушницы и Принятые также сомневались в их практичности. Однако, как и любая Айз Седай, она усвоила их значимость. Три Клятвы были тем, что делало их Айз Седай. Они гарантировали, что любое действие Айз Седай направлено на благо мира. Но более всего они служили защитой от обвинений. Изменить их? Это было равносильно невообразимой катастрофе. Элайда обязана это понимать.
Улыбнувшись своим мыслям, лже-Амерлин вернулась к супу, несомненно, обдумывая четвертую Клятву, требующую повиновения. Неужели она не соображала, насколько сильно это подорвет Башню? Подобное превращало Амерлин из лидера в тирана. Эгвейн кипела от ярости, дымясь, словно суп в ее руках. Эта женщина – это существо – причина всех проблем в Белой Башне. Она вызвала раскол среди Сестер, превратив часть из них в мятежниц. Она захватила Ранда и приказала его избивать. Она была настоящим бедствием! Эгвейн почувствовала, что дрожит. Еще немного, и она взорвалась бы, высказав Элайде всю правду. Ярость все нарастала, и Эгвейн едва сдерживалась.
«Нет, – думала она. - Если я это сделаю, то моей битве конец. Я проиграю свою войну.» Посему Эгвейн сделала единственное, что было способно, на ее взгляд, ее остановить. Она уронила суп на пол. Жидкость выплеснулась на изысканный ковер, на красных, желтых и зеленых птиц.
Элайда с проклятиями вскочила и отступила от разлившейся лужи. Какая жалость! На нее не попало ни капли. Эгвейн спокойно взяла салфетку со стола и принялась вытирать лужу.
– Ты неуклюжая идиотка! – С яростью выдохнула Элайда.
– Прошу прощения, – ответила Эгвейн. – Я не хотела. – Да, не хотела. Не хотела, чтобы случился сегодняшний вечер. Не хотела, чтобы у Элайды была власть. Не хотела, чтобы Белая Башня раскололась. Не хотела выливать суп на пол, но пришлось это сделать. Теперь же ей оставалось лишь опуститься на колени и продолжить уборку.
Элайда пробормотала, кивнув:
– Этот ковер стоит больше, чем вся твоя деревня, дичок. Мейдани, помоги ей.
Серая даже не пыталась возражать. Она поспешно подошла и схватила ведерко с водой, в котором охлаждалось вино, и устремилась на помощь Эгвейн. Элайда направилась к дверям на противоположной стороне комнаты, чтобы позвать прислугу.
– Вызови меня, – прошептала Эгвейн, когда Мейдани опустилась на колени.
– Что?
– Отправь за мной, чтобы дать какое-нибудь поручение, – тихо пояснила Эгвейн, оглядываясь на стоявшую к ним спиной Элайду. – Нам надо поговорить.
Сперва Эгвейн собиралась избегать салидарских шпионок, позволяя Беонин быть связной, однако у нее накопилось слишком много вопросов. Почему Мейдани не сбежала из Башни? Какие планы были у шпионок? Приняла ли Элайда остальных столь же легко, как Мейдани, чтобы полностью их подчинить себе?
Мейдани взглянула на Элайду, затем перевела взгляд на Эгвейн.
– Возможно, временами это не заметно, но я все еще Айз Седай, дитя. Ты не можешь приказывать мне.
– Я – твоя Амерлин, Мейдани, – спокойно ответила Эгвейн, выжимая в кувшин суп, пропитавший салфетку. – И тебе лучше запомнить это. Если ты не желаешь, чтобы Три Клятвы были заменены обетами вечно служить Элайде.
Мейдани взглянула на нее, а затем отпрянула, когда Элайда стала пронзительно звать слуг. Очевидно, в последнее время ей было нелегко. Эгвейн положила руку ей на плечо.
– Элайда может быть смещена, Мейдани. Белая Башня воссоединится. Я прослежу, чтобы это случилось. Но мы должны быть мужественны. Вызови меня.
Мейдани подняла взгляд, изучая Эгвейн.
– Как… как ты это делаешь? Говорят, что тебя наказывают по три-четыре раза в день. Что в промежутках тебя Исцеляют, чтобы продолжить порку. Как ты можешь все это вынести?
– Я терплю это, потому что должна, – ответила Эгвейн, опуская руку, – как и все мы делаем то, что должны. Твоя задача следить за Элайдой трудна, и я это вижу. Но знай, что она замечена и оценена, – Эгвейн не знала наверняка, послали ли Мейдани шпионить за Элайдой, но будет лучше, если женщина станет считать, что ее мучения не напрасны.
Должно быть, она сказала нужные слова, так как Мейдани выпрямилась, воспрянув духом и кивнув:
– Спасибо.
Элайда вернулась, приведя с собой трех слуг.
– Пошли кого-нибудь за мной, – снова шепотом приказала Эгвейн. – Я одна из немногих в Башне, у кого есть хороший предлог передвигаться между разными Айя. Я могу помочь исцелить то, что было сломано, но для этого ты должна помочь мне.
Мейдани помедлила, затем кивнула:
– Хорошо.
– Эй, ты! – рявкнула Элайда, приблизившись к Эгвейн. – Вон! Я хочу, чтобы ты сказала Сильвиане выпороть тебя ремнем так, как она еще не порола ни одну женщину. Я хочу, чтобы она наказала тебя, затем Исцелила, а затем вновь наказала. Ступай!
Эгвейн встала и передала салфетку одному из слуг, затем она направилась к выходу.
– И не думай, что твоя неуклюжесть позволит тебе избежать обязанностей, – продолжила Элайда за ее спиной. – Позже ты вернешься и будешь снова мне прислуживать. А если прольешь хотя бы каплю, я велю запереть тебя в камере без окон и без света на неделю! Поняла?
Эгвейн вышла из комнаты.
Эта женщина хоть когда-нибудь была настоящей Айз Седай, способной контролировать свои эмоции? Однако и сама Эгвейн потеряла контроль. Не стоило позволять себе выходить из себя и опрокидывать суп. Она недооценила, насколько раздражающей может быть Элайда, но больше этого не произойдет. Медленно дыша, Эгвейн успокаивала себя на ходу. Гнев ничем не мог ей помочь. Когда хорек пробирается в курятник и душит куриц, на него не злятся. Просто ставят ловушку и избавляются. Гнев здесь бесполезен.
Руки Эгвейн все еще слабо пахли перцем и прочими пряностями. Она спустилась на самый нижний уровень Башни, в столовую для послушниц, находившуюся рядом с основной кухней. За последние девять дней ей часто приходилось здесь работать. Каждая Послушница была обязана выполнять работу по хозяйству. Местные запахи: древесный уголь и дым, кипящий суп, а также едкое или благовонное мыло – были ей очень знакомы. Как ни странно, они мало отличались от запахов на кухне в двуреченской гостинице ее отца.
В помещении с белыми стенами никого не было, и столы были пусты – за исключением одного, на котором стоял небольшой поднос, накрытый крышкой, чтобы сохранить тепло. Там же была ее подушка, принесенная послушницами, чтобы смягчить твердую скамью. Эгвейн подошла к столу, но подушкой, как обычно, не воспользовалась, хотя была благодарна за этот жест. Она села и сняла крышку с подноса. К сожалению, под ней оказалась лишь миска все с тем же супом. На жаркое с подливкой и тушеные вытянутые бобы, также причитавшиеся Элайде, не было и намека. Однако это была еда, за что желудок Эгвейн был признателен.
Элайда не приказывала ей отправляться за наказанием немедленно, поэтому приказ Сильвианы «поесть» получил приоритет. По крайней мере, у нее была отговорка. Она ела спокойно, в полном одиночестве. Суп и в самом деле был острым, и на языке перец чувствовался ничуть не меньше, чем в запахе, но Эгвейн не возражала. Если не обращать на это внимания, то суп был вполне сносным. Ей даже оставили несколько ломтиков хлеба, хотя и горбушки. В целом не столь уж и плохой ужин для того, кто мог остаться вовсе без него.
Эгвейн ела, погрузившись в раздумья, под грохот кастрюль в соседнем помещении, где находилась Ларас с поварятами. Она удивилась собственному спокойствию. Она изменилась. Что-то в ней стало иным. Увидев Элайду, впервые за много месяцев наконец-то встретившись с соперницей, Эгвейн взглянула на свои действия в новом свете. Раньше она считала, что подорвет авторитет Элайды и захватит власть в Белой Башне изнутри. Теперь она поняла, что подрывать авторитет Элайды ей не нужно – та и сама вполне с этим справлялась. Пожалуй, Эгвейн даже могла вообразить себе реакцию Восседающих и Глав Айя, когда Элайда объявит о своем намерении изменить Три Клятвы. Рано или поздно Элайда падет, с помощью Эгвейн или без нее.
Долг Эгвейн как Амерлин состоял не в том, чтобы ускорить это падение, а в том, чтобы сделать все возможное для сплочения Башни и ее обитателей. Раздробленность для них более непозволительна. Ее задачей было сдержать грозившие всем хаос и разрушение и восстановить Башню.
Доев суп, используя последний кусочек хлеба, чтобы собрать остатки еды со стенок миски, Эгвейн поняла, что должна стать для Сестер в Башне олицетворением силы. Времени оставалось все меньше. Что делал Ранд с миром, пока за ним никто не присматривал? Когда Шончан двинутся на север? Чтобы добраться до Тар Валона, им придется пройти через Андор. К каким разрушениям это приведет? Конечно, у нее еще есть какое-то время, чтобы восстановить Башню, но его нельзя терять.
