Социально-исторические тенденции психической деятельности

Интенсификация как основная социально-историческая тенденция психической деятельности. Несмотря на противоречивость психической деятельности человека (познавательной, трудовой, коммуникативной и т. д.), есть основание говорить о ее интенсификации, т. е. росте ее напряженности, и продуктивности как устойчивой исторической тенденции. Об этом свидетельствует прежде всего стремительный рост творческий и предметно-производительной активности человека.

Известный американский футуролог Алвин Тоффлер предложил последние 50 тыс. лет существования человека измерить числом поколений, каждое продолжительностью жизни порядка 62 лет. Получилось около 800 таких поколений, из которых 650 жили в пещерах. Только при жизни 70 поколений оказалось возможным благодаря появлению письменности осуществить эффективную связь между ними.

Лишь на протяжении жизни шести последних поколений люди знакомы с печатным словом. Четыре поколения научились более или менее точно измерять время. Два поколения людей пользуются электромотором. А подавляющее большинство всех материальных ценностей, с которыми мы имеем дело, было впервые создано на протяжении жизни лишь нынешнего поколения [13].

Интенсификация представляет собой достаточно многогранное явление, которое может рассматриваться как с социально-экономической, так и с социально-психологической стороны.

Эскалация опосредованности как социально-психологическая тенденция человеческой деятельности. Другой устойчивой тенденцией психической деятельности и жизнедеятельности человека является эскалация (возрастание) ее опосредованности (сложности) как альтернативы первоначальной непосредственности.

Опосредованность психической деятельности человека имеет тенденцию к постепенному нарастанию. Такое нарастание и усиление эффекта функционирования данного механизма можно назвать эскалацией — от французского слова escalader (взбираться). Умножение числа звеньев, опосредующих психическую деятельность, с неизбежностью вызвано усложнением социальной жизнедеятельности, дифференциацией всего комплекса обусловливающих ее факторов. Однако даже чисто количественное увеличение числа звеньев, опосредующих процесс психической деятельности, открывает двоякую возможность: как значительного усиления ее эффективности, так и постепенного ее торможения, снижения ее исходного энергетического уровня.

Другими словами, эскалация опосредованности может иметь различные значения и последствия. Главными из них являются ее противоречивые тенденции. Если Опосредованность выступает в качестве фактора активизации, стимуляции активности, то ее нарастание будет, естественно, сопровождаться интенсификацией психической деятельности человека.

Такова роль длинной цепи опосредовании психической деятельности человека на протяжении всего процесса его исторического становления и развития.

Весь ход социальной жизнедеятельности представляет собой процесс наращивания, умножения таких отношений человека с природой, которые многократно опосредованы его предметной, речевой и неречевой (эмоционально-выразительной) коммуникативной деятельностью.

Однако в качестве стимулятора деятельности Опосредованность выступает в той мере, в какой активизация одного вида деятельности осуществляется за счет свертывания другого ее вида.

Таков, например, механизм функционирования речевых сигналов, благодаря которому у предков современного человека ограничивалась сфера проявления инстинктов. Прогресс человеческой жизнедеятельности, предполагающий ее постоянную интенсификацию за счет развертывания системы опосредованных связей с окружающей средой, означал вместе с тем ограничение непосредственных связей человека с природой.

Та непосредственная связь с природой, которая была разорвана созданием орудия труда, по мере развития производства продолжает сужаться, сокращаться. Вместе с умножением и усложнением опосредованной связи происходит ослабление импульса к психической деятельности, направленной на прямое удовлетворение потребности. Это происходит не только потому, что из общего потенциала энергии, необходимой, например, для охоты и потребления пойманной дичи, часть ее теперь уходит на изготовление орудий и предметов, предназначенных для охоты.

По мере усложнения труда, все большего его разделения, перемещения усилий с потребления на производство средств для потребления, а в дальнейшем и средств для производства неизбежно удаляется цель человеческой деятельности от непосредственных побуждений, потребностей и импульсов, которые ее порождают. А это не может происходить без известного снижения силы импульса, порождаемого потребностью.

В условиях научно-технической революции эскалация опосредованности человеческой деятельности усиливается, возникают новые специфические формы опосредования.

Во-первых, успехи производства в этот период оказываются в большей степени, чем когда-либо, опосредованными достижениями науки. При этом цикл движения от изобретения, открытия до их практического внедрения в производство непрерывно сокращается.

Во-вторых, в структуре самой производственной деятельности человека появляется новое звено, опосредующее связь производителя не только с предметом, но и с орудием труда (например разнообразные автоматические системы управления).

Прогрессирующее усложнение производственной деятельности, лавинообразный рост информации, идущей от окружающей социальной среды, — все эти факторы с неизбежностью ведут к резкому повышению уровня психической напряженности индивида.

До известного предела возрастание психического напряжения является стимулятором активной деятельности человека. Однако постоянный рост ритмов автоматизированного производства, потока раздражителей, функционирование средств массовой информации предъявляют такие высокие требования к психике человека, которые могут привести к ее перегрузке, перенапряжению.

Максимальное же напряжение и длительная психическая перегрузка влекут за собой, как правило, постепенное истощение нервной системы, а вместе с ним и снижение тонуса личности, которое отражается не только на ее психическом, но и физическом состоянии. При неблагоприятной социальной обстановке эта тенденция выливается в широкое распространение психических расстройств и сердечно-сосудистых заболеваний, сопровождаемых психическими срывами, неврозами и подавленным настроением.

Здесь особенно наглядно видно, как из фактора стимуляции и интенсификации человеческой жизнедеятельности опосредование превращается в фактор ее торможения, в фактор деформации личности.

Персонификация и деперсонификация психической деятельности. Наконец, третьей тенденцией является противоречивое нарастание, с одной стороны, персонификации, с другой — де-персонификации в психической жизнедеятельности человека.

Персонификация — это целый комплекс тенденций изменения и развития личности, который включает в себя процесс ее духовного обогащения, рост самосознания, развертывание духовного потенциала. Она проявляется и в развитии потребностей личности: познавательных (потребность в познании и развитом самосознании), коммуникативных (потребность в духовном общении, понимании и признании), конструктивных (потребность в самовыражении, самоутверждении и творческой деятельности).

Безусловно, этот процесс имеет своей основой освоение личностью требований социальной среды, ее включение в систему социальных отношений и определяется в конечном счете характером последних.

Это значит, что персонификацию можно рассматривать как двусторонний процесс социализации индивида и индивидуализации личности. Обе стороны этого процесса находятся друг с другом в диалектической взаимосвязи и взаимозависимости.

Таким образом, персонификация, с одной стороны, выступает в качестве инструмента социализации, т. е. освоения и присвоения личностью социального опыта, его олицетворения в жизнедеятельности данного индивида; с другой — в качестве средства самовыражения и самоутверждения личности как неповторимой индивидуальности.

Понятие деперсонификации обозначает процесс, охватывающий элементы как десоциализации, так и деиндивидуализации личности и включающий в себя в качестве тенденций качественные изменения, которые могут привести к существенной деформации личности, к ее разрушению.

Деперсонификация может быть и результатом социализации индивида, если она означает освоение им системы обезличенных, стереотипных, шаблонных норм, ценностей, символов. К ней приводит и процесс индивидуализации, если он связан с гипертрофированным самосознанием своей неповторимости, с неадекватно завышенной системой самооценки и жизненных притязаний.

Такая гипертрофия индивидуальной исключительности неизбежно выливается в индивидуализм и эгоцентризм, а нередко может породить неспособность к трезвой оценке обстановки, привести к утрате навыков социальной ориентации. Следствием этого, как правило, оказывается разочарованный, утративший веру в себя и других, страдающий от сознания своей психической неполноценности индивид.

Источником деперсонификации могут стать и такие механизмы психической деятельности индивида, как механизм торможения и герметизации интеллектуального и эмоционального потенциала личности, который призван регулировать уровень психического напряжения человека в соответствии с требованиями и ожиданиями окружающих его людей.

Известно, например, что чрезмерная, но не оправданная обстановкой эмоциональная экспрессивность, проявляющаяся в излишней скорости и повышенной громкости речи, в избыточной жестикуляции и т. д., нередко свидетельствует о неспособности человека к внутренней саморегуляции.

Об этом же может свидетельствовать и полный отказ от эмоциональной выразительности языковых средств и мимики. Отсюда значение культуры речи, мимики и пантомимики как инструментов выражения индивидуальной неповторимости личности.

Очевидна противоречивость названных выше тенденций. Дальнейшая интенсификация предметно-производительной деятельности человека с неизбежностью наталкивается на снижение ее мотивации, связанное с ее усложнением, с одной стороны, и деперсонификацией, с другой.

Пределы активизации предметной деятельности: поиск альтернатив. Выход развитых стран на эффект удвоения предметно-вещной среды, создаваемой человеком в течение каждых 15 лет (по расчетам американского футуролога А. Тоффлера), уже сейчас способен поставить проблему смысла и пределов дальнейшей активизации предметно-производительной деятельности.

В Японии, стране самых наукоемких технологий и передовых рубежей научно-технического прогресса, наряду с обычными издержками интенсификации психической деятельности человека в сфере производства, связанными с ростом нервно-психических расстройств, появились и не совсем обычные — рост самоубийств людей на почве переживания ими "некачественности" выпускаемой продукции. Такая плата за рост производительности труда, гонку за его эффективностью и качеством — продукт зашкаливающей психической интенсификации деятельности.

Еще в начале века могло показаться, что взяты все пределы интенсификации труда в связи с пуском конвейера. В фильме "Новые времена" Чарли Чаплин исполнял роль рабочего, завинчивающего гайки на конвейере и превратившегося в бездушный придаток машины.

Современная система эксплуатации психического потенциала человека ушла далеко вперед. Видимо, не случайно поэтому все более модными год от года становятся поиски путей не только и даже не столько технического прогресса, сколько совершенствования психической жизнедеятельности самого человека, поиска средств реализации скрытых резервов его психики.

Об этом говорит растущая популярность как новейших активных методов регуляции и коррекции психической жизнедеятельности людей типа психологического тренинга, так и экстрасенсов, всякого рода целителей и даже представителей оккультизма.

Гонке как предметно-производительной, так и потребительской активности все больше противопоставляются необъятные горизонты духовно-нравственного совершенствования человека, перспективы овладения неисчерпаемыми ресурсами его психического потенциала: от интегральной йоги [14] до выхода в неизведанные на уровне обыденного сознания новые измерения пространства и времени [15].

Многие связывают такой социально-психологический настрой с атмосферой, характерной для переломных эпох, наблюдающейся обычно в конце уходящего века. Последние же годы, знаменующие собой еще больший разлом в структуре исторического времени, связаны со сменой не только столетий, но и тысячелетий.

Является ли растущая обращенность внимания все большего числа людей к духовно-нравственным ценностям и неисчерпаемым ресурсам их психического потенциала лишь недолговечным модным поветрием на рубеже эпох или она есть знамение грядущего мира и его новой культуры, а значит, и необходимости формирования психологической готовности к этому — покажет будущее.

Однако и сейчас достаточно ясно то, что без начала радикального поворота внимания человека к первостепенной важности развития его духовно-нравственного самосознания не может быть надежных гарантий не только его защищенности сегодня, но и перспектив на будущее.

Нельзя не согласиться с А. И. Солженицыным, который предостерегает людей об опасности недооценки этого обстоятельства: "Только если творчески активные силы человечества направили бы себя к поиску постепенного и действенного ограничения злых сторон человеческой природы, возвышению нравственного самосознания — надежда дальняя есть" [16, с. 3].