It was a lie when they smiled

And said, 'you won't feel a thing'…

 

Фрэнк вряд ли сумеет когда-нибудь забыть тот его голос, негромко распевающий трогательные слова.

 

«О чём он? Боль? Обида? Господи, как же он одинок!»

 

Допустим, Джерард никому никогда и не раскрывал своих секретов. Но, согласитесь, невозможно переваривать все гадости самостоятельно – каждый из нас хоть раз в жизни жаловался, пытаясь избавиться хотя бы от сотой доли негатива, разлившегося в душе. Кто запретил писать песни о страданиях? Кто запретил выводить душещипательные мелодии? Кто запретил говорить убийственными словами?

 

Джерард стал автором всех песен из нового альбома. Никто ему не перечил, он был действительно прав: в этой атмосфере каждый из ребят нашёл себя самого. Они не изменили ни одной строчки в его текстах – слишком много было там смысла. Поменялось лишь название. Джерард добавил на обложку жутковатое и всё-таки оригинальное “Welcome”. Так что альбом назвался “Welcome to the Black Parade”. Никто этого не комментировал. Всё было тихо и торжественно, право, как на похоронах.

 

Фрэнк открыл для себя нового Джерарда – ранимого и живого, способного чувствовать. Его песни были переполнены не просто грустью одиночества, в них лежал отпечаток сарказма. Он проклинал свою жизнь и жестоко смеялся над смертью. Но что это могло означать? Если бы можно было перевести ноты в мазки кисти, я нарисовала бы вам картинку, изображающую Джерарда, который сидит в потёртом мундире на голой обсыпанной пеплом планете, свесив ноги, и дико хохочет над пропастью. Этот лирический герой (хоть он и казался особенным в каждой песне) выглядел совершенно одиноким. Даже разочарованным. Именно таким. И “Disenchanted” – первый повод к зарождению сих догадок.

 

Лишь теперь, доигрывая эту песню, завершающую их первый концерт, посвящённый премьере новой пластинки, Фрэнки по-настоящему понимал, через что прошёл Джерард. Он с улыбкой изредка поднимал глаза на его тёмнеющий где-то наверху силуэт и качал головою: «Надо же, и не боится такой высоты! Сдалась ему эта грёбанная колонка…».

Ему всё прощали. Каждый из группы мысленно благодарил Уэя старшего за его гениальный ум. Именно. Гениальность. Как ещё можно это назвать? “Welcome to the black parade” – его детище. Этот альбом не только вошёл в историю, он кардинально переменил взгляды и даже судьбы некоторых ребят. Возможно, для Джерарда, кричащего сейчас с самой высокой колонки на этой сцене, эти песни стали своего рода мемуарами. А может, тёплым воспоминанием… Может, и не совсем тёплым… А может, даже исповедью…

 

Действительно, он не даст ответа на этот вопрос, которым задавался не только Фрэнки. Перед ними волновался зал, распираемый восхищением и радостью. И этот зал сомневался не меньше Айеро, всё ли в порядке с фронтменом.

 

С ним всё было более, чем просто в порядке. Фрэнки теперь твёрдо знал, Джерард, изменился ли он или же наоборот снял маску, оказался совершенно другим человеком. Малыш восторженно поглядывал на него, улавливая сосредоточенные взгляды…

Снова этот припев, и фанаты, смело подпевающие кумиру. Фрэнки удивлялся, как это они на лету схватывают новые тексты…

«Стоит ему лишь поднять руку – они все дрожат… Они будто боятся… А он, кажется, ничего не боится. клянусь, попади я на ту громадину, назад полез бы только со страховкой!»

 

Только теперь Фрэнки почувствовал, что музыка играет в пустоту, и Джерард не поёт. Уэй стоял на краю своего пьедестала и, сжимая опущенной рукой микрофон, внимательно смотрел вниз, на сцену. Фрэнки уловил этот взгляд – сосредоточенный и строгий. Что-то холодком обожгло ему спину. Малыш остановил игру…

- Стой!

 

Глухое “ah” прокатилось по залу, лёгким шумком зашелестев где-то в первых рядах, и складными раскатами пронёсшись до самых дверей…

Последняя песня. Яркий прожектор поднялся над сценой, осветив тёмную пошатнувшуюся фигуру наверху.

- Стой! - повторил Фрэнки, отпуская гриф.

Он мог бы крикнуть громче, изо всех сил. Фрэнк так и хотел сделать, но получился лишь напряжённый шёпот, каким обычно кричат люди в своих кошмарных снах. Он снова открыл рот, чтобы на этот раз крикнуть что-нибудь существеннее, но не успел.

 

Джерард оступился.

И даже самый громкий крик не смог бы вернуть его на прежнее место.

 

Глава 4

 

Людям непосвящённым сюда и впрямь лучше было бы не заглядывать...

Ещё вчера здесь была самая обыкновенная больничная палата, превратившаяся теперь в подобие забаррикадированной крепости. Перевозбуждённые фанаты, казалось, вот-вот прорвутся через каменные стены и разнесут вдребезги зеленоватую стеклянную дверь перевязочной. В прочем, открой вы сейчас эту дверь и с полминуты послушай раскатистый надрывающийся хохот, вы бы здорово засомневались: больница это или же диспансер для душевно больных.

 

- Да всё в порядке! – слёзно надрывался Джерард и тут же, хватаясь за бока койки, снова содрогался в истерическом смехе.

 

Ребята кружком стояли, склонившись над ним, и не отрывали обеспокоенных взглядов от фронтмена. Джи постучал стоявшим у его изголовья костылём по кафельному полу, пытаясь прийти в себя и унять приступы дикого смеха. Наконец, он глубоко вздохнул и поднял более-менее осмысленный взгляд на перекошенные в недоумённом ужасе рожи согрупников: они были настолько перекошенные, что Джерард не удержался и снова захрипел, то и дело хлопая обессилевшими руками по постели:

- Блин, я идиот! Знаю! Ну, простите, я придурок! Свинья, осёл, неуклюжая овца! Ну, просто распиздяй, признаюсь!

- Джи, ты не под дозой? – напряжённо промычал Майки, подрагивая сжатыми за спиной кулаками.

Джерард мигом прекратил истерику и строго сдвинул брови:

- Думай, что говоришь, молокосос!

Майки вздохнул, будто облегчённо, и обессилено опустился рядом, на кровать:

- Господи… Ты и правда придурок…

- Я вообще думал, ты разбился нахер! - прохрипел Боб, уже сутки только и занимавшийся участливым вытаращиванием глаз.

 

Ещё что-то говорил взволнованный Рэй… Тихо упрекал уставший Майк…

Фрэнки молча стоял в ногах Джерарда, судорожно вцепившись пальцами в спинку кровати.

- Мне стыдно, правда! Я знаю, что перекосил все планы… Но я же не специально! Слушай, Майк, заткнёшься ты, наконец?! Сидишь: ноешь-и-ноешь-и-ноешь... Блин да всё в порядке со м н о й. Не в первый раз ведь. Тем более, я уже эту ногу ломал, и костыль мне – третья нога. Ребята, ну простите меня… мне тоже паршиво… - Джерард говорил, улыбаясь невообразимо смущенной улыбкой, и по его раскрасневшимся щекам с ямочками можно было судить о чувстве стыда, переполнявшем в тот момент всё его существо.

Фрэнк напряжённо следил за его улыбающимися губами, не в силах сдержать дрожи по всему телу.

 

- Больно? – наконец прошептал он, слегка касаясь левой ноги Уэя.

 

Он произнёс это так тихо и осторожно, что, казалось, никто и не должен был его услышать. Только Джерард перевёл свой поблескивающий сожалением взгляд ему на руки и тепло улыбнулся:

- А хрен его знает! – он потянулся и постучал по гипсовой корке. – Вообще ничего не чувствую! Кроме стыда, конечно…

 

Джерард, судя по всему, пришёл-таки в себя, перестав содрогать стены своим жутким хохотом. Теперь он то и дело виновато опускал глаза, лишь изредка поднимая их сантиметров на двадцать выше спинки кровати. Жалко, что разволновавшийся обладатель ног, стоящих прямо по курсу, не обращал внимания на эти взгляды.

 

Фрэнк всё ещё не мог отойти после того шока, что он испытал, наблюдая падение Джерарда. Ему до сих пор хотелось зажмуриться, вспоминая ошалелый рёв толпы и глухой стон за сценой. Конечно, по закону подлости, Уэй, потеряв равновесие, свалился не в зал, который, уж поверьте, поймал бы его, а за сцену, угодив прямо в гору железяк и всевозможных арматур. Дело обошлось более-менее без крови – Джерард отделался закрытым переломом левой ноги и лёгким сотрясением мозга. Но чего это стоило Фрэнку! Странно, что его тем вечером не хватил инсульт.

 

Конечно, это смешно: король рока, погиб, грохнувшись с колонки. Высота была приличной, но не слишком большой. Джерард ни за что не разбился бы, но без повреждений всё равно не обошлось. Однако это должно было случиться. Именно в тот день и именно с ним. Как бы иначе Фрэнки понял, что этот человек, шатающийся где-то чуть ли не над пропастью, дорог ему, как ничто другое в этой жизни? Тогда Фрэнк действительно это осознал. Оказалось, всё, что было до – всего лишь предыстория настоящих чувств.

На самом деле эту истину Айеро открывал для себя каждый раз, случись у них с Джерардом какой-нибудь очередной негласный переворот в отношениях. Но к чему врать, если он действительно любил его всё глубже, забывая при этом себя самого…

 

- Как так можно, Джи!.. Тебе же плевать и на меня, и на всех-всех! – Майки еле ворочал языком, выдавливая из себя нравоучения, и, казалось, вот-вот собирался уснуть прямо здесь.

- Ну, перестань. Всё, хватит…

- Ты ещё тогда обещал, бабушке!

- Майк… какая, к чёрту, бабушка! Мы же взрослые люди!

- А сам полез на ту чёртову громадину! Теперь заставь меня поверить в то, что ты взрослый человек!

Джерард смущённо притупил взор (ей-богу Фрэнки никогда ещё не видел его таким жалким и растерянным!), молча позволяя брату испепелять его негодующим усталым взглядом.

- Я пойду, пожалуй… - промычал младший, поднимаясь с кровати. – Мне просто… Пора уже… - он растерянно поправил очки, сползшие на кончик носа, и, развернувшись, тихонько зашагал прочь.

- До завтра, Майк! – крикнул Джерард, пытаясь разглядеть брата за спинами парней.

- Ага…

Дверь хлопнула. Джерард выглядел виноватым и грустным. Он снова поднял глаза на ребят:

- Что мы теперь будем делать? Первый концерт, чёрт возьми! Как же мне обидно! Нет, если вы скажете, я выйду на сцену прямо так! мне ничего не стоит! – Джерард вскинул тяжеленную закованную в смешную гипсовую кашу ногу и для значимости схватился за костыль.

Парни дружно рассмеялись.

- Мы купим тебе коляску! – улыбнулся Боб.

- Инвалидную?

- Нет. Просто коляску! – подметил Рэй и заржал на всю палату.

Джерард добродушно улыбнулся, намереваясь запустить в Торро яблоком:

- Овец тупой! Думаешь, если тебе идёт химическая завивка… - в этот момент он неожиданно остановился, глядя на дверь. Улыбка мигом стёрлась с его побледневшего лица. – Майки?

- В чём дело? – недоумевающе спросил Рэй.

 

Джерард, приподнявшись на локтях, молча вглядывался в мутновато-зелёное стекло двери, за которой туда-сюда засновали фигурки в белых халатах. Он ничего не ответил, только качнул головой в ту сторону. Парни развернулись, последовав примеру Уэя старшего, посмотрели на дверь.

- Майки! Боже мой! – Джерард проворно поднялся с постели (сразу стало видно, что этот человек уже ломал ногу и знает, как обращаться с костылями) и, то и дело оступаясь, спешно заковылял к выходу – к той самой двери, за которой врачи пытались привести в чувство потерявшего сознание Майка.

 

Глава 5

 

- Кровоизлияние в мозг. Судя по всему, геморрагический инсульт… Соответственно – потеря сознания. Ваш брат в тяжёлом состоянии, мистер Уэй. Он всё ещё не пришёл в себя. – врач говорил спокойно и уверенно, глядя прямо в лицо Джерарду. – Понимаете, я не первый десяток работаю в области медицины и знаю, что сейчас говорю. Я понимаю, вам нелегко, но не собираюсь вам врать или же путать вас в каких-то совершенно призрачных надеждах. Шансов очень и очень мало. – он устало покачивался над дрожащим в кресле Уэйем, сложив руки за спиной.

 

Это был высокий крепкий мужчина лет пятидесяти. Весь его вид – белый халат, шапочка, гладковыбритые бледноватые щёки, умные глаза устало поблёскивающие за толстыми линзами очков – вселял в Джерарда самое, что ни на есть, искреннее доверие и уважение. Этот человек многое повидал в своей жизни, вынес не один жестокий вердикт. Сейчас он стоял перед ещё одним несчастным родственником, чтоб разрушить его надежды на безоблачное "завтра". Когда-то, возможно, и у мистера Эдгара (так звали врача-кардиолога) сжималось сердце, когда он говорил что-то вроде «шансов очень и очень мало». Но не секрет, что люди привыкают… Теперь он каждый день говорил это кому-то, и ему порядком уже наскучило наблюдать слёзы и истерики. Вот и сейчас он лишь устало и, вместе с тем немного виновато, отводил взор от бледного Джерарда, и говорил куда-то, в стену:

- Так как прошло всего несколько часов, мы успели оказать лишь экстренную помощь. Он сейчас в реанимации. Но, сами понимаете, в таких случаях требуется, как минимум, полное обследование больного.

- Простите, но… какой может быть инсульт? Ему только 25!.. – тихонько перебил Джерард, почему-то боясь вызвать гнев абсолютно спокойного врача.

 

Доктор будто в задумчивости потёр пальцем гладкий подбородок:

- Видите ли… Возраст здесь как раз и не играет особой роли. Говорю вам, мы должны его сначала обследовать, взять анализы – это дело не одного часа. Я могу только предполагать… Возможно, если вы говорите, ваш брат не отличался крепким здоровьем, у него были врождённые патологии или же проблемы с кровью… Ну или, скорее всего… может, он перенёс какой-то стресс? Душевное потрясение? – мистер Эдгар выжидающе уставился на краснеющего Джерарда.

- Я ну… не знаю… Ничего такого особенного вроде как не случалось… - врал Джи.

- Или же череда стрессов, кризис, нервный срыв… - продолжал доктор, в задумчивости потирая подбородок.

 

Джерард молчал, опустив глаза. Ему было ужасно стыдно догадываться о том, что именно он стал причиной всего этого кошмара. Надо было бы сказать врачу правду, признаться в том, что Майк действительно перенёс нечто вроде нервного срыва или же хотя бы намекнуть на то, что он мог его перенести. Но он молчал, не в силах пошевелить языком.

Фрэнки, ещё до прихода мистера Эдгара появившийся здесь, всё ещё тихонько сидел за углом, время от времени поглядывая на Джерарда. Печальное зрелище, правда. Фрэнк и подумать не мог, что Джи может выглядеть таким удручённым и напрочь разбитым. Он видел его усталым, разъярённым, возбуждённым, нервничающим, разочарованным… Но только не удручённым! Он, такой жалкий, сидел в кресле, прижимая к себе треклятый костыль, и невнятно что-то отвечал врачу. Фрэнк ловил его движения, перехватывая подавленный взгляд с тяжестью поднимавшихся на доктора глаз… Честное слово, казалось, Джи собирал последние силы, чтобы не заплакать! У него жутко болела спина, и ныла переломленная кость в гипсе, так что Фрэнк не только чувствовал, но и видел, как Уэй дрожит всем телом. Голова, распираемая несчётным количеством дурацких мыслей, собиралась разорваться на миллиард лохматых осколков. Размышляя обо всём случившемся, о Майке, Фрэнк чувствовал, что его самого сейчас хватит инсульт.

 

Наконец, доктор, похлопав дрогнувшего Джерарда по плечу, развернулся и ушёл прямо по коридору. Фрэнк подошёл не сразу, он с минуту наблюдал за тем, как Уэй, вцепившись в костыль, бесцельно пялится в пустую стену напротив. Наконец Айеро поднялся и, тихонько подойдя к Джерарду, присел рядом.

- Джи…

Тот медленно повернулся к нему – Фрэнки чуть сознание не потерял, увидев его дрожащие губы.

- Господи, что я натворил!.. – прошептал Джерард, качая головой.

- Подожди, что он сказал? – Фрэнки положил руку ему на колено, участливо заглядывая в полные слёз глаза.

- Он… он сказал, что всё плохо. Что… Майк без сознания… что шансов м а л о… - Джерард говорил напряжённым шёпотом, еле выдавливая слова через дрожащие губы. – Он умрёт, Фрэнки. – его глаза, в ужасе расширившись, поднялись на малыша. – Он умрёт… Так нечестно… Это всё я. Чёрт… нечестно....

 

Фрэнк не знал, что ответить. Он с ужасом выслушивал Джерарда, вслух произносящего самые страшные слова, какие когда-либо ему вообще приходилось произносить. Более жуткого признания Фрэнк и представить себе не мог! Казалось, Джи вот-вот развалится на куски от стыда и злости на самого себя.

- Он всегда был лучше… Я подонок. Я довел… Нет, я не могу в это поверить! Кто же умирает в 25 лет! Ни за что, никогда… Почему всё это именно с нами? Почему… почему… - он качал головою, в ужасе таращась куда-то себе под ноги.

- Перестань. Никто не виноват… Это судьба, Джерард. Я тебя понимаю…

- Понимаешь? – Уэй снова глянул на него безумным взглядом. – Как ты можешь понять? У тебя нет брата! Майк… Боже, у нас кроме друг друга вообще никого нет! Нас полгода держали в приюте, пока бабушка не забрала... Родителей больше нет. Бабушки больше нет. Только он может понять меня! А его тоже почти нет... Боже мой, Майки… Клянусь, я бы давно сломался, если бы только не он… Я никогда себе не прощу…

 

Джерард удрученно качал головою. В его голосе не было ничего, кроме обиды, стыда и сожаления – никакой надежды. Он говорил так, будто Майки уже и не было вовсе, и от этого становилось жутко. В первую очередь ему самому. Фрэнку действительно нечего было сказать. Он, впрочем, понимал, что слова здесь ни к чему. Джерард ещё что-то говорил, обличая свои пороки, каясь и вспоминая что-то из прошлого… Но в конце-концов, слов просто не осталось – он был повержен. Джи не закатывал никаких истерик, не показывал слёз, но весь его вид говорил сам за себя – последние события его уничтожили.

Фрэнку даже было стыдно за то, что он сидит рядом. У него-то всё было в порядке – никакого умирающего брата и сломанной, ужасно ноющей, ноги.

- Джи, не стоит… Всё образумится, я в это верю.

- Не говори, Фрэнки… не говори мне…

 

Фрэнк встал. Он хотел напомнить Джерарду о том, что у него у самого со здоровьем не всё в порядке, и что ему прописан постельный режим, но не стал этого делать. Ему ведь действительно было не до этого, тем более, Фрэнк решил не надоедать.

- Мне остаться?

- Не стоит… Я… мне надо побыть одному. – он виновато поднял на него блестящие грустные глаза. – Спасибо тебе… Ей-богу. но лучше иди, Фрэнк. Иди… тебе этого всё равно не понять…

 

Он на прощанье сжал Айеро руку, чуть дольше привычного задержав её в пальцах. Фрэнки осторожно улыбнулся, боясь показаться не в меру весёлым, и направился к выходу.

- Звони, если что. Я сразу буду здесь!

- Иди…

 

Фрэнк в таких ситуациях предпочитал оставаться в одиночестве. Он переваривал боль в себе, стараясь не показать её наличия окружающим. Какой же толк делиться переживаниями с кем-то, если верно знаешь, что тебе ничем не помогут? Фрэнки знал, что в этом они с Джерардом похожи, поэтому и оставил его. С болью, конечно, но всё-таки оставил. Ему было немного обидно от того, в его понимание не верили. Джерард был уверен в том, что его горе никто с ним не разделит и не поймёт его слов. Но кто же ещё, кроме Фрэнка мог понять его? Кто, когда малыш чувствовал то же самое, что и Джи? Он едва цеплялся за него, каждую секунду рискуя потерять. Сейчас Фрэнк, хотя он и был шокирован, думал больше не о состоянии Майка, а о том, что будет с Джерардом, лишись он не дай бог единственного брата.

 

Похоже, они действительно были дороги друг другу. Можно, конечно, догадаться, что, если братья, прожив добрую четверть жизни, остаются всё-таки братьями, их связывает самая настоящая дружба и в каком-то плане любовь. Джерард, естественно, никогда не говорил ничего вроде «Я так люблю своего братишку!» или же «Если кто обзовёт Майка – по стене размажу!», но на самом-то деле, Майки заменял ему всех: и родителей, и возможно существовавших где-то дядь и тёток, и бабушку Элен… Он – вся его семья. Действительно, только сейчас Джерард понимал, что Майки – не просто брат. Не просто согрупник… Вся жизнь, начиная с того момента, как ещё маленький Джи увидал его в коляске, и заканчивая вчерашним вечером – это всё Майк. Всё в его лице… Не было такого дня, когда они не подумали бы друг о друге.

 

И теперь, с каждой секундой всё больше и больше осознавая суть случившегося, Джерард сходил с ума. Как такое возможно? Микки, маленький братишка, этот смешной очкарик, лежал сейчас в соседней палате ни живой ни мёртвый и не мог даже самостоятельно дышать. Джерард отлично знал, что всё только из-за него. Зачем ещё Майку было волноваться? Но, кто же мог подумать, что он настолько слаб и восприимчив? Теперь Джерарду было ужасно стыдно за все свои проделки, за нервы, которые он потрепал брату, за время, упущенное теперь… Поздно было просить прощения.

Только, скажите, для того, чтобы вас, наконец, заметили и поняли, как вы дороги, стоит умереть?

 

Итак, Фрэнки вышел, захлопнув за собою дверь «Кардиологии». Ему пришлось оставить Джерарда. Уж Фрэнки-то знал, каково это, находиться в жалких шагах от дорогого тебе человека и не только не сметь до него дотронуться, но ещё и терять его безостановочно, всё быстрее с каждым вздохом…

Он ужасно устал после всего, что случилось. За окном – противная сырость. Мелкая ледяная изморось, накрывающая невесомым туманом серо-зелёные крыши, стекающая-таки по ним крупными каплями вроде как дождя… Самое время спать. Фрэнки застегнул куртку. Почему бы не заказать такси до дома? Новая уютная квартира… Некормленый пёс, подаренный Джамией на день рождения, которого, признаться, Айеро и не замечал. А теперь вдруг почему-то вспомнил про этого кобеля и ужасно захотел потягать его за уши. И откуда такие мысли? Ох нет, согласитесь, когда только что на ваших глазах один человек, чуть не покалечившись, сломал ногу, а второй, увидев это, впал в кому – тут и не о таком подумаешь!

Фрэнки вздохнул, облокотившись о подоконник, и на мгновение застыл, вглядываясь в серую муть за окном. Чертовски тоскливо…

Но, я надеюсь, уважаемый читатель не решит, что Фрэнки сейчас действительно натянет капюшон и отправится куда-нибудь к себе на диван пить горячий шоколад? Он остался здесь, в коридоре. В холодном сером коридоре, ждать Уэя. Вернее, обоих братьев Уэй.

 

Вообще, он только сейчас начал понемногу приходить в себя, осмысляя ситуацию. С Джи-то всё понятно, нога – не голова, когда-нибудь уж точно заживёт. По крайней мере, Фрэнки точно знал, что Джерард не умрёт в ближайшее время, во всяком случае, нога не станет тому причиной. А вот Майки… Никто не видел, как Фрэнк, стоя здесь у окна, сонно качал головой, не веря мыслям. Поверьте, если б сейчас его поймали за этим «занятием», отвели бы в соседнее отделение – «Психиатрия». Но ведь это и вправду звучит странно – у Майки инсульт. Фрэнк не удивился, если б Уэю младшему поставили диагноз типа «дистрофия». Но «инсульт» резало ему слух. Его дед умер от инсульта. Но Айеро старшему тогда было 82 года, и окочурился он где-то на грядках от переутомления… А Майку было 25, и, чёрт возьми, с какой стати он должен был умереть от болезни с таким дурацким названием?! Фрэнк не верил в то, что это случится. Майки не должен был умереть вот так просто, я бы даже сказала, глупо. Когда здоровый дед вдруг помирает, ударившись головой о спинку собственной кровати, поднимаясь с постели, - это нелепо, согласитесь. Дожить до старости, всю жизнь себя лелея, и сдохнуть от дырки во лбу – глупо, ей-богу! Но вот когда молодого парня хватает за сердце то, что предназначается старикам – разве это не жестоко?

Промаявшись думами пару часов, Фрэнки, наконец, не выдержал и снова открыл дверь: пустой длинный коридор и сгорбленная тёмная фигурка в том конце… Джерард казался маленьким и хрупким отсюда, почти мальчиком. Фрэнки с грустью поглядел на него пару секунд и всё-таки подошёл.

- Я здесь. – больше ничего существенного на ум не приходило.

Джерард лишь тяжело вздохнул, невольно выдав усталость и боль, сковавшие всё его тело.

- Джи, это насилие. Ты не забыл, что тебе сидеть можно не более 15-ти минут?

Уэй успел только испепелить Фрэнка укоризненным взглядом, прежде чем послышался хлопок двери где-то сзади.

 

Это была Алиша. Она быстро прошагала к креслу Джерарда и остановилась прямо над ним, сосредоточенно глядя прямо ему в лицо:

- Как он?

Уэй виновато поднял глаза: он был уверен, что она сейчас заплюёт ему рожу за всё случившееся. Но на лице Алиши не было ни следа слёз или же огорчения. Она выглядела очень серьёзно и уверенно.

- Плохо… - еле выдавил он из себя, снова опуская голову.

- Так. Кто здесь его врач? – Алиша шустро заоглядывалась по сторонам, словно здесь была толпа самых различных врачей.

- Эдгар Каршвиц, кажется что-то в этом роде…

- Сердце?

- Что?

- Майк с сердцем?

- Да… инсульт… - теперь Джерард уже просто желал, чтобы эта девушка всадила ему пару раз куда-нибудь в челюсть: слишком уверенный и спокойный вид у неё был.

Алиша опустилась в кресло рядом.

- Я так и знала… Вечно его то тошнит, то «кружит»… - она глубоко вздохнула, покачав головой. – Майки-Майки…

Уэй и Фрэнки несколько раз переглянулись, с удивлением наблюдая реакцию Алиши. Джерард почему-то страшно боялся её гнева, но, становясь с каждой минутой всё смелее, он теперь изложил ей события в самых мельчайших и пренеприятнейших деталях. Странно, обычно девушки ревут в таких случаях или, как минимум, вспоминают маму. А эта сидела и, сжав пальцы, сосредоточенно слушала.

- Я ему говорила, вот чёрт! На прошлой неделе он вообще целый день не поднимался, говорил, что дышать нечем и всё такое. Я надеюсь, ему станет лучше. Хоть немного… - Алиша замолчала, сжав губы, и отвернулась в противоположную сторону. Сильная девушка, ничего не скажешь.

 

Фрэнки, как и тысячу раз до этого, снова чувствовал, что его присутствие при этом разговоре совсем некстати. Они долго говорили о чём-то, право, совсем неинтересном. Фрэнк даже и не запомнил. Кажется, Джерард спрашивал про погоду и пробки на дорогах… Прошло около получаса, и, глухо щёлкнув дверью, вошёл мистер Эдгар. Он уныло глянул на “родственников”, которых за ночь стало втрое больше, и приблизился, обращаясь непосредственно к Джерарду:

- Сидите, не стоит вставать. Вот результаты анализов… - он достал из кармана халата несколько сложенных вдвое листков. – Боюсь, мне нечем вас обрадовать. У вашего брата действительно проблемы с кровью, причём серьёзные. Требуется обследование.

- Что у него? – вполголоса переспросил Джерард.

Врач помолчал секунд пять, пощёлкивая за спиной пальцами:

- Требуется обследование.

- Ну так сделайте его! – нетерпеливо вставила Алиша.

- Вы сестра? – мистер Эдгар, кажется, только теперь заметил рыжую худенькую девушку, которая уже минут пять сверлила его горящими глазами.

- Жена.

- Да, девушка. – зачем-то влез Джерард.

- Жена. – невозмутимо повторила Алиша и будто невзначай почесала щёку, демонстрируя блестящее колечко на безымянном пальце.

 

Уэй, наверно, не упустил бы шанса придраться к словам и жестам, но сейчас ему действительно было плевать, кем Майку приходится Алиша. Он лишь в недоумении повёл бровью и тут же снова обратился к врачу:

- Но какие могут быть проблемы? Если нужно обследование, сделайте его! Какого чёрта тогда вообще нужна больница?!

 

Три пары глаз выжидающе впились в очки кардиолога. Он стоял всё так же, сложив руки за спиной, и спокойно, хотя и с напряжением, смотрел на Джерарда.

- Простите, можно вас на минутку… - он дотронулся до рукава Уэя, присаживаясь рядом.

- Ну конечно! - Джи оживлённо развернулся навстречу доктору. Фрэнк и Алиша продолжали молча стоять над ними. Мистер Эдгар раздражённо глянул на них и проговорил нетерпеливо, обращаясь всё также к Джерарду:

 

- Мистер Уэй, я бы хотел поговорить с в а м и. – его глаз изобразил нечто вроде подмигивания. – С вами,

н а е д и н е.

 

Фрэнку стало ужасно неловко. Теперь-то ему чуть ли не в лицо сказали, что он здесь лишний. Он глянул на Алишу, которой, видимо, было вообще фиолетово, что о ней думают, и последовал её примеру, живо проскользнув в рекреацию.

Алиша, на самом деле, была удивительным человеком. Фрэнки сейчас наблюдал за тем, как она спокойно делала одну затяжку за другой, медленно выпуская изо рта колечки дыма, и убеждался в этом всё больше и больше.

Они с Майком во многом были похожи. Оба высокие и худощавые. Только у Алиши были длинные рыжие волосы – то ли всё время лохматые, то ли действительно вьющиеся. В любом случае, её можно было назвать привлекательной за неряшливость. Казалось, ей плевать на целый мир, лишь бы её никто не трогал. Вот в этом они с Майком были удивительно схожи! Фрэнк подметил, что у неё даже глаза такие же, как у Майка – выражающее наиполнейшее безразличие. Но так только казалось. Как Майк терял голову, переживая за брата, так и Алиша в душе умирала от тоски и беспокойства за любимого человека.

 

Они не разговаривали. Просто сидели в рекреации и курили, глядя каждый в свою сторону. Фрэнк относился к Алише безо всякой предвзятости и вообще находил её интересным человеком, как, впрочем, и она его. Только говорить им всегда было не о чем, и общий язык найти они даже не пытались. Хотя, в данный момент, коммуникабельность погоды не делала. Обоим было жутко паршиво, поверьте.

 

Наконец, минут через семь, Алиша заговорила подрагивающим от нервов голосом:

- Не врач, а ушлёпок. Можно подумать, он там ему сейчас страшную тайну раскрывает! Какого хрена я ушла… Пойду, пожалуй, разберусь. Всё-таки, я имею право знать, что с моим мужем. - она погасила сигарету прямо о деревянную ручку кресла и поднялась, оправив кофту. – Пошли.

 

Тут только Фрэнки и сам заметил на её руке простенькое золотое колечко, украшающее безымянный палец. Он невольно улыбнулся, кивнув ей на руку:

- Что-то, о чём мы не знаем?

В ответ Алиша тоже невинно улыбнулась, посмотрев на колечко:

- Да ну. Кто хочет, тот всё знает…

- И давно вы?..

- На прошлой неделе.

- Что?

- Что именно?

- Ну, что на прошлой неделе?

- Обвенчались. Какая разница! Пошли, мне надо знать, чего он там наговорил.

 

- Мы, конечно, можем провести самое обычное обследование, поверьте. Но это займёт как минимум недели две. А времени, знаете, немного. Жалко мне парня… всего-то 25! Вы мне верьте, если бы я плевать хотел на исход этого дела, вовсе к вам и не подошёл бы. Думайте. В данном случае, всё зависит только от вас и ваших возможностей. Ну а мы сделаем всё возможное.

Кардиолог поднялся, видимо по привычке, похлопал Джерарда по плечу.

- Мы делаем всё возможное. – повторился он. – Кризис миновал. Теперь всё зависит от вашего решения. Но не отчаивайтесь. И ещё я посоветовал бы вам поспать часок-другой, да с ногой так не шутить… Ну, пожалуй, до встречи.

Мистер Эдгар улыбнулся вошедшим Фрэнку и Алише и удалился в свой, судя по всему, кабинет.

- Ну? Чего он сказал? – Алиша, казалось, вот-вот взорвётся от нетерпения.

 

Джерард молчал. Молчал и Фрэнки, глядя на человека, сидящего напротив.… Это был не Джерард! Нет… Этот мужчина, повисший на костыле, не мог быть его Джерардом! Но это был он… и он был убит чем-то ещё более ужасным.

- Тебе можно к нему пройти… - глянул он на Алишу. Та мигом, как коза, рванула отыскивать нужную палату.

 

Фрэнк всё молчал, склонившись над Джи. Стоит ли говорить, что он сейчас хотел с ним сделать? Но кто знает, как мог Уэй сейчас расценить его объятия и поцелуи куда-нибудь в шею? Он не мог объяснить, но хотел именно прижать его к себе и поцеловать как-раз-таки в шею, шепча что-нибудь вроде: «Всё будет хорошо…».

- Фрэнки, отведи меня, пожалуйста… - Джи беспомощно поймал в воздухе его руку. – У меня сейчас позвоночник треснет…

- Я же говорил… Пошли. Не выделывайся, сейчас ляжешь и будешь спать.

- Нет, не буду…

- Будешь, куда ты денешься.

- Не буду… - Джерард, как упрямый ребёнок, качал головой и удручённо вздыхал, морщась лишь только они поднимались на ступеньку выше.

- Чёрт, я запутался! Чего мы не вызвали лифт?! – всполошился Фрэнки, когда они уже почти поднялись на этаж выше, где и располагалось хирургическое отделение.

 

- Это конец. – прошептал Уэй, наваливаясь телом на костыль. – Конец, Фрэнки…

Малыш не сразу понял, о чём идёт речь. Сообразив, он тут же принялся затыкать Джерарду глотку всякого рода оптимистическими наставлениями. Но тот был неколебим. Как Айеро ни тащил его за рукав, пытаясь, наконец, преодолеть оставшиеся три паршивые ступеньки, Джерард стоял на месте, уныло пошатываясь, будто пьяный.

- Знаешь, что он мне сказал? – Уэй поднял взгляд на опешившего Фрэнка и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Майку нужно обследование. Непростое обследование… А обследование непременно в Нейрохирургическом отделении… А сроки, знаешь, какие? Да, неделя… Самое большее – неделя… А знаешь, сколько это стоит? Знаешь ты, сколько это стоит?! Знаешь?! – Джи уже не говорил, он орал на всю больницу, тарабаня костылём по лестнице. Истерика. Раскрасневшееся лицо, злые слёзы… Следовало этого ожидать. Фрэнки молча пытался удержать его, осторожно похлопывая по плечам:

- Успокойся, Джи… Мы рядом, рядом…

- КТО рядом, скажи мне! Где?! Мы одни! Я один! Чёрт возьми, как это сделать? Я не представляю, просто не знаю!.. Он умрёт! Или, наоборот, выживет и останется инвалидом! Тогда уж лучше бы он умер! Я это всё я, только я...

Джерард плакал. Злостно и обессилено… Фрэнки, маленький и такой же уставший, удерживал на себе его дрожащее тело, чувствуя на своей шее его слёзы и влажное лицо.

- Всё будет… Успокойся… Никто не умрёт, сделают они это хреново обследование! Неужели мы денег не найдём?!

- Не найдём, Фрэнк. - хрипло проговорил Джерард, отстраняясь от Фрэнка. – Прости мне это… я не должен был впутывать тебя. – пытаясь успокоиться, он принялся усердно растирать рукавом глаза.

 

Такого быть не могло. Чтобы Джерард не смог собрать нужной суммы для лечения брата?! Фрэнк, как и остальные ребята, готов был отдать последнее, чтобы только помочь! Я не говорю уже о Джерарде. Не сказать, чтобы у него было целое состояние, но, сами понимаете, деньги у него водились. Правда, надолго никогда не задерживались…

В любом случае, Фрэнки уверял, что они на всё пойдут, чтобы помочь.

- Это всё ерунда, Фрэнк. Если бы речь шла о нескольких тысячах, я бы без труда собрал. Но, понимаешь, придётся тогда много чего продать, заложить и всё такое… Не подумай, что я жадный. на это время нужно, а у меня его нет! Всего неделя, Фрэнк! Только неделя…

- Да что там за сумма такая?! Ну не миллион же долларов! – Фрэнк уже и представить себе не мог, что там было на самом деле.

 

Джерард промолчал, улыбнувшись самой жуткой ухмылкой из всех, какие только бывают в фильмах ужасов. Он болезненно оскалился, заглянув Фрэнку в глаза:

 

- Давай прикончим эти грёбанные три ступеньки… Клянусь, ещё полминуты, и я буду только вспоминать о том, что у меня когда-то было целых две ноги…

 

Фрэнк молча стоял на лестнице, облокотившись спиною о холодную стену, и пытался переварить то, что только что услышал. Он безо всякой участливости наблюдал за тем, как Джерард, кряхтя и оступаясь, пытался закинуть ногу на ступеньку выше.

«Какое-то чёртово обследование! Миллион долларов! Это же целое состояние, мать иху! Это как же Майку надо было надорваться, чтоб влипнуть на такую сумму?!»

В голове безнадёжно толпились тысячи мыслей об одном и том же: «Где взять деньги?». Самое удивительное было то, что, задаваясь этим вопросом, Фрэнк подсознательно знал на него ответ и потому не слишком нервничал. Но вся проблема состояла как раз в том, что он не мог вспомнить, откуда у него имеется указанная сумма.

 

Наконец Джерард не выдержал и зарычал, повиснув на перилах:

- Фрэнк! Чёрт тебя дери, можешь ты хоть руку мне дать?!

Тут только Айеро спохватился.

- Ты только не паникуй! Слышишь? Мы придумаем. Обязательно найдём выход…

Вы понимаете, конечно, что эти слова звучали в никуда, и сами по себе ничего не означали. Фрэнк зачем-то повторял одно и то же, каждый раз выслушивая один и тот же ответ:

- Не говори так. Не говори…

Кое-как они добрались до палаты.

- Ладно, дальше я сам. – Джерард робко взялся за ручку двери. – Спасибо тебе…

Он заговорил что-то о доброте и памяти, благодарил за поддержку, клялся помнить это вечно.

Звучит глупо, но Фрэнк действительно никак не мог собраться с мыслями и хорошенько вспомнить, где у него лежат деньги. Он в задумчивости грыз ногти, облокотившись о стену…- Так что я пойду. Я сам… - пролепетал Уэй, толкая дверь. Фрэнки молча кивнул, не отрываясь от размышлений. Он подождал, пока Джи зайдёт в палату, и, развернувшись, поплёлся по коридору.Но так всегда! Сначала в голову лезет всякий бред вроде «почему бы не ограбить банк?», а потом ты вдруг вспоминаешь, что кое-где лежит кое-чьё вполне легальное завещание, сделанное на твоё имя. Спустя несколько минут, Фрэнк нёсся вверх по лестнице.- У МЕНЯ ЕСТЬ МИЛЛИОН!!! – еле выговорил, задыхаясь от бега.Джерард, ссутулившийся на кровати, поднял голову. Фрэнк чуть не рухнул этажом ниже, уловив на себе его злющий укоризненный взгляд.- Хватит шуток, Айеро.“Айеро”! что за чёрт? Он никогда не называл Фрэнка по фамилии, а теперь прошипел её с такой злостью, что без лишних разъяснений следовало иметь ввиду: Джерард ни за что не позволит устраивать балаган на серьёзные и значимые для него темы. Фрэнки немного растерялся, но всё-таки подошёл ближе и плюхнулся рядом с Уэйем. - Я серьёзно. У меня есть целый лимон. Джерард не шевельнулся, лишь глазами следуя за каждым движением малыша. Недоверие жутко бесило Фрэнка. На этот раз он взбесился ещё больше.- Да с какой стати ты мне не веришь?! Во дела! Что я, вандал какой или свинья, на такие темы шутить?! – он заговорил серьёзнее, придвигаясь к Джерарду. – Короче… там есть одна бумажка… Ну тебе подробности знать не обязательно… Так вот, согласно этой бумажке, я могу в любой момент снять миллион со своего счёта. Мне это бабло на хрен не нужно, а уж Майку помочь – дело чести. – малыш уложил руку Джи на плечо. – Так что улыбнись! Вылечим мы нашего очкотряса! Фрэнки расплылся в самодовольной улыбке и игриво подмигнул, с радостью заметив ямочки у Джерарда на щеках. Тот вытаращил глаза и, чуть не плача, принялся нести всякий благодарственный бред:- Ты самый лучший! Самый щедрый! Самый добрый, отзывчивый, нежный… добрый… боже мой Фрэнки! Как я тебя люблю! Если бы ты только мог представить! Какой же ты замечательный! Как я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, Фрэнк! Спасибо! Спасибо, что ты есть! Господи… - Джерард захлёбывался в эмоциях, по десять раз повторяя одно и то же, и даже не заметил, как благодарность перешла в откровенные признания, а рукопожатие – в объятия. Малыш обвил руками его шею и придвинулся ближе. Он сейчас ни о чём не думал и, увы, ничего не слышал… Фрэнки вовсе не хотел напроситься на поцелуй или что-то в этом роде – он только вдохнул запах волос Джерарда, падающих теперь и ему на лицо, и наивно прижался губами к его щеке. Впрочем, ничего сверхъестественного в этом поступке не было, ибо Уэй в ту же секунду целых три раза ответил Фрэнку взаимностью. Джерард был и счастлив, и удивлён, и растроган до глубины души. Кто-то ревёт в такие минуты, а он, что было сил, сжимал в объятиях не менее восторженного “спасителя”. - Ты настоящий… настоящий…Тут он замолк, медленно отстраняясь от Фрэнка. По идее, он должен был сказать: «Ты настоящий друг», но язык почему-то не повернулся. Он ещё раз несвязно что-то прошептал, позволив Фрэнку попрощаться и выйти. Возможно, конец сей истории здесь себя и обрёл бы, научись глупые люди всё-таки проговаривать мысли вслух. Но эти двое опять промолчали о главном и разошлись, наговорив друг другу всякой бессмысленной и вроде как приятной ерунды.

 

Глава 6

 

Фрэнку так недолго было и с ума спятить. И неплохо было бы хоть поспать и прийти в себя.

 

Но что вы! Айеро уже часа три сидел на полу в квартире матери, безуспешно ковыряясь в шкатулке, где миссис Айеро хранила все его документы.

 

Фрэнк съехал отсюда ещё в прошлом году, подыскав себе квартиру недалеко от студии. Ему это было удобно во всех отношениях, тем более, остальные ребята жили неподалёку. Я думаю, вы поняли, что значит “остальные ребята”.

Само-собой, миссис Айеро была против. Но, скажите, какой толк спорить с упрямым двадцатилетним сыном? Теперь Фрэнки лишь изредка заходил в гости, чтоб мама помнила о его существовании. Всё-таки, каким бы человек ни был, он не забудет о матери, ни за что, никогда. А вообще, это пошло только на пользу. Стоило Фрэнку пожить отдельно, как у них с мамой всё наладилось, и он помнить забыл, что когда-то она пилила его каждый день.

Малыш перелистал все бумаги: здесь он нашёл тысячу всевозможных свидетельств, заверений, справок, чеков, аттестатов, пару фотографий и даже свой собственный пупок с бирочкой из роддома, - всё, но только не нужный документ! Он отлично помнил, как нотариус вручил ему копию завещания, и точно знал, что отдал эту бумажку матери. Миссис Айеро не отличалась особой фантазией в плане хранения документов – все существующие она хранила в этой большой шкатулке красного дерева, которую Фрэнк уже перевернул раз двести. Теперь он сидел всё также, на полу, и от нечего делать рассматривал какие-то чеки.

 

Миссис Айеро должна была прийти с минуты на минуту. Она работала медсестрой в онкологическом центре, и в ночь с пятницы на субботу обычно дежурила. Фрэнк это отлично помнил, поэтому решил её дождаться.

Минут через тридцать в гостиной, наконец, послышались знакомые шаги. Миссис Айеро осторожно прошлась по комнатам.

- Ах, Фрэнки! Это ты! Ты меня напугал!.. Чего же ты не позвонил? Я бы пришла раньше…

- Да ничего страшного, мам! Привет… - Фрэнки по привычке потянулся, чмокнув мать в щёку.

Та, конечно, не могла не заметить бардака за спиной сына.

- А что это ты тут… делаешь?

- Да вот, ищу один документ… - виновато улыбаясь, Фрэнк принялся засовывать помятые документы в шкатулку, которая, чёрт её дери, не желала закрываться.

Мать устало закатила глаза:

- Мог и соврать, что в гости пришёл…

- Ну, конечно же в гости! Как дела?

- Нормально… - миссис Айеро сняла плащ и прилегла на диван. – Только устала, как обычно… Лучше скажи, чего ты тут искал.

- Ничего особенного! – Фрэнк вдруг остановился, сообразив, что не знает, как объяснить матери то, что он сейчас должен был объяснить. Вконец он кашлянул и сказал так, как оно и было. – Скажи, куда ты дела копию завещания отца?

- Никуда… она там же, где и лежала. – миссис Айеро, судя по всему, впадала в дремоту.

- Ну так её там нет!

- Как же нет! В книжном шкафу, на полке слева. Синяя папка…

Стоило видеть оживление Фрэ, когда он кинулся в книжный шкаф! А миссис Айеро действительно засыпала, раз до сих пор не замучила сына вопросами. Долго искать не пришлось – заветная папка красовалась на самом видном месте.

 

“Эх, мама! Тебе только важные документы поручай хранить! Представляю, что было бы, принеси я ей на хранение своё состояние! Она б, наверно, разложила эти пачки в вазы и расставила по всей квартире, чтоб гости смотрели на них и за меня радовались! Вот чудачка… ”

 

Фрэнк замер на пару минут, изучая уже знакомый ему документ. И, если читатель, как я вижу, прекрасно помнит его условия, то Фрэнки, судя по всему, только что обратил на них существенное внимание. Вообще, оживление мигом поползло с его лица, образовав на лбу складочку задумчивости.

“ЧЕГО?! Жениться?! Я?!”

 

Эта мысль вызвала в нём примерно такие же ощущения, как если бы ему предложили, скажем, принять сан Папы Римского. Фрэнк думал о многом – о жизни, о смерти, о любви, о тщеславии и справедливости… Но явно не о женитьбе! Как раз сейчас он, как никогда, нуждался в мамином совете. Фрэнк осторожно глянул на её бледное строгое лицо (если вы думаете, что эта дама сейчас спала, вы глубоко заблуждаетесь) и решил, что лучше её в подробности не посвящать, как он, в прочем, всегда это и делал.

Но не такая уж миссис Айеро и простушка, как это могло казаться! Уж кого-кого, а родного сына она могла раскусить не то, что по движениям – по слову, по взгляду могла раскусить!

- Фрэнки, тебе это зачем? – она медленно поднялась на диване, опустив ноги на пол, и строго уставилась на малыша.

- Это? – Фрэнк кивнул на синюю папку, которую он, однако, не убрал на место, а, закрыв шкаф, деловито засунул подмышку. – Да ни за чем. Почитать что ли нельзя?

- Вешай мне лапшу на уши! – ей бы ремень сейчас в руки! – Положи на место!

Фрэнк разулыбался самой глупой из всех своих улыбок:

- Мне, пожалуй, пора, мам!.. – когда ситуация этого действительно требовала, врать у него почему-то не получалось.

- Я ещё раз тебе повторяю! О чём ты думаешь?!

- Я?! Да ни о чём таком! Сейчас пойду домой, у меня там пёс голодный…

- Я с тобой ещё разберусь за этого пса! Сколько раз тебе говорила, что животным в квартире не место – они волосатые и грязные! Но ты мне зубы не заговаривай! – она погрозила пальцем, кивнув на папку. – Говори, какая нечистая тебя за этим сюда принесла?!

Ещё минута, и Фрэнк заржёт диким хохотом. Забавно ему было ощущать себя мальчиком-школьником, которому строгая мама сейчас надерёт задницу. В прочем, ещё раз глянув на маму, Фрэнк убедился в том, что она ещё на это способна, и, во избежание всякого рода конфузов, заторопился к выходу.

 

- Так рад тебя увидеть! – не выпуская из рук папки, он шустро натягивал куртку. – Жаль, что у тебя голова болит, а то я кофе бы сварил…

- Ты меня слышал?!

- …выпей таблетку и спи! Не смей подниматься…

- Стой немедленно! Думаешь, я не знаю, зачем это тебе?! – она в гневе дёрнула Фрэнки за рукав. – А ну признавайся, на кой чёрт тебе деньги?!

- Деньги – паршивые бумажки – и правда, на кой фиг они мне?! У меня же всё есть! И группа, и друзья, и любимая мамочка… - видели бы вы его сейчас! Так смешно и неловко вешал он лапшу на уши разъярённой матери. Помимо этого он ещё и улыбался, как самый невинный идиот на свете, и между делом как-то изловчался судорожно завязывать шнурки.

- Ты просто неуправляемый!

- Мам, ну ничего такого правда НЕТ!

- Надумал врать матери!

Фрэнк выпрямился:

- Мне правда пора… - он развернулся перед самым носом миссис Айеро и приоткрыл дверь. – Ой, чуть не забыл! – он лукаво подмигнул матери через плечо. – Я женюсь!

 

Выпалив последнее, Фрэнк чмокнул её в щёку и, что было сил, пустился вниз по лестнице, не вызывая лифта.

 

- Я так и думала! Самовольник! Идиот! Немедленно вернись, Фрэнк!!!

 

Но какой толк ей был стоять на холодной лестничной площадке и, вцепившись в периллы, кричать ему вслед?И правда, деньги портят людей. Не подумайте, что миссис Айеро была такой сварливой тёткой, которая желала держать единственного сына при себе, не позволяя ему устраивать личную жизнь. Я вам скажу, она всей душой желала Фрэнку счастья, мечтала устроить ему грандиозную свадьбу и поскорее уже понянчить внуков. вы знаете, наверно, любая мать об этом мечтает. но в тот день, когда в их квартиру неожиданно нагрянул нотариус по имени Флайер и подсунул неразумному мальчишке этакий замманчивый документ - она потеряла покой. в самом деле, потеряла! уж она-то знала своего сына и могла смело полагать, что, если Фрэнк задумает чего-то заполучить, он ни перед чем не остановится. Я всё о том же - о деньгах. само-собой, миссис Айеро и представления не имела о сложившейся ситуации! Она только с ужасом представляла, как её сынишка женится на какой-нибудь вертихвостке, снимет денежки и промотает их в каком-нибудь казино вместе с жёнушкой. Или же последняя заморочит ему голову и обчистит до нитки. Или, чего хуже, Фрэнк пустит деньги на пьянство, наркотики... Попадёт в тюрьму... Сами понимаете, таково материнское сердце! оно способно не только чувствовать беду, но ещё и запускать в себя самые дурацкие и нелепейшие догадки. Так у миссис Айеро оно ими просто кишело! Вообще она любила сорваться на панику, когда можно было спокойно обойтись и без мокрых истерик. Но что поделать - родителей ведь не выбирают. Так что Фрэнк решил не ругаться с матерью, а скорее скрыться с её глаз - почему-то он думал, это спасёт его от скандала и долгих утомительных объяснений в надежде успокоить разнервничавшуюся мамашу.

 

***

 

В его жизни уже было несколько переломных моментов, когда он чуть ли не слетал с катушек. Так, помнится, когда Фрэнк убедился в своих чувствах к Джерарду, реальность отступила, оставив его в полушаге от безумия. Он убивался каждую секунду, опускаясь при этом в собственных глазах, и в голове его просто-напросто не укладывался тот факт, что ему нравится мужчина. Прошло несколько лет, и теперь Фрэнк с горечью припоминал это знакомое чувство недоверия и заведомого разочарования… Слово “женитьба” звучало для него примерно так же, как и какое-нибудь “комбайнер” или же “перчатка” – то есть вообще никак не звучало и ничего для него не значило. Вернее, так было до недавних событий…

 

Тот день перевернул всю его жизнь вверх дном, подкинув Фрэнку разом тысячу задач, решить которые, увы, можно было лишь по одной длиной запутанной формуле… Судите сами.

 

Фрэнк дорожил Джерардом. Джерард дорожил Майком. Майк был в более, чем тяжёлом, состоянии и нуждался в деньгах. Деньги – в банке. Получить их мог только Фрэнки. Но сделать это он имел право лишь при условии свадьбы.

Своей с о б с т в е н н о й свадьбы…

 

Ну разве это не свинство со стороны Фортуны? Заставить жениться парня, который представления о семейной жизни не имеет, да и иметь, собственно, желанием не горит. Всё равно, что пообещать бездомному миллион долларов, при условии, что он расскажет вам китайскую азбуку! Это ведь даже жестоко…

 

Только теперь Фрэнк осознавал, что свадьба – это то, к чему должны прийти любящие друг друга люди. Такой процесс никак не может быть искусственным. Фрэнк представить себе не мог, как он женится на какой-то девушке, зная, что у него с ней не будет ничего общего, кроме фамилии. Но был ли у него выбор? Скажите, ему следовало сейчас развернуться, толкнуть дверь с табличкой “Нотариус” и выйти прочь?

Ни за что. Фрэнк уже и думать ни о чём не хотел. Он желал только поскорее расправиться со всеми существующими формальностями, достать нужную сумму и выручить Майки. По крайней мере, он надеялся, что Джерард это оценит. Господи, на что только ни пойдёшь, лишь бы не упасть в глазах дорогого тебе человека!

 

Наш старый знакомый, мистер Флайер, сидел напротив Фрэнка, деловито развалившись в кресле, и приветливо улыбался гостю.

- Мистер Айеро? Не поверите, но я вас помню! Да-да, отлично помню! Рад видеть вас!

- Взаимен. – промычал Фрэнк, выкладывая на стол пресловутую синюю папку. – Я вот с этим. Завещание моего отца.

- Стоило полагать. – ухмыльнулся Флайер. – Признаюсь, такого дела у меня в практике ещё не было.

- Короче, я решил жениться, и мне нужны деньги.

- Хотите устроить взрывную пати?

- Да.

- На миллион?

- Да.

- Значит, всё-таки решили разморозить завещание…

- Да. – Фрэнк сейчас был слишком напряжён, чтобы рассыпаться в более существенных комментариях. И этот чёртов Флайер прилип, как банный лист, конечно же некстати! Вообще, где сказано, что нотариусы должны задавать т а к много вопросов?

- Что ж, я вас поздравляю! Свадьба – это прелестно!

- Ещё бы… - не без сарказма протянул Фрэнки.

- В таком случае… Следует заняться оформлением надлежащих документов.

- Об этом я и хотел с вами поговорить! – Фрэнк так оживился, что заёрзал на стуле. – Сколько времени всё это займёт?

Флайер продолжал улыбаться своей приятной деловой улыбочкой. Вообще, симпатичный он был дядька, этот Флайер! Не на внешность симпатичный, нет. Харизма у него была такова. Ей-богу, смотришь на таких людей, знающих своё дело, уверенных, и не то, чтобы приятно, спокойно совсем становится.

 

- Времени? – он потёр висок. – Обычно выходит около недели…

- Неделя?! Отлично. А то мне хотелось бы поскорее уже… - Фрэнк осёкся и, сглотнув, договорил – Ну, жениться, в смысле…

- Вы уже составили контракт?

- Чего?

- Брачный контракт с вашей девушкой. Если нет, я бы вам посоветовал не упускать это из виду. Дело в том, что сумма в ваш семейный бюджет, скажем так, вольётся немалая. Я понимаю, что вами сейчас движут самые светлые чувства, и, поверьте, никак не хочу омрачить вам настроения. Но ведь случается, что люди, к сожалению, разводятся. – Флайер развёл руками. – И тогда имущество приходится делить пополам. Вы понимаете, о чём я?

Нотариус загрузил Фрэнка ещё одной проблемой. И не то, чтобы Айеро не смог её сейчас решить, - он и браться не хотел за это дело.

 

- Понимаю… Но можно это как-нибудь потом оформить? Нам правда нужно скорее!

- Ради бога! Всё в ваших руках… Фрэнк? – Флайер смешно сдвинул брови, припоминая имя Айеро. – Я не ошибся? Ваше имя Фрэнк? Отлично. Если хотите, я даже дам вам перечень документов, необходимых для регистрации непосредственно брака. – он выдвинул ящик и принялся рыться в куче листовок, которыми, должно быть, забит стол каждого юриста.

Фрэнк кивнул.

Через несколько минут ему надлежащим образом был разъяснён порядок заключения брака, все его обязанности и права, связанные с этим делом. Всё оказалось куда сложнее, чем просто обмен кольцами. Выяснилось, чтобы получить наследство (то есть жениться), Фрэнку нужно было собрать чуть ли ни миллионы справок и подписать кучу заявлений. Ему потом пришлось ещё здорово попыхтеть, чтоб приблизить дату свадьбы.

 

Они ещё немного потрепались на интересующие Фрэнки вопросы, и вот уже нотариус выписывал ему чек.

- Знаете что, Фрэнк… Я тут вспомнил одну штуку… Погодите с минуту. Дайте сюда… - Флайер вытянул из рук Фрэнка его копию завещания и в сотый раз принялся его просматривать. Секунд через 30 он вернул папку, удовлетворённо улыбаясь.

- Я так и знал. Видите ли, я, как сейчас, помню, как мы с мистером Энтони работали над этой бумагой… Сейчас я просто хочу вам заметить, что в завещании нет ни слова о чеках. – он поднял указательный палец, делая ударение на слове “чеках”. – Там оговорены условия, при которых вы имеете право получить деньги, но не сказано о документах, которые могли бы свидетельствовать о том, что вы применили указанную сумму, скажем так, по назначению (ну, за исключением вашего свидетельства о браке, конечно). Поймите меня правильно, Фрэнк, но, кто его знает, что у вас на уме. Завтра вы женитесь, сделав вид, будто деньги пущены на свадьбу, а через пару дней разведётесь, и никто наследство у вас не отберёт. Судя по всему, ваш отец вам доверял, как никому другому, и искренне желал, чтобы вы устроили свою личную жизнь… Так что, я всего лишь выполнил свой моральный долг, напомнив вам о вашем. Не пачкайте память отца, Фрэнк, не стоит зарабатывать на таких вещах. - тут Флайер снова улыбнулся. – И я искренне надеюсь, что вы действительно женитесь, а не жульничаете. Опять же, поймите меня правильно.

- Я женюсь. На девушке, которую я о ч е н ь с и л ь н о люблю. - Фрэнк чувствовал, как горели у него щёки, и еле сдерживался, чтоб не схватить тяжеленный дубовый стул, на котором он сидел, и не разбить его о свою голову.

Они поднялись, Фрэнк протянул нотариусу руку.

- Я сегодня же созвонюсь с миссис Уишли, как и обещал. Она будет вас ждать. Не забудьте взять с собой паспорт! Ну и девушку, конечно, тоже желательно “не забыть”. – Флайер многозначительно повёл бровью, пожимая протянутую ему руку.

 

Безусловно, этот тип обладал своеобразным и довольно забавным чувством юмора. Но Фрэнк действительно был благодарен ему за это напоминание, ибо вот как раз “девушку” он, если честно, и намеревался завтра забыть…

 

Еле как он вылез из кабинета нотариуса… Мало того, что его начала мучать совесть (отца он всё равно любил и уважал, пусть его среди живых уже и не было, Фрэнк никак не хотел его огорчать), так он ещё с ужасом вспомнил, что ему как раз-таки позарез нужна она, невеста, без которой, как ты ни крути, ничего ровным счётом не выходило.

Что ж, когда это требовалось, Фрэнк умел не думать. Как, в прочем, он умел это делать и в любые другие моменты.

Без лишних размышлений, Фрэнки включил телефон (он его заранее вырубил, чтоб спастись от звонков назойливой миссис Айеро, которая, клянусь, протёрла кнопки на своём телефоне, пытаясь откопать сына). В голову пришло только одно имя. Он набрал её номер.

- Алло?

Не стоит, думаю, пытать читателя, выжимая из него догадки. Звонить Фрэнку было ровным счётом некому.

- Джамия? Выходи за меня … замуж…?

 

Глава 7

 

- Фрэнк, - Боб осторожно потормошил его за плечо. – Фрэ-энк! Ты что, уснул? Вставай, тебя все ждут.

 

- Я знаю… Иду.

- Ты уже полчаса идёшь! Все собрались давно! Пошли-пошли… - Боб говорил быстро, но не раздражённо. Не хватало ещё поднять Фрэнку нервы перед самой брачной церемонией. Айеро бесился, если ему начинали читать морали. Боб это знал, поэтому и старался вести себя поспокойнее.

- Давай, дружище! Время…

- Отстань.

- Что-то случилось?

- Нет.

- Фрэнк… - Боб осторожно присел рядом, пытаясь развернуть друга лицом к себе. – Ты что, напился?

- Что, если ты заходишь, а я сижу и молчу – это значит, что я пьяный?! – Фрэнк бросил на него короткий взгляд. кажется, он был не в духе. – Я трезвый.

 

Фрэнк не соврал. Он действительно был трезв как огурец, свеж как майское утро и вообще уже давно одет и даже причёсан. Только вот он битый час сидел в этой комнате и не двигался с места.

 

- Да ты не нервничай! – заулыбался Боб. – Всё пройдёт как по маслу! Даже не сомневайся!

Фрэнк лишь фыркнул в ответ, недовольно закатив глаза. Боб думал, что он нервничает. Да он спокоен был, как слон! Только не чувствовал себя. Понимаете? Не ощущал. Никак. Это тело, расчёсанная натурального цвета чёлка, рубашка, чёрный костюм с веточкой хризантемы в петлице, узкий чёрный галстук, который Фрэнк всё вертел в руках, не в силах завязать на шее… Ему, как и любому мужчине, конечно, шёл такой вид. Но всё это было не его, чужое… И Фрэнк этим мучился. Он себя сейчас не воспринимал, совершенно. Существовал он и его мысли, и где-то отдельно сидело его кукольное тело, уныло выслушивающее наставления друга жениха. Роль последнего согласился играть Боб. Хотя, Фрэнк никому больше и не предлагал. Некому было… Как, впрочем, и жениться ему было больше не на ком, как на Джамии.

 

Наконец, Боб замолк и похлопал его по плечу:

- Так и быть. Я им скажу. Но мы тебя всё равно ждём! Слышишь, Фрэнк? Мы тебя ждём. – он прошёл в дверь и исчез, захлопнув её за собою.

Айеро не пошевелился: он так и сидел, облокотившись о собственные колени, сжавши пальцы в замок, и пристально смотрел в пол. Фрэнк молча вспоминал всё, что только было в его жизни, как будто через несколько минут ей должен был наступить конец. Само-собой, ведущее место в этих воспоминаниях занимал Джерард. И, как ни странно, как раз сейчас Фрэнк не хотел вспоминать ни об унижениях, ни о ранах, нанесённых ему этим человеком…

В прошлом он ни во что не верил. Там он был одинок и не понят… А сейчас ему казалось, что как раз там, в этом прошлом, всё и могло быть. Он сидел здесь, сжавши пальцы, и понимал, что это многообещающее прошлое пролилось сквозь эти самые пальцы, как вода. Он потерял его. Убил свою собственную надежду. Задушил нечто, что только собиралось пробиться на свет…

 

Ему больше ничего не оставалось, как торчать в этой дурацкой, забросанной цветами, комнате и с болью ловить последние секунды своей свободы. Не то, чтобы Фрэнк боялся утерять свою независимость, женившись. Уж он-то, вы поверьте, под каблук никогда не залез бы! Но он знал, что так, как было раньше, уже не будет н и к о г д а, нутром чувствовал, что женщина будет им обладать и иметь на него права. Фрэнку от этого было невообразимо паршиво. Грустно, но он сейчас всей душой ненавидел её, Джамию, которой не посчастливилось считаться его невестой. Он не мог объяснить причин своей злости, но всё-таки ненавидел её в эти минуты. И от этого становилось ещё паршивее.

 

У Фрэнка ведь и в мыслях никогда не было жениться! Но так сложились обстоятельства. Забавно: он не хотел, а ему пришлось. Фрэнки надеялся лишь, что Джерард его поймёт. Но, скажите, как его вообще можно было понять?! Представьте, что ваш друг, с которым вы уже добрых полчаса с упоением треплетесь о возможном туре по Европе, вдруг между делом протягивает вам пригласительную открытку, сообщает о своей свадьбе и продолжает говорить про гитары.

 

Может никто и не был бы шокирован, если бы только Фрэнк объяснил по-человечески, для чего он женится. А он тогда просто пожал плечами и непринуждённо повторил:

- Ну да, женюсь. Чего такого?

Если бы глаза умели пускать стрелы, клянусь, после того разговора Айеро собирали бы по кусочкам.

- Но этого н е м о ж е т б ы т ь!!!

- Почему же… Может.

- Нет, ты не понимаешь, Фрэнк! Просто, н е м о ж е т! – как же Уэй выкатывал глаза!

- Знаю. Но я женюсь… - малыш краснел: так стыдно ему было произносить эти слова.

 

Джерард тогда начал курить как паровоз. Он молча проглатывал сигарету за сигаретой, видимо, обдумывая что-нибудь, как всегда, оригинальное и смертельно обидное.

- То есть, ты уходишь из группы?

 

Убил. Джи умел язвить, и это он прекрасно знал. Что ж, время для своих колкостей он выбирать тоже умел, ничего не скажешь…

 

Фрэнк еле отодрал язык от нёба:

- В смысле?! С какой стати я должен бросить группу?!

- Постой. Ты ведь женишься. Ты ж е н и ш ь с я, так, Фрэнк? Я всё правильно понял? – Джерард произносил это чёртово “женишься” таким тоном, будто он сейчас описывал кучу свежего навоза.

- Да.

- Значит, уходишь из группы. – как всё просто у него было, чёрт возьми!

- Но ПОЧЕМУ?! – бедняга еле сдерживался, чтоб не закричать от обиды.

- Потому что. Я знаю это… всегда так бывает: дело идёт, пока все ему преданы. А когда кто-то вдруг находит игрушку на стороне, предаёт группу, променяв её на женщину…

- Погоди, я не собираюсь ничего менять! My Chem – единственное, ради чего я вообще …

- Невозможно, Фрэнк. Делать два дела одновременно! Играть на гитаре и мыть посуду – невозможно!

 

Откуда в Джерарде нашлось столько философских мыслей и слов в тот вечер! Он чуть ли не обвинял Айеро во всех грехах смертных, упрекал его непонятно за что. Фрэнку было стыдно. Ему и так вообще было стыдно, но то, что говорил Уэй, просто стирало его в порошок. А вообще-то, стоило тогда подумать и вставить этому крикуну пару ласковых. Почему-то Майк женился, не посчитав нужным об этом предупредить даже родного брата, и с группой ничего не случилось, и конец света не наступил. А н