5. Есть три вида отречения от мира: первое то, в котором телесно оставляем все богатства и стяжания мира; второе то, в коем оставляем прежние нравы, пороки и страсти, как душевныя, так и телесныя; третье то, в коем, отвлекая ум свой от всего настоящаго и видимаго, только будущее созерцаем и вожделеваем того, что невидимо, Эти три отречения все вместе совершить повелел Господь Аврааму, когда сказал ему: изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего (Быт. 12, 1): от земли твоея, т.-е. от богатства мирскаго и земных стяжаний; от рода твоего, т.-е. от прежняго образа жизни, прежних нравов и пороков, которые, прицепившись к нам с самаго рождения, близко родственны нам, как бы единокровные; от дому отца твоего, т.-е. от всякаго воспоминания о мире и обо всем, что встречается в нем взорам нашим. Это бывает, когда, умерши со Христом от стихий мира, смотрим, по Апостолу, уже не на то, что видимо, но на то, что невидимо; видимая бо временна, невидимая же вечна (2 Кор. 4, 18), — и, исшедши сердцем из сего временнаго и видимаго дома, свои очи и ум обращаем к тому дому, в коем имеем пребывать вечно; — когда во плоти ходяще, не по плоти воинствовать начнем в Господе (2 Кор. 10, 3), оное блаженнаго Апостола изречение делом и жизнию возглашая: наше житие на небесех есть (Фил. 3, 20).
6. Не много будет для нас пользы, если, со всею теплотою веры совершив первое отречение, не исполним с таким же рвением и жаром и втораго, — чтоб, успев таким образом стяжать и это, могли мы достигнуть и того третьяго, в коем, исшедши из дома прежняго отца нашего по ветхому человеку, всецело устремляем взор ума нашего к небесному. Посему, если желаем достигнуть истиннаго совершенства, то должны стремиться к тому чтоб, как телесно мы оставили родителей, родину, богатства и удовольствия мирския, так оставит все то и сердцем, и никогда уже не возвращаться похотением к тому, что с презрением отвергли: подобно Израильтянам, изведенным из Египта, которые, по вкушении небесной манны, желали нечистых и скверных яств Египетских, говоря: хорошо нам было в Египте, когда сидели мы над котлами (Исх. 16, 3; Чис. 11, 5). И всякий, кто, по отречении от мира, возвращается к прежним заботам, и прежними увлекается пожеланиями, делом и мыслию говорит тоже, что и те: хорошо мне было в Египте (мира). Телом только оставление мира, и местом только переселение из сего Египта никакой не принесет нам пользы, если мы равным образом не сможем стяжать и отречение сердцем, которое выше и полезнее. О том отречении, которое мы назвали телесным, вот что провозгласил Апостол: аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое, во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть (1 Кор. 13, 3). То-есть, если так отрекусь, что ничего не оставлю себе, и к сему всеразданию присовокуплю еще мученичество и сожжение своей плоти, так что тело мое предам за Христа; и однакоже буду нетерпелив, гневлив, завистлив, или горд, буду воспламеняться обидами других, или взыскивать своего, буду помышлять о том, что худо, или нетерпеливо и не охотно переносить все, чтобы ни было мне причинено: то никакой не принесет мне пользы отречение и сожжение внешняго человека, когда внутренний притом обложен еще прежними страстями.
7. Итак со всем настоянием надобно нам спешить к тому, чтоб и внутренний наш человек сбросил с себя и расточил все, собранное им в прежней жизни, богатство страстей, которыя, прицепляясь к телу и душе, собственно наши суть, и если, пока еще мы в теле сем, не будут отсечены и отброшены, то и по исходе не перестанут сопровождать нас. Ибо как добродетели, или самая любовь, которая есть источник их, будучи приобретены в сем веке, и по кончине сей жизни делают любителя своего прекрасным и светлосиянным: так и пороки, покрыв некако душу отвратительными красками, запятнанною же ими препровождают ее и в оное непрестающее пребывание. Красота или отвратительность души пораждаются качеством добродетелей или пороков, из коих извлекаемая некая краска делает ее или столь светлосиянною и прекрасною, что она достойна бывает слышать слово пророческое: и возжелает Царь доброты твоея (Пс. 44, 11), — или крайне черною, смрадною и безобразною, так что она сама, исповедуя смрадность своей скверноты, скажет: возсмердеша и согниша раны моя от лица безумия моего (Пс. 37, 6). Посему оне-то (добродетели и страсти) суть собственно наше богатство, которое неразлучно пребывает с душею, и котораго ни один царь нам дать, и ни один враг отнять у нас не может, Оне-то суть собственно наше богатство, котораго и самая смерть не сильна отторгнуть от души.
(Расточать злое богатство страстей значит умертвить их, — чего нельзя достигнуть без борьбы с ними. Почему отрекшимся от мира неизбежно предлежит борьба со страстями, за которую они и должны браться с первых же пор. У св. Кассиана о сей борьбе идут и общия рассуждения в собеседованиях — 4-м о борьбе плоти и духа, и 5-м об восьми главных страстях, — предлагается и в частности подробное описание борьбы с каждою из восьми главных страстей в книгах постановлений. — Заимствуем из всего существеннейшее).
