Концепция постэкономического общества

Каковы основные черты общества, которое должно прийти на смену традиционной индустриальной циви­лизации? Многие авторы стремятся акцентировать различия между совре­менным состоянием общества и его новой формой. Наиболее последова­тельно этот взгляд проводится представителями теории постиндустри&ть-ного общества. Идея постиндустриального общества, сформулированная в начале XX в. А. Пенти, была введена в научный оборот после Второй ми­ровой войны Д. Рисменом и получила широкое признание в начале 1970-х гг. благодаря работам Р. Арона и Д. Белла. Сегодня известны тео­рии постиндустриального капитализма, постиндустриального социализ­ма, экологического и конвенционального постиндустриализма. В основе концепции постиндустриального общества лежит оценка нового обще­ственного целого как резко отличающегося от общества, господствовав­шего на протяжении последних столетий. Речь идет о снижении роли ма­териального производства и развитии сектора, создающего услуги и ин­формацию, изменившемся характере человеческой деятельности, новых типах вовлекаемых в производство ресурсов, а также существенной мо­дификации социальной структуры.

Данная теория обладает явными признаками технологического детерми­низма. Это дало повод для критики со стороны представителей постмодер­низма, принципы которого начинают доминировать в исследованиях буду­щего общества. Постмодернисты полагают, что необходимо акцентировать внимание не только на сугубо хозяйственных явлениях, но и на формирова­нии системы постматериальных ценностей, отходе от прежних методов орга­низации труда и максимальном использовании творческого потенциала ра­ботников, а также более внимательно изучать сугубо социологические про­блемы — формирование нового типа семьи и новых форм социального партнерства, повышение роли знания и изменение системы образования, на­циональные, этнические и иные проблемы. С развитием постмодернизма вновь возникает ситуация, которой не было в обществоведческой теории с середины прошлого столетия: экономические концепции в их наиболее принципиальных элементах оказываются органично включенными в систе­му социальных наук и становятся неотделимыми от нее в той же степени, в какой само современное хозяйство неотделимо от реальных форм обществен­ной жизни. Наряду с названными концепциями в 1960-е и 1970-е гг. возникли представления, согласно которым современное общество можно обозначить как постбуржуазное, посткапиталистическое, пострыночное, посттрадици­онное и постисторическое. Однако эти экзотические понятия не получили в литературе заметного распространения.

Концепции постиндустриального и постмодерного общества имеют, на наш взгляд, два методологических преимущества. С одной стороны, они отражают на теоретическом уровне противоположность нового общества его прежним формам, с другой — позволяют противопоставить новую эпоху не всей истории человеческого общества, а лишь его отдельной стадии, отме­чая существование доиндустриального, индустриального и постиндустриаль­ного общества (Д. Белл), премодернистского, модернистского и постмодер­нистского состояния (С. Крук и С. Лэш), или «первой», «второй» и «третьей» волн цивилизации (О. Тоффлер).

Приверженцы второго подхода ставят в центр внимания обстоятельства, непосредственно не определяющие общество как социальное целое. Наибо­лее известная попытка такого рода связана с введением в научный оборот в начале 1960-х гг. Ф. Махлупом и Т. Умесао термина «информационное об­щество», положившего начало теории, развитой такими авторами, как М. Порат, Й. Масуда, Т. Стоуньер, Р. Катцидр. Прогресс человечества рас­сматривается сквозь призму прогресса знания. В этом плане теория имеет из­вестных предшественников. К ней непосредственно примыкают концепция технотронного (от греч. teche) общества, созданная 3. Бжезинским, а также доктрины, подчеркивающие определяющую роль знаний в современном обществе.

Попытки охарактеризовать новое общество посредством апелляции к от­дельным чертам его социальной структуры малочисленны, а предлагаемые определения лишены необходимой конкретности. Так, понимание форми­рующегося состояния как «организованного», «конвенционального» или «программируемого» не обеспечивает выделения того комплекса основных принципов и отношений, который является центральным для формирова­ния и развития подобной структуры. Свидетельством неадекватности тако­го подхода может служить и то, что предлагаемые определения подобного рода все чаще принимают предельно общий характер; так, начинают гово­рить об «активном» и даже «хорошем» обществе.

Постэкономическое общество может быть рассмотрено в числе трех эпох исторического прогресса. Первая из них названа Марксом архаической, или первичной, общественной формацией, вторая — экономической обществен­ной формацией (oekonomische Gesellschaftsformation), третья — эпохой станов­ления и развития коммунистических принципов, хотя непосредственно как коммунистическая общественная формация она не определялась. Маркс рассматривал коммунистическое общество как преодолевающее основные черты экономической формации. В рамках советской версии марксизма ут­верждалась теория общественно-экономических формаций, а коммунисти­ческое общество стало трактоваться как противоположность капиталистичес­кому строю: термин «экономическая общественная формация» с этого вре­мени фактически не применялся.

В начале 1970-х гг. термин «постэкономическое общество» был исполь­зован Г. Каном и Д. Беллом, однако ни тот, ни другой автор не связывал с ним сколь-либо серьезных теоретических обобщений. Данное понятие теряло свое значение по мере развития постиндустриальной теории, классики ко­торой неоднократно отмечали, что выход общества за пределы экономичес­кого состояния невозможен.

Следует отметить, что Маркс, крайне бережно относившийся к создан­ной им терминологической системе, употребляет выражение «oekonomische Gesellschaftsformation» только в текстах, написанных на немецком языке, и последовательно воздерживается от применения английского аналога (типа economic formation of society) или французского (formation economique de la societe). Тот факт, что, подробнейшим образом анализируя соотношение ар­хаической и экономической эпох в набросках ответа на письмо В. Засулич. написанных по-французски, он считает возможным обозначить формацию, по всем признакам являющуюся экономической, лишь как formation secondaire, подчеркивает наличие серьезных препятствий, не позволяющих использовать подобное понятие в иных текстах, кроме немецких. Такая си­туация заставляет по-новому взглянуть на понятие «oekonomische Gesell­schaftsformation».

Если в немецком языке существуют два весьма отличающихся друг от друга и несущих различное смысловое значение понятия — «Oekonomie» и «Wirtschaft», которые имеют русские аналоги — «экономика» и «хозяйство», то ни английский, ни французский языки подобного разделения не допус­кают. Немецкий язык, позволяя использовать слово «Wirtschaft» для обозна­чения любой формы организации общественного хозяйства, в то же время предполагает, что термин «Oekonomie» может быть применен только тогда, когда речь идет о вполне определенном уровне развития Wirtschaft или же об отдельных его аспектах; в обоих случаях в центре внимания оказывается не непосредственное производство, а соответствующая ему система обществен­ных отношений.

Принципы разделения понятий «Wirtschaft» и «Oekonomie» весьма строго соблюдаются, обусловливая существование целой системы комплементарных терминов. Некоторые фундаментальные принципы их использования сфор­мировались еще в прошлом веке и не подверглись значительной модерниза­ции. Так, народное хозяйство в качестве совокупности производств и свя­зей между ними обозначается как Volkswirtschaft, а экономика страны в кон­тексте мирового хозяйства — как Nationaloekonomie. Еще очевиднее становится подобное различение при противопоставлении натурального и то­варного хозяйства — Naturalwirtschaft und Geldwirtschaft; более того, оно не­обходимо, ведь термин «Naturaloekonomie» — нонсенс.

Существование в русском языке понятий «экономика» и «хозяйство» по­зволяет адекватно воспринимать немецкие терминологические противопо­ставления; в начале векн «политическая экономия» и «теория народного хо­зяйства» имели специфические оттенки, позволявшие различать их предме­ты. В дальнейшем богатство терминологии было в значительной степени утрачено, однако термин «натуральная экономика» не применяется даже сегодня.

Во французском и английском языках упомянутые понятия не разводят­ся. Так, книга австрийца А. Допша «Naturalwirtschaft und Geldwirtschaft in der Weltgeschichte» вышла на французском языке под вполне нормальным для франкоязычного исследователя, но неприемлемым для немецкого методо­лога названием «Economie-nature et economie-argent dans I'histoire mondiale». Французские авторы по мере возможности стремились доступными им спо­собами подчеркнуть отличия Wirtschaft от Oekonomie; так, Ф. Бродель, непре­рекаемый авторитет в исследовании буржуазного типа хозяйства в средне­вековой Европе, не случайно назвал одну из главных своих работ «Civilisation materielle, economie et capitalisme», пытаясь тем самым отделить «vie materiel/e», которой он обозначал феномен, называвшийся им «economie tres elementaire», от «economie» в привычном для французского читателя смысле. Однако анг­лийский перевод его работы имел простое и понятное название «Civilisation and Capitalism, 15th—18th centuries».

Термин «постэкономическое общество» вполне адекватно обозначает то историческое состояние, которое приходит на смену современной цивили­зации. Как в хронологическом, так и в теоретическом аспектах «oekonomische Gesellschaft» представляет собой более масштабное социальное явление, не­жели «industrial society»; поэтому становление «post-oekonomische Gesellschaft» следует расценивать не как изменение существующей социальной структу­ры, а как возникновение нового общества, замещающего экономический строй. При этом отмеченные терминологические различия позволяют не воспринимать подобное замещение как разрушение прежней хозяйственной структуры, несмотря на то что возникающий социальный организм уже не определяется закономерностями и отношениями, присущими экономичес­кой эпохе. Wirtschaft, на протяжении тысячелетий впитывавшее в себя эле­менты Oekonomie, усваивавшее и использовавшее их для обеспечения технологического и социального прогресса, сегодня отторгает их, поскольку ц новом витке общественного развития соответствующие противоречия уже н могут обеспечить темпа прогресса, заданного порожденными ими самими изменениями. При этом и усвоение, и отторжение экономических принци пов воплощаются в гигантских социальных революциях; результатами подоб ныхтрансформаций становятся новые общества, принимающие от прежних эстафету материального прогресса, но развивающиеся на основе собствен­ных законов и принципов.

Постэкономический строй противостоит эпохе, включающей в себя весь­ма разнообразные социальные устройства — от античных полисов до капи­тализма. Критерием различения доэкономического, экономического и пост­экономического обществ является существующая в этих типах социумов система соподчинения индивидуальных интересов. На протяжении всей истории главными для человека были материальные интересы, однако их значение в доэкономическую и экономическую эпохи было различным. В первом случае весь комплекс хозяйственных отношений исчерпывался от­ношениями непосредственного производства, и каждый человек мог удов­летворять свои материапьные потребности лишь в той мере, в какой это уда­валось всему примитивному сообществу. Материальные интересы были од­номерны, они как бы находились на одной линии, совпадающей с направлением общественного интереса. Граница между доэкономическим и экономическим типами общества пролегает там, где человек начинает осоз­навать свой материальный интерес как противоположный интересам других людей и примитивного сообщества в целом. С этого момента одномерное развитие завершается, и возникает бесчисленное количество различных ин­тересов, противостоящих друг другу в рамках мира, остающегося двумерным, так как интересы, уже различимые по масштабам и направлению, по-прежне­му лежат в единой плоскости, задаваемой их материальным характером. Переход к постэкономической эпохе в рамках данной логики означает ста­новление многомерного мира, ибо он обусловлен прежде всего тем, что ин­тересы человека начинают выходить за пределы, задаваемые одним лишь стремлением удовлетворить свои материальные нужды.

Основой перехода человечества от экономической стадии развития к пост­экономической служит преодоление утилитарно мотивированной активно­сти как доминирующего вида человеческой деятельности. Данное обстоятель­ство открывает возможность для осмысления экономической эпохи как еди­ного целого. Ее главные связующие нити — суть отношения товарного обмена, частной собственности и эксплуатации — феномены, возникшие на заре экономического общества из разных, хотя и сопряженных друг с дру­гом, социальных институтов. Будучи средством разрешения глобального противоречия между производством и потреблением, они далеко не всегда адекватно дополняли друг друга. Товарный обмен предполагает равенство. которое ранние формы эксплуатации резко отрицали. Частная собственность основана на возможности отделения достояния одного человека от достоя­ния других, что было крайне затруднено в условиях раннеклассовых деспо­тий. Развиваясь в разных социальных нишах, данные явления становились, каждое по-своему, важнейшими компонентами прогресса всего обществен­ного целого. Различные формы обществ, составлявшие, по выражению Мар­кса, «прогрессивные эпохи экономической общественной формации», обнаруживали не только все более и более развитые их формы, но, что гораздо важнее, растущую взаимообусловленность. Процесс становления экономи­ческой эпохи можно представить как взаимопроникновение и взаимопере­плетение трех основных черт, заложенных еще на первых исторических сту­пенях этого общества. Данный процесс завершился в условиях буржуазного строя, когда любые факторы и результаты производства были включены в систему товарного обмена, эксплуатация стала осуществляться через обмен товаров, а частная собственность оказалась распространена даже на способ­ность человека к производству благ и идей. В то же время этот период был ознаменован тем, что развитие производства и технологий сделало матери­альные потребности относительно удовлетворенными, а стремление человека к совершенствованию собственных возможностей — ключевым фактором хозяйственного прогресса. Таким образом, достижение экономической эпо­хой своих наиболее развитых форм стало началом ее упадка. Сегодня мы наблюдаем зарождение новой, постэкономической цивилизации.

Становление постэкономического общества представляет собой деструк­цию экономического строя. Так же как раньше экономические отношения расширяли сферу своего господства, устраняя прочие хозяйственные и по­литические формы, так и ныне новое общество прокладывает себе дорогу отрицанием элементов прежнего социального устройства. Важнейшей чер­той этого процесса становится преодоление труда как утилитарной активно­сти и замена его творческой деятельностью, не мотивированной материаль­ными факторами. Будучи радикально связанным с модернизацией системы человеческих ценностей и привычных психологических ориентиров, такой процесс протекает относительно медленно. Это обстоятельство должно, на наш взгляд, существенно изменить понимание сегодняшней эпохи как пе­риода революционного скачка от индустриального к информационному об­ществу. Подобный переход, даже если он и осуществится достаточно стре­мительно, не изменит социальную структуру в той мере, в какой это счита­ют возможным пророки информационной революции. Именно оценка современной трансформации как перехода от экономического общества к постэкономическому позволяет осознать, что соответствующий период бу­дет весьма продолжительным и не оставит места для революционных экспе­риментов.

Основными направлениями модернизации производственных отношений нового общества в ближайшие десятилетия останутся, на наш взгляд, эво­люция принципов рыночного хозяйства, собственности и эксплуатации. Эти процессы развертываются и как прямое следствие прогресса материального производства, и как отражение изменений, происходящих на субъективном уровне в сознании и системе ценностей членов общества.

Важнейшими характеристиками вторичной эпохи являются, как уже от­мечалось, рыночный обмен, частная собственность и эксплуатация; их пре­одоление представляет собой сущность современной социальной трансфор­мации. Разделение труда и основанное на нем товарное производство слу­жили источником социального прогресса на протяжении всей экономической эпохи. Развитие общественного производства от античного полисного хозяйства, причудливо сочетавшего товарный сектор с домини­ровавшей системой натурального хозяйства, через Средневековье, в рамках которого началось активное проникновение товарных отношений во все

элементы общественного хозяйства, и вплоть до становления буржуазног способа производства, когда сфера товарного обращения инкорпорировал все факторы и результаты последнего, представляло собой не прогресс по литических форм и смену классовых обществ, а эволюцию форм товарное хозяйства. История свидетельствует, что развитие этих форм — процесс весь­ма продолжительный, и, следовательно, преодоление рыночных отношений будет не менее сложным.

Столь же характерной чертой экономического общества является широ­кое распространение отношений частной собственности. При этом в буржу­азном обществе они отличаются от форм, существовавших на более ранних фазах данной эпохи. Отношения собственности начали складываться не с возникновения частной собственности, а со становления собственности лич­ной, причем в весьма разнообразных формах — от личной собственности земледельца на долю общинной земли, сельскохозяйственный инвентарь и продукты труда до личной монарха собственности на все достояние государ­ства, включая подданных. Частная собственность в привычном понимании появилась намного позже, когда политическая власть, основанная на наси­лии, уступила место силам, отражающим экономические цели и ориентиры нового строя. Поэтому проповедь необходимости и возможности быстрого преодоления частной собственности на средства производства, будучи реак­цией на противоречия капиталистического способа производства, не отра­жает реалий становления постэкономического общества. Оценка его как приходящего на смену всей вторичной эпохе, напротив, предполагает, что преодоление форм частной собственности — процесс естественный и неиз­бежный и потому он не будет быстрым и революционным.

Еще одна черта экономической эпохи — феномен, называемый эксплуа­тацией и определяющий большинство социальных проблем экономических обществ. Рассмотрение общества лишь как отрицания капитализма приво­дит к пониманию единственной возможности преодоления эксплуатации через такое реформирование распределительных отношений, когда часть продукта, обычно присваиваемого представителями праздных классов, бу­дет перераспределена в пользу реальных производителей общественного богатства. Отрицание всей экономической эпохи формирует иной взгляд. Суть его в том, что эксплуатация может быть преодолена как феномен со­знания в большей мере, чем как хозяйственное явление. Эксплуатация обу­словлена не самим фактом отчуждения у производителя части его продукта, которое неизбежно при любой форме общества; она существует там, где та­кое отчуждение воспринимается работником как противоречащее реализа­ции его материального интереса. Там же, где большинство интересов пере­стают быть материальными, эксплуатация преодолевается как значимый элемент социальных отношений. Преодоление этого характерного атрибута экономической эпохи окажется, скорее всего, гораздо более длительным процессом, чем это представлялось ранее.

Источник: Иноземцев В.Л. Концепция постэкономического общества // Социологический журнал. 1997. № 4. С. 71—78.

 

 

 

 

 

О. Бельков