Глава I. Сирота и заложница

В течение тридцати лет — с 1559 по 1589 годы Екатерина Медичи, мать троих королей, регентша или советница трона, выполняет гигантский труд — управляет Францией в эпоху практически непрерывных волнений и гражданских войн. Такой талант правительницы не может быть случайным.

Королева-мать пришла к власти в сорок лет, и у нее был накоплен долгий опыт ведения дел. Она готовилась к этому в течение двадцати двух лет, скромно — сначала как наследная принцесса, потом как королева, и за этот долгий период взросления она приобрела многие привычки и выработала для себя линию поведения. Но ее внутренняя психология и ее личность сформировались очень рано, еще во времена ее трудного детства в Италии.

До вступления в брак в возрасте 14 лет Екатерина была одной из Медичи, то есть наследницей замечательной династии предпринимателей и меценатов и последним звеном в удивительной цепи политических деятелей Флорентийского Возрождения.

Тайна брака Французской короны и государей-купцов из Тосканы потрясла воображение современников, особенно французов, еще не привыкших к союзу дворянства по крови и знати по заслугам.

Надо сказать, что немного семей имели власть, подобную власти флорентийских правителей. Их долгая история была хорошо известна французским «варварам», когда на заре современности их когорты обрушились на Италию.

Медичи сохраняли величие уже в течение нескольких веков. Их династия пришла к процветанию после медленного социального восхождения еще во времена существования торговой и промышленной Флорентийской Республики. Их [17] предки были аптекарями и врачами — это отражено в их фамилии и гербе.

В XIII в., владея состоянием и недвижимостью, некоторые Медичи получают доступ к выборным должностям Флорентийской синьории. Их богатство позволяет им возвыситься в иерархии двадцати одной корпорации, управлявшей городом: они становятся банкирами. Однако им не удается проникнуть ни в «искусство сукноделия», ни в закрытый круг дворянских семей, где происходит дележ почестей Республики. Подобное подчиненное положение становится их силой. Они выступают против олигархии как предводители партии народа. Неважно, что дворянство, подстрекаемое семьей Альбицци, одержит победу в гражданских сражениях последней трети XIV в.: популярность Медичи только увеличивается. Вскоре благодаря этому один из них становится ментором Синьории: Джованни, прозванный ди Биччи, избран приором корпорации банкиров в 1402 году. С этим званием он входит в коллегию правительства. Переизбранный на эту должность в 1408 и 1411 году, он, наконец, назначен в 1421 году знаменосцем, то есть фактическим руководителем Республики.

Под его руководством Флоренция — город-государство — становится мощной международной державой и богатым культурным центром. В подчиненном ей городе Пизе состоялся церковный собор 1409 года. Ее украшают скульптуры Донателло и Гиберти в Ор-Сан-Микеле и Баптистерии, архитектора Брунеллески в больнице Невинных младенцев, в соборе и церквах Сен-Лоренцо и Санто-Спирито (Святого Духа), художника Мазаччо в капелле Бранкаччи церкви Кармелиток. В 1426 году Джованни ди Биччи приказал составить один из первых современных кадастров, чтобы обложить налогом имущество богачей. Он участвует во всех заказах на произведения искусства и во всех акциях общественного милосердия, например, во время эпидемии чумы.

Джованни умирает в 1428 году и оставляет звание защитника народа своему старшему сыну Козимо. Но в 1433 году дворянская партия вынуждает его отправиться в изгнание. В 1443 году он с триумфом возвращается, и его сразу же [18] избирают знаменосцем, что становится началом долгого периода его личной власти до самой смерти в 1464 году. У него не было никакого титула, а только поддержка народа. Благодаря его покровительству в 1436 году Брунеллески заканчивает великолепный купол собора, освященного папой Евгением IV, а Микелоццо продолжает строительство дворца Медичи. По всему городу работают знаменитые художники: Лука делла Роббиа, Фра Анжелико, Филиппо Липпи, Андреа дель Кастаньо, Доменико Венециано, Паоло Учелло и многие другие.

Разнообразная деятельность Козимо не мешает ему преуспеть в его собственном банковском деле: он удваивает состояние, доставшееся ему от отца, использует международные сделки как действенное оружие. Так, он провоцирует задолженность Венеции и Неаполя в ходе войны 1452 года, а в Англии использует свое влияние, чтобы поддержать на троне короля Эдуарда IV.

Его превосходство как государя становится общепризнанным, когда он умирает в 1464 году: Синьория приказывает написать на его могиле титул Pater Patriae, Отец Родины.

Наследник Козимо — Пьеро, прозванный Подагриком, которого очень ценили в самых влиятельных государствах того времени, с легкостью занимает место своего отца в управлении общественными и личными делами. Когда он становится главой семьи, Людовик XI, желая показать свое уважение, разрешает ему поместить в своей геральдической эмблеме три французские лилии. Отныне и до угасания династии в XVIII веке официальный герб флорентийских князей будет свидетельствовать об их особых связях с Французской короной: «На золотом поле пять красных кругов, увенчанных главным лазоревым кругом, в верхней части — старинная корона, украшенная золотым распустившимся цветком лилии».

Этот осторожный и популярный правитель сохранял власть в течение четырех лет.

С 1469 по 1492 годы Флорентийским государством будет управлять его старший сын Лоренцо, прозванный Великолепным. Он приходит к власти в двадцать лет, но уже [19] знаменит своей политической зрелостью, культурой и художественным вкусом. Он продолжает и расширяет дело своих предков во всех областях, отдавая в распоряжение общины и пуская на благотворительные цели прибыли от своей банковской деятельности и свое огромное состояние. Поэт и эрудит, он, как и его младший брат Джулиано, стал блестящим примером для подражания всей флорентийской молодежи. Благодаря обоим братьям празднества, состязания и турниры сменяют друг друга.

Великолепные полотна Боттичелли в мифологической форме прославляют эту эпоху роскоши и красоты. «Рождение Венеры» восхваляет королеву красоты турнира 1475 года Симонетту. «Марс и Венера» изображает Джулиано Медичи после его победы в состязаниях. «Весна» воспевает эру молодости и радости, еще шесть лет назад объявленную Лоренцо Великолепным.

Такая удача не могла не вызвать ненависти, проявившейся в заговоре семьи Пацци в 1478 году. Папа Сикст IV поддержал этот заговор, стремясь поставить своего племянника Джироламо Риарио во главе Флоренции. Покушение на молодых князей Медичи во время торжественной службы в соборе удалось только наполовину. Пораженный кинжалом Джулиано упал, но Лоренцо удалось скрыться. Он мстит, созвав церковный собор, отлучивший папу от церкви. Тогда понтифик бросает на Флоренцию коалиционную армию итальянских государств. Но посредством упорных переговоров флорентийский князь смог разрушить коалицию и вынудить папу заключить мир. Боттичелли обессмертил этот эпизод в своей аллегорической картине «Палласий, покоряющий Кентавра». После этого Лоренцо приобрел большой международный авторитет, а султан Магомед II подарил ему жирафа — несколько компрометирующий подарок от мусульманского властителя, который после завоевания Константинополя в 1453 году и Греции решил захватить Италию, начав с резни в Утранте.

Медичи становятся практически законными правителями Флорентийского княжества, когда в 1492 году умирает Лоренцо. Его сын Пьеро, прозванный Несчастным, не сумеет [20] сохранить власть. Когда король Франции Карл VIII захватит Италию, он ему весьма некстати отдаст Пизу и многочисленные крепости, чтобы сохранить Тоскану от разграбления. Флорентийская синьория отомстит, приняв декрет, навсегда изгоняющий Медичи (9 ноября 1494 года).

Художественные ценности семьи подверглись разграблению. Так начался долгий период блужданий Медичи: Пьеро, Джованни, Джулиано и их кузена Джулио, незаконнорожденного сына Джулиано, убитого в результате заговора Пацци.

С вступлением Карла VIII во Флоренцию начинается «междуцарствие» (1494—1512), во время которого доминиканец Савонарола будет пытаться навязать демократический и пуританский образ жизни, чтобы потом пасть жертвой реакции, поощряемой папой Александром VI Борджиа. Цезарь Борджиа едва не захватил Флоренцию и спасся только благодаря смерти монаха.

Следующий папа, Юлий II, после изменения союзнических отношений, нападает на Людовика XII и его союзников — Флоренцию и Феррару. Король Франции пытается низложить понтифика на церковном соборе в Пизе. Разъяренный согласием правительства флорентийского знаменосца Содерини, Юлий II решает восстановить Медичи. Он дарит своей милостью кардинала Джованни Медичи и поручает ему атаковать Флорентийское государство, опираясь на поддержку испанского вице-короля в Неаполе. Ужасное разграбление Прато (около 5600 жителей были жестоко убиты) вызвало настоящую революцию в столице Тосканы. Содерини был изгнан, Флоренция выплатила папе дань в 100000 флоринов и разрешила Медичи вернуться, что и произошло 1 сентября 1512 года после восемнадцатилетнего изгнания. Тогда Джулиано взял на себя управление флорентийскими делами. Будучи по характеру мягким и приветливым, он прилагал все свои силы, чтобы восстановить согласие между партиями, когда его брат, избранный папой под именем Льва X, вызвал его в Рим, где он должен был принять командование папскими войсками. Осаждаемый синьориями Пармы, Пьяченцы и Модены, «знаменосец [21] Церкви» отказался от герцогства Урбинского, которое Лев X хотел забрать у Франциска делла Ровере — племянника папы Юлия II. Направленный ко двору Франции в 1515 году поздравить короля Франциска I, он добился у последнего руки Филиберты Савойской, сестры матери короля, и в придачу к ней — титул герцога Немурского.

Этот сенсационный союз Французской короны и семьи Медичи, скрепленный браком, однако, ни к чему не привел: Джулиано умер через год после свадьбы и не оставил законных наследников.

Тогда Лев X перенес все свои надежды на своего юного племянника Лоренцо — сына Пьеро Несчастного. Он поручил ему управление Флоренцией, отстранив от власти Джулиано, которого посчитал слишком умеренным правителем. Ради него он бросил свою армию на Урбино, откуда изгнал местного герцога в мае 1516 года и которое передал Лоренцо. Новый герцог Урбинский установил во Флоренции авторитарный стиль правления, созвучный недавно полученному сану.

Чтобы укрепить власть нового государя, папа посчитал необходимым обеспечить ему международную поддержку. Как ему казалось, легче всего этого будет добиться от Франциска I. Король хотел, чтобы Святой Престол передал ему инвеституру Неаполя. Не мешкая, Лев X выторговал для своего племянника руку родственницы суверена.

Вскоре Лоренцо Медичи получил из Франции королевское письмо, в котором ему предлагалось вступить в брак с «красивой и доброй дамой» (26 сентября 1517 года). Он вскоре ответил согласием (6 октября). Сначала Франциск I подумал было о дочери Жана д'Альбре, короля Наваррского, но в конце концов остановил свой выбор на французской принцессе королевской крови Мадлен де Ла Тур д'Овернь.

Это была блестящая партия.

Среди предков матери молодой женщины — Жанны де Бурбон-Вандом, был Святой Людовик. Она осталась вдовой после смерти мужа — герцога Бурбонского Жана II, старшего брата Пьера де Боже, а потом вышла снова замуж за Жана де Ла Тура, графа Овернского, который владел поместьями [22] де Ла Тур и де Ла Шез в Оверни, дававшими право на баронский титул, а также несколькими владениями в Лимузине и в Берри, графствами в Лораге и Кастре, переданными его отцу Людовиком XI взамен графства Булонского, хотя он и сохранил этот титул. Считалось, что его семья — это потомки Жофруа де Буйона. Доходы этого семейства составляли примерно 120000 ливров ренты. Старшая сестра Мадлен — Анна вышла замуж за герцога Олбани Джона Стюарта, имевшего также титул графа де Ла Марш во Франции, опекуна короля Шотландии Якова V. Обе девицы де Ла Тур были сиротами, следовательно, очень богатыми.

К середине зимы подготовка к заключению брака была закончена. Мадлен шестнадцать лет, герцогу Урбинскому — двадцать шесть. Король решает превратить их свадьбу в великолепный праздник в Амбуазском замке. Кавалькада герцога, проезжавшего через Миланское герцогство и Савойю, походила на шествие волхвов. Еще до свадьбы Лоренцо пришлось держать над купелью новорожденного дофина во время обряда крещения. Он представлял крестного отца — папу Льва X и привез его подарки: произведения искусства, драгоценности, парадное ложе с черепаховыми и жемчужными инкрустациями. Крестины состоялись 25 апреля 1518 года. Свадебные праздники начнутся 28-го и продлятся десять дней. Франциск I передал в дар супругу батальон вооруженных всадников и наградил его орденом Святого Михаила. Супруге он даровал содержание в 10000 экю от графства де Лавор. В свою очередь Лоренцо вручил Мадлен и членам царствующей фамилии подарки папы, оцененные в 300000 дукатов. Среди них — картины, ныне находящиеся в Лувре, — «Святое Семейство» Рафаэля получила королева Клод, а «Святой Михаил, поражающий дракона» достался королю Франциску.

Внутренний двор Амбуазского замка, превращенный в зал для пиров и празднеств, был покрыт драпировками, украшенными гирляндами из самшита, а стены затянуты гобеленами. Когда праздновались крестины дофина, там были организованы танцы и балет из семидесяти двух дам, разделенных на шесть групп, одна из которых состояла из [23] итальянок в масках, игравших на тамбуринах. За танцами последовал праздник, на котором новобрачный сидел около короля, а новобрачная — рядом с королевой Клод в окружении именитых сановников и послов. В течение трех часов при свете факелов разносили самые тонкие яства, о каждом из них возвещали звуки фанфар и, наконец, уже на заре королева проводила герцогиню Урбинскую в свадебную опочивальню.

Король приблизил к себе герцога Урбинского: с 19 по 25 мая, оставив в Амбуазе свою юную супругу, он сопровождает короля в Бретань. Последний подарил ему перед отъездом трех скакунов, среди которых был турецкий конь, покрытый золотой попоной стоимостью в 2000 экю. Он несколько раз навещает герцогиню в Амбуазе, а потом возвращается к ней окончательно 25 июня: вдвоем они объедут семейные владения де Ла Туров. В Оверни Мадлен и ее сестра, герцогиня Олбани, поделят свое наследство. Наконец, в августе, молодые супруги, выехавшие из Лиона во Флоренцию по суше, проезжают через Шамбери, Болонью и принадлежащую им виллу Поджо. 7 сентября 1518 года они торжественно вступают в столицу Тосканы.

Еще в июне в Риме стало известно о беременности герцогини Урбинской. Сам папа сообщил об этом послам, аккредитованным при Святом Престоле. Для Лоренцо Медичи это было равнозначно победе. Высказывались опасения, что он не сможет иметь детей в результате ранения, полученного при осаде Урбино, и, возможно также, из-за другой болезни, которой он заразился, ведя беспорядочную жизнь. Будущий отец направился в Монтефьясконе, чтобы передать Льву X устные поручения Франциска I: папа оказался весьма доволен этой беседой.

Осень оказалась благоприятной для молодой княжеской четы: двадцатисемилетний герцог сосредоточил в своих руках всю полноту государственной власти; дворец Медичи оживляла пышная светская жизнь; все любили молодую герцогиню, славившуюся своей приветливостью и изяществом. Она охотно носила флорентийский костюм, который ей чудесно шел. Только одна тень омрачала эту счастливую [24] картину: мать Лоренцо — Альфонсина, вдова Пьеро Несчастного, была тяжело больна. Вскоре, увы, настал черед герцога лечь в постель из-за непрекращавшейся лихорадки и общей слабости. Врачи настояли, чтобы 21 декабря 1518 года больного перевезли на виллу Саккетти, стоявшую на холме Монтуги, где воздух был чище. Но оттуда он приказал перевезти себя снова во Флоренцию, чтобы присутствовать при родах своей супруги.

В среду 13 апреля, в одиннадцать часов утра, герцогиня родила девочку. Новорожденную показали ее умирающему отцу и окрестили 16 апреля в церкви Сан-Лоренцо, приходе Медичи, дав ей имена Екатерины, Марии, Ромолы. Франциск I когда-то пообещал быть крестным отцом, если герцогиня родит сына. Из-за болезни отца и слабости матери не было времени с ним посоветоваться. Управляющий больницей Санта-Мария-Нуова Лионардо Буонафеде окрестил ребенка, которого над купелью держали четыре церковных сановника — Франческо д'Ареццо, генерал ордена Сервитов, Франческо Кампана, приор Сан-Лоренцо, сестра Сперанца де Синьорини, бенедиктинка, аббатиса монастыря Мурате, и Кьяра дельи Альбицци, настоятельница Анналены, а также двое дворян — Паоло д'Орландо Медичи и Джан Баттиста де Нобили.

Екатериной звали прабабку девочки по отцовской линии — Катарина д'Америго Сан Северино была матерью Альфонсины Орсини и бабкой Лоренцо Медичи. Но это имя было также одним из имен герцогини Урбинской. Мария — ее второе имя — было ей дано в честь Девы, которой была посвящена Суббота. Третье имя — Ромола — давалось благородным флорентийкам в память о Ромуле, легендарном основателе Фьезоле — колыбели Флоренции.

У молодой матери была легкая горячка, которую скрыли от герцога, чтобы не тревожить его. Но 18 апреля горячка возобновилась, 25-го она стала очень сильной, а вечером 26-го Мадлен соборовали. 28 апреля, через две недели после рождения дочери, герцогиня умерла. На следующий день ее тело было перенесено в Сан-Лоренцо, где находился семейный склеп Медичи.[25]

Лоренцо пережил свою супругу всего на несколько дней. Прикованный к постели, обессилевший, он умер утром 4 мая.

Со смертью герцога Урбинского рушились все надежды папы на возможность прочного закрепления династии Медичи во Флоренции с помощью Франции. Лев X уже предпринял попытки сближения с молодым королем Испании Карлом Габсбургом, и по тайному договору, заключенному 17 января 1519 года через несколько дней после смерти императора Максимилиана, деда молодого короля, он заложил основы союза, рассматривавшего Флоренцию как «единое целое вместе с государствами и суверенитетом Его Святейшества». Однако он не сделал публичного заявления об изменении своего отношения к Франции. Он даже поддержал кандидатуру Франциска I на императорский трон и изменил линию поведения только после смерти Лоренцо, незадолго до выборов Карла V (28 июня 1519 года), пытаясь все-таки проявлять одинаковую милость по отношению к обоим государям.

С самого рождения Екатерина стала ставкой в дипломатической игре. Она была серьезно больна в августе, а в октябре ее отвезли в Рим ее бабка Альфонсина Орсини и ее кузен, кардинал Джулио Медичи, сын Джулиано, брата Лоренцо Великолепного, которому Лев X поручил управление Флоренцией после смерти отца Екатерины. Папа очень горевал по поводу ее несчастья, но тем не менее нашел ее «красивой и пухленькой».

От имени Льва X Флорентийским государством управляли папские легаты — кардинал Джулио Медичи, а потом кардинал Кортоне Сильвио Пассерини. Теперь уже во Флоренции не было ни одного князя Медичи, способного взять на себя бразды правления. Великий поэт Ариосто вспоминал Флоренцию, охваченную то страхами, то надеждами, не знающую, пощадит ли зима или сломит хрупкую жизнь Екатерины — последнюю веточку с несколькими зелеными листочками, оставшуюся от могущественного рода.

Франциск I потребовал назначить его опекуном юной герцогини, надеясь таким образом заполучить ее в качестве [26] заложницы, чтобы вынудить Льва X сдержать свои обещания. Но все оказалось напрасно. Чтобы удержать девочку в Италии, понтифик заявляет, что намерен ее выдать замуж за ее кузена Ипполита, незаконнорожденного сына Джулиано Немурского. В действительности же он пытается выиграть время, чтобы безболезненно разорвать отношения с королем Франции. Став союзником Карла V, он прогоняет французов из Милана в ноябре 1521 года, но плодами своего успеха ему воспользоваться так и не удалось: 2 декабря 1521 года, в возрасте сорока шести лет, он умирает от малярии.

Маленькая Екатерина живет в одиночестве. 7 февраля 1520 года умирает ее бабушка, заботившаяся о ней, Альфонсина Орсини. Ее воспитание взяли на себя дядя, герцог Олбани, обосновавшийся в Ватикане в мае 1520 года, двоюродная бабушка Лукреция Сальвиати, супруга банкира, и ее добродетельная и энергичная тетка Кларисса Строцци.

Вместе с Екатериной воспитывались оба незаконнорожденных ребенка Медичи: Ипполит, родившийся в 1511 году, сын Джулиано и одной из пезарских дам, и Алессандро, прозванный Моро (Мавром), родившийся в 1512 году. Последний, считавшийся сводным братом Екатерины, скорее всего, был незаконнорожденным сыном кардинала Джулио Медичи (будущего папы Климента VII) и женщины низкого происхождения. Она была, вероятно, крестьянкой из Колавеккьо, деревни, расположенной недалеко от Рима, вотчины Альфонсииы Орсини, а может быть, африканской рабыней, от которой ребенок унаследовал негритянские черты: толстые губы, курчавые волосы и темную кожу.

Спокойная жизнь трех детей продлилась до конца понтификата Адриана VI. Кардинал Адриан Утрехтский, архиепископ Тортозы, бывший наставник Карла V, который поручил ему управление Испанией, ко всеобщему удивлению был избран конклавом, собравшимся после смерти Льва X без согласия на то претендентов. Новый папа начал с проведения суровой реформы церковных нравов. Кардинал Джулио Медичи удалился во Флоренцию, приняв бразды правления. Он не долго оставался в этом уединении: после [27] смерти Адриана VI он был избран папой 19 ноября 1523 года под именем Климента VII.

В течение всего своего понтификата, продолжавшегося одиннадцать лет, новый папа вел политику балансирования, используя Франциска I против Карла V и наоборот, прибегая в случае необходимости к вмешательству третьего мошенника — Генриха VIII Английского. Положение в северной Италии стало особенно опасным, когда король Франции снова захватил Ломбардию в 1523 году. Адмиралу Бонниве противостоял коннетабль Франции Карл де Бурбон, переметнувшийся на сторону врага, а вместе с ним — де Ланнуа, вице-король Неаполя, и маркиз де Пескара. В 1524 году французской армии пришлось отступить перед императорскими войсками, осадившими Марсель. Только политика выжженной земли, с помощью которой французы сами опустошили земли Прованса, позволила изгнать захватчиков.

Этот успех напугал Климента VII. Чтобы защитить себя от императорского могущества, в декабре 1524 года он заключил тайный договор с Франциском I. Смело возобновивший поход король Франции вступил с еще более значительной армией в Ломбардию: он захватил Милан, затем двинулся на Павию, которую оборонял испанский генерал Антонио де Леива. Осада длилась три месяца — время, оказавшееся достаточным для перегруппировки императорских войск, чтобы 24 февраля выставить против Франциска I и его союзников — в частности, сильного контингента швейцарцев и папской армии, посланной Климентом VII, под командованием одного из Медичи, кузена императора Джованни делла Банде Нере. Исход сражения оказался для французов роковым: король был взят в плен, около 10000 убитых, все дворяне погибли или были взяты в плен. Климент VII немедленно извлек из этого надлежащий урок и поспешил заключить договор с императором.

Пока происходили все эти события, Флоренцией управлял кардинал Кортоны Пассерини от имени Ипполита Медичи. Молодой человек вступил в город 31 августа 1524 года, и все ожидали объявления его помолвки с Екатериной, законной наследницей династии Медичи. [28]

Итак, в июне 1525 года Екатерина и Алессандро приехали со своим гувернером Россо Ридольфо. Они вместе провели лето на вилле Поджо, построенной архитектором Сан Галло для Лоренцо Великолепного в Кайано на берегу Омброне, в великолепной местности, среди рощ и садов. В начале зимы оба ребенка переехали во дворец Медичи во Флоренции. Папа Климент VII позаботился, чтобы обеспечить доходы своей маленькой кузине, которую он называл своей племянницей. Екатерину называли «маленькой герцогиней», хотя она не владела герцогством Урбинским — папа Адриан VI вернул его законному владельцу Франческо-Мария делла Ровере. Ее состояние было значительным. Оно состояло из доходов ее матери Мадлен де Ла Тур, некогда присвоенных ее дядей Джоном Олбани, а также из невыплаченной ренты, данной Франциском I Лоренцо Медичи. В детстве она вела действительно княжеский образ жизни.

Папа договорился с флорентийцами, что власть будет передана знаменосцу, назначаемому каждый год, «до тех пор, пока Ипполит достигнет того возраста, когда сможет править сам», но Климент VII втайне предпочитал Алессандро — своего собственного незаконнорожденного сына и явно намеревался заменить Ипполита на него.

Именно тогда во Флоренции произошел бунт против Медичи. Это событие было тесно связано с международной ситуацией.

После своего тягостного пленения в Испании король Франциск I в 1526 году вступил в Святую Лигу, поддержанную Климентом VII против Карла V. В нее входили папа, Англия, Венеция и Флоренция. Если бы тогда Франция смогла сделать необходимое военное усилие, император, сдерживаемый турецкой угрозой на венгерских границах и не очень надеявшийся на лютеран, мог бы быть разгромлен. Но контингент французских войск, состоявший из нескольких отрядов, не смог предотвратить поражение папы и Венеции в Миланском герцогстве.

Император решил отомстить Клименту VII. В сентябре 1526 года он приказал своим римским сторонникам атаковать [29] Ватикан, что вынудило папу укрыться в замке Сант-Анджело и отречься от Святой Лиги. Но как только Климент вышел из своего убежища, он жестоко отомстил Колонна, преследуя их: стер с лица земли четырнадцать их замков и деревень и вырезал всех жителей в их вотчинах: мужчин, женщин и детей.

Возмущенный жестокостью этого фальшивого евангельского пастыря, император подготовил достойное возмездие. В ноябре и декабре, воспользовавшись бездействием итальянских союзников, он направил подкрепление своим генералам Ланнуа и Бурбону, чтобы захватить папские провинции. В этой огромной армии были собраны головорезы и висельники со всей Европы. Наиболее многочисленными были лютеране — около 16000, из которых 10000 — ландскнехты. Они громко требовали идти на Рим, чтобы повесить Антихриста. Их предводитель Фрюндсберг носил на шее выставленный на всеобщее обозрение шелковый шнур, на котором он собирался повесить Климента VII.

Папа оказался зажатым в тиски между Бурбоном на севере и Ланнуа на юге. Не помог и предложенный выкуп — 100000 дукатов. Невыплаченное жалованье императорской армии больше, чем в два раза превосходило эту значительную сумму. И тогда произошло страшное разграбление Рима. 6 мая 1527 года императорские захватчики с легкостью преодолели крепостные стены. Ими командовал де Бурбон, смертельно раненный во время штурма крепостных стен. Папа укрылся в замке Сант-Анджело и оттуда мог видеть все происходившие вокруг ужасы: никого не пощадили — ни мужчин, ни женщин, ни детей, не было никакого уважения к сану священников, пожилых кардиналов, монахов, были осквернены многочисленные монастыри; обители, церкви и соборы: добыча мародеров оценивалась в 1000000 дукатов. С великим трудом Филиберту, принцу Оранскому, преемнику коннетабля де Бурбона, удалось отвлечь разъяренные войска от замка Сант-Анджело. Климент умолял своих союзников прислать ему на помощь армию, но ее пребывание в Риме длилось недолго. Она состояла из венецианцев, флорентийцев и швейцарцев на жалованье [30] у Франциска I. Командовал этой армией герцог Урбинский, который, выяснив сложившуюся ситуацию, предпочел убраться. У союзников папы были дела поважнее: пользуясь разгромом Святого Престола, они вернулись в свои государства, чтобы вернуть территории, которые некогда были отобраны Римом. Разграбив город, императорские орды получили достаточно средств, чтобы еще в течение девяти месяцев оккупировать Вечный Город, из которого их смогли изгнать, как говорили, только чума и венерические болезни.

Враги Медичи во Флоренции воспользовались переходом армии коннетабля де Бурбона к югу, в долину Арно, чтобы организовать восстание. Дворец Синьории был атакован: во время его штурма левая рука огромной статуи «Давида» Микеланджело была отбита камнем. Новое разграбление Рима 11 мая вызвало всеобщий бунт. Его возглавил Никколо Каппони: потомок знаменитых флорентийцев, он был членом группировки, враждебно настроенной по отношению к Медичи. Кардинал Кортоны оказался неспособным сопротивляться давлению народа.

17 мая оба юных незаконнорожденных Медичи — Ипполит и Алессандро, вместе с кардиналом были изгнаны из города. 19-го новое правительство Синьории издало указ о вечном изгнании семьи, но сохраняло за ней право пользоваться своими доходами.

Маленькая Екатерина, которой было тогда восемь лет, жила на вилле Поджо. Ее никто не беспокоил, скорее всего, благодаря вмешательству ее тетки Клариссы Строцци, муж которой присоединился к Никколо Каппони. Кларисса относилась к Екатерине как к собственной дочери. Она воспитала ее в Риме вместе со своими родными детьми — семью сыновьями и тремя дочерьми, которых Екатерина любила.

Но когда юные Медичи покинули Флоренцию, Синьория вдруг поняла, что совершенно легкомысленно лишила себя очень полезных заложников. Прошел слух, что Климент VII, выйдя из замка Сант-Анджело и став во главе армии, устремился во Флоренцию, чтобы ей отомстить! Также в Поджо был направлен Бернардо ди Джакопо Риначчини со [31] свитой, чтобы забрать оттуда девочку и вернуть ее во Флоренцию, где, несмотря на вмешательство своей тетки, Екатерина оказалась запертой в доминиканском монастыре Святой Лючии на дороге Сан Галло, известном неприязненным отношением к Медичи.

После благодушного начала флорентийская революция начала свирепствовать: «бешеные» повсюду разбивали гербы Медичи и уничтожили статуи Льва X и Климента VII в церкви Аннунциаты. Тогда папа, несмотря на свою злопамятность, решил вступить в сделку с Карлом V, чтобы воспользоваться императорской помощью и наказать Флоренцию, которая осталась верна своему союзу с Францией. Знаменосец Каппони, поддерживавший переписку с папой, был низложен в апреле 1529 года и заменен Франческо Кардуччи — непримиримым предводителем народной партии. Теперь ничто, кроме содержания Екатерины под стражей, не могло помешать Клименту VII отомстить флорентийцам.

Дипломатическая изоляция Флоренции стала возможна благодаря тайному Барселонскому трактату, заключенному в июне 1529 года между папой и императором, а потом — Камбрейскому договору, который 5 августа 1529 года закрепил отказ Франции от своих итальянских союзников. После этого Карл V как победитель смог направиться в Италию, отданную ему папой. Высадившись в Генуе в конце августа, он направился в Милан, чтобы восстановить власть Франческо Сфорца и продиктовать свои условия Венеции и Ферраре, вынужденных вернуть Святому Престолу земли, захваченные в 1527 году. А Флоренция должна была быть уничтожена силой в соответствии с обещанием, данным папе. Поэтому императорская армия под командованием принца Оранского в конце сентября получила приказ идти на столицу Тосканы. К ней быстро присоединилось папское войско. В октябре город был осажден со всех сторон. Уже два года Екатерина жила в бунтующей Флоренции, запертая в разных обителях. В декабре 1527 года она перешла из монастыря Святой Лючии в монастырь Святой Екатерины Сиенской; но там началась эпидемия заразной болезни, и посол Франции де Велли смог с согласия Синьории [32] забрать ее оттуда вечером 7 декабря 1527 года и закутанную перевезти в бенедиктинский монастырь Мурате, или Замурованных. В этом аббатстве со строгим монастырским укладом жизни юную Екатерину Медичи ожидал присмотр, больше похожий на заточение. В то же время, благодаря толстым стенам, это было убежище более надежное, чем дворец. Впрочем, эта новая жизнь Екатерины, записи о которой мы находим в летописи монастыря, составленной сестрой Джустой Никколини, не была особенно мрачной. С давних пор знатные дамы выбирали эту обитель для своего уединения. Екатерина занимала там просторную келью, построенную в начале века для Екатерины Сфорца Риарио, вдовы одного из Медичи, матери кондотьера Джованни делла Банде Нере. Ей прислуживали две женщины, но недоставало любви ее близких: Кларисса Строцци, ее тетка, умерла 3 мая 1528 года. К счастью, девочка не всегда находилась в окружении, враждебном Медичи.

В 1519 году аббатиса Мурате стала ее крестной, и, возможно, она была все еще жива в 1527 году. Многие монахини принадлежали к крупной флорентийской знати и во время осады они продемонстрировали свою привязанность к Медичи, посылая сторонникам семьи, оказавшимся в плену, сладости и корзинки с фруктами, украшенные шестью геральдическими шарами этой династии.

В монастыре, куда не доносилась пушечная канонада, почти ничто не нарушало установленного уклада жизни, заполненной простыми удовольствиями. Сестра Никколини рассказывает, что «матушки хорошо встретили и баловали эту хорошенькую восьмилетнюю девочку с очень изящными манерами, вызывавшую всеобщую любовь». Она была «такая мягкая и приветливая, что матушки очень сочувствовали ее горестям и неприятностям». Она с удовольствием слушала великолепное пение монахинь во время служб, на которые верующие стекались со всей Флоренции в церковь, открытую для внешнего мира.

Екатерине было десять лет, когда началась памятная осада Флоренции, которой суждено было продлиться с октября 1529 по август 1530 года. В качестве военного инженера в [33] ней участвовал Микеланджело: он укрепил античную базилику Сан Миниато. Но усилия осаждаемых были сведены на нет слабостью кондотьера Геркулеса д'Эсте и предательством правительства Малатеста Бальони. Чума и голод только разжигали ненависть «бешеных» по отношению к Медичи; они сожгли виллу Кареджи и распространяли неприличные карикатуры и позорящие папу куплеты.

Еще в начале осады Леонардо Бартолини посоветовал Синьории забрать Екатерину из монастыря и поместить ее в дом терпимости, чтобы навсегда замарать ее имя и лишить Климента VII надежды выдать ее когда-нибудь замуж за знатного вельможу.

Позже некоторые советовали оставить обнаженную девочку на крепостных укреплениях, чтобы она погибла под пулями осаждавших. Высказывались опасения, что монастырь, слишком близко расположенный к крепостным стенам, может подвергнуться нападению с целью освободить заложницу. Тогда было решено перевести ее в центр города в доминиканский монастырь Святой Лючии. Вечером 20 июля 1530 года посланец Синьории Сильвестро Альдобрандини, посадив юную Медичи на спину мула, перевез ее в обитель на дороге Сан Галло; девочка была переодета монахиней и ей обрезали волосы, как настоящей послушнице. Думая, что ее приговорили к смерти, Екатерина хотела своим видом взволновать народ, явившись ему в облике посвященной монахини, насильно вырванной из монастыря.

Девочка оставалась в монастыре до самого конца осады, снятой после сражения у Гавинана, около Пистойи, 3 августа 1530 года. В этом сражении погибли два командующих из лагеря противника — принц Оранский и Франческо Ферруччи. Почетные условия, предложенные Флоренции 12 августа, в частности — папа должен был выплатить 80000 флоринов выкупа, были нарушены Климентом VII, как только он получил уверенность в том, что владеет городом: своим декретом он выслал из города тысячи людей. Были казнены храбрые предводители восстания. Наконец, незаконнорожденный сын папы Алессандро был провозглашен «главой Республики» в исполнение соглашения, заключенного [34] между Карлом V и папой в Барселоне, а потом повторенного в Болонье в момент коронации императора 24 февраля 1530 года. По этому договору Алессандро должен быть вступить в брак с Маргаритой, внебрачной дочерью императора. Медичи вышли из французского круга, теперь наступило время вращаться вокруг Австрийского дома.

Таким способом Климент VII добился своего и навязал Алессандро в качестве флорентийского правителя в ущерб Ипполиту и Екатерине.

В Риме, где Екатерина оставалась с октября 1530 по апрель 1532 года, девочка жила, скорее всего, с Ипполитом и Алессандро во дворце Медичи, сегодня он называется Дамский Дворец. Это здание славилось своим пышным убранством из разноцветного мрамора и своей библиотекой, украшенной статуями и картинами. Летом молодые Медичи жили на великолепной вилле в Монте Марио, построенной для Климента VII, когда он был еще кардиналом Джулиано Римлянином, по рисункам Рафаэля.

Именно в этот период — с одиннадцати до тринадцати лет, в городской римской школе по-настоящему сформировался ум и художественный вкус Екатерины.

Город, пострадавший во время грабежей 1527 года, был восстановлен. В то время Ватикан стал одним из чудес света. «Лоджии» и «Станцы», великолепно расписанные Рафаэлем, Сикстинская капелла, где на потолке сверкала фреска Микеланджело, привлекали своей новизной. Сады были настоящими музеями на открытом воздухе, населенными недавно найденными чудесными античными статуями — среди них были статуи Лаокоона и Аполлона Бельведерского.

Екатерина имела свободный доступ в одну из богатейших библиотек той эпохи — библиотеку Медичи, перевезенную в Рим папой Львом X и насчитывавшую, кроме шедевров античности, трактаты гуманистов и архитекторов-новаторов эпохи Возрождения. Строившийся тогда собор Святого Петра соперничал с гигантскими банями Римской империи. Триумфальные арки, ротонды, колоссальных размеров колонны, конные статуи выступали из земли на территории [35] славного античного форума — переименованного в «поле для выпаса коров», — или, обновленные, украшали церкви и площади.

Из детства Екатерина сохранит воспоминание о великолепных постройках флорентийских архитекторов и грандиозных античных развалинах. Вероятно, именно это будет способствовать развитию страсти к красивым зданиям, что было одной из самых ярких ее черт.

Пока юная девушка училась, наблюдала, гуляла, Климент VII делал все возможное, чтобы посадить своего незаконнорожденного сына Алессандро на флорентийский престол.

Первое препятствие, которое необходимо было устранить, скрывалось в семье Медичи. Ипполит, сын Джулиано, герцога Немурского, еще со времен понтификата Льва X надеялся когда-нибудь получить власть своих флорентийских предков. Прекрасно сложенный, изящный, умный, проницательный и образованный; против своей воли ему пришлось стать кардиналом в двадцать лет в январе 1520 года, когда его к этому принудил тяжело больной папа Климент VII, который таким образом, возможно, собирался обеспечить будущее Медичи в Священной Коллегии. Перед этим ему много раз предлагали вступить в брак с девицами из благородных семей: когда он был еще ребенком, его отец выбрал для него наследницу знаменитой семьи Паллавичини; в 1520 году решено было женить его на знатной француженке, родственнице адмирала де Бриона, потом — на дочери сеньора Фонди — Веспасиано Колонна.

В глазах очарованной двенадцатилетней Екатерины Ипполит предстал сказочным принцем. Сам он тоже испытывал к своей кузине далеко не невинный интерес: женившись на ней, он получил бы значительный козырь в своей борьбе за власть во Флоренции.

В начале 1531 года прошел слух, что он собирается отречься от духовного сана и жениться на маленькой герцогине: об этом сообщил венецианский посланник Антонио Сориано. Но папа, крайне недовольный такими планами, категорически этому воспротивился. [36]

Ипполит не смог добиться руки Екатерины и уехал из Рима до опубликования акта, устанавливавшего императорскую инвеституру¹⁾ в пользу Алессандро. Он попытался организовать движение флорентийцев в свою защиту, но эта затея провалилась, и чтобы окончательно отодвинуть в сторону возмутителя спокойствия, папа дал ему богатые бенефиции покойного кардинала Помпео Колонна. Взамен он потребовал дать клятву оставаться кардиналом, удалил его, назначив своим легатом в Венгрии 20 июня 1532 года. Юную Екатерину отправили во Флоренцию, чтобы присутствие законной наследницы было гарантией при организации нового правления. В мае бастард Алессандро был провозглашен вечным и наследным герцогом Флоренции.

В самый разгар осады Климент решил наградить предводителя осаждавших Филибера де Шалона, принца Оранского, отдав ему руку Екатерины и 80000 золотых экю в придачу — жалованье солдатам армии принца и передачу права на военную дань в 150000 золотых экю, которую должен был заплатить город. Судьба рассудила иначе: принц Оранский погиб через некоторое время в сражении при Гавинане.

Когда после осады Флоренции Екатерина жила в Риме, появлялись и другие претенденты: Федерико Гонзаг, первый герцог Мантуи; Гвидобальдо делла Ровере, наследный правитель Урбино, который бы дал возможность Екатерине оправдать титул герцогини Урбинской. Но дальше разговоров дело не продвинулось.

Больше всего в этом свадебном соревновании повезло другому итальянскому принцу — герцогу Миланскому Франческо II Сфорца, болезненному мужчине тридцати семи лет, истерзанному бесчисленными вторжениями на земли его герцогства и к тому же разоренного выплатой огромной дани в 900000 дукатов, которую от него потребовал Карл V. В декабре 1529 года в Болонье герцог Миланский [37] помирился с императором, который предложил Клименту VII рассмотреть его кандидатуру в качестве претендента на руку племянницы. Тогда Екатерина стала бы герцогиней Миланской, но папа, напротив, оказался бы окончательно связанным. Он боялся, что будет вынужден удовлетворить требование Карла V о созыве вселенского собора по поводу религиозной реформы, которая, как он опасался, рано или поздно положит конец некоторым приносящим выгоду злоупотреблениям Святого Престола.

Предупрежденный обо всех этих колебаниях, Франциск I решил, что пришло время в дипломатическом сражении победить своего противника. В 1530 году он поручил герцогу Олбани, потом в 1531 — епископу Тарба Габриэлю де Грамону представить кандидатуру своего младшего сына Генриха, тринадцатилетнего герцога Орлеанского, на роль будущего супруга маленькой герцогини.

24 апреля 1531 года в замке Анэ король подписал контракт, все условия которого были тщательно разработаны. В ожидании, пока оба супруга достигнут брачного возраста, Екатерина будет жить при французском дворе, на доходы от своего родового имущества. Со своей стороны, сын короля сможет располагать имуществом, унаследованным от его матери, королевы Клод, и доходами от своего герцогства, всего — 30000 ливров ренты. Таким образом, наследство мужа, завещанное в пользу Екатерины, составит 10000 ливров ренты, и эта сумма добавится к приданому, обещанному Святым отцом. В секретных статьях контракта уточнялось, что папа признает право Франции на огромные владения на севере Италии. Он передаст «своей племяннице» в совместное пользование с мужем Пизу, Ливорно, Реджо, Модену и «Рубиеру», а также Парму и Пьяченцу. Он окажет поддержку герцогу Орлеанскому в новом походе на герцогство Миланское и Генуэзскую синьорию: эти княжества «ему принадлежат как вклад через инвеституру, переданную императором покойному королю Людовику, недавно скончавшемуся». Наконец, он будет участвовать в возвращении герцогства Урбинского — вотчины, титул которой носила Екатерина. [38]

В июне 1531 года секретарь Никола Ренс, живший в Риме, сообщил королю, что 9 числа этого же месяца папа ознакомился со статьями контракта в присутствии герцога Олбани, дяди Екатерины, который вел переговоры о браке с кардиналом де Грамоном. Он высказал мнение, что они «весьма разумные и что он хотел бы, чтобы они немедленно были выполнены». Однако Климент VII сделал два замечания: во-первых, в 100000 экю приданого, обещанного им за Екатериной, будут включены доходы от имущества молодой девушки во Флоренции, а во-вторых, Екатерина приедет во Францию только после осуществления брака, который может состояться в Ницце в мае 1532 года.

14 июня Климент VII в присутствии кардинала де Грамона и секретаря Ренса передал герцогу Олбани акт, скрепленный красным воском и «двумя халцедонами», содержавший его положительный ответ.

Летом заболела Луиза Савойская, мать Франциска I, затем, в сентябре 1531 года, она умерла. Это замедлило ход переговоров. Снова Климент VII отказался обручить Екатерину и только в этом качестве отправить ее ко двору Франции; тогда она оказалась бы очень удобной заложницей в руках короля и появился бы риск, что он может отослать ее обратно без всякой компенсации.

В ноябре Джон Олбани возвратился в Рим. Франциск I был обеспокоен той милостью, которую папа снова выказывал по отношению к претенденту Сфорца, и предложил Святому отцу встретиться в Ницце, чтобы выработать последние условия брака Екатерины. Он приказал передать ему, что если уж нельзя получить итальянские вотчины, то он удовольствуется просто приданым.

Это нетерпение короля Франции польстило Клименту VII, чего, впрочем, он никак не проявил.

Для него было важно скрыть свою договоренность с Франциском I, пока он ждал, что император не только официально признает его незаконнорожденного сына Алессандро в качестве суверенного правителя Флоренции, но и даст согласие на брак нового герцога со своей внебрачной дочерью Маргаритой. Известно, что именно эти вопросы [39] стояли на повестке дня во время встречи в Болонье в декабре 1532 года, где также обсуждалась необходимость созыва общего церковного собора и создания союза против турок.

Когда в мае 1533 года Климент VII покинул Болонью, он договорился не только о браке Алессандро с Маргаритой, но и о браке Екатерины Медичи и Генриха Орлеанского, к великой досаде Карла V. Это было настоящим шедевром дипломатической хитрости: до последней минуты, как свидетельствует историк — современник описываемых событий Франческо Гиччардини, император верил, что Франциск I не воспринимал дело всерьез и не мог согласиться, чтобы один из его сыновей имел супругу, стоящую по рангу ниже него. Эти иллюзии позволили представителям Франции — Джону Стюарту, герцогу Олбани, и кардиналам де Грамону и де Турнону довести переговоры до конца и при этом не чувствовать себя связанными.

Пока шли все эти переговоры, в которых разыгрывалась судьба Екатерины, она находилась во Флоренции, куда Климент VII ее отправил в мае 1532 года. Во Дворце Медичи она встретилась со своим старым родственником Оттавиано Медичи, верным хранителем имущества семьи, и своей кузиной Марией Сальвиати, вдовой кондотьера Джованни Медичи, прозванного Джованни делла Банде Нере, со славой погибшего в 1526 году. Мария, как когда-то ее мать Лукреция в Риме, была чем-то вроде гувернантки Екатерины. Ее другом и товарищем по играм был сын Марии — ее кузен Козимо, которому было уготовано великое будущее, потому что ему было суждено в 1537 году стать преемником Алессандро, герцога Флорентийского, когда тот будет убит Лоренцино Медичи.

Екатерине только что исполнилось тринадцать лет. Венецианский посланник Антонио Сориано наблюдал за ней до ее отъезда в Рим: «Она, — писал он, — маленького роста и худощава; ее черты нельзя назвать тонкими, а ее глаза навыкате такие же, как и у всех Медичи». Именно в этот момент появляются первые официальные портреты: в Риме Себастьяно дель Пьомбо начал писать картину, которая [40] осталась незаконченной и хранилась в личных апартаментах папы. Во Флоренции художник Джорджо Вазари, которому в то время было всего лишь двадцать лет, по поручению герцога Алессандро писал портрет Екатерины во весь рост и в профиль для ее жениха герцога Орлеанского. В это же время были выполнены еще несколько портретов, один из которых, возможно, принадлежит кисти Анджело Аллори, прозванного Бронзино. Он также был автором портрета герцога Алессандро, который теперь выставлен в Галерее Церемоний; сеансы позирования давали возможность пошалить — так, Вазари сделал эскиз картины, а Екатерина ее испачкала, пока художник обедал, до такой степени, что превратила свой собственный портрет в портрет мавританской женщины.

Год 1532 прошел в учебе и развлечениях. Екатерина не пропускала ни одного праздника. Она присутствовала на всех кавалькадах и народных состязаниях, организованных братствами флорентийских кварталов — «Державами». Участвовала в официальных церемониях: в ноябре 1532 года — на торжественном вступлении нового архиепископа; в апреле 1533 года — на встрече юной невесты герцога Алессандро — Маргариты, внебрачной дочери Карла V. По этому случаю Екатерина возглавляла свиту дам: она не пропустила ни пир, ни скачки быков, ни танцы.

Тем временем в Риме полным ходом шла подготовка к свадьбе. В июле была уже решена поездка папы и Екатерины, когда пришло тревожное известие. 23 июля в Риме было получено сообщение из Франции: Франциск I, выехавший из Лиона в Прованс, тяжело заболел. Все были в растерянности. Было запланировано, что к 10 августа Екатерина должна была первой выехать по дороге на Ливорно и Спацию, чтобы затем морем отправиться в Ниццу и прибыть туда 3 сентября.

Итак, 12 августа она все еще не могла уехать, потому что из Франции не было никаких вестей. 15-го прошел слух, что герцог Савойский отказывается предоставить свой город Ниццу в качестве места встречи между папой и Франциском I. Новость подтвердилась: герцог действовал под [41] давлением Карла V. Тогда было решено перенести место встречи и церемонию либо в Тулон, либо в Марсель.

Эти досадные помехи не помешали герцогу Олбани приехать во Флоренцию в сопровождении семидесяти дворян, которые должны были стать почетной свитой Екатерины. 28 августа Франциск I приказал передать своей будущей невестке через графа де Тоннерра великолепные драгоценности в качестве поздравления с благополучным прибытием.

Приданое невесты стало предметом тщательных переговоров между двумя дворами. Брачный контракт уточнял денежное участие Рима и Франции.

Климент VII давал за «герцогиней Урбинской» объявленное для всех приданое в 100000 золотых экю, к которым он добавил 30000 экю, чтобы компенсировать отказ Екатерины от родового имущества Медичи. Вся сумма должна была выплачиваться в несколько приемов: 50000 экю будут немедленно выплачены в Марселе или Лионе, а остаток — двумя равными частями раз в полгода.

Король же обеспечивал герцогу Орлеанскому ежегодный доход в 50000 турских ливров и признавал как наследство, оставленное Екатерине мужем, ежегодную ренту в 10000 ливров и замок Жиен.

В одной из статей контракта перечислялось содержимое роскошного гардероба-приданого невесты: тонкие вышитые изделия, драгоценные ткани, надкроватные занавески из золотой ткани, а главное, множество драгоценностей. Чтобы его собрать, герцог Алессандро заставил Флоренцию дать займ в 35000 экю на ремонт крепостных укреплений. К этим богатствам, естественно, добавилось личное имущество Екатерины.

Драгоценности и драгоценные камни, подаренные новобрачной Климентом VII, были настоящим произведением искусства и стоили состояние. Мы знаем, что было в списке сокровищ, подписанном Франциском I, когда посланец папы Фелиппе Строцци вручил их королю. Они были оценены в 27900 золотых экю. Самыми прекрасными были золотой пояс, украшенный восемью рубинами фиолетового оттенка и бриллиантами, стоимостью в 9000 экю; большой [42] ограненный бриллиант стоимостью в 6500 экю, вправленный в золотое кольцо, покрытое эмалью бежевого, черного и белого цветов; убор, так называемый «изумрудный лист», поддерживаемый тремя кольцами, покрытыми эмалью «в форме бриллиантового острия» со свисающей грушевидной жемчужиной.

Так, благодаря Екатерине, драгоценности Французской короны увеличивались в количестве и улучшились в качестве. Среди них были самые красивые и самые крупные жемчужины, каких никто до тех пор не видел. Позже Екатерина подарила их королеве Марии Стюарт, супруге своего старшего сына, и та увезла их с собой в Шотландию; затем их конфисковала Елизавета Английская, которая, казнив королеву Шотландии, бесстыдно надевала ее драгоценности.

Долгое время считалось, что три самых знаменитых драгоценности Короны были привезены во Францию Екатериной: Неаполитанское яйцо — рубин фиолетового оттенка с большой грушевидной жемчужиной, Миланский шип — бриллиант с шестью верхушками и Генуэзская таблица — «продолговатый рогатый бриллиант». Эти три драгоценности упоминаются в каталогах королевской казны, первая — до 1551 года, а две другие — до 1570 года. По своей сборке они не совсем соответствуют драгоценностям новобрачной, но вполне вероятно, что со временем поменяли расположение камней. В этом случае название камней было напоминанием об обещании, данном папой королю — помочь ему в возвращении итальянских владений, что было оговорено в секретных статьях брачного договора.

Среди других сокровищ, привезенных во Францию, находился шедевр Валерио Белли Виченцино — самого знаменитого огранщика драгоценных камней современности: футляр из горного хрусталя для евхаристических запасов, который был изготовлен по заказу папы за 2000 золотых экю и на котором были изображены двадцать одна сцена из жизни Христа — от Поклонения Волхвов до Вознесения. Появление литургического предмета среди подарков может удивить, но не нужно забывать, что драгоценности и ценные [43] предметы, помимо их художественной ценности, служили источником денег и могли стать залогом.

Итак, 1 сентября 1533 года Екатерина отправилась в путь. Дав пир для самых знатных флорентийских дам, вечером она выехала на виллу Поджо в Кайано, где жила некоторое время, когда была совсем маленькой. Юную новобрачную окружали ее опекунша Мария Сальвиати, ее кузены и кузины, Екатерина Чибо, герцогиня Камерино, Паола Руччеллаи, Фелиппе Строцци. Герцог Алессандро приехал за ней в загородный дворец Медичи, чтобы проводить ее в Пистойю, где она остановилась на один день. 5-го она была в Карраре; 6-го — в Спации. Уже с 3 сентября герцог Олбани ждал ее в Порто-Венере, где на якоре стоял целый флот из восемнадцати галер, трех кораблей и шести бригантин. После недолгого путешествия, корабли пристали к берегу в Виллафранке.

В этом маленьком порту Екатерине пришлось целый месяц — до 7 октября — ожидать приезда папы. Климент VII выехал из Рима 9 сентября и доехал до Пизы, где пробыл десять дней, начиная с 22 сентября, отслужив там торжественную мессу в праздник Святого Козимо, покровителя семьи, в присутствии сопровождавших его тринадцати кардиналов. Наконец, 4 октября он приехал в Ливорно, где его встречал герцог Олбани и Клод де Тенд, адмирал Средиземноморского флота. Он и его свита погрузились на борт восемнадцати мощных галер, затянутых красной, фиолетовой и желтой камчатной тканью, малиновым атласом и пурпурным шелком. Папу охраняли восемьдесят групп копьеносцев и две пехотные роты. Среди кардиналов, епископов, прелатов и офицеров блистала великолепная свита кардинала Ипполита Медичи, пажи которого были одеты в турецкие костюмы из зеленого расшитого золотом бархата и вооружены луками и кривыми турецкими саблями. Флотилию приветствовали стоявшие на рейде генуэзские и испанские галеры Дориа и Альваро де Базана и эскадра ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Шестьдесят кораблей сопровождали отплытие папы и приветствовали его многократными залпами. Плавание длилось недолго, и вскоре корабли [44] пришли в Виллафранке, где Климент VII встретился с Екатериной и отдыхал до 9 октября. 11 октября папа и его «племянница» после полутора дней плавания подошли к Марселю.

Едва сигналы из замка Иф и собора Нотр-Дам де Ла Гард возвестили о прибытии галер, как их тут же окружили фрегаты и бригантины с дворянами и музыкантами. Климент VII и Екатерина вступили в порт под грохот залпов из трехсот пушек и под оглушительный перезвон всех городских колоколов. Маршал де Монморанси пригласил папу перейти на борт его фрегата, украшенного камчатной тканью и препроводил его в «сад короля», недалеко от аббатства Святого Виктора, где папа должен был переночевать и где его встретили кардинал-легат Дюпра и кардиналы Бурбонский и Лотарингский в сопровождении большого числа священнослужителей.

В понедельник Франциск I в сопровождении своей жены, королевы Элеоноры, сестры Карла V, нескольких принцев королевской крови и знатных придворных вступил в город, окруженный небольшой армией: двести дворян, триста лучников и швейцарцев его личной гвардии, одетых в алый бархат. Он отправился поприветствовать папу.

Далее состоялись последние переговоры между Святым отцом и «всехристианнейшим королем» и разработка тайного договора из семи пунктов: в подлинной копии, написанной рукой Франциска I, значилось, что по истечении восемнадцати месяцев обе стороны начнут завоевание Неаполя для герцога Орлеанского и, разделив расходы поровну, герцогства Урбинского. После взятия Милана папа уступит королю Парму и Пьяченцу.

Когда закончились политические переговоры, начались свадебные торжества. 23 октября Екатерина сама вступила в город, впереди нее шли восемь пажей кардинала Медичи и вели шесть иноходцев, один из которых был совершенно белым и покрыт серебряной накидкой. Следом ехала герцогиня на лошади, покрытой золотой попоной и малиновым шелком. Ее окружали ее дамы — герцогиня Камерино и Мария Сальвиати, одетые по итальянской моде. [45]

Екатерина направилась в покои папы, ступни которого она поцеловала. Присутствовавший здесь же король Франциск ее поднял, поцеловал и приказал своему сыну герцогу Орлеанскому, прибывшему в сопровождении герцога Ангулемского, ее также поцеловать. Затем молодая герцогиня поприветствовала королеву и начался пир для всех присутствующих. Праздники продолжил концерт и дивертисмент, предложенный кардиналом Медичи. В воскресенье 26-го состоялся еще один пир, а 27-го в покоях папы был подписан брачный договор. После церемонии подписания папа проводил герцога Орлеанского в залу для аудиенций. Анн де Монморанси, главный маршал Франции, вышел ему навстречу, ведя герцогиню Екатерину. Кардинал Бурбонский произнес формулу брачного обряда и получил согласие супругов. Молодой герцог поцеловал свою жену и под звуки труб, рожков и других музыкальных инструментов начался бал.

Во вторник утром, 28 октября, папа благословил кольца супругов после свадебной мессы, где Екатерина появилась в платье из золотой парчи и герцогском облачении, подбитом горностаем, с золотой короной на голове. Вечером папой был дан большой свадебный пир, где присутствовали оба двора. За ним последовал балет, в котором участвовали сорок масок, к ним присоединились король и кардиналы Лотарингский и Медичи, переодетые в дорогие одеяния из серебряной и золотой ткани, малинового шелка и бархата и в шапочках с огромными султанами.

Ближе к полуночи папа удалился и королева проводила герцогиню в свадебную опочивальню, целиком затянутую золотой парчой. Четырнадцатилетние супруги должны были осуществить свой брак, вступив в интимные отношения, на позолоченной кровати, настолько роскошной, что ее убранство оценивалось в 60000 экю. По некоторым свидетельствам, король якобы присутствовал при любовных утехах юной пары и убедился, что «каждый из них был храбр в этом состязании». Утром папа навестил новобрачных; он застал их врасплох лежащими в постели и с радостью убедился в их счастье. [46]

1 ноября, в День Поминовения, папа отслужил торжественную мессу в личной часовне своей резиденции и дал всеобщее благословение и объявил о полном отпущении грехов всем верующим, которые направлялись в Марсельский собор прочитать Pater (Отче наш) и Ave (Богородице Дево, радуйся). Сообщают, что десять тысяч человек направились в церковь, чтобы воспользоваться этой милостью.

После службы были открыты настежь все двери папской часовни, чтобы дать возможность народу поклониться главным католическим реликвиям, которые Климент VII привез с собой из Вечного Города.

Так, перед лицом народа политический союз, заключенный через брак Екатерины, был провозглашен союзом двух держав, духовной и светской, и этот союз был явно отмечен знаком особого божественного покровительства.

7 ноября на французских галерах папа переехал из Марселя в Виллафранке, где он пересел на генуэзские галеры Андреа Дориа. Уже 11 ноября он был в Ватикане и дал аудиенцию посланнику императора Лидреази. С присущей ему двуличностью Климент VII сказал ему, что он отказал королю в помощи при завоевании Милана и посоветовал императору остерегаться наступления турок, которых Франциск I решил бросить против него: следовало быть осторожными в течение восемнадцати месяцев — этот период Франция и Рим должны были посвятить подготовке военных, действий.

Франциск I не разделял сдержанности понтифика. Полностью доверяя своему партнеру, в начале 1534 года он объявил о правах своего сына Генриха, супруга Екатерины, на герцогство Урбинское. Он предложил ландграфу Гессена напасть на Карла V, а пирату Хайреддину Барбароссе захватить Тунис. Что собирался делать в этой ситуации Климент VII? Мы можем только высказывать предположения, потому что папа умер через год после свадьбы своей «племянницы», 25 сентября 1534 года. Весьма вероятно, что он не особенно упорствовал: он должен был помнить о суровом уроке, преподанном ему императором в 1527 году. [47]

Эта несвоевременная смерть лишила Франциска I той выгоды, которую он надеялся извлечь, заключив союз с Медичи. Ему приписывают полное разочарования суждение: «Я получил совершенно голую дочь».

Снова события сбрасывали Екатерину с седла. Получив самый высокий титул, о котором она даже не осмеливалась мечтать, не было ли ей суждено теперь оказаться в жалком положении «принцессы Золушки», отягощенной унизительным грузом своего иностранного происхождения и весьма сомнительной родовитости в глазах высокомерной французской знати? [48]